Это было ужасно.
Когда они подходили к скорой помощи, она сказала:
— Бедняга.
— Кто?
— Он.
Через четверть часа перед домом на Рунебергсгатан остались только Колльберг и Стенстрём.
— Я приехал как раз вовремя и видел, как ты его скрутил. Я стоял прямо напротив дома. Где ты этому научился?
— Понимаешь, я старый десантник. Пользуюсь этим иногда.
— Дьявольская штука. Я такого еще никогда не видел. Таким приемом кого угодно можно скрутить.
— В августе шакал родился, в сентябре первый дождик пролился, я такого потопа никогда не видал, сразу же завыл шакал.
— Что это?
— Цитата, — ответил Колльберг. — Это написал некто Киплинг.
XXX
Мартин Бек смотрел на сидящего перед ним с угрюмым видом мужчину, с рукой на перевязи. Он наклонил голову и упорно разглядывал пол.
Этой минуты Мартин Бек ждал шесть с половиной месяцев. Он подался вперед и включил магнитофон.
— Вас зовут Фольке Леннарт Бенгтссон, вы родились в Стокгольме шестого августа 1926 года, живете на Рёрстрандгатан в Стокгольме. Правильно?
Мужчина едва заметно кивнул.
— Вы должны отвечать вслух, — сказал Мартин Бек.
— Да, — ответил мужчина по имени Фольке Бенгтссон. — Да, правильно.
— Вы признаете себя виновным в убийстве на сексуальной почве американской гражданки Розанны Макгроу и в том, что совершили это убийство в ночь с четвертого на пятое июля прошлого года?
— Я никого не убивал, — прошептал Фольке Бенгтссон.
— Говорите громко.
— Не признаю.
— Вы уже признались, что познакомились с Розанной Макгроу четвертого июля прошлого года на экскурсионном пароходе «Диана». Правильно?
— Нет. Я не знал, как ее зовут.
— У нас есть доказательства, что вы были с ней четвертого июля. Ночью у нее в каюте вы убили ее и бросили труп в воду.
— Нет, это неправда!
— Вы убили ее тем же способом, которым пытались убить женщину на Рунебергсгатан?
— Я не хотел ее убивать.
— Кого вы не хотели убивать?
— Эту девушку. Она ходила за мной. Приглашала к себе домой. Она говорила со мной несерьезно. Хотела только унизить меня.
— Розанна Макгроу тоже хотела вас унизить? Поэтому вы ее убили?
— Не знаю.
— Вы были у нее в каюте?
— Не помню. Может, и был. Не знаю.
Мартин Бек молча смотрел на него. Наконец спросил:
— Вы очень устали?
— Нет, не очень. Я совсем не устал.
— Рука болит?
— Уже нет. В больнице мне сделали укол.
— Когда вчера вечером вы увидели эту женщину, то вспомнили о другой, в прошлом году на пароходе?
— Это были не женщины.
— Как вы сказали? Да нет же, это были женщины.
— Нет… они были как животные.
— Не понимаю.
— Они как зверь… во власти… во власти…
— Чьей? Вашей власти?
— Господи, вы смеетесь надо мной. Во власти своего распутства. Они обе жертвы своего бесстыдства.
Тридцать секунд тишины.
— Вы действительно так думаете?
— Так думаю я и все порядочные люди, кроме развратников и дегенератов.
— Вам не нравились эти женщины? Розанна Макгроу и девушка с Рунебергсгатан, как же ее зовут…
— Соня Хансон. — Он буквально выплюнул из себя это имя.
— Правильно. Она не нравилась вам?
— Я ненавижу ее. Ту, другую, я тоже ненавидел. Я уже ее хорошо не помню. Разве вы не видите, как они себя ведут? Разве не понимаете, что значит быть мужчиной?
Он говорил торопливо и жадно.
— Нет. Что, собственно, вы имеете в виду?
