Тебе что, наплевать на закон?
— Наплевать… — вещал из гроба глухой голос. — У нас такие законы, что лучше бы их и не было!
— Ну, тогда и нам наплевать! — сказал Макс в сердцах. — Сейчас перепилим тебя, тогда поговоришь!
— В гробу я вас видал! — донеслось изнутри.
Макс устало вздохнул и понял, что в схватке с директором они проиграли. Причем, с позорным счетом: триста тысяч — ноль. Потому что больше никаких мер воздействия не осталось. Не перепиливать же человека всерьез! Из-за каких-то жалких трех сотен тысяч баксов! Если б хоть миллион, то, пожалуй, можно было бы и перепилить. А так, рука не поднимается!
Ни слова не говоря, Макс махнул парням за собой и направился к выходу. Жорик отпустил ручку пилы. Боря вытащил её из распила и положил на пол. Друзья вышли в вестибюль, чтобы «покойник» не слышал их производственного совещания.
— Что будем делать? — спросил Жорик, устало плюхаясь в кресло для посетителей.
— Пилить, — тут же ответил Боря, хотя даже не представлял себе, как он собирается это делать. Но уж очень ему понравилось такое занятие!
— Ты соображаешь, что говоришь! — возразил ему Жорик.
— А что?
— Ничего! Это же живой человек!
— А мы кто, не люди, что ли?
— Выходит, не люди! Нелюди, одним словом!
— Указаний насчет распила человека от шефа не было! — подумав, подвел итог совещания Макс. — А даже если бы и было? Мы что, звери! Похоже, у Киселя в самом деле ни копейки! Иначе он бы отдал! Я так думаю, что каждый здравомыслящий человек отдаст любые деньги, лишь бы его не распиливали вдоль или поперек.
— Ну, так что, отпускаем? — уточнил Боря.
— А ты что предлагаешь? — поинтересовался Макс.
— Ничего, разойтись по домам и все!
— А этого?
— Выпустить под залог! Пускай бабки достает, где хочет!
— Точно! — согласился Макс. — Так Леве и скажем! Что напугали до смерти, и директор поклялся вернуть бабки через неделю!
Все облегченно вздохнули. Вопрос был решен в пользу пострадавшего. Хотя он этого и не заслуживал.
Они вернулись в цех. Боря нашел где-то в углу большой кривой гвоздодер и принялся выдергивать из гроба гвозди. Когда он закончил сию процедуру, Жорик откинул крышку.
Киселевич скорчился в гробу в три погибели, поджав свой круглый живот аж до позвоночника. Макс заглянул к нему в гроб и саркастически заметил:
— Тебе почаще в гробу лежать, стал бы стройным, как Аполлон!
Директор на это издевательское высказывание не отреагировал. Он с трудом вылез наружу, разминая затекшие от долгого лежания конечности. Поднялся на ноги, сильно качаясь из стороны в сторону. Максу даже пришлось поддержать его под руку, чтобы тот не упал. Совсем потерял силы директор. Зато не потерял деньги!
— Ну, я вам скажу, и фокус! — наконец, тяжело выдохнул он. — Не хотел бы я в цирке работать! Такое, знаете ли, испытание для нервов.
— А ты что, поспать прилег, что ли? — проворчал Боря.
— Да мы это, не собирались совсем… — сказал Жорик виновато.
— Ну что, отдашь бабки? — спросил Макс с надеждой. — Или завтра тебя опять в гроб положить?
Киселевич устало махнул рукой. Он уже понял, что никому ничего ни за что не отдаст. Если выдержал такое испытание, то выдержит и любое другое. Брал-то чужие деньги, а отдавать приходится свои кровные. Поэтому никому, никогда и ни за что! Но сказал совсем другое:
— Ладно, так и быть, отдам! Клянусь! Когда соберу…
— Три дня сроку, — твердо сказал Макс. — Иначе в гроб закатаем и похороним!
— Да уж не сомневаюсь, — согласился перепуганный директор.
И друзьям ничего не оставалось, как откланяться и уйти ни с чем. Запах легких денег опять, в который раз, прошелестел под самым носом и растворился в воздухе. Какой-то он недосягаемый, эфемерный, неовеществленный! Так и не удается нашим друзьям пощупать бумажки руками. И что за напасть такая!
