Он уселся на сиденье к с облегчением вздохнул — тепло и сухо.
— Ну что, Лис? — Хэ посмотрела на него в зеркало заднего вида. Лицо мужчины чем-то и правда было похоже на лисье.
— Лобстер был прав. В квартире у Гоши кто-то побывал. Все опечатано, закрыто, а под обоями протянут телефонный провод к вентиляционному коробу. Терминала нет, ко есть передатчик. Я его не трогал.
— Правильно. Вычислить нельзя?
— Думаю, почти невозможно. Ты же понимаешь, почта может идти из любой точки земного шара. Сеть.
— Понимаю, — кивнула Хэ. — Будем играть дальше. Когда они назначили встречу?
— Сегодня. В девятнадцать сорок, в «Кулинарии» на Большой Черкизовской.
— Там две «Кулинарии», — заметила китаянка.
— Но в одной просто торговый зал, продают торты, а в другой есть столики, где можно посидеть. Злачное местечко. Наркоманы, пьяницы. Там.
— Хорошо, ты и пойдешь. — Хэ достала из кармана куртки полиэтиленовый пакет с «жучком», протянула напарнику. Мужчина взял «жучок», осторожно пощупал его через полиэтилен, стал расстегивать пальто. Она глянула в зеркальце, тронула машину с места.
На экране телевизора в режиме стоп-кадра подрагивало изображение пальцев оператора, сидящего за компьютером. Никотиныч расположился на диване с клавиатурой, под рукой лежал лист ватмана, на котором были расчерчены квадратики с буквами и цифрами. Приставил к экрану карандаш, сосчитал, в каком ряду находится средний палец оператора, потом определил клавишу. Никотиныч сделал пометку на листе, нажал на кнопку, изображение ожило — пальцы щелкнули по клавишам, снова нажал на «Стоп». Лобстер за компьютером колдовал над кредитками.
— Сколько сейчас? — спросил он, не отрываясь от экрана монитора.
— Половина восьмого, — ответил Никотиныч. — Торопишься, что ли?
— Хэ нужно позвонить.
— Успел завести служебный роман? — спросил Никотиныч насмешливо.
— Не знаю. — Лобстер не хотел обсуждать с Никотинычем этот вопрос. Итак слишком осведомлен об его отношениях с женщинами. Это ведь он тогда, после побега Миранды, посоветовал ему снять Белку через Интернет! Посвященный, мать его!..
— Я должен знать. — Никотиныч сделал на листе очередную пометку. — Смотри, эта девка еще та штучка — съест и не подавится! Как она нас ловко захомутала!
— Тебе что, теперь плохо? Никто на мозоль не давит, квартиру служебную получил, деньги платят — скоро приберешь к рукам Интернет-кафе, будешь в шоколаде, начнешь хакеров закладывать.
— Не люблю я вас, хакеров, — задумчиво произнес Никотиныч. — Принципов у вас нет.
— У тебя их больно много! — проворчал Лобстер. — Может, тогда бросим банк ломать?
— Нет, как раз это и есть принцип. Первым создам искусственный интеллект и всех вас умою! Черт, сбил ты меня! — Никотиныч стал водить карандашом по экрану.
Лобстер взял радиотелефон, вышел из комнаты. Он закрылся в туалете, опустил пластмассовую крышку унитаза, сел на нее, набрал номер сотового Хэ.
«Кулинария» была разделена на две части: в одной — торговый зал, в другой — забегаловка с пластмассовыми креслами и столами. Сейчас в забегаловке было многолюдно. За столами сидели мужики, потягивали из кружек пиво, время от времени из сумок и карманов украдкой появлялись водочные и коньячные бутылки, напитки разливались по пластмассовым стаканам. Мужчины залпом выпивали спиртное, заедали бутербродами. За столиком в углу сидела девочка лет двенадцати, на ней было широкое пальто с повязанным поверх шарфом, на голове — красная вязаная шапка. На полу у стены стоял большой черный рюкзак. Девочка ела пирожное и пила чай. Около стойки, заставленной подносами со снедью, скучала тетка в белом халате. Она видела, как мужики распивают запрещенные напитки, но помалкивала.
— Девочка, у тебя здесь свободно? — Большая рука с наколками легла на спинку пластмассового кресла.
Девочка подняла глаза, посмотрела в глаза здоровому мужику с раскрасневшимся лицом и процедила сквозь зубы:
— Занято, дядя! Ко мне сейчас папа придет.
