Ворам в общак платить надо. Всем надо. А кто что дает? Черный этот дает? Ни хрена он не дает…
— Не прибедняйся. И грузин наших финансовых проблем не решит.
— Да, — поддержал Художника дядя Леша. — Грузин — мужик нервный. Еще глупостей наделает. А так — платит и платит. На хлебушек с маслицем нам хватает.
— Что за шелест у меня в ушах? — вперился Хоша глазами в помощников. — Не напрягайте меня. Не надо, — в его тоне звучала неприкрытая угроза.
— Не буду, — благодушно улыбнулся Художник.
— Не надо, — снова повторил главарь. — Батон и Труп с их уродами без дела. Знай только, с блядей своих бабки стригут. Пусть поработают.
Батон и Труп — год назад принятые в команду по рекомендации Брюса здоровенные быки — неплохо зарекомендовали себя полной отвязанностью. Они прикрывали интимные фирмы и точку на вещевом рынке.
Когда главарь ушел, дядя Леша хлебнул из горла виски — пил в последнее время только его, хотя благодаря усилиям нарколога был выведен из запоев и поэтому выглядеть стал куда лучше.
— Ох, Хоша, — покачал он головой. — Все хочет иметь, ничего не делая.
— Хочет, — кивнул Художник.
— Глупо.
Художник ничего не ответил, только внимательно посмотрел на дядю Лешу, тот не отвел глаза.
Между тем Батон и Труп заявились к грузину в офис ТОО «Пинта» со своим бухгалтером — старичком-одуванчиком, бывшим старшим ревизором облторга.
— Что это? — удивился грузин, глядя на явление своей крыши.
— Проверка финансовой деятельности, — хмыкнул Труп.
— Не договаривались так, — начал искренне возмущаться бизнесмен.
— Гурам, ребята просто посмотрят, — сказал Хоша, которому грузин прозвонил по телефону. — Мы же кореша не разлей вода. Неужели откажешь?
Грузин не отказал. Бухгалтер копался два дня в бумагах. После этого Труп заявился к Хоше и сказал:
— Вот заключение. Если по совести проценты вычислять, грузин должен нам двадцать восемь тысяч в зелени.
Хоша облизнул губы, услышав цифру, и сказал Трупу:
— Ну так заберите у него башли!
— С процентами?
— Нет. По другому сделаем… — Хоша позвонил грузину. — Гурам, тут ребята придут к тебе. Ты их знаешь, они с бухгалтером приходили. Доверяй им. Хоть горячие немного, но не подлые. Договаривайся с ними.
— Дорогой, надо встретиться! — в отчаянии воскликнул грузин.
— Нет, не надо. Занятый я слишком.
А Труп с вышибалами опять отправился в офис «Пинты». И представил опешившему грузину длинноволосого, хилого, с мордой, похожей на лисью, парня.
— Во, его Грузчик кличут, — Труп похлопал парня по плечу. — Будет заместителем у тебя работать.
— Что?! — не поверил своим ушам грузин.
— Надо, чтобы наши люди пристроены были. Хоша велел. Чтобы стаж на пенсию шел, — загыкал Брюс, искренне считая, что сказал что-то умное.
— Но…
— Трудовая книжка, — протянул Грузчик мятую серую книженцию.
— А насчет бабок, тех двадцати восьми тысяч зелени, ты не забудь, — порекомендовал Труп.
— Слушай, у нас так дела не делаются, — обиделся грузин, вполне созревший для нового посещения клиники неврозов.
— Ладно, потом базар будет. Сейчас дело.
Грузин, уже освоившийся в городе и много узнавший о руднянской группировке, оформил Грузчика своим замом. Но двадцать восемь тысяч долларов… Дела в фирме шли не так плохо, но столько свободных денег не было.
А Хоша, замкнувшийся на этой мысли, давил. Через месяц он позвонил грузину и сказал:
— Гурам, ты испытываешь терпение.
— Нет таких денег! Нет!
Тогда Труп и Батон вывезли его за город, отработали по полной программе: постреляли у ушей из пистолета, пообещали на кол усадить. В общем, грузин полностью созрел и был готов подписать все. С руднянскими был их штатный нотариус. Прямо на капоте машины он оформил документ, поставил печать и протянул Гураму:
— Подпишите, пожалуйста, здесь.