— Бр-р-р. Они гнусные. Ходят по земле высокомерные и развратные, каждому навязываются и надоедают.
— Вы иногда ходите к проституткам?
— Проститутки совсем не такие отвратительные и бесстыдные. Кроме того, они за это берут деньги, у них остались хотя бы остатки целомудрия.
— Вы помните, что ответили, когда я задал вам этот вопрос в прошлый раз?
— Нет…
— Вы не помните, как я вас спрашивал, ходите ли вы к проституткам?
— Нет, вы в самом деле меня об этом спрашивали?
Мартин Бек молчал и тер кончик носа.
— Я могу вам помочь, — сказал он наконец.
— Как вы сказали? Помочь? Как вы можете мне помочь? Теперь? После всего того…
— Я хочу помочь вам вспомнить.
— Ага.
— Но вы тоже должны пытаться.
— Да.
— Попытайтесь вспомнить, что происходило, когда вы в Сёдертелье сели на «Диану». Вы были с мопедом и везли с собой рыболовные снасти; пароход намного опоздал.
— Да, это я помню. Была прекрасная погода.
— Что вы делали, когда сели на пароход?
— Наверное, пошел завтракать. Помню, я был голоден и рассчитывал поесть на пароходе.
— Вы разговаривали с людьми, которые сидели с вами за столом?
— Нет, я был один. Остальные уже поели.
— А потом? После завтрака.
— Я вышел на палубу. Была прекрасная погода.
— Вы с кем-нибудь разговаривали?
— Нет, я в одиночестве стоял на носу. Потом был обед.
— За обедом вы тоже сидели один?
— Нет, за столом сидели еще какие-то люди, но я с ними не разговаривал.
— Розанна Макгроу сидела за вашим столом?
— Не помню. Я не обратил внимания, кто сидит со мной за столом.
— Вы помните, как с ней встретились?
— Нет, не помню.
— В прошлый раз вы сказали, что она вас о чем-то спросила и вы разговорились.
— Да, уже вспоминаю. Она спросила, как называется город, мимо которого мы как раз проплывали.
— И как же он назывался?
— По-моему, Норсхольм.
— А потом она осталась стоять рядом с вами и вы разговаривали?
— Да. Но я уже не помню, о чем мы говорили.
— Она была вам несимпатична сразу, с самого начала?
— Да.
— Почему же вы с ней разговаривали?
— Она мне навязалась. Стояла рядом, болтала и смеялась. Она была такая же, как и все остальные. Бесстыдная.
— Что вы делали потом?
— Потом?
— Да, вы сходили вместе на берег?
— Она шла за мной, когда я спустился на берег.
— О чем вы говорили?
— Не помню. О том, о сем. Я еще подумал, что теперь, по крайней мере, потренируюсь в английском.
— Что вы делали, когда вернулись на пароход?
— Не знаю. Наверное, пошли ужинать.
— На этот раз вы сидели за одним столом?
— По-моему, нет. Не помню.
— Попытайтесь вспомнить.
— Нет, я в самом деле не знаю.
— А вечером вы с ней снова встретились?
— Помню, я стоял на носу, когда стемнело. Но я был один.
— Вы встречались с ней вечером? Постарайтесь вспомнить.
— Думаю, да. Я не уверен, но мне кажется, что мы сидели на корме, на скамеечке и разговаривали. Я предпочел бы, чтобы она оставила меня в покое, но она навязалась мне.
— Она пригласила вас к себе в каюту?
— Нет.
— Позднее в этот вечер вы ее убили, да?
— Нет. Я ничего похожего не делал.
— Вы в самом деле не помните, что убили ее?
— Нет. Я говорю правду.
— Да. Я знаю, что вы ее убили.
— Зачем вы мучите меня? Зачем все время повторяете это слово? Я ничего не сделал.
— Я не хочу вас мучить.