Глава 5
«Спальный вагон»
Когда легкие деньги сами плывут в руки, то лучше всего сначала оглянуться вокруг себя в поисках спасательного круга, потому как они могут легко утащить за собой на дно. Не стоит также сразу хватать их руками, они могут пахнуть и очень дурно, так что потом вся репутация будет с душком. Подходя к легким деньгам, надо сначала подумать, в какое место их можно засунуть, чтобы никто не видел, и если подходящего места не найдется, то лучше всего пройти мимо. Если все же пришла охота схватить легкие деньги, которые плохо лежат, то лучше всего брать их в перчатках, а при отсутствии перчаток палкой или каким-то другим предметом, чтобы потом на деньгах не осталось отпечатков пальцев. Если, при несоблюдении всех этих условий, легкие деньги каким-то образом попали в руки, то не стоит их долго разглядывать, лучше сразу уносить ноги и побыстрей, пока кому-то ещё не придет охота их схватить. Или схватить того, у кого они оказались в руках. Так что лучше их сразу спрятать и подальше, а после этого постараться забыть место тайника. А если все же легкие деньги проплыли мимо, то не стоит расстраиваться из-за такого пустяка. Хотя это и не каждому удается…
Лева Меченый метался по кабинету в крайнем раздражении и, размахивая руками, выкрикивал всевозможные ругательства. Делал он это мастерски, наверное, научился, когда служил в спорткомитете. Причем, матерных ругательств он практически не употреблял, что говорит о высочайшем мастерстве ругани. Ведь матом ругаться всякий может, а взгреть подчиненных в приличных выражениях удается не каждому руководителю.
Друзья сидели в креслах и, опустив головы, слушали его ругань.
— Врет он все, паскуда позорная! Понимаете? Врет, гнида зловонная! Этот сучий потрох вечно накалывал всех, кто с ним по дури связывался. У меня есть абсолютно точные сведения, что эта козлина безрогая взяла кредит на очень приличную сумму. Не меньше пятисот тысяч! Искать надо было лучше, орлы залетные! Искать! Спрятал мерзавец где-то бабки! Спрятал, скотский прихвостень! Надо было всю его контору перевернуть вверх дном и найти!
— Да мы все обыскали! — проговорил Макс виноватым тоном. — Все гробы перевернули! Все углы обшарили! Ничего не нашли!
— Значит, не все! — гаркнул Лева так, что одна из фотографий, на которой он был изображен в обнимку с известным всей стране футболистом, упала со стены. — Полы надо было вскрыть, стены раскурочить!
— А может быть, он их не в конторе держит, а в банке? — высказал предположение Жорик. Где ещё может держать человек крупную сумму денег, если не на работе? Дома, что ли, в бачке унитаза? Не настолько же Киселевич наивен, чтобы держать такую сумму где придется!
Лева остановился посреди кабинета и посмотрел на Жору тяжелым взглядом убийцы. Тот вжал голову в плечи, как будто ожидал от шефа увесистого подзатыльника.
— Если бы он бабки в банке держал, я бы об этом знал! Я с этим гробокопателем пять лет дело имею и за каждым его шагом слежу. И могу, как на суде, рассказать, кого и когда этот толстопузый бегемот кинул и на сколько! И мне ли не знать, сколько у него на счету денег и в каком банке!
И тут вдруг у Левы звякнул мобильник. Тревожно так, нервно звякнул. Так что все собравшиеся даже вздрогнули. Просто не вовремя он растрезвонился, совсем не вовремя. Но оказалось, что не только вовремя, а даже с небольшим опозданием.
Лева включил трубку, послушал немного и закричал:
— Что!? Не может быть! Черт возьми! Вот склизкая глиста! Ну, поймаю его, яйца оторву!
Он швырнул мобилу на стол. Телефон жалобно пискнул, и, по-видимому, прекратил свое существование. Лева не обратил на это внимания. Он был таким возбужденным и расстроенным, каким его никогда ещё не видели друзья. Авторитет подошел вплотную к сидящей троице и прошипел прямо в лицо Максу, как ответственному за порученное дело. У Макса даже похолодела спина и отнялись кисти рук.
— Все! Плакали наши денежки! Понятно!
— Нет… — еле слышно прошептал Макс, тяжело глотая застрявшую в горле слюну.
— Вашего Киселевича только что видели на вокзале! Он покупал билет на поезд! В Москву собрался ехать, гнида паскудная! И у него в руке было что?
— Что? — удивленно пробормотал Жорик.
— Ди-пло-мат! — с расстановкой сказал Лева. — Кейс! Саквояж! Ясно! В котором лежали бабки!
— Почему ты думаешь, что в дипломате лежали бабки? — уточнил Макс, преодолевая желание сползти под стол и вылезти где-нибудь в другом, каком-нибудь сказочном месте, где нет ни авторитетов, ни гробовщиков, ни вообще денег.
