Что-то сдерживало женщину.
Xайверы стояли рядом с Палмерами. Донна надела на голову широкополую шляпу с двумя траурными лентами и опустила на глаза кружевную вуальку. Ее средняя сестра, Гарриэт, внимательно рассматривала всех присутствующих, ведь ей почти никогда не приходилось видеть весь цвет Твин Пикса в одном месте. Ей вообще еще не приходилось бывать на похоронах, поэтому она пытливо всматривалась в лица, разглядывала наряды мужчин и женщин. Но самое большое внимание она уделяла молодым парням, которые стояли у края могилы.
Первым обратил на себя внимание двадцатисемилетний Джонни Хорн. Он стоял в наброшенном на плечи длинном сером пальто. Его длинные черные волосы развевались на ветру. Он часто моргал глазами, казалось, что он вот-вот заплачет или громко чихнет.
Временами на его губах появлялась злая сумасшедшая улыбка, и тогда отец прикасался к руке сына, как бы одергивая его. Парень сразу же менял выражение лица, уголки рта опускались. Казалось, что этот высокий молодой человек по возрасту уже мужчина вот-вот зарыдает и бросится в разверстую могилу.
Также среди самых близких семье Палмеров стояли шериф Гарри Трумен и специальный агент ФБР, Дэйл Купер. Они тоже внимательно всматривались в лица пришедших, как бы пытаясь догадаться, кто же, кто посмел прервать молодую жизнь Лоры Палмер.
Взгляд специального агента ФБР Дэйла Купера встретился со взглядом Одри. Девушка едва заметно улыбнулась краешком губ. Он ответил ей такой же легкой улыбкой. Одри опустила глаза.
Боб Таундеш, казалось, не обращал внимания ни на кого. Казалось, он полностью ушел в себя и сосредоточенно над чем-то размышляет, лишь изредка поглядывая на выложенную плитками дорожку, ведущую к могиле.
Священник читал слова молитвы монотонным голосом. Казалось, что он говорит тихо, но его слова доходили до всех присутствующих. Их не мог заглушить ни шквальный ветер, обрушившийся в этот день на Твин Пикс, ни шум елей, ни скрипения их стволов, ни стук их сучьев.
Священник читал, а все молча слушали, внимая каждому его слову:
— Я семь воскресение, я есть жизнь. Тот, кто верит в меня, даже если умрет, все равно будет жить. Тот, кто живет и верит в меня, не умрет никогда. Ибо никто из нас не живет ради себя, и никто из людей не умирает ради себя.
Шумели ели, завывал ветер, озеро покрылось рябью свинцово-серых волн. —Ибо, если мы живы — мы живем ради Господа. Если мы умираем — мы умираем ради Господа. Поэтому живем мы или умираем — мы все равно принадлежим Господу. Благословенны будут те, кто умер ради Господа.
Дэйл Купер смотрел на могильные надгробия, и слова проникали прямо в его сердце.
— Они смогут отдохнуть от трудов своих.
«А смогу ли я отдохнуть когда-нибудь и где-нибудь?» — подумал Дэйл.
— Давайте же помолимся. О, Господи, пожалуйста, прими к себе это дитя, Лору в свое небесное царство. Ради сына Твоего — Иисуса Христа, ради Тебя и ради Святого Духа. Один Бог, отныне и навсегда.
Все присутствующие опустили головы, застыв в молчании. Священник распростер над ними руки и, перекрывая шум ветра, принялся говорить:
— Я крестил Лору Палмер. Я воспитывал ее, учил ее в воскресной школе. И как все вы я полюбил ее, как мы не любим упрямых, дерзких. Лора была умной, красивой, очаровательной, но, прежде всего, по-моему, Лора была нетерпеливой. Она не могла дождаться, когда же начнется ее жизнь.
От справедливых слов священника лицо Сарры Палмер побледнело, губы дрогнули.
— Когда наконец, мир будет соответствовать ее мечтаниям? Лора часто говорила, что я слишком долго говорю, но сегодня я этой ошибки не совершу. Давайте просто скажем, — священник задумался. — Я любил ее, и я буду помнить ее до конца своих дней.
При последних словах пожилого священника у многих из присутствующих на глаза навернулись слезы.
Донна краешком чистого носового платка промокнула глаза, боясь размазать тушь.
За стеклами очков двоюродной сестры Лоры Мэдлин не было видно слез, но девушка резко вздрагивала.
