Возможно, через пару дней они объявятся сами, если, конечно, живы — почему бы и нет?
Уэксфорд осторожно спросил:
— Что ты думаешь о том, если завтра я опять сунусь ненадолго на Гармиш-Террас поговорить с людьми и все такое?
— Суй свой нос куда захочешь, — рассмеялся Говард. — Мне нужна твоя помощь, Рэдж.
Уэксфорд поднялся в половине восьмого и собрался ехать в машине вместе с Говардом. Такое вызывающее поведение заставило заволноваться обеих женщин. Дора только что спустилась вниз и еще не успела приготовить завтрак.
— Просто свари мне яйцо, дорогая, — легкомысленным тоном попросил Уэксфорд Дениз, — и еще я выпью чашечку кофе.
— Если бы ты не напугал нас вчера чуть ли не до смерти, мы сходили бы купить тебе витаминизированные австрийские хлопья из злаков с сухофруктами.
Уэксфорд пожал плечами и стащил кусочек белого хлеба.
— Твои таблетки, — произнесла жена, стараясь говорить как можно более холодным тоном. — О, Рэдж, — вдруг запричитала она, — возьми их с собой, пожалуйста! Ну пожалуйста, не забудь взять их с собой!
— Не забуду, — буркнул Уэксфорд, положив флакончик с лекарством в карман.
В час пик ехать было трудно; прошло не менее сорока минут, прежде чем Говард доставил Уэксфорда на Гармиш-Террас, 22. Мокрая мостовая блестела. Захлопнув дверцу машины, Уэксфорд заметил человека в черном плаще, вышедшего из церкви и направлявшегося к магазинам.
Единственным живым существом, кроме кошки, заглядывавшей через решетку в канализационную трубу, был молодой человек, сидящий на верхней ступеньке крыльца дома номер 22 и читающий журнал «Театр».
— Домофон не работает, — объявил он подошедшему Уэксфорду.
— Я знаю.
— Могу впустить вас в дом, если хотите, — произнес молодой человек с ленивым безразличием.
Если бы не знать, что этот парень может войти в дом в любое время, казалось бы, что он собирался просидеть здесь до завтра, но у него был ключ. Он начал шарить в поисках его по карманам своей дурно пахнущей афганской куртки.
«Судя по одежде, — размышлял Уэксфорд, — этого человека можно отнести к местным законодателям моды, и если подобное тянется к подобному, то это должен быть Джонни».
— Я думаю, вы были дружны с убитой девушкой, — проговорил он.
— Не знаю, как насчет дружбы, но я был знаком с ней. А вы что, из полиции?
Уэксфорд кивнул:
— Вас зовут Джонни. А фамилия?
— Лэмонт. — Джонни явно не был расположен к беседе. Он наконец нашел ключ, затем вместе с Уэксфордом вошел в холл и остановился, пристально и довольно угрюмо глядя на старшего инспектора. Парень был, безусловно, красив — прядь темно-каштановых волос картинно спадала на брови — эдакий неряшливый и недокормленный Байрон.
— Она с кем-нибудь дружила в этом доме?
— Не знаю, — ответил Джонни. — Говорила, что у нее нет друзей. — Он казался еще мрачнее и безразличнее, чем Пегги Поуп, к тому же был гораздо менее общительным по сравнению с ней. — Лавди никогда ни с кем здесь не разговаривала, кроме нас с Пегги, — продолжал Лэмонт, а затем с каким-то мрачным удовлетворением добавил: — Здесь никто ничего не сможет рассказать вам о ней, к тому же сейчас все они на работе. — С печальным видом молодой человек пожал плечами, засунул в карман журнал и поплелся к подвальной лестнице.