Действительно не хочет? Мартин Бек не знал. Зато он знал, что мужчина, сидящий перед ним, ушел в защиту, что уже начинает срабатывать инстинкт самосохранения и что чем дальше, тем труднее будет одержать победу.
— Мне вовсе это не нужно.
Взгляд мужчины стал тупым, глаза испуганно забегали.
— Вы меня не понимаете, — сдавленно сказал он.
— Я пытаюсь. Понимаю: многие люди вам не нравятся. Они вызывают у вас отвращение.
— Вас это удивляет? Люди умеют быть гнусными.
— Да, я понимаю. Особенно вам не по душе одна категория людей — женщины, которых вы называете бесстыдными. Правильно?
Мужчина ничего не отвечал.
— Вы верующий?
— Нет.
— Почему?
Он неопределенно пожал плечами.
— Вы читаете иногда религиозные книги или журналы?
— Я читал Библию.
— Вы верите в нее?
— Нет, там много такого, что нельзя объяснить и даже невозможно читать.
— Например?
— Там слишком много грешного.
— Вы хотите сказать, что такие женщины, как Розанна Макгроу и фрекен Хансон, тоже грешные?
— Да. Вы, конечно, с этим не согласны? Посмотрите, сколько гнусных дел творится вокруг. В конце года несколько недель читал газеты и каждый день в них появлялись все новые и новые мерзости. Как вы думаете, почему это происходит?
— И с этими грешными людьми вы не хотите иметь ничего общего?
— Нет.
У него на мгновение перехватило дыхание, потом он добавил:
— Ни при каких обстоятельствах.
— Хорошо. Предположим, они вам не нравятся. Но все же разве такие женщины, как Розанна Макгроу и Соня Хансон, не притягивают вас? Вам не хочется на них смотреть и прикасаться к ним? Прикасаться к их телу?
— Вы не имеете права говорить мне подобные вещи.
— Смотреть на их ноги и руки? Прикасаться к их коже?
— Зачем вы все это мне говорите?
— Вам не хочется прикасаться к ним? Раздевать их? Видеть их голыми?
— Нет, нет, только не это.
— Вам не хочется ощущать их руки на своем теле? Вам не хочется, чтобы они к вам прикасались?
— Замолчите! — закричал мужчина и попытался встать.
Он сделал слишком резкое движение, застонал и закусил губы. Очевидно, у него заболела раненая рука.
— Но ведь в этом нет ничего странного. Более того, это совершенно нормально. У меня тоже мелькают в голове похожие мысли, когда я вижу женщин определенного типа.
Мужчина смотрел на него.
— Значит, вы утверждаете, что я ненормальный?
Мартин Бек не ответил.
— Вы хотите сказать, что я ненормальный, потому что во мне есть немного стыда?
Молчание.
— Я имею право жить своей собственной жизнью.
— Конечно, но вы не имеете права отнимать ее у других. Сегодня вечером я видел собственными глазами, как вы едва не убили женщину.
— Вы ничего не видели. Я ничего не сделал.
— Я никогда не говорю того, чего не знаю наверняка. Вы пытались ее убить. Если бы мы не пришли вовремя, на вашей совести была бы сейчас человеческая жизнь. Вы были бы убийцей.
Он странно отреагировал. Долго шевелил губами и наконец прошептал, почти беззвучно:
— Она это заслужила. В этом была ее вина, а не моя.
— Как вы сказали? Извините, но я вас не понял.
Тишина.
— Пожалуйста, повторите то, что вы только что сказали.
Мужчина упорно молчал, глядя в пол. Наконец Мартин Бек сказал:
— Вы мне лжете.
Мужчина покачал головой.
— Вы утверждаете, что покупаете только журналы о спорте и рыбной ловле. Но в то же самое время покупаете также журналы с фотографиями голых женщин.
— Это неправда.
— Вы забываете, что я никогда не обманываю.
Тихо.
— Дома, в печи, у вас лежит сотня таких журналов.
Он отреагировал очень быстро:
— Откуда вы знаете?
