— А я привык к жаре, — загудел Паша. — У нас в Астрахани такое же пекло.
— А я не привыкла, — поделилась Сонька. — У меня от нее голова болит, а еще я спать не могу — задыхаюсь.
— Еще бы не задыхаться — когда на полутора метрах спят два взрослых человека, — проговорила я недовольно. — Сама не спит и другим не дает. Все ночь ворочается, сопит, ноги на меня забрасывает, сил нет никаких.
— А вы матрац на пол положите, — подсказал Женя, — на кровати же два, вот вы один и спустите.
Мы горячо поблагодарили соседа за совет и подивились, что сами до этого не додумались. На этой оптимистической ноте и расстались. Стоило только ребятам выйти на берег, как к нам подплыли, как два эсминца, Зорин с Блохиным. Эти, видимо, тоже страдали от крапивницы, потому что оба были в полосатых майках.
— Вы чего одетые купаетесь? — вместо приветствия выдала я. — В майках?
— Это купальные костюмы, — оскорбился Зорин и, поднявшись из волн, продемонстрировал костюм целиком. Это был полосатый тресс, в таких еще выступали цирковые силачи в начале ХХ века, не хватало только ремня с пряжкой на поясе.
— Тоже в бутике купили? — хмыкнула Сонька.
— Ага, — кивнул Лева радостно. — Продавщицы нам сказали, что эти костюмы подчеркивают достоинства фигуры.
Мы тактично промолчали, но меня, например, так и подмывало спросить, что каждый из них считает достоинством своей фигуры, так как мне не было видно ни одного.
— Хотите покататься? — спросил Зорин, подпихивая к нам своего лимонного утенка, оказывается, он плавал тут же.
— Хотим! — обрадовалась Сонька, она давно мечтала поплавать на матрасе или круге. А Юркин утенок был даже лучше, на него можно было взгромоздиться как на коня и плыть хоть к буйкам.
Зорин отдал нам своего надувного друга, взял под руку обыкновенного, и они пошли на берег сушиться. Мы же с Сонькой взгромоздились на утенка, после чего отправились в путь.
Катались мы на пернатом долго, пока не надоело. И тут мне пришла в голову гениальная мысль.
— Слушай, — я тронула Соньку за гладкое плечико, — давай тебя к глубине приучать.
— Это как? — подозрительно спросила подруга.
— Ты поплывешь в глубину…
— Фигу с маслом!
— Да послушай ты! — возмутилась я. — Ты поплывешь, когда выдохнешься, просто схватишься за утенка, ты же говоришь, что не плаваешь далеко, потому что боишься, что тебе не хватит сил на обратный путь…
— Ну и что? — Сонька недоверчиво прищурилась.
— А то, что ты будешь подстрахована, так что боятся нечего, а если нечего боятся, то глубина уже не будет так тебя нервировать.
— Ну ладно, — неохотно согласилась она. — Только ты со мной.
Я заверила ее, что не отплыву от нее ни на метр, а в доказательство взгромоздилась на утенка верхом и, помогая себе ногами, отправилась в плаванье буквально бок о бок с ней.
Проплыли мы метра три, когда Сонька начала проявлять первые признаки беспокойства, то есть вытягивать шею, плеваться, поднимать ножонками даже не фонтаны, а гейзеры брызг.
— Устала? — участливо поинтересовалась я.
— Хы-ы-ы, — выдохнула она, что, видимо, означало — да.
— Давай еще пару метров.
— Нэ-э-э, — замотала головой Сонька и еще пуще начала колотить ногами по воде.
— Нет? Тогда цепляйся.
Она из последних сил подгребла к моему резиновому «коню», вцепилась в его крыло и повисла.
— Ты проплыла только четыре метра, — начала выговаривать я. — Могла бы еще столько осилить, ты же вдоль берега наматываешь, будь здоров.
— Не могу — боюсь, — задыхаясь, вымолвила она.
— Ну ладно, погнали к берегу. А то обед скоро.
— Как погнали? — испуганно вытаращилась Сонька.
— Очень просто. Я спрыгну, а ты держись руками за утку и плыви.
— Нет! — заголосила она. — Не прыгай!
— Почему?
— Ты спрыгнешь, утка перевернется, и я пойду ко дну.
— Сонь, ты чего с дуба упала? Как она перевернется? Она может накрениться, может отплыть на пол метра, но…
— Во-во! Отплыть! А я в это время утону!