— Потому что в отпуск едут с чемоданом! — отрезал Лева. — А в кейсе перевозят бабки! Тут и думать нечего! Эта свиная отбивная, этот ходячий окорок взял кредит и решил бросить здесь все, а деньги положить в какой-нибудь московский банк под хороший процент. Теперь будет жить припеваючи и в ус не дуть! Ясно как дважды два! Это же легкие деньги!
— И что теперь делать? — поинтересовался Боря.
— Бежать за ним! Бежать! Догонять! Отнимать! — Лева чуть не сказал «мочить», но вовремя сдержался. А то ведь подчиненные могут понять его слова буквально! И замочат директора до того, как он вернет деньги. Вот когда вернет, тогда можно будет и приголубить. Так приголубить, чтоб другим должникам не повадно было задерживать выплаты.
Он выдвинул ящик стола, достал оттуда нераспечатанную пачку сотенных рублевых купюр и швырнул на стол перед Максом.
— Вот вам десять штук на непредвиденные расходы! И чтоб мне Киселя живым или мертвым… Но только с бабками! Если не достанете, я тогда вас собственными руками… Все его гробы на вас пущу! Ясно!
— Есть! — гаркнул Макс, подхватил деньги, выскочил из кресла и поскакал к двери. Жорик с Борей тоже снялись со своих мест и увязались следом за ним.
Через минуту они уже запрыгнули в машину.
Вокзал города Карячина был построен в пятидесятых годах по типовому проекту, разработанному типовой мастерской одного из типовых институтов. Выкрашенный типовой красной краской кирпичный фасад с типовыми белыми наличниками и резным карнизом — такой вокзал можно увидеть в любом типовом городишке. Поменялись бы только буквы на фронтоне, составляющие название, да размер основного здания. Для больших городков вокзал строился пошире, для небольших — поуже. Вот и вся разница. Вокзал города Карячина был маленьким, как и сам городок, и поезда, проезжавшие мимо, иногда даже не останавливались. Зато был один единственный поезд, который отправлялся один раз в два дня до Москвы. Обратного поезда из Москвы в Карячин не было совсем, так что жители городка спрыгивали на платформу с проходящих мимо поездов.
Привокзальная жизнь была такой же типовой, как и везде. Тот же тесный зал ожидания, те же измученные пассажиры, тот же пьяный милиционер, те же грязные попрошайки. Единственным отличием карячинского вокзала в этот вечер от других похожих вокзалов было то, что один из пассажиров вез с собой страшную сумму наликом — пятьсот тысяч долларов. Правда, об этом никто не знал, иначе пассажиру устроили бы пышные проводы в дальний путь с оркестром и канканом голоногих девиц. Или скромные проводы в последний путь в компании пьяных могильщиков. Смотря, кто первый узнал бы о его багаже.
Ровно в двадцать один ноль пять с карячинского вокзала отходил московский поезд. Время было летнее, и поэтому пассажиров хватало в избытке. Кто-то ехал в отпуск на юг, а, как известно, чтобы двинуться на юг, надо обязательно проехать транзитом через столицу. Кто-то ехал по делам, то есть в надежде завязать деловые отношения со столичными фирмами. Кто-то ехал поступать в институт, кто-то к родственникам, кто-то от родственников. Понятно, что без веской причины ни один нормальный человек не сдвинется с места и не поедет черти куда, за тридевять земель.
По перрону вдоль состава шли отъезжающие вместе с провожающими. Они тащили с собой чемоданы, портфели, сумки, котомки и саквояжи. Иногда носильщик прокатывал тележку с огромной кучей всевозможных коробок с импортными надписями по бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Наплевать… — вещал из гроба глухой голос. — У нас такие законы, что лучше бы их и не было!
— Ну, тогда и нам наплевать! — сказал Макс в сердцах. — Сейчас перепилим тебя, тогда поговоришь!
— В гробу я вас видал! — донеслось изнутри.
Макс устало вздохнул и понял, что в схватке с директором они проиграли. Причем, с позорным счетом: триста тысяч — ноль. Потому что больше никаких мер воздействия не осталось. Не перепиливать же человека всерьез! Из-за каких-то жалких трех сотен тысяч баксов! Если б хоть миллион, то, пожалуй, можно было бы и перепилить. А так, рука не поднимается!
Ни слова не говоря, Макс махнул парням за собой и направился к выходу. Жорик отпустил ручку пилы. Боря вытащил её из распила и положил на пол. Друзья вышли в вестибюль, чтобы «покойник» не слышал их производственного совещания.
— Что будем делать? — спросил Жорик, устало плюхаясь в кресло для посетителей.
