После месяца общения с Тарасом дирекция магазина пришла к выводу, что хохлы ничего не умеют, но готовы взяться за все, что угодно, в то время как русские все умеют, но при этом ничего не хотят делать.
В производстве пельменей Поддавал-пил смыслил не больше, чем эскимос в дагомейской мифологии, но, поскольку больше никто не проявил желания попробовать свои силы в этом отнюдь не простом деле, он вызвался сам, клятвенно заверив Регину, что оправдает оказанное ему доверие.
Три дня спустя лоточник Дубыч доставил в магазин картонную коробку с новеньким сверкающим аппаратом для производства пельменей. Снабженная двумя воронками машина оказалась сравнительно небольшой и без особого труда уместилась на кухонном столе.
Изучив инструкцию, Поддавал-пил настроил аппарат и под взволнованными взорами работников магазинчика приступил к изготовлению продукта.
— Ты уверен, что тесто нужно засыпать в маленькую воронку, а мясо в большую? — усомнился Андреич. — Теста ведь, по идее, расходуется больше, чем мяса.
— Не учы батька сношатыся, — самоуверенно заметил Поддавал-пил и торжественно нажал на кнопку.
В чреве агрегата заурчали какие-то механизмы, и глазам изумленной публики предстала змеей выползающая из выходного отверстия длиннющая колбаса из обернутого мясом теста.
— Это еще что за извращение? — грозно подбоченилась Зоя Козлодемьянская.
Тарасик с удивлением созерцал дело своих рук.
— Бувае, — философски заметил он. — Як кажуть, перший блин комом.
— Это даже не блин, — покачала головой Регина. — Это черт знает что.
— А барабан ты отрегулировал? — осведомился Глеб Бычков.
Когда-то он имел дело с подобной машиной.
— Какой еще барабан? — заинтересовалась Козло демьянская.
— Там внутри есть вращающийся барабан с отрезными ножами, — пояснил Бык. — Каждый нож своим болтиком регулируется. Чтобы пельмени были одинаковыми, нужно эти болтики подкрутить при настройке.
— Ты болтики подкручивал? — спросила Регина. Отразившееся на лице Тараса смущение пробудило в душе директора нехорошее предчувствие.
— Ну-у?
Хохол виновато пожал плечами.
— Та их там стилькы, цих болтыкив — заморишься. Вот я их…
— Ты их — что?
— Нуце… пидпыляв…напильником.
— Напильником? Болтики? — напряглась замдиректора. — Ты что же, сточил болтики напильником?
— Та ни, не болтыки, а ци, як их… ножи. Мэшалысь воны. Чыплялыся, заразы, за все.
Тихо охнув, Костина схватилась за сердце.
— Быть того не может!
Бросившись к аппарату, Глеб остановил его и заглянул внутрь.
— Елки зеленые! Этот идиот спилил отрезные ножи!
Так праздник по случаю открытия пельменного цеха чуть не стал последним днем жизни злосчастного хохла.
Скорая на руку Зоя, от души отдубасив Тарасика, заставила его проглотить в сыром виде плод его первых трудов на пельменной ниве. Запихивая в себя обернутое мясным фаршем тесто, Поддавал-пил давился, хрипел и диковато косился на замдиректора круглым обиженным глазом.
Добродушная Регина к рукоприкладству не прибегала, но орала долго, с чувством и от души.
Две недели спустя с завода прибыл новый барабан с отрезными ножами. Аппарат отрегулировали, и он, вопреки пессимистичным прогнозам Зои Козлодемьянской, даже начал выдавать обрезки нафаршированного мясом теста, но, поскольку процессом по-прежнему заведовал Поддавал-пил, из-под ножей злосчастной машины так ни разу не вышло двух похожих пельменей. Их форма варьировалась, как мутации мух-дрозофил в экспериментах по генной инженерии.
Там были и странные ромбовидные уродцы, и грустно сплющенные овалы, и толстые бодрые кубики. Творения Тараса работники магазина окрестили «Поддавалины казинаки», а среди продавцов и лоточников обрел популярность новый анекдот: «В чем сходство между пельменями Тараса и отпечатками пальцев?» — «В том, что среди них не встретишь двух идентичных».
Но все же излюбленным хобби Тараса (помимо процесса, который он определял как «поддавать-пить») было воровство. В том, что работник магазина ворует не было ничего удивительного — в торговле воруют все иначе кому она была бы нужна?