Мужик зло пожевал скулами, но ничего не сказал — отошел. Девочка продолжала есть пирожное, крошки сыпались на пальто.
Входная дверь открылась, и в «Кулинарию» вошел Лис. Он огляделся по сторонам и подошел к витрине торгового отдела. Разглядывал ценники на продуктах и одновременно — компании за столиками. Оценив обстановку, направился к стойке. Взял кружку пива, поискал глазами свободное место. Увидел девочку за столиком в углу. Направился к ней.
— У тебя здесь свободно?
— Занято, дядя, — сказала девочка.
— Я от Лобстера, — тихо произнес Лис.
Девочка посмотрела на него изучающе:
— Садись.
Лис сел в кресло, отхлебнул из кружки пиво.
— Лобстер просил передать, что срок взлома будет зависеть от сложности шифра.
— Хорошо, я передам. — Девочка нагнулась к рюкзаку, поставила его на колени, откинула клапан, выложила на стол плоскую картонную коробку, на которой было написано «Птичье молоко». — Здесь аванс и задание.
— А в каком ты классе учишься? — неожиданно спросил Лис.
— Ни в каком, — довольно нагло ответила девочка. Она встала, закинула рюкзак за плечо и направилась к выходу.
Лис подождал немного и тоже вышел, не допив кружку.
Хэ нажала на кнопку диктофона, вынула наушник. В это мгновение и запиликал сотовый телефон, лежащий на приборной панели. Она взяла трубку, выдохнула тихо:
— Да!
— Хэ, это Лобстер. Может, ты заглянешь ко мне сегодня вечерком. Давай часов в одиннадцать?
— Я работаю, — коротко сказала китаянка и выключила телефон.
На переднее сиденье плюхнулся Лис. Он положил на колени Хэ коробку с надписью «Птичье молоко», кивнул на идущую по улице девочку.
— Вон она пошла.
Хэ включила телефон, произнесла скороговоркой:
«Объект — девочка в длинном пальто, синем вязаном шарфе и красной вязаной шапке, на плече большой черный рюкзак. Направляется к дому номер восемнадцать дробь один».
— Понял, веду, — отозвался в трубке мужской голос.
Хэ вернула трубку на панель, взяла коробку, стала разглядывать ее со всех сторон.
— Думаешь, не бомба? — с сомнением в голосе произнес Лис.
— Не думаю. Давай в контейнер.
Лис взял коробку, выбрался из машины, открыл крышку багажника. В багажнике стоял пятидесятикилограммовый металлический контейнер — в такие взрывотехники помещают найденные на вокзалах бесхозные вещи.
Лис захлопнул багажник, вернулся в машину.
— Во, блин, уже детей к террору приучают!
— Мы пока еще не знаем, террор это или нет, — задумчиво произнесла Хэ.
Лобстер удивленно смотрел на пиликающую короткими гудками трубку. Хорошенькое дело! Он на баб, кроме Миранды, никогда внимания не обращал, они сами на шею кидались, а он их пользовал как хотел. Надо ж было влюбиться в китайскую проститутку, которая его еще и посылает подальше! Работает она! А он что, дурака валяет? Вместе одно дело делают — секреты Родины берегут, черт возьми!
Лобстер вернулся в комнату, с досадой бросил радиотелефон.
— Ну что у тебя тут?
— Пыхтим, — отозвался Никотиныч. Он выводил карандашом на листе цифры.
— Ну и пыхти, а я домой пошел! — зло сказал Лобстер и направился в прихожую.
— Погоди, ты куда? Мы же хотели сегодня посидеть. Работы невпроворот! — Никотиныч кинулся за ним.
— Все, я устал, я спать хочу! — Лобстер напяливал на ноги туфли, ломая задники.
— Ночуй у меня. Что за проблемы? Какая муха тебя укусила? Только что все в порядке было.
— Было, а теперь нет. Вечно я крайний! В меня стреляют, меня подставляют, а он уперся в свой банк — искусственный интеллект ему подавай! — Лобстер хлопнул дверью.
Никотиныч недоуменно пожал плечами, подергал дверную ручку, вернулся к телевизору.
