Ему показалась, что она боится не столько его, сколько Бога.
Сжав ладонь в кулак и постукивая им по подбородку, девушка оглядела улицу, но прежде чем заговорить с незнакомцем, она опустила глаза — не хотела встречаться с ним взглядом.
— Отец выгонит меня из дома, если увидит. Он чуть не выгнал меня после… после… Мама заставила его разрешить мне остаться.
Самым странным во всем этом непонятном деле, как показалось Уэксфорду, было то, что девушке, должно быть, хотелось остаться. А может быть, это было не так уж странно. Если вывести птенца дикой птицы и вырастить его в клетке, а потом выпустить, он погибнет или будет убит своими собратьями. Стараясь держать зонт так, чтобы прикрыть их обоих, Уэксфорд ласково говорил с девушкой, извинившись перед ней и сказав, как важна для него ее информация. Однако все это время он не переставал думать об окружающем ее мире, о таких девушках, как Луиза Сэмпсон и Верити Бейт. Те порвали со своими родителями, жили где хотели и с кем хотели, для них отец-тиран, обладавший реальной властью, был вымышленным чудовищем, о котором в далеком прошлом писали в книгах. Тот факт, что такие противоположные натуры, как эти две девушки и Ханна Петерс, могли существовать в одном городе и в одном столетии, казался почти невероятным.
Не поднимая глаз, Ханна проговорила:
— Я никогда не слышала о девушке по имени Лавди. — Она вздрогнула. — Ее не вызывали в суд. Как ее настоящее имя?
Уэксфорд покачал головой, чувствуя себя буквально парализованным ее глухим безжизненным голосом, медленной речью и еще тем, что она с совершенно животной покорностью принимала притеснения и тиранию.
— Может быть, она ушла из вашего братства в течение последнего года?
— Мэри ушла, чтобы стать учительницей; еще ушли Сара и Рэчел; Эдна вышла замуж за чужака — все они ушли. — Не то чтобы она говорила, едва переводя дыхание, скорее делала это с невероятными усилиями. — Мой отец накажет меня, если я сейчас не пойду домой.
— Их адреса? — умоляющим тоном проговорил Уэксфорд.
— Ой, нет. Нет-нет. Мэри была на суде. — «Ей стоило больших усилий сказать это», — подумал Уэксфорд, ведь Мэри тоже была одной из «невест» Моргана. Эта девушка боролась с чувством, о котором еще не знала и которое не умела контролировать. По лицу ее текли слезы, а может быть, это были капли дождя… — Вам нужно пойти к пастырю, — посоветовала Ханна и вынырнула из-под зонта.
— Меня не впустят в дом!
Ханна крикнула что-то о молитвенном собрании, которое состоится нынешним вечером, и побежала домой прямо под дождем: существо из клетки, сбежавшее от хищников, и человек, который хотел бы его освободить. Назад в клетку, в безопасную смерть при жизни.
Уэксфорд был потрясен беседой с Ханной Петерс. Внешне она совершенно не походила на Лавди Морган, однако у него было полное ощущение, что он говорил с Лавди. Живая, но в другой плоти, перед ним была умершая девушка — робкая, испуганная, плохо одетая; она не умела дружить, и ее едва ли могли принять на работу. Наконец он понял ее — Лавди, ходившую через кладбище и читавшую Библию. Тил знал ее, и ему удалось увидеть на лице девушки редкую улыбку изумления; Лэмонту довелось сидеть рядом с ней и быть свидетелем ее мучительного молчания; Дербон был неприятно удивлен неуклюжестью Лавди и, пожав плечами, не принял на работу. А теперь Уэксфорд увидел Лавди или, может быть, ее призрак.
Улица снова опустела, призрак исчез, но девушка снова дала ему знак, и теперь он должен был пойти по единственному пути, открывшемуся перед ним, чтобы попытаться поговорить с этими людьми вне стен их тюрем.
Глава 20
…неумеренный свет рассеивает мысли, а скудный — как бы неясный, сосредоточивает души и усиливает благочестие.