Никто из присутствующих не заметил, как во время молитвы по кладбищу неспешно, глядя себе под ноги, подошел к толпе, провожающих Лору в последний путь, Джозеф.
Он был одет в черную кожаную куртку, в яркую клетчатую ковбойскую рубашку, потертые джинсы и высокие черные сапоги на толстой подошве.
Казалось, что похороны пройдут тихо, спокойно и умиротворенно.
Но все испортил пронзительный крик Джонни Хорна. После слов священника он пронзительно закричал:
— Аминь! Аминь! Аминь!
Священник поднял голову от закрытого гроба, взглянул на Джонни и тут же нашелся:
— Спасибо, Джонни, спасибо!
Но в это время Бенжамин Хори уже одергивал своего сына, пытаясь успокоить. А тот открывал рот и хотел вновь крикнуть.
Но закричал не Джонни, а Роберт Таундеш. Он бросился, расталкивая толпу по краю могилы, к Джозефу, стоящему в отдалении у заброшенной могилы.
— Аминь! Аминь! — громко орал Роберт.
Все встрепенулись и повернулись на крик. Спокойствие было разрушено страстным и нервным возгласом.
— Чего вы все ждете? — кричал Бобби, — мне просто тошно смотреть на вас.
— Что с ним такое?
— Боже!
— Да он с ума сошел.
— Успокойте кто-нибудь его.
— Держите!
— Он его убьет.
— Меня тошнит от ваших постных и кислых рож. Вы все лицемеры, настоящие лицемеры и предатели!
— Роберт, замолчи!
— Успокойся!
— Просто ужас.
— Какой скандал!
— Это же похороны, а не дискотека.
— Мне тошно на вас смотреть! — Боб высоко вскидывал руки, произнося свою речь. — Вы все знали, что Лора попала в беду, но мы все, все без исключения ничего, ничего не сделали, чтобы помочь ей и спасти.
В толпе произошло замешательство. Спокойствие сохраняли только Дэйл Купер и шериф.
— А сейчас, вы хотите узнать, кто убил Лору?! Кто ее убил, почему ее не стало?
Все сжались и с нескрываемым интересом посмотрели на Роберта, надеясь, что сейчас он произнесет имя убийцы.
— Мы все ее убили, — пытаясь подавить рыдания, кричал Роберт, — и все ваши красивые слова не вернут ее. Так что не надо молиться. Это бессмысленное занятие.
Священник сокрушенно кивал головой.
И вновь Роберт увидел Джозефа. Он перепрыгнул через могилу и расталкивая присутствующих, бросился па него.
Агент ФБР Дэйл Купер и шериф кинулись наперерез. И они едва успели схватить разъяренного Роберта и остановить Джозефа, который тоже рванулся навстречу.
— Ты покойник, Джозеф! Ты труп, запомни это! — вырываясь из сильных мужских рук, кричал Роберт. — Покойник! Труп! Труп! Труп! Запомни!
— Хватит, Бобби! Остановись! — шериф и Купер пытались оттащить Джозефа от Роберта.
Большой Эд стал между Робертом и своим племянником.
Первым пришел в себя Джозеф. Он перестал сопротивляться и вырываться из рук Эда. Низко склонил голову, и на его скулах заходили желваки. Он исподлобья смотрел на разъяренного Роберта, пытающегося вырваться, но ничего не говорил.
Лиланд Палмер едва сдерживал рыдания, которые буквально рвались из него. Наконец, он посмотрел на парней, и его лицо исказила гримаса боли. Он пошатнулся и бросился на гроб своей дочери, который уже был помещен над ямой.
Гроб покачнулся, блоки заскрежетали, и он медленно с телом Лиланда на крышке среди живых цветов начал опускаться в могилу.
Присутствующие опешили. Только агент Дэйл Купер успел броситься к могиле и ухватить за ворот пиджака отца Лоры.
— Девочка моя! Не уходи! — громко кричал мужчина.
Но ворот пиджака сильно передавил его горло, и вместо слов послышалось хрипение и бульканье. Боясь, что Лиланд может задохнуться, Дэйл разжал руки. И мистер Палмер вновь закричал:
— Лора! Лора! Девочка моя! А гроб в это время то опускался на дно могилы, то поднимался из нее.
Рабочие с силой крутили ручки, пытаясь остановить это безумное кощунственное движение гроба.
— Лиланд! Лиланд! — кричала миссис Палмер.