— Ты что на воде три секунды не подержишься? — разозлилась я.
— Три секунды! Да это ж целая вечность!
— Ну и что ты предлагаешь? Дрейфовать тут до конца отпуска? Смотри, нас все дальше от берега относит.
— Давай подождем, когда лодочка мимо проедет, может, добрые люди подберут…
— Так, — я нетерпеливо заерзала на крупе своего «коня». — Готовься, я спрыгиваю.
— Нет!
— Да! На счет три. Раз, два, три…
Я даже не успела соскочить, успела только приподнять попу, как Сонька разжала руку, которой цеплялась за утку. Секунду она держалась на плаву, а потом начала погружаться под воду. Без единой попытки спастись, без малейшего вскрика. Молча, медленно, неотвратимо, будто неживая, она шла ко дну. Как Леонардо ДиКаприо в известном фильме «Титаник». А в глазах такая обреченность, такая тоска…
И вытянутая кверху рука, как мачта тонущего корабля…
Вот за нее и уцепилась. Схватила за запястье, когда Сонька уже погрузилась в море целиком, подтянула к поверхности, насильно зацепила ее пальчики за резиновое крыло. Тут уж в подружке проснулся инстинкт самосохранения, по этому второй рукой она уцепилась за утенка без моей помощи.
— Ты дура, Софья Юрьевна! — выдохнула я, когда ее шальные глаза остановились на моем лице.
— А?
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, не слышала такую поговорку?!
— А? — продолжала тормозить подруга.
— Бэ! — Я махнула рукой, понимая, что с ней разговаривать бесполезно. — Взбирайся давай на утку, повезу тебя к берегу.
— Не, — она замотала головой так энергично, что захрустели шейные позвонки. — Я боюсь.
— Я подсажу.
— Ты лучше за помощью сплавай, — умоляюще проговорила Сонька.
Я чуть не зарычала. Вот ведь трусиха! Таким только в ванне плавать и то под присмотром спасателей Малибу.
И что мне с ней теперь делать? Насильно втолкнуть, так ведь сопротивляться начнет, так буксировать тоже опасно — еще сорвется и опять примется изображать из себя тонущего ДиКаприо. Вдруг мне в голову пришла одна мысль…
— Сонька, — закричала я и сделала круглые глаза. — Рядом с тобой огромная медуза плавает! Красивая — жуть! Только синяя…
— Они же ядовитые! — ужаснулась она.
— Ну обожжет немного, так это не смертельно… — договорить я не успела — Сонька взлетела на круп резинового «коня» только пятки сверкнули.
— Где она? — заголосила она, бешено озираясь.
— Уплыла, — хихикнула я и повезла драгоценную подругу к берегу.
Выбравшись на раскаленную гальку, мы тут же свалились на свои лежаки. Лимонный утенок был брошен рядом.
Полежав немного, Сонька приподняла голову и уставилась на меня.
— Чего тебе? — спросила я, приоткрыв один глаз.
— Ты меня чуть не утопила, — горько проговорила она. — Моя дочь могла остаться сиротой…
— Еще слово, и полетишь обратно в волны.
— И насчет медузы ты соврала.
— Какие еще претензии? — хохотнула я, открывая второй глаз.
— Моришь меня голодом, от этого я такая слабенькая. — Обиженно проговорила Сонька, но через мгновение она радостно воскликнула. — Вон Катя идет!
Я приподнялась на локтях и посмотрела в указанном Сонькой направлении. По пляжу и правда шла Катя. В своей любимой соломенной шляпе и цветастом парэо, только передвигалась она не как обычно — стремительно, а медленно, как говорят, нога за ногу.
— Катя! — прокричала Сонька и помахала женщине рукой.
Катя обернулась на крик, постояла в нерешительности несколько секунд, после чего медленно двинулась к нам.
— Как ты? — налетела на нее Сонька. — Ночь прошла без приключения?
— Нормально, — буркнула Катя, не выходя из своей задумчивости.
— Призраки не докучали?
— Нет, — она помотала головой. — Все нормально… Только… Я все равно не спала. Бродила по номеру, на балконе сидела… Рассвет встречала…
— То-то ты такая вареная, — сочувственно кивнула Соня. — Я когда не высплюсь, тоже заторможенная…
— Вы слышали новость? — ни с того, ни с сего встрепенулась Катя. — Про пропавшего отдыхающего?