Во сне Лобстер видел покрытые лесами горы и высокое небо с веретенообразными облаками, которые плыли удивительно быстро, как в кино. Но вот он надавил на кнопку лифта, горы исчезли, перед глазами замелькали корни деревьев и гранитные глыбы. Он спускался в глубокое подземелье. Лифт замер, и он увидел высеченные на камне цифры «56». Вдаль уходил едва освещенный туннель. Где-то капала вода. Он пошел по туннелю. Его шаги гулко отдавались под каменными сводами.
Лобстер подумал, что «56» — это количество знаков, используемых для шифровки банковских кодов. Даже во сне его воспаленные мозги были направлены на взлом. Но почему вдруг очутился он в этом мрачном подземелье? Он увидел, как его пальцы потянулись к клавишам, поочередно нажимая цифры от 1 до 5, и понял, что снится ему самая обыкновенная трехмерная «стрелялка», каких сейчас тысячи, и он может выбрать оружие — от ножа до гранатомета. Перед глазами возник многоствольный пулемет, и Лобстер двинулся дальше, прислушиваясь к собственному дыханию. Пулемет покачивался при ходьбе из стороны в сторону. Вот вдали мелькнула чья-то тень. Лобстер замер, навел прицел пулемета на едва видимый проем. Тень мелькнула снова, и он дал короткую очередь. Яркие искры брызнули от каменных стен, горячие гильзы зазвенели о пол. Он понял, что промахнулся, осторожно двинулся дальше. Тень мелькнула ближе к нему, он снова дал очередь. И тут же услышал звонкий, как звук серебряного колокольчика, смех. Это был голос Хэ. Он бросился бежать на голос, пытаясь догнать то и дело мелькающую тень, свернул в другой коридор, более просторный и светлый. Впереди показалась фигура девушки, она бежала легко, словно не касаясь пола ногами.
«Хэ!» — хотел крикнуть Лобстер, но не смог и вместо этого опять дал короткую очередь. «Что я делаю?» — мелькнуло в его голове. Он хотел отбросить в сторону тяжелый пулемет, но пальцы не слушались, они автоматически сжимались, вдавливая спусковой крючок. Пули веером разлетались по коридору. Девушка споткнулась и упала в лужу, и тогда он понял, что попал. Лобстер вспомнил, как в «игрушках», в которых можно было убивать и «плохих», и «хороших», частенько стрелял в помощников, получая от этого садистское удовольствие. У него перехватило дыхание от ощущения того, что случилось непоправимое — там, впереди, лежит девушка, которую он любит и которую только что застрелил. Лобстер замедлил шаг, присел над лежащим в луже телом, осторожно тронул за плечо. Девушка не шевельнулась, тогда он рывком повернул ее к себе и отшатнулся, страшно закричав. Это была не Хэ. Это была Миранда. По ее мокрому лицу расплывалась черная тушь с ресниц. Лобстеру стало нестерпимо душно, будто кто-то набросил ему на голову пыльный мешок и пытается удавить веревкой. Веревка впивалась в горло. Он собрал все силы и закричал…
Лобстер открыл глаза и почувствовал в горле ком, который мешал ему глотать. Он потер шею, еще не веря, что наяву, а не во сне повернул голову и увидел Хэ на стуле перед мониторами.
— Ты кричал, Лобстер, — сказала Хэ.
— Сколько времени?
— Десять минут третьего.
— Мне приснилось, что меня душат, — произнес Лобстер охрипшим голосом, сел на кровати, помолчал немного, думая, стоит ли рассказывать о Миранде, и соврал. — И еще, что я тебя убил.
— Горло болит? — спросила Хэ.
— Болит, — кивнул Лобстер.
— У тебя самая обыкновенная ангина. Это бывает. Особенно сейчас, когда на улице слякоть. Я тоже долго не могла привыкнуть к вашей зиме. Мерзла, болела. Теперь привыкла. У меня в сумке есть порошок. Китайский, очень хороший.
— Не надо, — мотнул головой Лобстер. — Я лучше содой пополощу.
— Ты что, обиделся?
— А как ты думаешь?
Хэ подошла к нему, присела на корточки, взяла его руки в свои.
— Лобстер, пойми одну простую вещь: есть работа, а есть наши с тобой отношения. Их не надо путать. Когда я на работе, я не могу с тобой разговаривать.
— Ну да, конечно, ведь ты человек системы! — Лобстер спрятал руки за спину. — А тогда ночью ты тоже была на работе? Может, тебе приказали со мной спать?
— Нет! — резко произнесла Хэ. — Ты не прав, так нельзя! Я с тобой абсолютно честна.
