Как я вам уже говорил, мы с ним ещё в Афгане служили… То есть с «духами» воевали… — было заметно, что рассказ даётся Кучерову непросто.
— Давайте ближе к делу.
— Вот я и говорю, Пашка меня туда привёл… А на той неделе я вышел на проспект, ну, на наш — Каменноостровский. Смотрю, Зуйков идёт… Е-моё! А глаза у него стеклянные, страшные… Я ему — «Пашка, Пашка!» А он как будто не слышит… Идёт, словно робот… И вдруг как бросится прямо под машину… — Сам? — вдруг спросил Алексей.
Кучеров живо обернулся к нему, будто искал поддержки.
— В том-то и дело, что сам! Я сообразить толком ничего не сумел. А он раз — и под машину! Прыгнул прямо вперёд, на капот.
— Может, он был пьян? Или не в себе? Мало ли что могло случиться у человека… Жена бросила, болезнь обнаружили… — Он развёлся с женой. Ещё в армии. Это ещё при мне случилось… Тарасов постучал ручкой по поверхности стола, привлекая внимание:
— Допустим. Но у него ведь могли быть и другие причины для самоубийства?
— Я не знаю… сурков недоверчиво хмыкнул:
— А кто знает?
Бывший прапорщик беспомощно пожал плечами.
— Только думаю, что он не сам, — вдруг перешёл он на шёпот. — Помогли ему.
— Но ведь вы только что говорили, что он САМ бросился под машину, — удивился Алексей. — Я правильно вас понял?
— Да… Сам. И не сам… Ну не знаю я, как вам все это объяснить! Только чувствую, что все это неспроста. — Кучеров замолчал. Дрожащими пальцами вытянул из пачки сигарету. Повертел её в руках, но закуривать не стал.
Вид у него был такой виноватый и беспомощный одновременно, что у Алексея непроизвольно сжалось сердце. Он не первый год работал в отделе Тарасова и уже имел некоторый опыт общения с людьми, которые так вот приходили и рассказывали свои истории. Если человек врёт или какую-то свою выгоду ищет, то такое сразу видно, как бы он не старался этого скрыть… Но Кучеров не врал.
— Ну хорошо, хорошо… — задумчиво и чуть мягче произнёс Тарасов. — А теперь подробнее расскажите про вашу секту. Что это за секта? Какая у неё философия?
Когда вас туда привёл Зуйков, кто встретил? И где она вообще расположена? Кто главный? Сколько там человек?
Полковник задавал вопросы спокойно, не торопясь, давая Кучерову подумать.
Тот несколько раз согласно кивнул головой. Облизнул пересохшие от волнения губы и стал отвечать на вопросы:
— Секта называется «Свет истины». Я уже говорил — меня туда привёл Пашка Зуйков, примерно месяца три-четыре тому назад. А сам-то он уже давно там, ещё с прошлого года, так он говорил… Ну вот. Как-то мы с ним созвонились — настроение что-то у меня хреновое было, я говорю, давай, Паш, встретимся, выпьем, ребят наших помянем… А он в ответ — не могу сегодня, мол, иду к отцу Власу. Я спросил, кто это такой, поп, что ли?.. Он говорит, пойдём со мной, посмотришь, там много наших… Бывших… Ну я и стал туда ходить.
— Что значит — бывших? — удивлённо поднял брови Тарасов. — Что вы имеете в виду?
— В основном там бывшие военные — солдаты, офицеры, есть прапорщики.
Человек сорок, не больше. Располагаются они на Ваське, на Васильевском острове… — Это что же, секта военного Христа? — недоверчиво усмехнулся Сурков.
— Погоди! — остановил его полковник. — И чем же вы там занимались?
— Разговаривали. Мантры читали. Расслаблялись. Иногда медитировали… Отец Влас сказал, что это успокаивает искалеченную войной и современной жизнью психику… Там такое заведено правило — сначала рассказываешь о себе, задают вопросы, ты отвечаешь, а потом тебя принимают в братство. Особой философии вроде бы нет. Я, по крайней мере, не заметил. Надо только слушаться отца Власа, ходить и общаться между собой… — А вам не предлагали переписать на их имя квартиру? Или делать денежные пожертвования? — спросил, подавшись вперёд Алексей.
