— Нет, сначала дело. Потом найдешь.
— Потом и увидим. Надо бы еще живыми остаться.
— Останемся, — Мусса улыбнулся, обнажив ровные фарфоровые зубы, которые никак не делали эту улыбку менее зловещей. — Не отлили еще для меня пулю, Атлет.
— Будем надеяться…
Виктор Жаров и Роман Демьяненко сидели на балкончике, откуда просматривался весь ресторанный зал. Посетителей было немного — всего человек десять, чего не скажешь об официантах. Неестественно стремительные, ловкие и расторопные, в белоснежных одеждах они смотрелись какими-то привидениями или пришельцами из иного странного мира. Этот ресторан — не просто заведение, где тебя покормят. Он работал как дорогие, хорошо отлаженные швейцарские часы. Здесь все посвящено одному — удовлетворению желаний самых взыскательных клиентов. Самых богатых людей Москвы.
Жаров никогда не посещал подобных заведений. Его месячной зарплаты хватило бы здесь на пару чашек кофе, не говоря уж о том, что без соответствующих рекомендаций сюда и на порог не пустят.
Роман был одет в строгий, очень дорогой костюм — в похожем появлялся недавно перед телезрителями лидер либерал-демократов, а он толк в одежде знает. У Романа были пышные, красивые волосы, но в них предательски прокралась седина, осыпала их легким первым снегом. Ни на преступного авторитета, ни на бывшего офицера Роман не походил. А походил он на отпрыска английского аристократического рода. И кличку ему дали в преступном мире Дипломат — в основном благодаря внешности, поскольку методы решения им своих проблем дипломатическими не назовешь.
— Хорошо живешь, — Жаров с удовольствием уминал кусок изумительно приготовленного мяса.
— Да, это тебе не чеченская баланда, — невесело произнес Роман. У него аппетита не было.
Он отхлебнул сухого вина, задумчиво посмотрел вокруг.
— Я здесь бываю нечасто. Но все знают — это место мое. Обожаю этот балкон. — Он поставил бокал на стол. — А знаешь почему?
— Почему?
— Отличная огневая точка. Я представляю, как беру автомат и поливаю зал. Как эти боровы и их длинноногие шлюхи плюхаются мордами в жюльены и в торты. А вместо крови из них хлещет расплавленное золото и черная слизь.
— Чем тебе не потрафили эти ребята?
— Это не ребята, Коля. Это новорусская элита. Сюда абы кого не пустят. Это собрание разномастной нечисти. Нетопыри и вампиры, людоеды и оборотни. Посмотри на них, полюбуйся!
Роман махнул рукой в сторону зала.
— Глянь. Они прекрасно одеты. У них румянец на щеках. Они довольны собой. Они сентиментальны, сердобольны. Они любят себя и человечество. Посмотри, с каким аппетитом они жрут и пьют. И тебе ничего не слышится в их чавканье, в бульканье, в отрыжках?
— Вроде нет, — пожал плечами Жаров, раздумывая, действительно ли сбрендил Роман или просто ерничает в своей привычной манере.
— А ты присмотрись. Вон, заказчик получил салат — сотни полторы баксов. Ты думаешь, на его острых зубах хрустят салатные листья? Это хрустят денежки, выколоченные из людей на финансовых пирамидах… А вон, боров раззявил рот на бутерброд с черной икрой. Тебе не видится в черноте этой икры бьющая из земли нефть, осевшая многими нулями в европейском банке?.. А вон, видишь, льется красное вино, запачкали белоснежную скатерть? Это кровь тысяч людей, выброшенных из их квартир, отравленных, закопанных, изувеченных… А запах дорогих сигарет? Разве он не отдает марихуаной, а сахар, который серебряной ложечкой размешивается в чашке, — это ли не героин?.. Вон, отбивная — это часть проданного завода, в цехах которого устроили хранилище финской колбасы. Тот разлапистый омар — разворованные сельхозкредиты. Коньяк — три тысячи баксов бутылка — это прокрученные много раз зарплаты таких, как ты, майор.
— Ах ты, классификатор научный. Что, взгляд со стороны? Ты, как Чацкий, вернувшийся из-за границы. Будто сам не варишься в этом дерьме.