— Ладно. — Лобстер встал и пошел на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Ну что, Лис? — Хэ посмотрела на него в зеркало заднего вида. Лицо мужчины чем-то и правда было похоже на лисье.
— Лобстер был прав. В квартире у Гоши кто-то побывал. Все опечатано, закрыто, а под обоями протянут телефонный провод к вентиляционному коробу. Терминала нет, ко есть передатчик. Я его не трогал.
— Правильно. Вычислить нельзя?
— Думаю, почти невозможно. Ты же понимаешь, почта может идти из любой точки земного шара. Сеть.
— Понимаю, — кивнула Хэ. — Будем играть дальше. Когда они назначили встречу?
— Сегодня. В девятнадцать сорок, в «Кулинарии» на Большой Черкизовской.
— Там две «Кулинарии», — заметила китаянка.
— Но в одной просто торговый зал, продают торты, а в другой есть столики, где можно посидеть. Злачное местечко. Наркоманы, пьяницы. Там.
— Хорошо, ты и пойдешь. — Хэ достала из кармана куртки полиэтиленовый пакет с «жучком», протянула напарнику. Мужчина взял «жучок», осторожно пощупал его через полиэтилен, стал расстегивать пальто. Она глянула в зеркальце, тронула машину с места.
На экране телевизора в режиме стоп-кадра подрагивало изображение пальцев оператора, сидящего за компьютером. Никотиныч расположился на диване с клавиатурой, под рукой лежал лист ватмана, на котором были расчерчены квадратики с буквами и цифрами. Приставил к экрану карандаш, сосчитал, в каком ряду находится средний палец оператора, потом определил клавишу. Никотиныч сделал пометку на листе, нажал на кнопку, изображение ожило — пальцы щелкнули по клавишам, снова нажал на «Стоп». Лобстер за компьютером колдовал над кредитками.
— Сколько сейчас? — спросил он, не отрываясь от экрана монитора.
— Половина восьмого, — ответил Никотиныч. — Торопишься, что ли?
— Хэ нужно позвонить.
— Успел завести служебный роман? — спросил Никотиныч насмешливо.
— Не знаю. — Лобстер не хотел обсуждать с Никотинычем этот вопрос. Итак слишком осведомлен об его отношениях с женщинами. Это ведь он тогда, после побега Миранды, посоветовал ему снять Белку через Интернет! Посвященный, мать его!..
— Я должен знать. — Никотиныч сделал на листе очередную пометку. — Смотри, эта девка еще та штучка — съест и не подавится! Как она нас ловко захомутала!
— Тебе что, теперь плохо? Никто на мозоль не давит, квартиру служебную получил, деньги платят — скоро приберешь к рукам Интернет-кафе, будешь в шоколаде, начнешь хакеров закладывать.
— Не люблю я вас, хакеров, — задумчиво произнес Никотиныч. — Принципов у вас нет.
— У тебя их больно много! — проворчал Лобстер. — Может, тогда бросим банк ломать?
— Нет, как раз это и есть принцип. Первым создам искусственный интеллект и всех вас умою! Черт, сбил ты меня! — Никотиныч стал водить карандашом по экрану.
Лобстер взял радиотелефон, вышел из комнаты. Он закрылся в туалете, опустил пластмассовую крышку унитаза, сел на нее, набрал номер сотового Хэ.
«Кулинария» была разделена на две части: в одной — торговый зал, в другой — забегаловка с пластмассовыми креслами и столами. Сейчас в забегаловке было многолюдно. За столами сидели мужики, потягивали из кружек пиво, время от времени из сумок и карманов украдкой появлялись водочные и коньячные бутылки, напитки разливались по пластмассовым стаканам. Мужчины залпом выпивали спиртное, заедали бутербродами. За столиком в углу сидела девочка лет двенадцати, на ней было широкое пальто с повязанным поверх шарфом, на голове — красная вязаная шапка. На полу у стены стоял большой черный рюкзак. Девочка ела пирожное и пила чай. Около стойки, заставленной подносами со снедью, скучала тетка в белом халате. Она видела, как мужики распивают запрещенные напитки, но помалкивала.
— Девочка, у тебя здесь свободно? — Большая рука с наколками легла на спинку пластмассового кресла.
Девочка подняла глаза, посмотрела в глаза здоровому мужику с раскрасневшимся лицом и процедила сквозь зубы:
— Занято, дядя! Ко мне сейчас папа придет.