Хозяин фирмы дрожащей рукой отписал свое имущество на подставную фирму «Люкс-Сам», использовавшуюся командой для грязных дел.
— А ты боялся, — хмыкнул Труп, глядя на документы и пряча их в портфель. — Тебе повезло. Жить будешь. Это не каждому нашему пациенту светит.
На следующий день были маски-шоу. Толпа руоповцев в масках, пятнистых серых комбезах, с автоматами, вышибив двери «кувалдой-открывалкой», вломилась в офис фирмы интимных услуг «Елена», где обитал Труп и его парни. Братанов вдавили мордами в пол и отметелили так, что только косточки затрещали да кровушка хлынула. Потом путь известен: наручники — машина — камера — следователь. Тут же двоих из команды раскололи и на факт вымогательства, и на похищение директора ТОО «Пинта».
В этот же вечер те же ребята в пятнистых комбезах вышибли кувалдой дверь в квартиру Хоши, подработали дубинками и как бродячую дворнягу кинули в фургон.
— Ты кто по жизни? — спросил широкоплечий рубоповский оперативник у Хоши, лежавшего на полу тронувшегося с места фургона.
— Человек, — разбитыми губами прошепелявил Хоша.
— Ты говно по жизни. И место твое в канализации, — опер впечатал ему тяжелым башмаком в спину.
— Извините, я вела себя как идиотка, — последовало признание женщины, которая действительно вела себя как идиотка. Женщины очень часто ведут себя как идиотки. Но очень редко готовы признать это. — Вы очень помогли мне.
— Вы даже не представляете, насколько, — усмехнулся Гурьянов.
— Вы как метеор. Снесли их. Как…
— Черепашка Ниндзя, — поддакнул Гурьянов.
— Ну, почти… Приложили так, что, наверное, они сразу очухались…
— Не сразу, — согласился Гурьянов, не став продолжать мысль и уточнять, что один из них вряд ли очухался вообще.
Они сидели в большой комнате, пили чай с лимоном и убавили слегка запасы красного вина, которые хозяин квартиры держал в большом дощатом ящике в коридоре.
Эта квартира Владу досталась от его друга, известного театрального режиссера, укатившего на заработки в Америку. Свое жилье тот сдавать принципиально не желал — как и все люди искусства был с чудинкой — и доверил его Владу. Оперативник использовал это убежище достаточно активно — иногда по работе, но чаще, когда выдавался миг передышки от сумасшедшей гонки и когда он озирался окрест себя и неожиданно видел очередную девушку своей мечты.
— Вы похожи на Костю. Он был сильный человек, — на глазах Вики снова заблестели слезы.
— Да.
— Сильный. Из тех, кто способен взять, что ему нужно.
— Взять. Но не отдать.
— А вы?
— А я почему-то всегда рос с мыслью, что должен отдать, а не взять — время, силы, саму жизнь, если надо для дела.
— И что это за такое важное дело?
— Дела бывают разные, — уклончиво произнес Гурьянов. Действительно, вся жизнь прошла под давлением этого слова — надо. Пусть вокруг все рушится в тар-тарары, и никто не берет на себя ответственность, никто не думает о будущем, все думают только о себе и своем брюхе. Пусть корабль, на котором плывут люди, идет ко дну, капитан давно спился, боцман толкает по дешевке пассажирам такелаж и спасательные шлюпки. Но есть те, кто, слыша слово «надо», задраивает люки, заделывает бреши, управляется с парусами. И корабль, несмотря ни на что, плывет вперед, хотя плыть, кажется, уже невозможно. Надо. Пусть для других это пустой звук. Но ты — не другие. Ты знаешь цену этому слову. И ты знаешь цену другим словам — Родина, приказ, присяга, офицерская честь. Это волшебные слова. За ними стоит слишком много.,
Сыновья генерала Гурьянова должны были закончить Суворовское училище и потом служить Родине — в этом с детства у них не было сомнений. После восьмого класса школы — Суворовское училище. После него Костя поступил на факультет западных языков военного инъяза, но по окончании вдруг взбрыкнул, сумел уволиться из армии по здоровью и пошел работать во Внешторг — уже тогда любил красиво пожить. А с перестройкой он двинул в бизнес. Никита же сдал экзамены в Высшую школу КГБ и надел на четыре года военную форму со связистскими — для конспирации — эмблемами на черных петлицах.