После сильного дождя, лившего весь день, стемнело рано. Уэксфорд сидел у электрокамина в небольшой забегаловке для водителей-дальнобойщиков; от мокрого плаща валил пар. Он смотрел на фонари с лампами дневного света, стоящие вдоль Артуа-роуд. Влажная мостовая отражала ярко-красные, синие и оранжевые огни неоновых реклам, затмившие звезды, которые, вероятно, были на красном и туманном небе. «Когда же начнется это молитвенное собрание? Наверное, не раньше семи…» — размышлял он. Несмотря на съеденный пончик с чаем, хотелось есть, и Уэксфорд совершил «преступление»: заказал запретную для него пищу рабочих — сосиски с жареной картошкой и яичницу.
По мнению Крокера, Доры и их мрачных последователей, он должен был тут же умереть, поскольку нарушил все правила: работал, когда должен был отдыхать, ел насыщенную пищу вместо диетической, бродил по ночам, нервничал, а сегодня и вовсе забыл выпить свои таблетки. Так почему же не нарушить еще одно правило, все равно двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Оставалось вкусить последний запретный плод: вернуться в тот паб, куда он заходил пообедать, и выпить чего-нибудь покрепче. Он так и сделал и заказал двойной скотч. Виски не свалило его с ног, а просто наполнило ощущением здоровья, и он здесь и сейчас принял решение бороться. Только сумасшедший соблюдает режим, ослабляющий его здоровье, тогда как небольшие поблажки способствуют хорошему самочувствию.
Пока Уэксфорд выпивал, дождь прекратился, и теперь он вдыхал запах Лондона после дождя — этот дымный загазованный воздух, в котором смешались запах обычной жареной пищи и незнакомых восточных блюд с ароматом французских сигарет. Но все они постепенно исчезали по мере того, как он углублялся в жилой квартал Артуа-роуд с его бело-голубыми лампами фонарей, слишком изящными для такого района. Вдруг впереди Уэксфорд увидел другой свет: круглый красный фонарь, как глаз циклопа, и понял, что он здорово опоздал, молитвенное собрание уже началось. Он стоял рядом с церковью и слышал голоса «Детей Апокалипсиса», произносивших что-то нараспев; затем неожиданно поднимался один голос, воздававший хвалу или, может быть, покаяние. Через сколько же часов они выйдут оттуда? Станут ли говорить с ним?
Дом, в котором жил пастырь, а раньше его — Морган, теперь казался совершенно пустынным: по кромкам штор не было видно полос света. Зацементированный дворик покрыл слой воды, казавшийся черным, потому что не было света, который мог бы отражаться в нем. В Вилман-парке стояло, наверное, десятков пять таких, как этот, домов-склепов, в которых жили люди. Рэчел, Мэри и Сара ушли отсюда… Он надеялся, что теперь эти девушки пользуются духами, красят ресницы, носят нарядные платья, сидят на ступеньках со своими парнями и едят хрустящий картофель из бумажных пакетиков.
Вероятно, Морган встречался со своими «невестами» не в этом суровом доме, а где-то в другом месте. Гулял ли он с ними открыто или крался на тайные любовные свидания в церковь? Уэксфорд брезгливо сморщил нос. Если кто-то жил по соседству, то, безусловно, должен был видеть его прогуливавшимся со своей избранницей на тот момент.
Зато соседний дом был полон света, а шторы даже не были задернуты. Уэксфорд позвонил, но, когда увидел женщину, подошедшую открыть дверь, сердце его оборвалось. Она вопросительно улыбалась; взгляд ее голубых глаз был пустым: женщина опиралась на белую трость.
Это была очень старая женщина — лет под восемьдесят; Уэксфорду показалось, что она, вероятно, довольно давно потеряла зрение и не могла распознать гостя, стоявшего на пороге. Рэдж не хотел пугать ее, поэтому, прежде чем уйти, решил объяснить, кто он такой и зачем пришел сюда. Вообще-то она ничем не могла ему помочь, но Уэксфорд не мог сказать ей об этом прямо. Ее слепота делала это невозможным.
— Я как раз собиралась выпить чашечку чаю, — сказала женщина. — Не хотите присоединиться? Мой муж служил в полиции. Вы, наверное, слышали о нем: Уолли Лайл.
Уэксфорд покачал головой, но потом сообразил, что она не могла этого видеть.
— Я здесь человек посторонний, — ответил он. — Не хочу утруждать вас, миссис Лайл. Не могли бы вы назвать мне фамилию ваших соседей?