— Нет. Я тоже поначалу испугался — думал, начнут деньги тянуть. По телику вон то и дело показывают, как накалывают дурачков… Но здесь ничего такого не было. Все чин-чинарем — вежливо и культурно. Только разговоры.
— Интересно. А что собой представляет отец Влас?
Кучеров пожал плечами.
— Ну мужик, ну лет сорок пять ему, может, полтинник. Он вообще-то бодро выглядит. Носит косицу. Вежливый, но если скажет, то уж скажет — как патрон в обойму загонит. Авторитетный мужик. Его все слушаются.
— Что-нибудь особенное там у вас было?
— в каком смысле?
— Случайно кровь по ночам не пили? — коротко хохотнул Сурков. Было похоже, что он несерьёзно относится к словам Кучерова. Тарасов строго взглянул на подчинённого.
— Нет. Вы что! Какая кровь? Все тихо и чинно. Я же говорю — мантры читали, отец Влас наставления говорил — ну, что, мол, надо жить в согласии с самим собой, уважать и почитать братию, в Бога верить надо… — кучеров задумался. — Хотя был там один странный случай.
— какой? — впился в него глазами Алексей.
— Мы один раз, как обычно, медитировали. Отец Влас вместе с Лохматым — это помощник его — сандаловые палочки зажёг. Знаете, ароматические такие, тонкие, зеленого цвета?.. Так вот, он их зажёг, дал команду, чтобы мы, значит, мантру пели… Я сейчас вам попробую воспроизвести… — Кучеров прикрыл глаза и неожиданно низким голосом затянул:
— «До-де-де-ден… Оум-оум…»
Скептический Сурков презрительно усмехнулся — что, мол, за детский сад.
Полковник Тарасов поморщился:
— Достаточно, Кучеров! Что было дальше?
— Короче, пропели мы несколько раз. Всего минута прошла, не больше. Но только я смотрю — что-то не так. И только потом дошло: е-моё, а палочки-то истлели все! — Он обвёл взглядом фээсбэшников и, поняв, что до них не дошло, пояснил:
— Они же должны гореть минут сорок!
Суров и Алексей переглянулись. Толстый Сурков недоверчиво пожал плечами.
Он вообще всегда отличался изрядной долей скептицизма.
— Вы хотите сказать, что все время как бы находились в беспамятстве? — осторожно спросил Тарасов.
— не знаю, где я там находился, но что время пролетело как стрела — это факт.
— Это ещё ни о чем не говорит, — улыбнулся Сурков. — Может, вы ошиблись… — Я тоже так считал, пока Пашка у меня на глазах под машину не бросился.
Между прочим, сам бросился!
— И какая между двумя этими событиями связь?
— а такая… — Кучеров вновь перешёл на шёпот. — Его заставили!
— как?
— Загипнотизировали… В кабинете наступило молчание. Каждый размышлял над ситуацией. Полковник Тарасов задумчиво побарабанил пальцами по столу, поднялся со своего места и подошёл к окну. На улице шёл мелкий дождь, небо набухло свинцом, ветер с Ладоги нагнал туч… Да, ситуация, невесело подумал Тарасов, даже не знаешь, с какой стороны подступиться. Уж больно все не правдоподобно звучит. Какие-то мантры, палочки сандаловые, зомбированные люди, которые ни с того ни с сего бросаются по машины… Просто Аум Сенрике какой-то! Если бы не звонок от старого приятеля, замначальника экономического отдела, который лично попросил принять своего бывшего однополчанина по Афгану (Кучеров когда-то служил с ним под Кандагаром), то жил бы себе Тарасов спокойно и горя не знал. Зомби в Питер появились? Очень хорошо. Но это не к нам, это к психиатрам… Но теперь так просто от Кучерова не отвяжешься. Нужно проверять его слова, а ещё хуже — заводить дело! А людей-то у полковника Тарасова раз-два и обчёлся, и все заняты, между прочим… Тарасов невольно тяжело вздохнул. Хитрый Сурков будто прочитал его мысли.
— Значит, все у вас, гражданин? — тут же спросил он Кучерова бодрым тоном.
— Если вы больше ничего не хотите сказать, то вот вам наши телефоны… Если случится что-нибудь необычное на ваш взгляд, то обязательно нам позвоните. А мы пока подумаем над вашим заявлением… Я правильно говорю, Иван Иванович?