По распределению он попал в Седьмое управление — гэбэшную службу наружного наблюдения. Для выпускника с красным дипломом — не ахти какое достижение. С другой стороны — живая работа. Все контрразведчики проходили через этот этап — службу топтуном. Так что он не жаловался, он вообще не знал такого слова.
Работа оказалась даже чересчур живая. Топтали за валютными ворами, за казнокрадами, за сотрудниками резидентур из московских посольств. Запомнилось, как брали агента ЦРУ, причинившего России гигантский ущерб. Тогда сплоховали оперативники Второго Главного управления КГБ, и тот успел проглотить ампулу с ядом.
«Фирма» работала как часы. Одного за другим выявляли западных агентов. КГБ держало под плотным колпаком противника. И противник уважал фирму. Американцы и англичане признавали, что работать в России крайне тяжело. Что в России лучшая контрразведка мира.
Тогда не обсуждали приказы. Тогда знали — приказ должен быть исполнен любой ценой.
Операм «семерки» приходилось выполнять самые различные поручения, участвовать в многоходовых комбинациях, целей которых они не знали, но которые были частью картины, нарисованной лубянскими живописцами.
Вот вызывает начальник отдела и дает вводную:
— Ваша задача провести ДТП с машиной секретаря посольства Англии, сотрудника резидентуры «Интеллидженс сервис», спровоцировать скандал и отправить его в больницу. Вопросы есть?
— Нет.
— Теперь детали…
И три бригады наружки пасут секретаря посольства. Гурьянов и Вася Мартынов врезаются в «Мерседес». Никита, изображая озверелого работягу, благо физиономию имеет рабоче-крестьянскую, начинает выяснять с «харей импортной», как он выражается в пылу спора, отношения и одним ударом ломает английскую челюсть — для КМСа по боксу и чемпиона «Вышки» по рукопашке это труда не составляет…
И вот новая вводная от начальника отдела:
— Сотрудница американского посольства получает пакет с документами от лица Н. Задача — сыграть пьяного грабителя, отобрать пакет. Только прошу учесть — ее характеризуют как мастера восточных единоборств, у-шу. Так что задача может оказаться нелегкой. Мартынов?
— Есть, — отвечает тот.
Мартынов — фанат единоборств, мечтает служить в секретном тогда спецподразделении «Альфа», у самого Карпова, человека с непоколебимым авторитетом — все знали, что он собственноручно пристрелил Амина при штурме дворца. Поэтому Мартынов с утра до вечера качается в спортзале и всячески подбивает клинья для перехода туда. Он знает, что у-шу — система серьезная и одолеть мастера в нем очень трудно, даже если это женщина. Готовится тщательно, отрабатывает каждое движение… Результат оказывается потрясающим. Подходит к американке, изображая пьяного, бьет мастера у-шу и отправляет ее с одного удара в реанимацию.
Эх, Васька, Васька. Он погиб позже. В Буденновске. При штурме захваченной Басаевым и его головорезами больницы. Командир группы перед штурмом сказал:
— Это не антитеррористическая акция. Завтра мы идем на смерть, и большинство стоящих здесь погибнут. Тот, кто к смерти не готов, может выйти из строя. Никаких претензий к ним не будет.
Из строя не вышел ни один человек. А на следующий день был штурм. И бойцы шли по пристрелянному открытому пространству, где невозможно было скрыться от сыплющихся пуль, и по ним били со всех окон из гранатометов, автоматов, крупнокалиберных пулеметов. По всей военной науке шансов у «альфовцев» не было. Но они прошли. И преодолели открытое пространство, где безраздельно правила смерть. И сделали невозможное — разминировали первый этаж, уничтожили пятьдесят басаевцев, готовы были идти дальше, но оказались привычно проданы политиканами, затеявшими переговоры с кровососами. Вася Мартынов и еще трое погибших «альфовцев» были из тех, кто знает цену слова «надо», они знали, что больше это делать некому, и закрыли пробоины в днище российского корабля своими телами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Не прибедняйся. И грузин наших финансовых проблем не решит.