Разница заключалась в масштабах. Воровал Поддавал-пил безудержно, вдохновенно и с размахом, за что и был неоднократно бит. Не увольняли его из магазина только по одной причине — жизнь без Тараса стала бы намного скучнее.
«Якщо украсты одну бутылку водкы — цэ заметят, а стащишь ящик — нихто и внимания не обратыт», — любил пооткровенничать за бутылочкой хохол-клептоман.
Поддавал-пил воровал все, что видел и до чего могли дотянуться его толстенькие коротенькие ручки. Соль, лук, яйца и мясо, выделяемые для производства, он неизменно прикарманивал, справедливо полагая, что переводить столь ценные продукты на пельмени, которые потом неизвестно какая падла сожрет, — настоящее преступление.
С мукой дело обстояло немного сложнее — из одной воды тесто не замесишь, — и Тарасу пришлось примириться с мыслью, что этот мир, увы, несовершенен. Вместо мяса он запихивал внутрь пельменей перемолотые потроха, подтухшее в жару на лотках мясо, испорченные колбасы, беконы, грудинки.
Когда Тарас рано поутру включал свой агрегат, внутри раздавался жалобный писк перемалываемых в фарш крыс, хруст обращаемых в фарш тараканов.
— М'ясо, — блаженно улыбался Поддавал-пил. — Свижэ м'яско для дорогого потребителя.
То, что никто не умер, отравившись пельменями объясняется лишь знаменитой стойкостью русского на рода, взращенного на советской вареной колбасе. Те" не менее жаркие баталии с оскорбленными в лучшиз чувствах покупателями случались, но завершались они, как правило, тем, что в книге жалоб и предложений, той самой, где предложение было только одно: «уволить всех», появлялась новая, полная страстного негодования запись.
— Слышал новость? Поддавал-пил на кошек перешел, — с ходу проинформировал Дениса Глеб Бычков. — у него теперь новый девиз: «В ночи уси кишки — кролыкы».
— Кишки? — изумился журналист. — Какие еще кишки?
— «Кишки» — это «кошки», по-украински. Учить надо, брат, иностранные языки. А по-русски это будет:
«Ночью все кошки — кролики».
— То есть Тарас теперь кошек ест?
— Зачем ест? — пожал плечами Бык. — В пельмени их кладет. Осень ведь. Холодно стало. Мясо на лотках больше не тухнет, а хорошее на пельмени жалко переводить. Теперь он, как выпьет, так и говорит с задумчивым таким видом: «Вы не любытэ кишок? Та вы не вмиетэ их готувати». Перевожу: «Вы не любите кошек? Да вы их готовить не умеете!»
— А почему Поддавал-пил по ночам за кошками охотится? Днем ведь удобнее.
— Сначала он днем их ловил, — хмыкнул Бычков. — Попытался у банкира из особняка, что стоит через два дома от магазина, персидского котяру спереть. Оказалось, банкир за этого кошака на выставке три тысячи долларов выложил. Охрана так отходила нашего кошколова — неделю отлеживался.
— Жуткое дело, — покачал головой журналист.
— Ничего, Тарасу к побоям не привыкать. Замдиректора его за воровство чуть ли не каждый день лупит. Только вчера решил окорок украсть — здоровенный такой. Подхватил, понес из магазина, а в самых дверях с Зоей столкнулся. Так, представляешь, этот дурак от страха окорок на пол бросил. Козлодемьянской и в голову бы не пришло, что он ворует, — решила бы, что в машину собирается грузить для лоточников. Шуму было… Ну, ты представляешь?
— Представляю, — сочувственно кивнул Денис. — но лучше под горячую руку не попадаться. Я вот о чем тебя спросить. Ты случайно не в курсе, что там за история с трупом, который вроде сначала менты куда-то сплавляли, а потом из-за него большой шухер был?
— Нет, про такое не слышал. А что еще за труп? — заинтересовался Глеб.
— Пока не знаю. Психоз обещал рассказать, как приедет.
Дверь магазинчика распахнулась, и на порог, качнувшись, ступила поникшая фигура, в которой Бык и Денис с удивлением признали майора Зюзина.