— Наши люди сейчас делают у вас обыск. В печи они нашли эти журналы. Они нашли и много других вещей, например, темные очки, которые принадлежали Розанне Макгроу.
— Вы ворвались ко мне в квартиру, суете нос в мою личную жизнь. Зачем все это?
Через несколько секунд он повторил свой вопрос. Потом добавил:
— Я не хочу с вами разговаривать. Вы отвратительны.
— Но послушайте, смотреть на фотографии не запрещено, — сказал Мартин Бек. — Вовсе нет. В этом нет ничего плохого. Женщины в этих журналах выглядят точно так же, как и все другие женщины. Особей разницы между ними нет. Если бы на этих фотографиях была Розанна Макгроу, Соня Хансон или Сив Линдберг…
— Замолчите! — закричал мужчина. — Вы не смеете так говорить! Вы не смеете упоминать это имя!
— Почему же? Что бы вы сделали, если бы я вам сказал, что в одном из таких журналов были фотографии Сив Линдберг?
— Ты лжешь, негодяй!
— Вспомните, что я вам говорил. Что бы вы сделали?
— Я бы покарал… я бы убил и вас за то, что вы это сказали…
— Меня вы убить не можете. Что бы вы сделали с той женщиной, как же ее зовут… ах, да, Сив…
— Я бы покарал ее… я бы ее…
— Да, я слушаю.
Мужчина сжимал и разжимал кулаки.
— Да, я бы это сделал, — сказал он.
— Убили ее?
— Да.
— Почему?
Тишина.
— Вы не смеете говорить о таких вещах, — сказал мужчина. По его левой щеке стекала слеза.
— Вы испортили много журнальных фотографий, — тихо сказал Мартин Бек. — Вы прокалывали их ножом. Зачем вы это делали?
— В моей собственной квартире… вы были в моей квартире… следили и вынюхивали…
— Зачем вы прокалывали эти фотографии?
Мужчина нервно огляделся по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Когда они подходили к скорой помощи, она сказала:
— Бедняга.
— Кто?
— Он.
Через четверть часа перед домом на Рунебергсгатан остались только Колльберг и Стенстрём.
— Я приехал как раз вовремя и видел, как ты его скрутил. Я стоял прямо напротив дома. Где ты этому научился?
— Понимаешь, я старый десантник. Пользуюсь этим иногда.
— Дьявольская штука. Я такого еще никогда не видел. Таким приемом кого угодно можно скрутить.
— В августе шакал родился, в сентябре первый дождик пролился, я такого потопа никогда не видал, сразу же завыл шакал.
— Что это?
— Цитата, — ответил Колльберг. — Это написал некто Киплинг.
XXX
Мартин Бек смотрел на сидящего перед ним с угрюмым видом мужчину, с рукой на перевязи. Он наклонил голову и упорно разглядывал пол.
Этой минуты Мартин Бек ждал шесть с половиной месяцев. Он подался вперед и включил магнитофон.
— Вас зовут Фольке Леннарт Бенгтссон, вы родились в Стокгольме шестого августа 1926 года, живете на Рёрстрандгатан в Стокгольме. Правильно?
Мужчина едва заметно кивнул.
— Вы должны отвечать вслух, — сказал Мартин Бек.
— Да, — ответил мужчина по имени Фольке Бенгтссон. — Да, правильно.
— Вы признаете себя виновным в убийстве на сексуальной почве американской гражданки Розанны Макгроу и в том, что совершили это убийство в ночь с четвертого на пятое июля прошлого года?
— Я никого не убивал, — прошептал Фольке Бенгтссон.
— Говорите громко.
— Не признаю.
— Вы уже признались, что познакомились с Розанной Макгроу четвертого июля прошлого года на экскурсионном пароходе «Диана». Правильно?
— Нет. Я не знал, как ее зовут.