Уэксфорд же поднялся наверх. Джонни был прав, утверждая, что большинство жильцов дома ушли на работу. Уэксфорд полагал, что комната Лавди будет опечатана, но, как ни странно, дверь в нее была чуть приоткрыта. Два человека в штатском и один в униформе стояли у небольшого окна со скользящей рамой и тихо разговаривали. Уэксфорд остановился и с любопытством заглянул в комнату Лавди: она была очень маленькой и очень бедной — всю обстановку составляли лишь узкая кровать, комод и венский стул. В одном из углов, занавешенном довольно узкой полоской желтого кретона, по-видимому, хранилась одежда. Вид из окна был удручающим: взгляд неизбежно наталкивался на плоскую кирпичную стену, которая была стороной каменного «колодца», образовавшегося между этим и соседним домами. Этот «колодец» очень усиливал звук, и воркование голубей, устроившихся где-то наверху, доносилось пронзительным и очень неприятным звуком. Один из стоявших людей, видимо, принял Уэксфорда за зеваку, быстро подошел к двери и с шумом захлопнул ее. Рэдж пошел дальше. На третьем этаже он обнаружил двух жильцов: индийца, в комнате которого пахло карри и благовонными палочками, и девушку, сказавшую, что она работает в ночном клубе. Никто из них никогда не разговаривал с Лавди Морган, но они запомнили ее скромной, спокойной и грустной. Немного запыхавшись, Уэксфорд добрался до пятого этажа, где неожиданно столкнулся с Пегги Поуп, которая держала в руках ворох постельного белья и разговаривала с какой-то девушкой. У той было некрасивое, но очень живое лицо.
— А, это вы! — произнесла Пегги. — И кто же вас впустил?
— Ваш друг Джонни.
— О господи! Я думала, он на работе. Ну, теперь уляжется в кровать и будет валяться, пока не откроются пабы. Не знаю, что с ним происходит в последнее время, — он стал совершенно никчемным человеком.
Стоявшая рядом девушка захихикала.
— Вы знали Лавди Морган? — резко спросил ее Уэксфорд.
— Один или два раза здоровалась с ней. Она была не в моем духе. Единственный раз, когда я действительно разговаривала с ней, приглашая ее к себе на вечеринку. Помнишь, Пегги?
— Помню. — Пегги с мрачным видом повернулась к Уэксфорду. — У нее вечеринки каждую субботу, собираются и буянят, а ребенок из-за них орет полночи.
— Перестань, Пегги! Ты ведь сама с Джонни прекрасно веселилась на моих вечеринках.
— Лавди приняла ваше приглашение? — поинтересовался Уэксфорд.
— Конечно нет. Она посмотрела на меня с таким видом, будто я пригласила ее на оргию. Между прочим, Лавди всегда твердила, что шум ее совершенно не беспокоит. Ей нравилось, когда люди веселятся, но сама она вела себя скорее как старая тетка, чем двадцатилетняя девушка.
— В этой мокрице не было никакой жизни, — с тяжелым вздохом заметила Пегги.
Очутившись на самом верхнем этаже дома, Уэксфорд испытал почти те же ощущения, что и тогда, когда выбрался после грязной пустыни Кенберна на свет и пространство, окружавшее дом старого Монфорта. Наверху лестница заканчивалась аркой, в которой находилась застекленная дверь в обрамлении из полированного дерева. На закрепленной крючками белой решетке висела композиция из комнатных растений. Они были настолько хорошо подобраны и так ухожены, что понравились бы даже Дениз.
Воздух здесь был чище и свежее. Уэксфорд постоял немного, чтобы перевести дух, а затем нажал кнопку звонка над маленькой табличкой, на которой было написано: «К Тилу».
Глава 6
Религии отличаются друг от друга не только на всем острове, но и в каждом городе.
— Я знал, что рано или поздно вы придете, — сказал Айвен Тил. Он взглянул на Уэксфорда уже не таким надменным, как вчера, а слегка насмешливым взглядом, в котором сквозило явное удовольствие. — Входите. Вы, кажется, запыхались или, может быть, боялись дышать? На лестнице так дурно пахнет, не правда ли? А в щелях наверняка прячется уйма неизвестных микробов — просто раздолье для бактериолога. — Тил закрыл дверь и продолжил в том же легком снисходительном тоне: — Вероятно, вам хочется узнать, почему я живу здесь? На самом деле в этом есть свои преимущества: вид из окна и большая площадь за низкую арендную плату. Кроме того — уверен, что и вы согласитесь с этим, — я устроил себе довольно милую квартирку.
Такая квартира действительно показалась бы приятной в любом окружении, здесь же она сверкала, словно бриллиант в хлеву. Помимо исключительной чистоты и порядка, царившего в ней, квартира была украшена с большим художественным вкусом: глубокие чистые тона, мягкие ковры, стены с висящими тут и там абстрактными картинами. Уэксфорд прошел вслед за Тилом в длинное помещение, протянувшееся вдоль всей задней стены дома. Маленькие окошки со скользящей рамой были здесь заменены сплошным пятиметровым стеклом, через которое во всей своей наготе и даже непристойности открывалась панорама Кенбернского кладбища. В замешательстве Уэксфорд отступил, заметив ухмылку Тила.