— Паша! Какими судьбами? — Бычков вышел из-за прилавка навстречу приятелю. — Да что с тобой? Случилось что-то? На тебе лица нет!
— Н-ничего на мне нет, — по грязной щеке Паши скатилась крупная одинокая слеза. — И м-меня тоже нет. Нет м-майора Зюзина, п-понимаешь?
— Да ты, брат, пьян, — Глеб поддержал майора за локоть. — Рановато что-то ты набрался. Я думал, ты больше не пьешь на службе.
— А я н-не на службе, — возразил Зюзин. Бык вздохнул и покачал головой:
— Давай-ка пойдем в бар, посидим там, кофейку выпьем, перекусим, тебе сразу и полегчает. Денис, кликни из подсобки Андреича, пусть меня за прилавком подменит.
— С р-работы меня в-ышибли. С к-концами вышибли, п-представляешь? — пожаловался Паша. — Где ж мне т-теперь, горемычному, г-голову приклонить?
— Вот в «Космосе-2» и приклонишь, — Глеб ласково похлопал майора по спине. — А за что же тебя с paботы выгнали?
— За т-труп, — уронив еще одну слезу, горестно объяснил Зюзин. — За г-гребаный труп со свечкой и м-мaникюром.
* * *
— Так вот, эти падлы промурыжили меня в легавкe почти три часа, ничего толком не объяснили и даже не извинились, — закончил изливать свои обиды Психоз. — Ей-богу, когда-нибудь я не выдержу и сниму сериал под названием «Менты как они есть».
— Ничего, будет и на нашей улице праздник, — утешил его Глеб Бычков и разлил по рюмкам припасенный специально для синяевского авторитета коньяк «Наполеон». — Как говорится, цыплят по осени стреляют. А насчет сериала — мысль хорошая.
За соседним столиком жалобно всхлипнул во сне майор Зюзин. В этот момент он напоминал Денису Иоанна Крестителя, точнее, его голову, лежащую на блюде: страдальческое лицо Паши покоилось в тарелке с салатом.
— Чтоб мусора жили на одну зарплату, — в сердцах произнес Губанов, пробуя коньяк на вкус.
— Тогда ментов в природе не останется. Вымрут, как динозавры, — заметил Бык.
— Почему это мы вымрем? — поинтересовался вошедший в бар Колюня Чупрун.
При виде опера Психоз сморщился, как от зубной боли.
— А вот и наша доблестная милиция, легка на помине, — усмехнулся Глеб. — Теперь в наличии полный набор — менты, бандиты, пролетариат, интеллигенция в лице представителя прессы и даже опальный «гиббон».
— Привет честной компании, — сказал опер, подсаживаясь за столик. — Так от чего все-таки мы вымрем?
— От собственной глупости, — проворчал Губанов. Он все еще злился из-за унизительного ареста в «Контрольном выстреле», но выяснять отношения на нейтральной территории апокалиптического магазинчика не хотел.
— В моей с-смерти прошу винить мою ж-жизнь, — печально пробормотал ненадолго пробудившийся Паша Зюзин.
Колоссальным усилием воли он приподнял голову с тарелки, окинул Колюню бессмысленным взглядом, не yзнал и, вновь погрузив лицо в салат, тонко и жалостливо захрапел.
— А я и не надеялся тебя тут застать, — обратился к Юихозу Чупрун. — На ловца и зверь бежит.
— Ты с базаром-то поаккуратней, — предупредил синяевский авторитет. — Сначала стоит разобраться, кто тут зверь, а кто ловец.
— Да ладно, без обид, — примирительно сказал опер. — Я ведь по делу. Не исключено, что наши интересы тут совпадают.
— Ошибаешься, — покачал головой Психоз. — Если ты насчет вчерашнего покойника, то у меня в этом деле никаких интересов нет.
Колюня достал из кармана фотографию и протянул ее Губанову:
— Синяевцы с этим как-то связаны?
Несколько секунд Психоз внимательно рассматривал снимок.
— Насколько я понимаю, это тот самый парень, из-за которого вы устроили вчера светопреставление в «Контрольном выстреле»?
— Ты знаешь его?
— Не смеши мои ботинки. Ты, кажется, ждешь, что я сознаюсь в убийстве?