— Про кого?
— А помните, мы с Гулей про него говорили, — она в задумчивости накрутила на палец свою челку. — Его Вася звали, вернее, зовут. Он военный, полковник…
— Который, якобы, встречался с покойной Леной? — вспомнила я.
— Он самый. — Катя стряхнула с себя оцепенение. — Так вот, он пропал.
— Как пропал?
— Просто пропал. Вместе с вещами и документами. Как сгинул.
— Может, он домой раньше времени смотался?
— В том-то и дело, что до дома он не доехал, его жена говорит, что он должен был вернуться два дня назад, но не вернулся…
— Может, в дороге что случилось? Например, отстал от поезда? — предположила я.
— Он должен был лететь самолетом, — жена говорит, что сама покупала ему билет… — Катя немного помолчала, потом добавила. — Но в аэропорту никто его не помнит, следовательно, он не поехал домой…
— И что это значит? — Сонька возбужденно заерзала.
— Либо он собрал вещи и сбежал в неизвестном направлении, либо его убили по дороге в аэропорт.
— Да что ты такое говоришь? — ужаснулась я. — Кто мог его убить? Ладно бы, когда сюда ехал, но обратно?
— А какая разница? — спросила Сонька, нахмурившись.
— На курорт люди едут с деньгами — с них есть чего взять, но обратно… — я почесала нос, покумекала. — Может, его похитили?
— А мне говорила, что тут нет террористов! — запыхтела Сонька. — Значит, есть, раз похитили… — она испуганно уставилась на Катю. — А ты откуда все знаешь?
— Подслушала. Я же вам говорила, что в моем номере через розетку слышно буквально все… Так вот моя соседка, та самая Оля, которая через стенку живет… Эта шалава, прости господи… — Катя все еще хмурилась. — Она рассказывала все это своей горничной…
— А она откуда узнала?
— Ее хахаль, тот самый хлыщ, с которым она укатила, он следователь. Она, собственно, с ним и познакомилась в административном корпусе, он приезжал навести справки о пропавшем, а она что-то там утрясала… — Катя как-то беспомощно на нас посмотрела и пробормотала. — Вам не кажется все это странным, а девочки?
— Что именно? — спросила я.
— Сначала умирает Лена, потом пропадает ее любовник?
— Ну это еще недоказуемо! — фыркнула я. — Гуля могла и ошибаться. Мало что ли в санатории миниатюрных блондинок?
— Это ничего не меняет, — горько вздохнула Катя. — Все равно тут нечисто… Люди умирают, пропадают… Потом эти звуки… Всхлипы, вздохи, я лично из слышала, это не галлюцинация… А еще… — она понизила голос до шепота. — Еще я вчера кое-что видела…
— Что? — так же тихо спросила взволнованная Сонька.
— Я видела…
Вдруг она замолчала и резким движением нахлобучила шляпу на глаза.
— Там Гуля, — зашептала Катя из-под соломенных полей. — Я не хочу сейчас с ней разговаривать… Она по-прежнему неадекватна… Я ночью видела ее, она шарахалась по зарослям, словно приведение…
— Подумаешь, погулять вышла, а ты уж сразу — неадекватна, — встала на защиту Гули сердобольная Софья.
— Ее, между прочим, в палате запирают, мне об этом сам врач говорил, кстати, только ее, остальные имеют свободу передвижения… А она нет! Значит, психиатр считает, что она опасна!
— Так как же она смогла по зарослям шарахаться, если ее запирают?
— Сбегает! Вопрос — зачем? … Черт, она нас увидела! — Катя подобрала свою пляжную сумку. — Я побегу, обо всем расскажу за обедом!
И она унеслась, пригибая голову почти к земле. Ни дать, ни взять, американский морской пехотинец!
Гуля, нерешительно постояв на месте, развернулась, после чего скрылась за пирсом.
— И что ты об этом думаешь? — взволнованно выпалила Сонька. — Этого Васю призраки украли?
— Хватит глупости говорить!
— Почему глупости? Если инопланетяне людей похищают, почему не делать это призракам?
— Даже думать обо всем этом не хочу, — отбрила я подружку. — Пропал мужик, и пропал, не наша забота.
— Леля, я тебя не узнаю! — притворно удивилась Сонька. — Раньше тебя все тайны волновали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41