— Варюсь. А в чем мне еще вариться? Политики плюнули мне в морду, простив орды бандитов и террористов, вылизывая им зады и кой-чего еще с неистовством вокзальных шлюх. Народ мой меня продал. Никто не сказал спасибо солдату, который воевал, чтобы всякая нечисть не ходила по земле. Это не народ, майор. То, что происходит в моей стране, — отдает запахом преисподней. Люди потеряли ответственность. Ответственность за себя, за свою страну, за будущее. Они не думают о завтрашнем дне. Для них нет будущего. Они не видят себя в нем. У одних желание выжить. У других — хапнуть. И избирают таких правителей, которые их же грабят, добивают государство, промышленность, армию, флот — и всех это устраивает! Конец нашей стране, Николай. Сушите весла. Ее теперь ничто из могилы не поднимет.
— Тебе пора выдвигаться в Госдуму, а не какой-то шайкой руководить, Рома.
— Шайкой лучше. Я знаю, что могу давить этих клопов. И когда-то я нажму на спусковой крючок.
— Брось, Роман. Ты уже привык. Ты перестаешь быть воином. Ты становишься частью их ПРЕИСПОДНЕЙ.
— А вот тут ты ошибаешься, майор. Очень ошибаешься.
Роман вздохнул.
— Ладно, лирику побоку. У тебя ведь ко мне дело.
— Есть небольшое, — согласился Жаров. — Ты не задумывался, что происходит в стране в последнее время?
— Задумывался. Вывод напрашивается сам собой — нас решили добить. По всем направлениям.
— Одно из них — террор.
— Горцы понимают язык силы. Любые переговоры и предложения дружить — для них проявление слабости. Улыбаясь, они с готовностью всадят нож в того, кто повернулся к ним спиной. Вот этот нож они сейчас и всаживают… Скажу больше, всаживают, не забывая делить бабки с московскими массовиками-затейниками.
— У тебя есть информация?
— У меня много что есть, — Роман внимательно посмотрел на Жарова. — А тебе как, из любопытства или для дела?
— Для дела, Роман. Для справедливого дела.
— С благословения московских шишек чеченцы в ближайшее время прорубают еще несколько окошек по наркотранзиту. Будут использовать аэропорт Ханкалу, самолеты российских авиакомпаний. Намерены сбросить героин в Европу как минимум на зеленый арбуз.
— Миллиард долларов?
— Да. И им дается еще добро на махинации с нефтью. Вот только почему?
— Почему? Только ли от того, что все куплено?
— Может быть, это не только мародерский дележ награбленного имущества из горящего дома? — Роман сжал в кулаке вилку, будто хотел ее согнуть. — А не расплачиваются ли с ними?
— За что?
— За что-то.
— В том числе и за террор? — Жаров напряженно глядел на Демьяненко.
— Все знают, что террор не существует просто так. Он — один из инструментов политики, служит для достижения каких-либо целей. А цель у нетопырей одна — добить больное государство Российское, а наследство растащить.
— Что у вас с чеченцами?
— Вооруженное противостояние с редкими боевыми действиями. Была идея — смести их одним ударом. Устроить им тут Чечню девяносто шесть. Сил не хватает.
— Нам надо хоть немного сбить волну, — вздохнул Жаров. — Помоги информацией.
— Ладно. Чем могу — помогу. Давай, — Роман поднял бокал. — Чтоб сдохли наши враги и жили друзья.
Жаров поднял свой бокал и со звоном чокнулся.
— Они стреляли. Из пулемета по мирным людям! — надрывался бандит в папахе.
— Это не защитники! Это убийцы! — подвывала ему закутанная в платки женщина с перекошенным ненавистью лицом.
Сутки назад солдаты внутренних войск, несшие службу на границе со «Свободной Ичкерией», открыли огонь по боевикам, внаглую попершим на них. И уже сутки шумел без умолку теле — и радиоэфир. Почему армия стреляет в мирных людей? Кто дал такой приказ? Кому отвечать? И вообще, инцидент осложнит мирный переговорный процесс на Кавказе.
— Вновь заявили о себе «социал-дворники». Они взяли на себя взрыв автомобиля, оставленного около отдела внутренних дел в Красноярске, когда было ранено трое сотрудников МВД.