— Этого типа прикончили на твоей территории, Если твои братки тут ни при чем, ты можешь здорово облегчить жизнь нам обоим. Дело, между прочим стоит на контроле министерства. Пока убийца не будет найден, спокойной жизни вам не видать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В производстве пельменей Поддавал-пил смыслил не больше, чем эскимос в дагомейской мифологии, но, поскольку больше никто не проявил желания попробовать свои силы в этом отнюдь не простом деле, он вызвался сам, клятвенно заверив Регину, что оправдает оказанное ему доверие.
Три дня спустя лоточник Дубыч доставил в магазин картонную коробку с новеньким сверкающим аппаратом для производства пельменей. Снабженная двумя воронками машина оказалась сравнительно небольшой и без особого труда уместилась на кухонном столе.
Изучив инструкцию, Поддавал-пил настроил аппарат и под взволнованными взорами работников магазинчика приступил к изготовлению продукта.
— Ты уверен, что тесто нужно засыпать в маленькую воронку, а мясо в большую? — усомнился Андреич. — Теста ведь, по идее, расходуется больше, чем мяса.
— Не учы батька сношатыся, — самоуверенно заметил Поддавал-пил и торжественно нажал на кнопку.
В чреве агрегата заурчали какие-то механизмы, и глазам изумленной публики предстала змеей выползающая из выходного отверстия длиннющая колбаса из обернутого мясом теста.
— Это еще что за извращение? — грозно подбоченилась Зоя Козлодемьянская.
Тарасик с удивлением созерцал дело своих рук.
— Бувае, — философски заметил он. — Як кажуть, перший блин комом.
— Это даже не блин, — покачала головой Регина. — Это черт знает что.
— А барабан ты отрегулировал? — осведомился Глеб Бычков.
Когда-то он имел дело с подобной машиной.
— Какой еще барабан? — заинтересовалась Козло демьянская.
— Там внутри есть вращающийся барабан с отрезными ножами, — пояснил Бык. — Каждый нож своим болтиком регулируется. Чтобы пельмени были одинаковыми, нужно эти болтики подкрутить при настройке.
— Ты болтики подкручивал? — спросила Регина. Отразившееся на лице Тараса смущение пробудило в душе директора нехорошее предчувствие.
— Ну-у?
Хохол виновато пожал плечами.
— Та их там стилькы, цих болтыкив — заморишься. Вот я их…
— Ты их — что?
— Нуце… пидпыляв…напильником.
— Напильником? Болтики? — напряглась замдиректора. — Ты что же, сточил болтики напильником?
— Та ни, не болтыки, а ци, як их… ножи. Мэшалысь воны. Чыплялыся, заразы, за все.
Тихо охнув, Костина схватилась за сердце.
— Быть того не может!
Бросившись к аппарату, Глеб остановил его и заглянул внутрь.
— Елки зеленые! Этот идиот спилил отрезные ножи!
Так праздник по случаю открытия пельменного цеха чуть не стал последним днем жизни злосчастного хохла.
Скорая на руку Зоя, от души отдубасив Тарасика, заставила его проглотить в сыром виде плод его первых трудов на пельменной ниве. Запихивая в себя обернутое мясным фаршем тесто, Поддавал-пил давился, хрипел и диковато косился на замдиректора круглым обиженным глазом.
Добродушная Регина к рукоприкладству не прибегала, но орала долго, с чувством и от души.
Две недели спустя с завода прибыл новый барабан с отрезными ножами. Аппарат отрегулировали, и он, вопреки пессимистичным прогнозам Зои Козлодемьянской, даже начал выдавать обрезки нафаршированного мясом теста, но, поскольку процессом по-прежнему заведовал Поддавал-пил, из-под ножей злосчастной машины так ни разу не вышло двух похожих пельменей. Их форма варьировалась, как мутации мух-дрозофил в экспериментах по генной инженерии.
Там были и странные ромбовидные уродцы, и грустно сплющенные овалы, и толстые бодрые кубики. Творения Тараса работники магазина окрестили «Поддавалины казинаки», а среди продавцов и лоточников обрел популярность новый анекдот: «В чем сходство между пельменями Тараса и отпечатками пальцев?» — «В том, что среди них не встретишь двух идентичных».
Но все же излюбленным хобби Тараса (помимо процесса, который он определял как «поддавать-пить») было воровство. В том, что работник магазина ворует не было ничего удивительного — в торговле воруют все иначе кому она была бы нужна?