— Пилить, — тут же ответил Боря, хотя даже не представлял себе, как он собирается это делать. Но уж очень ему понравилось такое занятие!
— Ты соображаешь, что говоришь! — возразил ему Жорик.
— А что?
— Ничего! Это же живой человек!
— А мы кто, не люди, что ли?
— Выходит, не люди! Нелюди, одним словом!
— Указаний насчет распила человека от шефа не было! — подумав, подвел итог совещания Макс. — А даже если бы и было? Мы что, звери! Похоже, у Киселя в самом деле ни копейки! Иначе он бы отдал! Я так думаю, что каждый здравомыслящий человек отдаст любые деньги, лишь бы его не распиливали вдоль или поперек.
— Ну, так что, отпускаем? — уточнил Боря.
— А ты что предлагаешь? — поинтересовался Макс.
— Ничего, разойтись по домам и все!
— А этого?
— Выпустить под залог! Пускай бабки достает, где хочет!
— Точно! — согласился Макс. — Так Леве и скажем! Что напугали до смерти, и директор поклялся вернуть бабки через неделю!
Все облегченно вздохнули. Вопрос был решен в пользу пострадавшего. Хотя он этого и не заслуживал.
Они вернулись в цех. Боря нашел где-то в углу большой кривой гвоздодер и принялся выдергивать из гроба гвозди. Когда он закончил сию процедуру, Жорик откинул крышку.
Киселевич скорчился в гробу в три погибели, поджав свой круглый живот аж до позвоночника. Макс заглянул к нему в гроб и саркастически заметил:
— Тебе почаще в гробу лежать, стал бы стройным, как Аполлон!
Директор на это издевательское высказывание не отреагировал. Он с трудом вылез наружу, разминая затекшие от долгого лежания конечности. Поднялся на ноги, сильно качаясь из стороны в сторону. Максу даже пришлось поддержать его под руку, чтобы тот не упал. Совсем потерял силы директор. Зато не потерял деньги!
— Ну, я вам скажу, и фокус! — наконец, тяжело выдохнул он. — Не хотел бы я в цирке работать! Такое, знаете ли, испытание для нервов.
— А ты что, поспать прилег, что ли? — проворчал Боря.
— Да мы это, не собирались совсем… — сказал Жорик виновато.
— Ну что, отдашь бабки? — спросил Макс с надеждой. — Или завтра тебя опять в гроб положить?
Киселевич устало махнул рукой. Он уже понял, что никому ничего ни за что не отдаст. Если выдержал такое испытание, то выдержит и любое другое. Брал-то чужие деньги, а отдавать приходится свои кровные. Поэтому никому, никогда и ни за что! Но сказал совсем другое:
— Ладно, так и быть, отдам! Клянусь! Когда соберу…
— Три дня сроку, — твердо сказал Макс. — Иначе в гроб закатаем и похороним!
— Да уж не сомневаюсь, — согласился перепуганный директор.
И друзьям ничего не оставалось, как откланяться и уйти ни с чем. Запах легких денег опять, в который раз, прошелестел под самым носом и растворился в воздухе. Какой-то он недосягаемый, эфемерный, неовеществленный! Так и не удается нашим друзьям пощупать бумажки руками. И что за напасть такая!
Глава 5
«Спальный вагон»
Когда легкие деньги сами плывут в руки, то лучше всего сначала оглянуться вокруг себя в поисках спасательного круга, потому как они могут легко утащить за собой на дно. Не стоит также сразу хватать их руками, они могут пахнуть и очень дурно, так что потом вся репутация будет с душком. Подходя к легким деньгам, надо сначала подумать, в какое место их можно засунуть, чтобы никто не видел, и если подходящего места не найдется, то лучше всего пройти мимо. Если все же пришла охота схватить легкие деньги, которые плохо лежат, то лучше всего брать их в перчатках, а при отсутствии перчаток палкой или каким-то другим предметом, чтобы потом на деньгах не осталось отпечатков пальцев. Если, при несоблюдении всех этих условий, легкие деньги каким-то образом попали в руки, то не стоит их долго разглядывать, лучше сразу уносить ноги и побыстрей, пока кому-то ещё не придет охота их схватить. Или схватить того, у кого они оказались в руках. Так что лучше их сразу спрятать и подальше, а после этого постараться забыть место тайника. А если все же легкие деньги проплыли мимо, то не стоит расстраиваться из-за такого пустяка. Хотя это и не каждому удается…
Лева Меченый метался по кабинету в крайнем раздражении и, размахивая руками, выкрикивал всевозможные ругательства. Делал он это мастерски, наверное, научился, когда служил в спорткомитете. Причем, матерных ругательств он практически не употреблял, что говорит о высочайшем мастерстве ругани. Ведь матом ругаться всякий может, а взгреть подчиненных в приличных выражениях удается не каждому руководителю.