Тарасов ничего не ответил.
Николаев тоже промолчал — он знал тяжёлое положение с кадрами в отделе и прекрасно понимал, почему Иван Иванович не реагирует на слова Суркова.
Поняв, что больше ждать от фээсбэшников нечего, Кучеров мрачно кивнул.
Встал и, сгорбившись, словно его давила к земле невидимая тяжесть, направился к дверям. Алексею неожиданно стало жалко человека. Чем-то он ему был симпатичен.
Захотел произнести на прощание какие-то ободряющие слова, но вот так сразу подобрать не смог — на языке вертелись лишь дежурные, затасканные фразы, а захотелось сказать что-то искреннее, идущее от самого сердца. Мысленно чертыхнувшись, Алексей разозлился на самого себя и решил все же сказать банальность, но в этот самый момент Кучеров вдруг остановился в самых дверях.
— Я вот ещё что хотел сказать… — нехотя проговорил он. — Я чего-то испугался после случая с Пашкой и перестал ходить в секту… Они мне позвонили пару раз, спросили, чего это я пропал. Я им говорю — все, ребята, завязал я с этим делом… Но тут вчера вечером вдруг встретил Лохматого… И он мне встречу на сегодня назначил. В «Поплавке», у Тучкова моста. Сказал, что это очень важно для меня.
Николаев встрепенулся — последние фразы были, как соломинка для утопающего.
— А что же вы сразу не сказали? — воскликнул Алексей. — Это же меняет дело. Товарищ полковник, — обернулся он к Тарасову, — разрешите мне заняться этим?
Сурков под столом незаметно, но довольно чувствительно лягнул Николаева.
— И Сурков тоже хочет присоединиться, — как ни в чем не бывало добавил Алексей.
— Он шутит, Иван Иванович! — воскликнул Сурков. — Ты чего, Леха?!
И выразительно погрозил напарнику кулаком.
— Тихо! — прикрикнул Тарасов и обратился к Кучерову, который уже взялся за дверную ручку и хотел покинуть кабинет:
— Подождите… Во сколько они вам назначили встречу?
Глава 4
«Поплавок»
1
Известный на весь Питер своим ночным стриптиз-баром частный ресторан «Поплавок» принадлежал двум братьям-грекам Константиниди, беженцам из Баку… Известные трагические события в Баку послужили причиной бегства из Азербайджана не только армян, русских и евреев. Столкнулись со своих насиженных мест и поволжские немцы, и крымские татары, и курды, и турки, и даже немногочисленные ногайцы… Словом, все-все-все. Не осталась в стороне и греческая колония, которая веками селилась возле Старого кладбища. Бежали кто куда, лишь бы подальше от постепенно разгорающегося шовинистического костра.
Братья Константиниди выбрали для себя Питер. Они приехали в северную столицу на двух стареньких «Победах», доверху набитых нехитрым скарбом и многочисленным семейством. И ожидало бы братьев незавидное скитание от одной миграционной комиссии к другой, если бы не судьба. Фортуна, улыбнувшись своей ослепительной улыбкой, протянула им руку. Оказалось, что одна из «Побед», на которой они приехали, когда-то принадлежала самому Хрущёву. Это им сообщил известный питерский коллекционер редких авто. И тут же предложил купить у них машину, причём назвал при этом такую гигантскую для беженцев сумму, что те в первый момент не поверили. Не зная что сказать, братья некоторое время молча и глупо переглядывались, затем старшему хватило ума начать торговаться. Через двадцать минут цифра не только увеличилась вдвое, но и — самое главное! — появилась на столе в виде вполне осязаемых долларовых купюр. Константиниди решили больше не искушать мадам Фортуну и тут же ударили по рукам… А на следующий день приобрели за бесценок списанный речной трамвайчик, где решили открыть небольшой ресторан. Над названием тоже долго не думали — кинули в кастрюлю несколько скрученных бумажек, где были написаны подходящие не их взгляд слова и заставили самого младшего Константиниди тянуть. Трехлетний малыш вытянул «поплавок».
И вот теперь ресторан «Поплавок» был навечно пришвартован возле Тучкова моста.
За два часа до начала операции Алексей и Сурков провели разведку местности и все тщательно изучили. Сначала Сурков на чем свет стоит ругал напарника за то, что тот влез в это, на его взгляд, дохлое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Давайте ближе к делу.