Разница заключалась в масштабах. Воровал Поддавал-пил безудержно, вдохновенно и с размахом, за что и был неоднократно бит. Не увольняли его из магазина только по одной причине — жизнь без Тараса стала бы намного скучнее.
«Якщо украсты одну бутылку водкы — цэ заметят, а стащишь ящик — нихто и внимания не обратыт», — любил пооткровенничать за бутылочкой хохол-клептоман.
Поддавал-пил воровал все, что видел и до чего могли дотянуться его толстенькие коротенькие ручки. Соль, лук, яйца и мясо, выделяемые для производства, он неизменно прикарманивал, справедливо полагая, что переводить столь ценные продукты на пельмени, которые потом неизвестно какая падла сожрет, — настоящее преступление.
С мукой дело обстояло немного сложнее — из одной воды тесто не замесишь, — и Тарасу пришлось примириться с мыслью, что этот мир, увы, несовершенен. Вместо мяса он запихивал внутрь пельменей перемолотые потроха, подтухшее в жару на лотках мясо, испорченные колбасы, беконы, грудинки.
Когда Тарас рано поутру включал свой агрегат, внутри раздавался жалобный писк перемалываемых в фарш крыс, хруст обращаемых в фарш тараканов.
— М'ясо, — блаженно улыбался Поддавал-пил. — Свижэ м'яско для дорогого потребителя.
То, что никто не умер, отравившись пельменями объясняется лишь знаменитой стойкостью русского на рода, взращенного на советской вареной колбасе. Те" не менее жаркие баталии с оскорбленными в лучшиз чувствах покупателями случались, но завершались они, как правило, тем, что в книге жалоб и предложений, той самой, где предложение было только одно: «уволить всех», появлялась новая, полная страстного негодования запись.
— Слышал новость? Поддавал-пил на кошек перешел, — с ходу проинформировал Дениса Глеб Бычков. — у него теперь новый девиз: «В ночи уси кишки — кролыкы».
— Кишки? — изумился журналист. — Какие еще кишки?
— «Кишки» — это «кошки», по-украински. Учить надо, брат, иностранные языки. А по-русски это будет:
«Ночью все кошки — кролики».
— То есть Тарас теперь кошек ест?
— Зачем ест? — пожал плечами Бык. — В пельмени их кладет. Осень ведь. Холодно стало. Мясо на лотках больше не тухнет, а хорошее на пельмени жалко переводить. Теперь он, как выпьет, так и говорит с задумчивым таким видом: «Вы не любытэ кишок? Та вы не вмиетэ их готувати». Перевожу: «Вы не любите кошек? Да вы их готовить не умеете!»
— А почему Поддавал-пил по ночам за кошками охотится? Днем ведь удобнее.
— Сначала он днем их ловил, — хмыкнул Бычков. — Попытался у банкира из особняка, что стоит через два дома от магазина, персидского котяру спереть. Оказалось, банкир за этого кошака на выставке три тысячи долларов выложил. Охрана так отходила нашего кошколова — неделю отлеживался.
— Жуткое дело, — покачал головой журналист.
— Ничего, Тарасу к побоям не привыкать. Замдиректора его за воровство чуть ли не каждый день лупит. Только вчера решил окорок украсть — здоровенный такой. Подхватил, понес из магазина, а в самых дверях с Зоей столкнулся. Так, представляешь, этот дурак от страха окорок на пол бросил. Козлодемьянской и в голову бы не пришло, что он ворует, — решила бы, что в машину собирается грузить для лоточников. Шуму было… Ну, ты представляешь?
— Представляю, — сочувственно кивнул Денис. — но лучше под горячую руку не попадаться. Я вот о чем тебя спросить. Ты случайно не в курсе, что там за история с трупом, который вроде сначала менты куда-то сплавляли, а потом из-за него большой шухер был?
— Нет, про такое не слышал. А что еще за труп? — заинтересовался Глеб.
— Пока не знаю. Психоз обещал рассказать, как приедет.
Дверь магазинчика распахнулась, и на порог, качнувшись, ступила поникшая фигура, в которой Бык и Денис с удивлением признали майора Зюзина.
— Паша! Какими судьбами? — Бычков вышел из-за прилавка навстречу приятелю. — Да что с тобой? Случилось что-то? На тебе лица нет!