— Да, — поддержал Художника дядя Леша. — Грузин — мужик нервный. Еще глупостей наделает. А так — платит и платит. На хлебушек с маслицем нам хватает.
— Что за шелест у меня в ушах? — вперился Хоша глазами в помощников. — Не напрягайте меня. Не надо, — в его тоне звучала неприкрытая угроза.
— Не буду, — благодушно улыбнулся Художник.
— Не надо, — снова повторил главарь. — Батон и Труп с их уродами без дела. Знай только, с блядей своих бабки стригут. Пусть поработают.
Батон и Труп — год назад принятые в команду по рекомендации Брюса здоровенные быки — неплохо зарекомендовали себя полной отвязанностью. Они прикрывали интимные фирмы и точку на вещевом рынке.
Когда главарь ушел, дядя Леша хлебнул из горла виски — пил в последнее время только его, хотя благодаря усилиям нарколога был выведен из запоев и поэтому выглядеть стал куда лучше.
— Ох, Хоша, — покачал он головой. — Все хочет иметь, ничего не делая.
— Хочет, — кивнул Художник.
— Глупо.
Художник ничего не ответил, только внимательно посмотрел на дядю Лешу, тот не отвел глаза.
Между тем Батон и Труп заявились к грузину в офис ТОО «Пинта» со своим бухгалтером — старичком-одуванчиком, бывшим старшим ревизором облторга.
— Что это? — удивился грузин, глядя на явление своей крыши.
— Проверка финансовой деятельности, — хмыкнул Труп.
— Не договаривались так, — начал искренне возмущаться бизнесмен.
— Гурам, ребята просто посмотрят, — сказал Хоша, которому грузин прозвонил по телефону. — Мы же кореша не разлей вода. Неужели откажешь?
Грузин не отказал. Бухгалтер копался два дня в бумагах. После этого Труп заявился к Хоше и сказал:
— Вот заключение. Если по совести проценты вычислять, грузин должен нам двадцать восемь тысяч в зелени.
Хоша облизнул губы, услышав цифру, и сказал Трупу:
— Ну так заберите у него башли!
— С процентами?
— Нет. По другому сделаем… — Хоша позвонил грузину. — Гурам, тут ребята придут к тебе. Ты их знаешь, они с бухгалтером приходили. Доверяй им. Хоть горячие немного, но не подлые. Договаривайся с ними.
— Дорогой, надо встретиться! — в отчаянии воскликнул грузин.
— Нет, не надо. Занятый я слишком.
А Труп с вышибалами опять отправился в офис «Пинты». И представил опешившему грузину длинноволосого, хилого, с мордой, похожей на лисью, парня.
— Во, его Грузчик кличут, — Труп похлопал парня по плечу. — Будет заместителем у тебя работать.
— Что?! — не поверил своим ушам грузин.
— Надо, чтобы наши люди пристроены были. Хоша велел. Чтобы стаж на пенсию шел, — загыкал Брюс, искренне считая, что сказал что-то умное.
— Но…
— Трудовая книжка, — протянул Грузчик мятую серую книженцию.
— А насчет бабок, тех двадцати восьми тысяч зелени, ты не забудь, — порекомендовал Труп.
— Слушай, у нас так дела не делаются, — обиделся грузин, вполне созревший для нового посещения клиники неврозов.
— Ладно, потом базар будет. Сейчас дело.
Грузин, уже освоившийся в городе и много узнавший о руднянской группировке, оформил Грузчика своим замом. Но двадцать восемь тысяч долларов… Дела в фирме шли не так плохо, но столько свободных денег не было.
А Хоша, замкнувшийся на этой мысли, давил. Через месяц он позвонил грузину и сказал:
— Гурам, ты испытываешь терпение.
— Нет таких денег! Нет!
Тогда Труп и Батон вывезли его за город, отработали по полной программе: постреляли у ушей из пистолета, пообещали на кол усадить. В общем, грузин полностью созрел и был готов подписать все. С руднянскими был их штатный нотариус. Прямо на капоте машины он оформил документ, поставил печать и протянул Гураму:
— Подпишите, пожалуйста, здесь.