Мужик зло пожевал скулами, но ничего не сказал — отошел. Девочка продолжала есть пирожное, крошки сыпались на пальто.
Входная дверь открылась, и в «Кулинарию» вошел Лис. Он огляделся по сторонам и подошел к витрине торгового отдела. Разглядывал ценники на продуктах и одновременно — компании за столиками. Оценив обстановку, направился к стойке. Взял кружку пива, поискал глазами свободное место. Увидел девочку за столиком в углу. Направился к ней.
— У тебя здесь свободно?
— Занято, дядя, — сказала девочка.
— Я от Лобстера, — тихо произнес Лис.
Девочка посмотрела на него изучающе:
— Садись.
Лис сел в кресло, отхлебнул из кружки пиво.
— Лобстер просил передать, что срок взлома будет зависеть от сложности шифра.
— Хорошо, я передам. — Девочка нагнулась к рюкзаку, поставила его на колени, откинула клапан, выложила на стол плоскую картонную коробку, на которой было написано «Птичье молоко». — Здесь аванс и задание.
— А в каком ты классе учишься? — неожиданно спросил Лис.
— Ни в каком, — довольно нагло ответила девочка. Она встала, закинула рюкзак за плечо и направилась к выходу.
Лис подождал немного и тоже вышел, не допив кружку.
Хэ нажала на кнопку диктофона, вынула наушник. В это мгновение и запиликал сотовый телефон, лежащий на приборной панели. Она взяла трубку, выдохнула тихо:
— Да!
— Хэ, это Лобстер. Может, ты заглянешь ко мне сегодня вечерком. Давай часов в одиннадцать?
— Я работаю, — коротко сказала китаянка и выключила телефон.
На переднее сиденье плюхнулся Лис. Он положил на колени Хэ коробку с надписью «Птичье молоко», кивнул на идущую по улице девочку.
— Вон она пошла.
Хэ включила телефон, произнесла скороговоркой:
«Объект — девочка в длинном пальто, синем вязаном шарфе и красной вязаной шапке, на плече большой черный рюкзак. Направляется к дому номер восемнадцать дробь один».
— Понял, веду, — отозвался в трубке мужской голос.
Хэ вернула трубку на панель, взяла коробку, стала разглядывать ее со всех сторон.
— Думаешь, не бомба? — с сомнением в голосе произнес Лис.
— Не думаю. Давай в контейнер.
Лис взял коробку, выбрался из машины, открыл крышку багажника. В багажнике стоял пятидесятикилограммовый металлический контейнер — в такие взрывотехники помещают найденные на вокзалах бесхозные вещи.
Лис захлопнул багажник, вернулся в машину.
— Во, блин, уже детей к террору приучают!
— Мы пока еще не знаем, террор это или нет, — задумчиво произнесла Хэ.
Лобстер удивленно смотрел на пиликающую короткими гудками трубку. Хорошенькое дело! Он на баб, кроме Миранды, никогда внимания не обращал, они сами на шею кидались, а он их пользовал как хотел. Надо ж было влюбиться в китайскую проститутку, которая его еще и посылает подальше! Работает она! А он что, дурака валяет? Вместе одно дело делают — секреты Родины берегут, черт возьми!
Лобстер вернулся в комнату, с досадой бросил радиотелефон.
— Ну что у тебя тут?
— Пыхтим, — отозвался Никотиныч. Он выводил карандашом на листе цифры.
— Ну и пыхти, а я домой пошел! — зло сказал Лобстер и направился в прихожую.
— Погоди, ты куда? Мы же хотели сегодня посидеть. Работы невпроворот! — Никотиныч кинулся за ним.
— Все, я устал, я спать хочу! — Лобстер напяливал на ноги туфли, ломая задники.
— Ночуй у меня. Что за проблемы? Какая муха тебя укусила? Только что все в порядке было.
— Было, а теперь нет. Вечно я крайний! В меня стреляют, меня подставляют, а он уперся в свой банк — искусственный интеллект ему подавай! — Лобстер хлопнул дверью.
Никотиныч недоуменно пожал плечами, подергал дверную ручку, вернулся к телевизору.
Во сне Лобстер видел покрытые лесами горы и высокое небо с веретенообразными облаками, которые плыли удивительно быстро, как в кино. Но вот он надавил на кнопку лифта, горы исчезли, перед глазами замелькали корни деревьев и гранитные глыбы. Он спускался в глубокое подземелье. Лифт замер, и он увидел высеченные на камне цифры «56». Вдаль уходил едва освещенный туннель. Где-то капала вода. Он пошел по туннелю. Его шаги гулко отдавались под каменными сводами.