— У нас есть доказательства, что вы были с ней четвертого июля. Ночью у нее в каюте вы убили ее и бросили труп в воду.
— Нет, это неправда!
— Вы убили ее тем же способом, которым пытались убить женщину на Рунебергсгатан?
— Я не хотел ее убивать.
— Кого вы не хотели убивать?
— Эту девушку. Она ходила за мной. Приглашала к себе домой. Она говорила со мной несерьезно. Хотела только унизить меня.
— Розанна Макгроу тоже хотела вас унизить? Поэтому вы ее убили?
— Не знаю.
— Вы были у нее в каюте?
— Не помню. Может, и был. Не знаю.
Мартин Бек молча смотрел на него. Наконец спросил:
— Вы очень устали?
— Нет, не очень. Я совсем не устал.
— Рука болит?
— Уже нет. В больнице мне сделали укол.
— Когда вчера вечером вы увидели эту женщину, то вспомнили о другой, в прошлом году на пароходе?
— Это были не женщины.
— Как вы сказали? Да нет же, это были женщины.
— Нет… они были как животные.
— Не понимаю.
— Они как зверь… во власти… во власти…
— Чьей? Вашей власти?
— Господи, вы смеетесь надо мной. Во власти своего распутства. Они обе жертвы своего бесстыдства.
Тридцать секунд тишины.
— Вы действительно так думаете?
— Так думаю я и все порядочные люди, кроме развратников и дегенератов.
— Вам не нравились эти женщины? Розанна Макгроу и девушка с Рунебергсгатан, как же ее зовут…
— Соня Хансон. — Он буквально выплюнул из себя это имя.
— Правильно. Она не нравилась вам?
— Я ненавижу ее. Ту, другую, я тоже ненавидел. Я уже ее хорошо не помню. Разве вы не видите, как они себя ведут? Разве не понимаете, что значит быть мужчиной?
Он говорил торопливо и жадно.
— Нет. Что, собственно, вы имеете в виду?
— Бр-р-р. Они гнусные. Ходят по земле высокомерные и развратные, каждому навязываются и надоедают.
— Вы иногда ходите к проституткам?
— Проститутки совсем не такие отвратительные и бесстыдные. Кроме того, они за это берут деньги, у них остались хотя бы остатки целомудрия.
— Вы помните, что ответили, когда я задал вам этот вопрос в прошлый раз?
— Нет…
— Вы не помните, как я вас спрашивал, ходите ли вы к проституткам?
— Нет, вы в самом деле меня об этом спрашивали?
Мартин Бек молчал и тер кончик носа.
— Я могу вам помочь, — сказал он наконец.
— Как вы сказали? Помочь? Как вы можете мне помочь? Теперь? После всего того…
— Я хочу помочь вам вспомнить.
— Ага.
— Но вы тоже должны пытаться.
— Да.
— Попытайтесь вспомнить, что происходило, когда вы в Сёдертелье сели на «Диану». Вы были с мопедом и везли с собой рыболовные снасти; пароход намного опоздал.
— Да, это я помню. Была прекрасная погода.
— Что вы делали, когда сели на пароход?
— Наверное, пошел завтракать. Помню, я был голоден и рассчитывал поесть на пароходе.
— Вы разговаривали с людьми, которые сидели с вами за столом?
— Нет, я был один. Остальные уже поели.
— А потом? После завтрака.
— Я вышел на палубу. Была прекрасная погода.
— Вы с кем-нибудь разговаривали?
— Нет, я в одиночестве стоял на носу. Потом был обед.
— За обедом вы тоже сидели один?
— Нет, за столом сидели еще какие-то люди, но я с ними не разговаривал.
— Розанна Макгроу сидела за вашим столом?
— Не помню. Я не обратил внимания, кто сидит со мной за столом.
— Вы помните, как с ней встретились?
— Нет, не помню.
— В прошлый раз вы сказали, что она вас о чем-то спросила и вы разговорились.