Хозяин фирмы дрожащей рукой отписал свое имущество на подставную фирму «Люкс-Сам», использовавшуюся командой для грязных дел.
— А ты боялся, — хмыкнул Труп, глядя на документы и пряча их в портфель. — Тебе повезло. Жить будешь. Это не каждому нашему пациенту светит.
На следующий день были маски-шоу. Толпа руоповцев в масках, пятнистых серых комбезах, с автоматами, вышибив двери «кувалдой-открывалкой», вломилась в офис фирмы интимных услуг «Елена», где обитал Труп и его парни. Братанов вдавили мордами в пол и отметелили так, что только косточки затрещали да кровушка хлынула. Потом путь известен: наручники — машина — камера — следователь. Тут же двоих из команды раскололи и на факт вымогательства, и на похищение директора ТОО «Пинта».
В этот же вечер те же ребята в пятнистых комбезах вышибли кувалдой дверь в квартиру Хоши, подработали дубинками и как бродячую дворнягу кинули в фургон.
— Ты кто по жизни? — спросил широкоплечий рубоповский оперативник у Хоши, лежавшего на полу тронувшегося с места фургона.
— Человек, — разбитыми губами прошепелявил Хоша.
— Ты говно по жизни. И место твое в канализации, — опер впечатал ему тяжелым башмаком в спину.
— Извините, я вела себя как идиотка, — последовало признание женщины, которая действительно вела себя как идиотка. Женщины очень часто ведут себя как идиотки. Но очень редко готовы признать это. — Вы очень помогли мне.
— Вы даже не представляете, насколько, — усмехнулся Гурьянов.
— Вы как метеор. Снесли их. Как…
— Черепашка Ниндзя, — поддакнул Гурьянов.
— Ну, почти… Приложили так, что, наверное, они сразу очухались…
— Не сразу, — согласился Гурьянов, не став продолжать мысль и уточнять, что один из них вряд ли очухался вообще.
Они сидели в большой комнате, пили чай с лимоном и убавили слегка запасы красного вина, которые хозяин квартиры держал в большом дощатом ящике в коридоре.
Эта квартира Владу досталась от его друга, известного театрального режиссера, укатившего на заработки в Америку. Свое жилье тот сдавать принципиально не желал — как и все люди искусства был с чудинкой — и доверил его Владу. Оперативник использовал это убежище достаточно активно — иногда по работе, но чаще, когда выдавался миг передышки от сумасшедшей гонки и когда он озирался окрест себя и неожиданно видел очередную девушку своей мечты.
— Вы похожи на Костю. Он был сильный человек, — на глазах Вики снова заблестели слезы.
— Да.
— Сильный. Из тех, кто способен взять, что ему нужно.
— Взять. Но не отдать.
— А вы?
— А я почему-то всегда рос с мыслью, что должен отдать, а не взять — время, силы, саму жизнь, если надо для дела.
— И что это за такое важное дело?
— Дела бывают разные, — уклончиво произнес Гурьянов. Действительно, вся жизнь прошла под давлением этого слова — надо. Пусть вокруг все рушится в тар-тарары, и никто не берет на себя ответственность, никто не думает о будущем, все думают только о себе и своем брюхе. Пусть корабль, на котором плывут люди, идет ко дну, капитан давно спился, боцман толкает по дешевке пассажирам такелаж и спасательные шлюпки. Но есть те, кто, слыша слово «надо», задраивает люки, заделывает бреши, управляется с парусами. И корабль, несмотря ни на что, плывет вперед, хотя плыть, кажется, уже невозможно. Надо. Пусть для других это пустой звук. Но ты — не другие. Ты знаешь цену этому слову. И ты знаешь цену другим словам — Родина, приказ, присяга, офицерская честь. Это волшебные слова. За ними стоит слишком много.,
Сыновья генерала Гурьянова должны были закончить Суворовское училище и потом служить Родине — в этом с детства у них не было сомнений. После восьмого класса школы — Суворовское училище. После него Костя поступил на факультет западных языков военного инъяза, но по окончании вдруг взбрыкнул, сумел уволиться из армии по здоровью и пошел работать во Внешторг — уже тогда любил красиво пожить. А с перестройкой он двинул в бизнес. Никита же сдал экзамены в Высшую школу КГБ и надел на четыре года военную форму со связистскими — для конспирации — эмблемами на черных петлицах.