Лобстер подумал, что «56» — это количество знаков, используемых для шифровки банковских кодов. Даже во сне его воспаленные мозги были направлены на взлом. Но почему вдруг очутился он в этом мрачном подземелье? Он увидел, как его пальцы потянулись к клавишам, поочередно нажимая цифры от 1 до 5, и понял, что снится ему самая обыкновенная трехмерная «стрелялка», каких сейчас тысячи, и он может выбрать оружие — от ножа до гранатомета. Перед глазами возник многоствольный пулемет, и Лобстер двинулся дальше, прислушиваясь к собственному дыханию. Пулемет покачивался при ходьбе из стороны в сторону. Вот вдали мелькнула чья-то тень. Лобстер замер, навел прицел пулемета на едва видимый проем. Тень мелькнула снова, и он дал короткую очередь. Яркие искры брызнули от каменных стен, горячие гильзы зазвенели о пол. Он понял, что промахнулся, осторожно двинулся дальше. Тень мелькнула ближе к нему, он снова дал очередь. И тут же услышал звонкий, как звук серебряного колокольчика, смех. Это был голос Хэ. Он бросился бежать на голос, пытаясь догнать то и дело мелькающую тень, свернул в другой коридор, более просторный и светлый. Впереди показалась фигура девушки, она бежала легко, словно не касаясь пола ногами.
«Хэ!» — хотел крикнуть Лобстер, но не смог и вместо этого опять дал короткую очередь. «Что я делаю?» — мелькнуло в его голове. Он хотел отбросить в сторону тяжелый пулемет, но пальцы не слушались, они автоматически сжимались, вдавливая спусковой крючок. Пули веером разлетались по коридору. Девушка споткнулась и упала в лужу, и тогда он понял, что попал. Лобстер вспомнил, как в «игрушках», в которых можно было убивать и «плохих», и «хороших», частенько стрелял в помощников, получая от этого садистское удовольствие. У него перехватило дыхание от ощущения того, что случилось непоправимое — там, впереди, лежит девушка, которую он любит и которую только что застрелил. Лобстер замедлил шаг, присел над лежащим в луже телом, осторожно тронул за плечо. Девушка не шевельнулась, тогда он рывком повернул ее к себе и отшатнулся, страшно закричав. Это была не Хэ. Это была Миранда. По ее мокрому лицу расплывалась черная тушь с ресниц. Лобстеру стало нестерпимо душно, будто кто-то набросил ему на голову пыльный мешок и пытается удавить веревкой. Веревка впивалась в горло. Он собрал все силы и закричал…
Лобстер открыл глаза и почувствовал в горле ком, который мешал ему глотать. Он потер шею, еще не веря, что наяву, а не во сне повернул голову и увидел Хэ на стуле перед мониторами.
— Ты кричал, Лобстер, — сказала Хэ.
— Сколько времени?
— Десять минут третьего.
— Мне приснилось, что меня душат, — произнес Лобстер охрипшим голосом, сел на кровати, помолчал немного, думая, стоит ли рассказывать о Миранде, и соврал. — И еще, что я тебя убил.
— Горло болит? — спросила Хэ.
— Болит, — кивнул Лобстер.
— У тебя самая обыкновенная ангина. Это бывает. Особенно сейчас, когда на улице слякоть. Я тоже долго не могла привыкнуть к вашей зиме. Мерзла, болела. Теперь привыкла. У меня в сумке есть порошок. Китайский, очень хороший.
— Не надо, — мотнул головой Лобстер. — Я лучше содой пополощу.
— Ты что, обиделся?
— А как ты думаешь?
Хэ подошла к нему, присела на корточки, взяла его руки в свои.
— Лобстер, пойми одну простую вещь: есть работа, а есть наши с тобой отношения. Их не надо путать. Когда я на работе, я не могу с тобой разговаривать.
— Ну да, конечно, ведь ты человек системы! — Лобстер спрятал руки за спину. — А тогда ночью ты тоже была на работе? Может, тебе приказали со мной спать?
— Нет! — резко произнесла Хэ. — Ты не прав, так нельзя! Я с тобой абсолютно честна.
— Ладно. — Лобстер встал и пошел на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37