— Викерсы, — произнесла она и фыркнула от смеха. — Вы не сможете попасть к ним в дом. Единственный человек, которого они впускают, — это электрик, снимающий показания счетчика, — у них нет газа.
Эта одинокая, слепая, очень старая женщина еще умела шутить и еще не потеряла вкус к жизни. Когда она проговорила: «Вы тоже можете выпить со мной чаю. Уж я — то знаю, каково это — быть целый день на дежурстве», Уэксфорд тут же согласился. Она не могла видеть, что на нем нет униформы; ей хотелось поговорить о своем муже и старых временах. Почему бы и нет? Все равно надо было где-то скоротать время, пока толпа не выйдет из церкви.
И в коридоре, и в маленьких комнатах — повсюду были включены все светильники. «Видимо, свет помогает ей передвигаться по дому», — решил Уэксфорд, видя, как она, словно моль, направилась в сторону более яркой лампы на кухне. И все же ему пришлось в конце концов готовить чай и принести две чашки в комнату напротив входа. Все это время миссис Лайл находилась рядом с ним, а когда он сел у окна, чтобы видеть, когда откроется дверь церкви и через нее прольется свет на мостовую, старушка подошла к нему и села рядом, повесив свою палку на подлокотник кресла.
Маленькая тесная гостиная была набита мебелью с многочисленными безделушками. Он поражался, как ей удавалось передвигаться среди всех этих старинных вещиц, не задевая и не опрокидывая их (он тут же вспомнил, чем обернулась его собственная неуклюжесть в доме Говарда). Пока миссис Лайл рассказывала некоторые эпизоды из жизни и деятельности ее мужа, Уэксфорд наблюдал, с какой ловкостью она обращалась со своей чашкой, и восхищался ею.
— Давно вы здесь живете, миссис Лайл? — вежливо спросил он.
— Сорок лет, но Викерсы жили здесь еще до того, как мы приехали.
— Значит, они довольно пожилая пара?
— Не эти, их отец и мать. Я называю этих младшими Викерсами. — Она пристально посмотрела на Уэксфорда. — Мне кажется, он постарше вас — ему лет пятьдесят, но он весь в отца.
— А вы никогда не были у них дома?
Ей больше нравилось говорить об Уолли Лайле, поэтому она вернулась к нему:
— Однажды мой муж попытался войти туда — это было очень давно, младший Викерс и его сестра тогда были еще школьниками, и школа направила к ним врача, потому что Ребекка, его сестра, заболела скарлатиной. И, знаете, они не захотели, чтобы ее осмотрел врач. «Дети Апокалипсиса» не верят докторам; они скорее оставят своих детей умирать, чем обратятся за медицинской помощью.
— И вашего мужа направили туда в качестве полицейского? — Несмотря на бесполезность этой информации, она заинтересовала Уэксфорда. — Он заставил их принять доктора?
Миссис Лайл пронзительно засмеялась:
— Ничего подобного! Он долго стучал в их дверь, пока не вышел старший Викерс и не разразился проклятиями. Если бы вы слышали, что он говорил, у вас кровь в жилах застыла бы! Мой муж сказал, что больше ни за что не будет иметь с ними дела, и, действительно, никогда не связывался с ними.
— И это был единственный раз, когда вы с ними общались?
Миссис Лайл немного смутилась.
— Единственный раз, когда он общался с ними. Я никогда не рассказывала ему, как помогла Ребекке убежать из дома и выйти замуж. Он бы мне это строго-настрого запретил — ведь он служил в полиции.
Ребекка, девушка, которая отсюда убежала… Уэксфорд заговорил более заинтересованно:
— Когда это произошло, миссис Лайл?
Но она разбила его слабую надежду:
— Наверное, лет тридцать назад. Теперь здесь живет ее брат. Он женился, и у него есть дети, но все они разъехались бог знает куда.
Старая женщина вздохнула и замолчала. Уэксфорд со все возрастающим нетерпением смотрел на темную мостовую. Миссис Лайл закончила пить чай и очень точно поставила свою чашку на блюдце. Ее голубые, подернутые пеленой глаза смотрели на него, и он почувствовал, что ей захотелось в чем-то довериться ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Сжав ладонь в кулак и постукивая им по подбородку, девушка оглядела улицу, но прежде чем заговорить с незнакомцем, она опустила глаза — не хотела встречаться с ним взглядом.