— Н-ничего на мне нет, — по грязной щеке Паши скатилась крупная одинокая слеза. — И м-меня тоже нет. Нет м-майора Зюзина, п-понимаешь?
— Да ты, брат, пьян, — Глеб поддержал майора за локоть. — Рановато что-то ты набрался. Я думал, ты больше не пьешь на службе.
— А я н-не на службе, — возразил Зюзин. Бык вздохнул и покачал головой:
— Давай-ка пойдем в бар, посидим там, кофейку выпьем, перекусим, тебе сразу и полегчает. Денис, кликни из подсобки Андреича, пусть меня за прилавком подменит.
— С р-работы меня в-ышибли. С к-концами вышибли, п-представляешь? — пожаловался Паша. — Где ж мне т-теперь, горемычному, г-голову приклонить?
— Вот в «Космосе-2» и приклонишь, — Глеб ласково похлопал майора по спине. — А за что же тебя с paботы выгнали?
— За т-труп, — уронив еще одну слезу, горестно объяснил Зюзин. — За г-гребаный труп со свечкой и м-мaникюром.
* * *
— Так вот, эти падлы промурыжили меня в легавкe почти три часа, ничего толком не объяснили и даже не извинились, — закончил изливать свои обиды Психоз. — Ей-богу, когда-нибудь я не выдержу и сниму сериал под названием «Менты как они есть».
— Ничего, будет и на нашей улице праздник, — утешил его Глеб Бычков и разлил по рюмкам припасенный специально для синяевского авторитета коньяк «Наполеон». — Как говорится, цыплят по осени стреляют. А насчет сериала — мысль хорошая.
За соседним столиком жалобно всхлипнул во сне майор Зюзин. В этот момент он напоминал Денису Иоанна Крестителя, точнее, его голову, лежащую на блюде: страдальческое лицо Паши покоилось в тарелке с салатом.
— Чтоб мусора жили на одну зарплату, — в сердцах произнес Губанов, пробуя коньяк на вкус.
— Тогда ментов в природе не останется. Вымрут, как динозавры, — заметил Бык.
— Почему это мы вымрем? — поинтересовался вошедший в бар Колюня Чупрун.
При виде опера Психоз сморщился, как от зубной боли.
— А вот и наша доблестная милиция, легка на помине, — усмехнулся Глеб. — Теперь в наличии полный набор — менты, бандиты, пролетариат, интеллигенция в лице представителя прессы и даже опальный «гиббон».
— Привет честной компании, — сказал опер, подсаживаясь за столик. — Так от чего все-таки мы вымрем?
— От собственной глупости, — проворчал Губанов. Он все еще злился из-за унизительного ареста в «Контрольном выстреле», но выяснять отношения на нейтральной территории апокалиптического магазинчика не хотел.
— В моей с-смерти прошу винить мою ж-жизнь, — печально пробормотал ненадолго пробудившийся Паша Зюзин.
Колоссальным усилием воли он приподнял голову с тарелки, окинул Колюню бессмысленным взглядом, не yзнал и, вновь погрузив лицо в салат, тонко и жалостливо захрапел.
— А я и не надеялся тебя тут застать, — обратился к Юихозу Чупрун. — На ловца и зверь бежит.
— Ты с базаром-то поаккуратней, — предупредил синяевский авторитет. — Сначала стоит разобраться, кто тут зверь, а кто ловец.
— Да ладно, без обид, — примирительно сказал опер. — Я ведь по делу. Не исключено, что наши интересы тут совпадают.
— Ошибаешься, — покачал головой Психоз. — Если ты насчет вчерашнего покойника, то у меня в этом деле никаких интересов нет.
Колюня достал из кармана фотографию и протянул ее Губанову:
— Синяевцы с этим как-то связаны?
Несколько секунд Психоз внимательно рассматривал снимок.
— Насколько я понимаю, это тот самый парень, из-за которого вы устроили вчера светопреставление в «Контрольном выстреле»?
— Ты знаешь его?
— Не смеши мои ботинки. Ты, кажется, ждешь, что я сознаюсь в убийстве?
— Этого типа прикончили на твоей территории, Если твои братки тут ни при чем, ты можешь здорово облегчить жизнь нам обоим. Дело, между прочим стоит на контроле министерства. Пока убийца не будет найден, спокойной жизни вам не видать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26