— Вот я и говорю, Пашка меня туда привёл… А на той неделе я вышел на проспект, ну, на наш — Каменноостровский. Смотрю, Зуйков идёт… Е-моё! А глаза у него стеклянные, страшные… Я ему — «Пашка, Пашка!» А он как будто не слышит… Идёт, словно робот… И вдруг как бросится прямо под машину… — Сам? — вдруг спросил Алексей.
Кучеров живо обернулся к нему, будто искал поддержки.
— В том-то и дело, что сам! Я сообразить толком ничего не сумел. А он раз — и под машину! Прыгнул прямо вперёд, на капот.
— Может, он был пьян? Или не в себе? Мало ли что могло случиться у человека… Жена бросила, болезнь обнаружили… — Он развёлся с женой. Ещё в армии. Это ещё при мне случилось… Тарасов постучал ручкой по поверхности стола, привлекая внимание:
— Допустим. Но у него ведь могли быть и другие причины для самоубийства?
— Я не знаю… сурков недоверчиво хмыкнул:
— А кто знает?
Бывший прапорщик беспомощно пожал плечами.
— Только думаю, что он не сам, — вдруг перешёл он на шёпот. — Помогли ему.
— Но ведь вы только что говорили, что он САМ бросился под машину, — удивился Алексей. — Я правильно вас понял?
— Да… Сам. И не сам… Ну не знаю я, как вам все это объяснить! Только чувствую, что все это неспроста. — Кучеров замолчал. Дрожащими пальцами вытянул из пачки сигарету. Повертел её в руках, но закуривать не стал.
Вид у него был такой виноватый и беспомощный одновременно, что у Алексея непроизвольно сжалось сердце. Он не первый год работал в отделе Тарасова и уже имел некоторый опыт общения с людьми, которые так вот приходили и рассказывали свои истории. Если человек врёт или какую-то свою выгоду ищет, то такое сразу видно, как бы он не старался этого скрыть… Но Кучеров не врал.
— Ну хорошо, хорошо… — задумчиво и чуть мягче произнёс Тарасов. — А теперь подробнее расскажите про вашу секту. Что это за секта? Какая у неё философия?
Когда вас туда привёл Зуйков, кто встретил? И где она вообще расположена? Кто главный? Сколько там человек?
Полковник задавал вопросы спокойно, не торопясь, давая Кучерову подумать.
Тот несколько раз согласно кивнул головой. Облизнул пересохшие от волнения губы и стал отвечать на вопросы:
— Секта называется «Свет истины». Я уже говорил — меня туда привёл Пашка Зуйков, примерно месяца три-четыре тому назад. А сам-то он уже давно там, ещё с прошлого года, так он говорил… Ну вот. Как-то мы с ним созвонились — настроение что-то у меня хреновое было, я говорю, давай, Паш, встретимся, выпьем, ребят наших помянем… А он в ответ — не могу сегодня, мол, иду к отцу Власу. Я спросил, кто это такой, поп, что ли?.. Он говорит, пойдём со мной, посмотришь, там много наших… Бывших… Ну я и стал туда ходить.
— Что значит — бывших? — удивлённо поднял брови Тарасов. — Что вы имеете в виду?
— В основном там бывшие военные — солдаты, офицеры, есть прапорщики.
Человек сорок, не больше. Располагаются они на Ваське, на Васильевском острове… — Это что же, секта военного Христа? — недоверчиво усмехнулся Сурков.
— Погоди! — остановил его полковник. — И чем же вы там занимались?
— Разговаривали. Мантры читали. Расслаблялись. Иногда медитировали… Отец Влас сказал, что это успокаивает искалеченную войной и современной жизнью психику… Там такое заведено правило — сначала рассказываешь о себе, задают вопросы, ты отвечаешь, а потом тебя принимают в братство. Особой философии вроде бы нет. Я, по крайней мере, не заметил. Надо только слушаться отца Власа, ходить и общаться между собой… — А вам не предлагали переписать на их имя квартиру? Или делать денежные пожертвования? — спросил, подавшись вперёд Алексей.