— Да, уже вспоминаю. Она спросила, как называется город, мимо которого мы как раз проплывали.
— И как же он назывался?
— По-моему, Норсхольм.
— А потом она осталась стоять рядом с вами и вы разговаривали?
— Да. Но я уже не помню, о чем мы говорили.
— Она была вам несимпатична сразу, с самого начала?
— Да.
— Почему же вы с ней разговаривали?
— Она мне навязалась. Стояла рядом, болтала и смеялась. Она была такая же, как и все остальные. Бесстыдная.
— Что вы делали потом?
— Потом?
— Да, вы сходили вместе на берег?
— Она шла за мной, когда я спустился на берег.
— О чем вы говорили?
— Не помню. О том, о сем. Я еще подумал, что теперь, по крайней мере, потренируюсь в английском.
— Что вы делали, когда вернулись на пароход?
— Не знаю. Наверное, пошли ужинать.
— На этот раз вы сидели за одним столом?
— По-моему, нет. Не помню.
— Попытайтесь вспомнить.
— Нет, я в самом деле не знаю.
— А вечером вы с ней снова встретились?
— Помню, я стоял на носу, когда стемнело. Но я был один.
— Вы встречались с ней вечером? Постарайтесь вспомнить.
— Думаю, да. Я не уверен, но мне кажется, что мы сидели на корме, на скамеечке и разговаривали. Я предпочел бы, чтобы она оставила меня в покое, но она навязалась мне.
— Она пригласила вас к себе в каюту?
— Нет.
— Позднее в этот вечер вы ее убили, да?
— Нет. Я ничего похожего не делал.
— Вы в самом деле не помните, что убили ее?
— Нет. Я говорю правду.
— Да. Я знаю, что вы ее убили.
— Зачем вы мучите меня? Зачем все время повторяете это слово? Я ничего не сделал.
— Я не хочу вас мучить.
Действительно не хочет? Мартин Бек не знал. Зато он знал, что мужчина, сидящий перед ним, ушел в защиту, что уже начинает срабатывать инстинкт самосохранения и что чем дальше, тем труднее будет одержать победу.
— Мне вовсе это не нужно.
Взгляд мужчины стал тупым, глаза испуганно забегали.
— Вы меня не понимаете, — сдавленно сказал он.
— Я пытаюсь. Понимаю: многие люди вам не нравятся. Они вызывают у вас отвращение.
— Вас это удивляет? Люди умеют быть гнусными.
— Да, я понимаю. Особенно вам не по душе одна категория людей — женщины, которых вы называете бесстыдными. Правильно?
Мужчина ничего не отвечал.
— Вы верующий?
— Нет.
— Почему?
Он неопределенно пожал плечами.
— Вы читаете иногда религиозные книги или журналы?
— Я читал Библию.
— Вы верите в нее?
— Нет, там много такого, что нельзя объяснить и даже невозможно читать.
— Например?
— Там слишком много грешного.
— Вы хотите сказать, что такие женщины, как Розанна Макгроу и фрекен Хансон, тоже грешные?
— Да. Вы, конечно, с этим не согласны? Посмотрите, сколько гнусных дел творится вокруг. В конце года несколько недель читал газеты и каждый день в них появлялись все новые и новые мерзости. Как вы думаете, почему это происходит?
— И с этими грешными людьми вы не хотите иметь ничего общего?
— Нет.
У него на мгновение перехватило дыхание, потом он добавил:
— Ни при каких обстоятельствах.
— Хорошо. Предположим, они вам не нравятся. Но все же разве такие женщины, как Розанна Макгроу и Соня Хансон, не притягивают вас? Вам не хочется на них смотреть и прикасаться к ним? Прикасаться к их телу?
— Вы не имеете права говорить мне подобные вещи.
— Смотреть на их ноги и руки? Прикасаться к их коже?
— Зачем вы все это мне говорите?
— Вам не хочется прикасаться к ним? Раздевать их? Видеть их голыми?