— Отец выгонит меня из дома, если увидит. Он чуть не выгнал меня после… после… Мама заставила его разрешить мне остаться.
Самым странным во всем этом непонятном деле, как показалось Уэксфорду, было то, что девушке, должно быть, хотелось остаться. А может быть, это было не так уж странно. Если вывести птенца дикой птицы и вырастить его в клетке, а потом выпустить, он погибнет или будет убит своими собратьями. Стараясь держать зонт так, чтобы прикрыть их обоих, Уэксфорд ласково говорил с девушкой, извинившись перед ней и сказав, как важна для него ее информация. Однако все это время он не переставал думать об окружающем ее мире, о таких девушках, как Луиза Сэмпсон и Верити Бейт. Те порвали со своими родителями, жили где хотели и с кем хотели, для них отец-тиран, обладавший реальной властью, был вымышленным чудовищем, о котором в далеком прошлом писали в книгах. Тот факт, что такие противоположные натуры, как эти две девушки и Ханна Петерс, могли существовать в одном городе и в одном столетии, казался почти невероятным.
Не поднимая глаз, Ханна проговорила:
— Я никогда не слышала о девушке по имени Лавди. — Она вздрогнула. — Ее не вызывали в суд. Как ее настоящее имя?
Уэксфорд покачал головой, чувствуя себя буквально парализованным ее глухим безжизненным голосом, медленной речью и еще тем, что она с совершенно животной покорностью принимала притеснения и тиранию.
— Может быть, она ушла из вашего братства в течение последнего года?
— Мэри ушла, чтобы стать учительницей; еще ушли Сара и Рэчел; Эдна вышла замуж за чужака — все они ушли. — Не то чтобы она говорила, едва переводя дыхание, скорее делала это с невероятными усилиями. — Мой отец накажет меня, если я сейчас не пойду домой.
— Их адреса? — умоляющим тоном проговорил Уэксфорд.
— Ой, нет. Нет-нет. Мэри была на суде. — «Ей стоило больших усилий сказать это», — подумал Уэксфорд, ведь Мэри тоже была одной из «невест» Моргана. Эта девушка боролась с чувством, о котором еще не знала и которое не умела контролировать. По лицу ее текли слезы, а может быть, это были капли дождя… — Вам нужно пойти к пастырю, — посоветовала Ханна и вынырнула из-под зонта.
— Меня не впустят в дом!
Ханна крикнула что-то о молитвенном собрании, которое состоится нынешним вечером, и побежала домой прямо под дождем: существо из клетки, сбежавшее от хищников, и человек, который хотел бы его освободить. Назад в клетку, в безопасную смерть при жизни.
Уэксфорд был потрясен беседой с Ханной Петерс. Внешне она совершенно не походила на Лавди Морган, однако у него было полное ощущение, что он говорил с Лавди. Живая, но в другой плоти, перед ним была умершая девушка — робкая, испуганная, плохо одетая; она не умела дружить, и ее едва ли могли принять на работу. Наконец он понял ее — Лавди, ходившую через кладбище и читавшую Библию. Тил знал ее, и ему удалось увидеть на лице девушки редкую улыбку изумления; Лэмонту довелось сидеть рядом с ней и быть свидетелем ее мучительного молчания; Дербон был неприятно удивлен неуклюжестью Лавди и, пожав плечами, не принял на работу. А теперь Уэксфорд увидел Лавди или, может быть, ее призрак.
Улица снова опустела, призрак исчез, но девушка снова дала ему знак, и теперь он должен был пойти по единственному пути, открывшемуся перед ним, чтобы попытаться поговорить с этими людьми вне стен их тюрем.
Глава 20
…неумеренный свет рассеивает мысли, а скудный — как бы неясный, сосредоточивает души и усиливает благочестие.