— Нет. Я тоже поначалу испугался — думал, начнут деньги тянуть. По телику вон то и дело показывают, как накалывают дурачков… Но здесь ничего такого не было. Все чин-чинарем — вежливо и культурно. Только разговоры.
— Интересно. А что собой представляет отец Влас?
Кучеров пожал плечами.
— Ну мужик, ну лет сорок пять ему, может, полтинник. Он вообще-то бодро выглядит. Носит косицу. Вежливый, но если скажет, то уж скажет — как патрон в обойму загонит. Авторитетный мужик. Его все слушаются.
— Что-нибудь особенное там у вас было?
— в каком смысле?
— Случайно кровь по ночам не пили? — коротко хохотнул Сурков. Было похоже, что он несерьёзно относится к словам Кучерова. Тарасов строго взглянул на подчинённого.
— Нет. Вы что! Какая кровь? Все тихо и чинно. Я же говорю — мантры читали, отец Влас наставления говорил — ну, что, мол, надо жить в согласии с самим собой, уважать и почитать братию, в Бога верить надо… — кучеров задумался. — Хотя был там один странный случай.
— какой? — впился в него глазами Алексей.
— Мы один раз, как обычно, медитировали. Отец Влас вместе с Лохматым — это помощник его — сандаловые палочки зажёг. Знаете, ароматические такие, тонкие, зеленого цвета?.. Так вот, он их зажёг, дал команду, чтобы мы, значит, мантру пели… Я сейчас вам попробую воспроизвести… — Кучеров прикрыл глаза и неожиданно низким голосом затянул:
— «До-де-де-ден… Оум-оум…»
Скептический Сурков презрительно усмехнулся — что, мол, за детский сад.
Полковник Тарасов поморщился:
— Достаточно, Кучеров! Что было дальше?
— Короче, пропели мы несколько раз. Всего минута прошла, не больше. Но только я смотрю — что-то не так. И только потом дошло: е-моё, а палочки-то истлели все! — Он обвёл взглядом фээсбэшников и, поняв, что до них не дошло, пояснил:
— Они же должны гореть минут сорок!
Суров и Алексей переглянулись. Толстый Сурков недоверчиво пожал плечами.
Он вообще всегда отличался изрядной долей скептицизма.
— Вы хотите сказать, что все время как бы находились в беспамятстве? — осторожно спросил Тарасов.
— не знаю, где я там находился, но что время пролетело как стрела — это факт.
— Это ещё ни о чем не говорит, — улыбнулся Сурков. — Может, вы ошиблись… — Я тоже так считал, пока Пашка у меня на глазах под машину не бросился.
Между прочим, сам бросился!
— И какая между двумя этими событиями связь?
— а такая… — Кучеров вновь перешёл на шёпот. — Его заставили!
— как?
— Загипнотизировали… В кабинете наступило молчание. Каждый размышлял над ситуацией. Полковник Тарасов задумчиво побарабанил пальцами по столу, поднялся со своего места и подошёл к окну. На улице шёл мелкий дождь, небо набухло свинцом, ветер с Ладоги нагнал туч… Да, ситуация, невесело подумал Тарасов, даже не знаешь, с какой стороны подступиться. Уж больно все не правдоподобно звучит. Какие-то мантры, палочки сандаловые, зомбированные люди, которые ни с того ни с сего бросаются по машины… Просто Аум Сенрике какой-то! Если бы не звонок от старого приятеля, замначальника экономического отдела, который лично попросил принять своего бывшего однополчанина по Афгану (Кучеров когда-то служил с ним под Кандагаром), то жил бы себе Тарасов спокойно и горя не знал. Зомби в Питер появились? Очень хорошо. Но это не к нам, это к психиатрам… Но теперь так просто от Кучерова не отвяжешься. Нужно проверять его слова, а ещё хуже — заводить дело! А людей-то у полковника Тарасова раз-два и обчёлся, и все заняты, между прочим… Тарасов невольно тяжело вздохнул. Хитрый Сурков будто прочитал его мысли.
— Значит, все у вас, гражданин? — тут же спросил он Кучерова бодрым тоном.
— Если вы больше ничего не хотите сказать, то вот вам наши телефоны… Если случится что-нибудь необычное на ваш взгляд, то обязательно нам позвоните. А мы пока подумаем над вашим заявлением… Я правильно говорю, Иван Иванович?
Тарасов ничего не ответил.