— Давай поднимай скорей! — кричал кто-то из присутствующих, — крути сильнее ручку.
— Поднимай гроб!
— Что вы там уснули, да поднимайте же гроб!
— Держите!
— Поднимайте!
— Мистер Палмер!
— Лора! Доченька моя!
Скрипели блоки машины для опускания гроба в могилу. Визжали натянутые стальные тросы. Гроб вновь опускался на дно могилы. Миссис Палмер упала на колени и заглянула вглубь ямы. Там на крышке гроба, раскинув руки и ноги, лежал ее муж и кричал:
— Лора! Доченька моя, вернись!
Гроб медленно начал выплывать.
— Ты испортил ей всю жизнь. Хоть это не порти! — зло бросила женщина в могилу.
Наконец, могильщики смогли закрепить блоки, и гроб завис где-то посередине. За руки и за ноги шериф с Дэйлом Купером и двумя полицейскими вытащили перепачканного глиной мистера Палмера.
— Доченька, доченька моя! — сжимая кулаки, шептал мужчина.
Он все продолжал рваться:
— Доченька!
Но его удерживали.
Священник, не поднимая головы, читал молитву. А Джонни Хорн, бегая по кладбищу, во все горло кричал:
— Аминь! Аминь!
Бенжамин Хорн в развевающемся сером пальто гонялся за сыном.
— Джонни, — просил Хорн, — уймись, успокойся! Где этот чертов психиатр? Сволочь, я не заплачу ему гонорар. Он так меня опозорил перед всеми.
Собравшиеся следили за погоней.
— Джонни, маленький, иди сюда!
А маленький раскрывал рот и уже весело кричал:
— Аминь! Аминь! Мои верные индейцы, за мной!
— Да он же сумасшедший!
— Конечно, сумасшедший.
— Настоящий псих.
— Да.
— Все они, Хорны, такие. И Джерри такой.
— Мои верные индейцы, за мной! — и с диким улюлюканьем он носился, прячась за крестами по кладбищу.
Наконец, двое полицейских сбили его с ног и, заломив руки, затащили в машину.
Леди-С-Поленом, которая присутствовала на похоронах с самого начала, нервно дергала свое полено и принялась шептать, поглаживая небольшой сучок:
— Запомни, запомни все это. Потом сможешь рассказать. Смотри на этих людей и запоминай. Вечером мы с тобой все это обсудим. А я запишу все это в большую толстую тетрадь.
Женщина начала баюкать свое полено.
— Видишь, мужчина гоняется за своим сыном. Сын у него настоящий псих, не то, что мы с тобой. Слышишь меня, полено, слышишь?
Полено, естественно, не отвечало, и женщина все быстрее и быстрее его баюкала.
— Не плачь, не плачь, не расстраивайся. Мы пойдем с тобой домой, и я погрею тебя у камина, нам будет хорошо. Ты будешь тихо спать, а я выпью стаканчик апельсинового сока.
Двенадцатилетняя сестра Донны, Гарриэт внимательно рассматривала все, что происходило вокруг. Ее глаза округлились от удивления, когда она видела подымающийся и опускающийся в могиле гроб. Когда безумный Джонни носился по кладбищу, перепрыгивая через могилы, Гарриэт решила, что она изменит план своего очередною недописанного романа. Теперь-то она точно не станет топить свою героиню в озере, а сбросит ее с высокого обрыва на железную дорогу и ее переедет поезд. Такой финал казался юной графоманке более привлекательным. Ей казалось, что изуродованное и разорванное колесами локомотива, тело убитой героини будет производить куда большее впечатление на читателя, чем холодный распухший труп утопленницы.
Она решила вскоре изменить и этот финал, усовершенствовать его.
Пусть локомотив растерзает тело девушки на мелкие куски, на такие, что ее не смогут даже собрать и сложить. И тогда ей не придется описывать похороны.
Наконец-то, священник дал знак, и два широкоплечих могильщика принялись забрасывать гроб землей.
Все стояли и исупленно молчали. Только Леди-С-По-леном продолжала шептать, прикасаясь губами к растрескавшейся коре своей игрушки:
— Слушай, слушай, и все запоминай. Какие у них лица, посмотри. Они же все сумасшедшие люди. Они все ненормальные. Запомни их, ты будешь главным свидетелем. Ты сможешь рассказать все, что увидело.
Женщина высоко подняла, и словно показывала ребенку похороны, долго держала полено над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68