По распределению он попал в Седьмое управление — гэбэшную службу наружного наблюдения. Для выпускника с красным дипломом — не ахти какое достижение. С другой стороны — живая работа. Все контрразведчики проходили через этот этап — службу топтуном. Так что он не жаловался, он вообще не знал такого слова.
Работа оказалась даже чересчур живая. Топтали за валютными ворами, за казнокрадами, за сотрудниками резидентур из московских посольств. Запомнилось, как брали агента ЦРУ, причинившего России гигантский ущерб. Тогда сплоховали оперативники Второго Главного управления КГБ, и тот успел проглотить ампулу с ядом.
«Фирма» работала как часы. Одного за другим выявляли западных агентов. КГБ держало под плотным колпаком противника. И противник уважал фирму. Американцы и англичане признавали, что работать в России крайне тяжело. Что в России лучшая контрразведка мира.
Тогда не обсуждали приказы. Тогда знали — приказ должен быть исполнен любой ценой.
Операм «семерки» приходилось выполнять самые различные поручения, участвовать в многоходовых комбинациях, целей которых они не знали, но которые были частью картины, нарисованной лубянскими живописцами.
Вот вызывает начальник отдела и дает вводную:
— Ваша задача провести ДТП с машиной секретаря посольства Англии, сотрудника резидентуры «Интеллидженс сервис», спровоцировать скандал и отправить его в больницу. Вопросы есть?
— Нет.
— Теперь детали…
И три бригады наружки пасут секретаря посольства. Гурьянов и Вася Мартынов врезаются в «Мерседес». Никита, изображая озверелого работягу, благо физиономию имеет рабоче-крестьянскую, начинает выяснять с «харей импортной», как он выражается в пылу спора, отношения и одним ударом ломает английскую челюсть — для КМСа по боксу и чемпиона «Вышки» по рукопашке это труда не составляет…
И вот новая вводная от начальника отдела:
— Сотрудница американского посольства получает пакет с документами от лица Н. Задача — сыграть пьяного грабителя, отобрать пакет. Только прошу учесть — ее характеризуют как мастера восточных единоборств, у-шу. Так что задача может оказаться нелегкой. Мартынов?
— Есть, — отвечает тот.
Мартынов — фанат единоборств, мечтает служить в секретном тогда спецподразделении «Альфа», у самого Карпова, человека с непоколебимым авторитетом — все знали, что он собственноручно пристрелил Амина при штурме дворца. Поэтому Мартынов с утра до вечера качается в спортзале и всячески подбивает клинья для перехода туда. Он знает, что у-шу — система серьезная и одолеть мастера в нем очень трудно, даже если это женщина. Готовится тщательно, отрабатывает каждое движение… Результат оказывается потрясающим. Подходит к американке, изображая пьяного, бьет мастера у-шу и отправляет ее с одного удара в реанимацию.
Эх, Васька, Васька. Он погиб позже. В Буденновске. При штурме захваченной Басаевым и его головорезами больницы. Командир группы перед штурмом сказал:
— Это не антитеррористическая акция. Завтра мы идем на смерть, и большинство стоящих здесь погибнут. Тот, кто к смерти не готов, может выйти из строя. Никаких претензий к ним не будет.
Из строя не вышел ни один человек. А на следующий день был штурм. И бойцы шли по пристрелянному открытому пространству, где невозможно было скрыться от сыплющихся пуль, и по ним били со всех окон из гранатометов, автоматов, крупнокалиберных пулеметов. По всей военной науке шансов у «альфовцев» не было. Но они прошли. И преодолели открытое пространство, где безраздельно правила смерть. И сделали невозможное — разминировали первый этаж, уничтожили пятьдесят басаевцев, готовы были идти дальше, но оказались привычно проданы политиканами, затеявшими переговоры с кровососами. Вася Мартынов и еще трое погибших «альфовцев» были из тех, кто знает цену слова «надо», они знали, что больше это делать некому, и закрыли пробоины в днище российского корабля своими телами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44