Николаев тоже промолчал — он знал тяжёлое положение с кадрами в отделе и прекрасно понимал, почему Иван Иванович не реагирует на слова Суркова.
Поняв, что больше ждать от фээсбэшников нечего, Кучеров мрачно кивнул.
Встал и, сгорбившись, словно его давила к земле невидимая тяжесть, направился к дверям. Алексею неожиданно стало жалко человека. Чем-то он ему был симпатичен.
Захотел произнести на прощание какие-то ободряющие слова, но вот так сразу подобрать не смог — на языке вертелись лишь дежурные, затасканные фразы, а захотелось сказать что-то искреннее, идущее от самого сердца. Мысленно чертыхнувшись, Алексей разозлился на самого себя и решил все же сказать банальность, но в этот самый момент Кучеров вдруг остановился в самых дверях.
— Я вот ещё что хотел сказать… — нехотя проговорил он. — Я чего-то испугался после случая с Пашкой и перестал ходить в секту… Они мне позвонили пару раз, спросили, чего это я пропал. Я им говорю — все, ребята, завязал я с этим делом… Но тут вчера вечером вдруг встретил Лохматого… И он мне встречу на сегодня назначил. В «Поплавке», у Тучкова моста. Сказал, что это очень важно для меня.
Николаев встрепенулся — последние фразы были, как соломинка для утопающего.
— А что же вы сразу не сказали? — воскликнул Алексей. — Это же меняет дело. Товарищ полковник, — обернулся он к Тарасову, — разрешите мне заняться этим?
Сурков под столом незаметно, но довольно чувствительно лягнул Николаева.
— И Сурков тоже хочет присоединиться, — как ни в чем не бывало добавил Алексей.
— Он шутит, Иван Иванович! — воскликнул Сурков. — Ты чего, Леха?!
И выразительно погрозил напарнику кулаком.
— Тихо! — прикрикнул Тарасов и обратился к Кучерову, который уже взялся за дверную ручку и хотел покинуть кабинет:
— Подождите… Во сколько они вам назначили встречу?
Глава 4
«Поплавок»
1
Известный на весь Питер своим ночным стриптиз-баром частный ресторан «Поплавок» принадлежал двум братьям-грекам Константиниди, беженцам из Баку… Известные трагические события в Баку послужили причиной бегства из Азербайджана не только армян, русских и евреев. Столкнулись со своих насиженных мест и поволжские немцы, и крымские татары, и курды, и турки, и даже немногочисленные ногайцы… Словом, все-все-все. Не осталась в стороне и греческая колония, которая веками селилась возле Старого кладбища. Бежали кто куда, лишь бы подальше от постепенно разгорающегося шовинистического костра.
Братья Константиниди выбрали для себя Питер. Они приехали в северную столицу на двух стареньких «Победах», доверху набитых нехитрым скарбом и многочисленным семейством. И ожидало бы братьев незавидное скитание от одной миграционной комиссии к другой, если бы не судьба. Фортуна, улыбнувшись своей ослепительной улыбкой, протянула им руку. Оказалось, что одна из «Побед», на которой они приехали, когда-то принадлежала самому Хрущёву. Это им сообщил известный питерский коллекционер редких авто. И тут же предложил купить у них машину, причём назвал при этом такую гигантскую для беженцев сумму, что те в первый момент не поверили. Не зная что сказать, братья некоторое время молча и глупо переглядывались, затем старшему хватило ума начать торговаться. Через двадцать минут цифра не только увеличилась вдвое, но и — самое главное! — появилась на столе в виде вполне осязаемых долларовых купюр. Константиниди решили больше не искушать мадам Фортуну и тут же ударили по рукам… А на следующий день приобрели за бесценок списанный речной трамвайчик, где решили открыть небольшой ресторан. Над названием тоже долго не думали — кинули в кастрюлю несколько скрученных бумажек, где были написаны подходящие не их взгляд слова и заставили самого младшего Константиниди тянуть. Трехлетний малыш вытянул «поплавок».
И вот теперь ресторан «Поплавок» был навечно пришвартован возле Тучкова моста.
За два часа до начала операции Алексей и Сурков провели разведку местности и все тщательно изучили. Сначала Сурков на чем свет стоит ругал напарника за то, что тот влез в это, на его взгляд, дохлое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32