После сильного дождя, лившего весь день, стемнело рано. Уэксфорд сидел у электрокамина в небольшой забегаловке для водителей-дальнобойщиков; от мокрого плаща валил пар. Он смотрел на фонари с лампами дневного света, стоящие вдоль Артуа-роуд. Влажная мостовая отражала ярко-красные, синие и оранжевые огни неоновых реклам, затмившие звезды, которые, вероятно, были на красном и туманном небе. «Когда же начнется это молитвенное собрание? Наверное, не раньше семи…» — размышлял он. Несмотря на съеденный пончик с чаем, хотелось есть, и Уэксфорд совершил «преступление»: заказал запретную для него пищу рабочих — сосиски с жареной картошкой и яичницу.
По мнению Крокера, Доры и их мрачных последователей, он должен был тут же умереть, поскольку нарушил все правила: работал, когда должен был отдыхать, ел насыщенную пищу вместо диетической, бродил по ночам, нервничал, а сегодня и вовсе забыл выпить свои таблетки. Так почему же не нарушить еще одно правило, все равно двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Оставалось вкусить последний запретный плод: вернуться в тот паб, куда он заходил пообедать, и выпить чего-нибудь покрепче. Он так и сделал и заказал двойной скотч. Виски не свалило его с ног, а просто наполнило ощущением здоровья, и он здесь и сейчас принял решение бороться. Только сумасшедший соблюдает режим, ослабляющий его здоровье, тогда как небольшие поблажки способствуют хорошему самочувствию.
Пока Уэксфорд выпивал, дождь прекратился, и теперь он вдыхал запах Лондона после дождя — этот дымный загазованный воздух, в котором смешались запах обычной жареной пищи и незнакомых восточных блюд с ароматом французских сигарет. Но все они постепенно исчезали по мере того, как он углублялся в жилой квартал Артуа-роуд с его бело-голубыми лампами фонарей, слишком изящными для такого района. Вдруг впереди Уэксфорд увидел другой свет: круглый красный фонарь, как глаз циклопа, и понял, что он здорово опоздал, молитвенное собрание уже началось. Он стоял рядом с церковью и слышал голоса «Детей Апокалипсиса», произносивших что-то нараспев; затем неожиданно поднимался один голос, воздававший хвалу или, может быть, покаяние. Через сколько же часов они выйдут оттуда? Станут ли говорить с ним?
Дом, в котором жил пастырь, а раньше его — Морган, теперь казался совершенно пустынным: по кромкам штор не было видно полос света. Зацементированный дворик покрыл слой воды, казавшийся черным, потому что не было света, который мог бы отражаться в нем. В Вилман-парке стояло, наверное, десятков пять таких, как этот, домов-склепов, в которых жили люди. Рэчел, Мэри и Сара ушли отсюда… Он надеялся, что теперь эти девушки пользуются духами, красят ресницы, носят нарядные платья, сидят на ступеньках со своими парнями и едят хрустящий картофель из бумажных пакетиков.
Вероятно, Морган встречался со своими «невестами» не в этом суровом доме, а где-то в другом месте. Гулял ли он с ними открыто или крался на тайные любовные свидания в церковь? Уэксфорд брезгливо сморщил нос. Если кто-то жил по соседству, то, безусловно, должен был видеть его прогуливавшимся со своей избранницей на тот момент.
Зато соседний дом был полон света, а шторы даже не были задернуты. Уэксфорд позвонил, но, когда увидел женщину, подошедшую открыть дверь, сердце его оборвалось. Она вопросительно улыбалась; взгляд ее голубых глаз был пустым: женщина опиралась на белую трость.
Это была очень старая женщина — лет под восемьдесят; Уэксфорду показалось, что она, вероятно, довольно давно потеряла зрение и не могла распознать гостя, стоявшего на пороге. Рэдж не хотел пугать ее, поэтому, прежде чем уйти, решил объяснить, кто он такой и зачем пришел сюда. Вообще-то она ничем не могла ему помочь, но Уэксфорд не мог сказать ей об этом прямо. Ее слепота делала это невозможным.
— Я как раз собиралась выпить чашечку чаю, — сказала женщина. — Не хотите присоединиться? Мой муж служил в полиции. Вы, наверное, слышали о нем: Уолли Лайл.
Уэксфорд покачал головой, но потом сообразил, что она не могла этого видеть.
— Я здесь человек посторонний, — ответил он. — Не хочу утруждать вас, миссис Лайл. Не могли бы вы назвать мне фамилию ваших соседей?