— Нет, нет, только не это.
— Вам не хочется ощущать их руки на своем теле? Вам не хочется, чтобы они к вам прикасались?
— Замолчите! — закричал мужчина и попытался встать.
Он сделал слишком резкое движение, застонал и закусил губы. Очевидно, у него заболела раненая рука.
— Но ведь в этом нет ничего странного. Более того, это совершенно нормально. У меня тоже мелькают в голове похожие мысли, когда я вижу женщин определенного типа.
Мужчина смотрел на него.
— Значит, вы утверждаете, что я ненормальный?
Мартин Бек не ответил.
— Вы хотите сказать, что я ненормальный, потому что во мне есть немного стыда?
Молчание.
— Я имею право жить своей собственной жизнью.
— Конечно, но вы не имеете права отнимать ее у других. Сегодня вечером я видел собственными глазами, как вы едва не убили женщину.
— Вы ничего не видели. Я ничего не сделал.
— Я никогда не говорю того, чего не знаю наверняка. Вы пытались ее убить. Если бы мы не пришли вовремя, на вашей совести была бы сейчас человеческая жизнь. Вы были бы убийцей.
Он странно отреагировал. Долго шевелил губами и наконец прошептал, почти беззвучно:
— Она это заслужила. В этом была ее вина, а не моя.
— Как вы сказали? Извините, но я вас не понял.
Тишина.
— Пожалуйста, повторите то, что вы только что сказали.
Мужчина упорно молчал, глядя в пол. Наконец Мартин Бек сказал:
— Вы мне лжете.
Мужчина покачал головой.
— Вы утверждаете, что покупаете только журналы о спорте и рыбной ловле. Но в то же самое время покупаете также журналы с фотографиями голых женщин.
— Это неправда.
— Вы забываете, что я никогда не обманываю.
Тихо.
— Дома, в печи, у вас лежит сотня таких журналов.
Он отреагировал очень быстро:
— Откуда вы знаете?
— Наши люди сейчас делают у вас обыск. В печи они нашли эти журналы. Они нашли и много других вещей, например, темные очки, которые принадлежали Розанне Макгроу.
— Вы ворвались ко мне в квартиру, суете нос в мою личную жизнь. Зачем все это?
Через несколько секунд он повторил свой вопрос. Потом добавил:
— Я не хочу с вами разговаривать. Вы отвратительны.
— Но послушайте, смотреть на фотографии не запрещено, — сказал Мартин Бек. — Вовсе нет. В этом нет ничего плохого. Женщины в этих журналах выглядят точно так же, как и все другие женщины. Особей разницы между ними нет. Если бы на этих фотографиях была Розанна Макгроу, Соня Хансон или Сив Линдберг…
— Замолчите! — закричал мужчина. — Вы не смеете так говорить! Вы не смеете упоминать это имя!
— Почему же? Что бы вы сделали, если бы я вам сказал, что в одном из таких журналов были фотографии Сив Линдберг?
— Ты лжешь, негодяй!
— Вспомните, что я вам говорил. Что бы вы сделали?
— Я бы покарал… я бы убил и вас за то, что вы это сказали…
— Меня вы убить не можете. Что бы вы сделали с той женщиной, как же ее зовут… ах, да, Сив…
— Я бы покарал ее… я бы ее…
— Да, я слушаю.
Мужчина сжимал и разжимал кулаки.
— Да, я бы это сделал, — сказал он.
— Убили ее?
— Да.
— Почему?
Тишина.
— Вы не смеете говорить о таких вещах, — сказал мужчина. По его левой щеке стекала слеза.
— Вы испортили много журнальных фотографий, — тихо сказал Мартин Бек. — Вы прокалывали их ножом. Зачем вы это делали?
— В моей собственной квартире… вы были в моей квартире… следили и вынюхивали…
— Зачем вы прокалывали эти фотографии?
Мужчина нервно огляделся по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32