— За допущенные нарушения начальник Федеральной службы безопасности генерал Пантелеев отстранен от должности. Источник в администрации Президента утверждает, что причиной опалы является сфальсифицированное дело в отношении заместителя министра экономики, который сегодня же был решением Генерального прокурора освобожден из-под стражи.
Телеведущий излагал эти новости с озабоченной миной человека, у готорого гвоздь в седалище.
— Так, пункт восемнадцать и двадцать, — удовлетворенно произнес Голубев, отчерчивая строчки в тексте.
Алексеев с содроганием смотрел на эту ручку. Как жезл оракула — она отмечает поступь предсказанных событий. И от этого становилось не по себе.
— Опять гибнут люди, — покачал головой Алексеев.
— Гибнут, — кивнул Голубев. — Но это все мелочи по сравнению с основным этапом. И если мы здесь ошибаемся — это будет по-настоящему плохо.
Затренькал на столе прямой телефон с генералом Залыгиным.
— Николай Сергеевич, генерал ждет вас с Голубевым, — произнес голос адъютанта.
— Во сколько?
— Немедленно.
— Есть, — Алексеев повесил трубку. — Пошли, Семен Владиславович, голова кличет.
Они пешком поднялись на два этажа, не уставая показывать пропуска солдатам из бригады охраны, перекрывавшим коридоры. Отстукали шифр на цифровом замке и проникли в коридор, где обитал Залыгин и его помощники.
— Товарищ генерал, к вам Алексеев и Голубев, — произнес адъютант в селектор и кивнул:
— Заходите.
Залыгин пригласил их сесть. Потом протянул Алексееву донесение. Тот прочитал его и дал Голубеву. Пробежав текст глазами, Голубев хлопнул по столу ладонью:
— Вот она, ключевая фигура!
— Похоже на то, — согласился генерал.
Во время визита в Брюссель первый вице-премьер правительства России Александр Чумаченко встречался с неким Мартином Старком, который являлся одним из координаторов «Местного контроля».
— За инструкциями летал, воробышек-то наш, реформатор-стахановец, ударник-терминатор, — покачал головой Алексеев.
— Это еще подтвердить надо, — произнес Залыгин.
— Будет подтверждение. Скоро, — сказал Голубев.
— Итак, предположительно дата акции — двадцатое июля, — сказал генерал.
— Это уже точно, — согласился Алексеев.
— День рождения Президента, — произнес задумчиво Голубев. — Ожидается большой фуршет. Если здоровье главного позволит.
— Позволит, — хмуро сказал генерал. — Он обязан быть там.
— Чтобы показать — царь здоров, — поддакнул Голубев. — Царь еще ого-го.
— Поменьше иронии, — отрезал генерал.
— Есть.
— Нам пора начинать отрабатывать второе главное направление «Местного контроля», — сказал Алексеев.
— Пора. Тут нам ФСБ поможет.
— После того как их шефа выкинули, — насмешливо произнес Голубев.
— Просчитались, — заметил генерал. — Сегодня Президент отказался подписать указ о назначении на должность начальника ФСБ Мартемьянова. А значит, до контроля над этой конторой им ох как далеко. И у нас еще есть шанс поработать вместе… Все, товарищи офицеры, не смею вас задерживать. О малейшем изменении в ситуации и о предпринимаемых мерах докладывать мне немедленно.
— Есть, — кивнул Алексеев и встал.
Прошел дождь, повеяло холодом, и Жаров накинул на себя легкую ветровку. Она хорошо скрывала небольшую рацию.
До контрольного времени оставалось несколько минут. На ВДНХ было, как всегда, многолюдно. Здесь царила лихорадочная суета. Выставка превратилась в полигон для людей выбирающих. Кто-то выбирал себе пиджак за пятьсот баксов, кто-то новую мебель, кто-то пытался понять, какой же телевизор лучше — «Шиваки» или «Голдстар». И это в стране, где вскоре, не исключено, отключат электричество и тепло, люди были заняты выбором комбайнов и видеомагнитофонов, модельных туфель и автомашин.
Жаров скомкал бумажку от ванильного мороженого, бросил в урну, зашел в павильон «Космос», перед которым еще гордо возвышалась ракета — такая же вывела на орбиту первый пилотируемый корабль Земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22