— Викерсы, — произнесла она и фыркнула от смеха. — Вы не сможете попасть к ним в дом. Единственный человек, которого они впускают, — это электрик, снимающий показания счетчика, — у них нет газа.
Эта одинокая, слепая, очень старая женщина еще умела шутить и еще не потеряла вкус к жизни. Когда она проговорила: «Вы тоже можете выпить со мной чаю. Уж я — то знаю, каково это — быть целый день на дежурстве», Уэксфорд тут же согласился. Она не могла видеть, что на нем нет униформы; ей хотелось поговорить о своем муже и старых временах. Почему бы и нет? Все равно надо было где-то скоротать время, пока толпа не выйдет из церкви.
И в коридоре, и в маленьких комнатах — повсюду были включены все светильники. «Видимо, свет помогает ей передвигаться по дому», — решил Уэксфорд, видя, как она, словно моль, направилась в сторону более яркой лампы на кухне. И все же ему пришлось в конце концов готовить чай и принести две чашки в комнату напротив входа. Все это время миссис Лайл находилась рядом с ним, а когда он сел у окна, чтобы видеть, когда откроется дверь церкви и через нее прольется свет на мостовую, старушка подошла к нему и села рядом, повесив свою палку на подлокотник кресла.
Маленькая тесная гостиная была набита мебелью с многочисленными безделушками. Он поражался, как ей удавалось передвигаться среди всех этих старинных вещиц, не задевая и не опрокидывая их (он тут же вспомнил, чем обернулась его собственная неуклюжесть в доме Говарда). Пока миссис Лайл рассказывала некоторые эпизоды из жизни и деятельности ее мужа, Уэксфорд наблюдал, с какой ловкостью она обращалась со своей чашкой, и восхищался ею.
— Давно вы здесь живете, миссис Лайл? — вежливо спросил он.
— Сорок лет, но Викерсы жили здесь еще до того, как мы приехали.
— Значит, они довольно пожилая пара?
— Не эти, их отец и мать. Я называю этих младшими Викерсами. — Она пристально посмотрела на Уэксфорда. — Мне кажется, он постарше вас — ему лет пятьдесят, но он весь в отца.
— А вы никогда не были у них дома?
Ей больше нравилось говорить об Уолли Лайле, поэтому она вернулась к нему:
— Однажды мой муж попытался войти туда — это было очень давно, младший Викерс и его сестра тогда были еще школьниками, и школа направила к ним врача, потому что Ребекка, его сестра, заболела скарлатиной. И, знаете, они не захотели, чтобы ее осмотрел врач. «Дети Апокалипсиса» не верят докторам; они скорее оставят своих детей умирать, чем обратятся за медицинской помощью.
— И вашего мужа направили туда в качестве полицейского? — Несмотря на бесполезность этой информации, она заинтересовала Уэксфорда. — Он заставил их принять доктора?
Миссис Лайл пронзительно засмеялась:
— Ничего подобного! Он долго стучал в их дверь, пока не вышел старший Викерс и не разразился проклятиями. Если бы вы слышали, что он говорил, у вас кровь в жилах застыла бы! Мой муж сказал, что больше ни за что не будет иметь с ними дела, и, действительно, никогда не связывался с ними.
— И это был единственный раз, когда вы с ними общались?
Миссис Лайл немного смутилась.
— Единственный раз, когда он общался с ними. Я никогда не рассказывала ему, как помогла Ребекке убежать из дома и выйти замуж. Он бы мне это строго-настрого запретил — ведь он служил в полиции.
Ребекка, девушка, которая отсюда убежала… Уэксфорд заговорил более заинтересованно:
— Когда это произошло, миссис Лайл?
Но она разбила его слабую надежду:
— Наверное, лет тридцать назад. Теперь здесь живет ее брат. Он женился, и у него есть дети, но все они разъехались бог знает куда.
Старая женщина вздохнула и замолчала. Уэксфорд со все возрастающим нетерпением смотрел на темную мостовую. Миссис Лайл закончила пить чай и очень точно поставила свою чашку на блюдце. Ее голубые, подернутые пеленой глаза смотрели на него, и он почувствовал, что ей захотелось в чем-то довериться ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31