— Нашему гостю может показаться, что у нас нездоровое влечение к мрачным вещам, связанным со смертью, — произнес он. — Послушай, детка, нам, наверное, следует занавесить это окно какой-нибудь шторкой.
Уэксфорд был настолько заворожен видом из окна, что не заметил юношу, стоящего на коленях перед огромным книжным шкафом во всю стену. Когда Тил обратился к нему, парень неуклюже поднялся и суетливо поправил пояс махрового халата. Он оказался стройным красавцем с огромными и какими-то печальными глазами; на вид ему было года двадцать два.
— Позвольте представить вам Филипа Челла, совершеннолетнего, согласившегося жить со мной в этом доме. — Подергивавшиеся губы Тила изобразили широкую улыбку. — Вы не представляете, какое удовольствие говорить об этом полицейскому открыто!
— Но, Айвен!
— Что — Айвен! — насмешливо повторил Тил. — И нечего бояться — мы не совершаем ничего аморального. В вашем возрасте вы, конечно, помните времена, когда это считалось аморальным, — сказал он Уэксфорду, продолжая улыбаться, но уже не так любезно. — Я тогда так страдал от преследования полицейских! — Он повернулся к парню. — Ну хватит, забудем прошлые обиды и угостим его кофе. Пойди, приготовь, детка.
Филип Челл, стоявший все это время с мрачным видом, буквально выскочил из комнаты.
Тил, наклонив голову, стал смотреть на кладбище.
— По-вашему, я слишком зацикливаюсь на этом? Хотите анекдот? Он довольно приличный, хотя поначалу может таким не показаться. — Тил вызывающе посмотрел на Уэксфорда светло-серыми глазами. — Трое — англичанин, француз и русский — рассуждают о том, что доставляет им самое большое удовольствие. Англичанин говорит: «Игра в крикет на зеленой лужайке прекрасным субботним днем в июне». «Таз рыбы, тушенной в белом вине и приготовленной настоящей жительницей Марселя», — считает француз. «Представьте себе, — берет слово русский, — ночь, стук в дверь, на пороге — два кагэбэшника в мягких шляпах с пистолетами, спрятанными под плащами. Спрашивают: „Здесь живет Иван Иванович?“ И для меня самое большое удовольствие сказать, что Иван Иванович живет в соседней квартире».
Уэксфорд засмеялся.
— Однако, как видите, мой друг, я не мог бы ответить так же, потому что Айвен живет здесь, и мне в любом случае пришлось бы следовать за ними. — Он сменил тон и непринужденно заявил: — Ну а теперь мне доставит большое удовольствие угостить полицейского кофе. Знаете, единственное преимущество обычного человека перед геем состоит в том, что у него есть в доме женщина, а они лучше управляются по хозяйству. Этот парень — совершенно беспомощное существо. Будьте как дома, а я пойду спасать его.
Уэксфорд обратил внимание, что на полках шкафа стояли книги Пруста, Жида, Уайльда и многих других авторов, которых он не ожидал здесь увидеть. Если Тил прочитал все эти книги, он был очень эрудированным человеком. Уэксфорд достал книгу в переплете из телячьей кожи и тут же услышал голос хозяина:
— Джон Аддингтон Саймондс? Вы хорошо его знаете? Бедняга… Между прочим, Суинберн называл его Соддингтоном.
— Я его не знаю, — улыбнувшись, сказал Уэксфорд. — Я искал не Саймондса. Вижу, у вас есть «Утопия» в переводе Робинсона.
— Если хотите, возьмите ее. — Тил достал книгу и протянул ее Уэксфорду. — Вы пьете кофе со сливками? Нет? Мой друг пошел спать. Думаю, он перепугался, что я буду откровенничать с вами.
— Надеюсь на это, мистер Тил, однако думаю, мы будем беседовать не на ту тему, которая так смущает мистера Челла. Я хотел бы поговорить с вами о Лавди Морган.
Тил сел у окна, положив руку на подоконник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31