Друзья сидели в креслах и, опустив головы, слушали его ругань.
— Врет он все, паскуда позорная! Понимаете? Врет, гнида зловонная! Этот сучий потрох вечно накалывал всех, кто с ним по дури связывался. У меня есть абсолютно точные сведения, что эта козлина безрогая взяла кредит на очень приличную сумму. Не меньше пятисот тысяч! Искать надо было лучше, орлы залетные! Искать! Спрятал мерзавец где-то бабки! Спрятал, скотский прихвостень! Надо было всю его контору перевернуть вверх дном и найти!
— Да мы все обыскали! — проговорил Макс виноватым тоном. — Все гробы перевернули! Все углы обшарили! Ничего не нашли!
— Значит, не все! — гаркнул Лева так, что одна из фотографий, на которой он был изображен в обнимку с известным всей стране футболистом, упала со стены. — Полы надо было вскрыть, стены раскурочить!
— А может быть, он их не в конторе держит, а в банке? — высказал предположение Жорик. Где ещё может держать человек крупную сумму денег, если не на работе? Дома, что ли, в бачке унитаза? Не настолько же Киселевич наивен, чтобы держать такую сумму где придется!
Лева остановился посреди кабинета и посмотрел на Жору тяжелым взглядом убийцы. Тот вжал голову в плечи, как будто ожидал от шефа увесистого подзатыльника.
— Если бы он бабки в банке держал, я бы об этом знал! Я с этим гробокопателем пять лет дело имею и за каждым его шагом слежу. И могу, как на суде, рассказать, кого и когда этот толстопузый бегемот кинул и на сколько! И мне ли не знать, сколько у него на счету денег и в каком банке!
И тут вдруг у Левы звякнул мобильник. Тревожно так, нервно звякнул. Так что все собравшиеся даже вздрогнули. Просто не вовремя он растрезвонился, совсем не вовремя. Но оказалось, что не только вовремя, а даже с небольшим опозданием.
Лева включил трубку, послушал немного и закричал:
— Что!? Не может быть! Черт возьми! Вот склизкая глиста! Ну, поймаю его, яйца оторву!
Он швырнул мобилу на стол. Телефон жалобно пискнул, и, по-видимому, прекратил свое существование. Лева не обратил на это внимания. Он был таким возбужденным и расстроенным, каким его никогда ещё не видели друзья. Авторитет подошел вплотную к сидящей троице и прошипел прямо в лицо Максу, как ответственному за порученное дело. У Макса даже похолодела спина и отнялись кисти рук.
— Все! Плакали наши денежки! Понятно!
— Нет… — еле слышно прошептал Макс, тяжело глотая застрявшую в горле слюну.
— Вашего Киселевича только что видели на вокзале! Он покупал билет на поезд! В Москву собрался ехать, гнида паскудная! И у него в руке было что?
— Что? — удивленно пробормотал Жорик.
— Ди-пло-мат! — с расстановкой сказал Лева. — Кейс! Саквояж! Ясно! В котором лежали бабки!
— Почему ты думаешь, что в дипломате лежали бабки? — уточнил Макс, преодолевая желание сползти под стол и вылезти где-нибудь в другом, каком-нибудь сказочном месте, где нет ни авторитетов, ни гробовщиков, ни вообще денег.
— Потому что в отпуск едут с чемоданом! — отрезал Лева. — А в кейсе перевозят бабки! Тут и думать нечего! Эта свиная отбивная, этот ходячий окорок взял кредит и решил бросить здесь все, а деньги положить в какой-нибудь московский банк под хороший процент. Теперь будет жить припеваючи и в ус не дуть! Ясно как дважды два! Это же легкие деньги!
— И что теперь делать? — поинтересовался Боря.
— Бежать за ним! Бежать! Догонять! Отнимать! — Лева чуть не сказал «мочить», но вовремя сдержался. А то ведь подчиненные могут понять его слова буквально! И замочат директора до того, как он вернет деньги. Вот когда вернет, тогда можно будет и приголубить. Так приголубить, чтоб другим должникам не повадно было задерживать выплаты.
Он выдвинул ящик стола, достал оттуда нераспечатанную пачку сотенных рублевых купюр и швырнул на стол перед Максом.
— Вот вам десять штук на непредвиденные расходы! И чтоб мне Киселя живым или мертвым… Но только с бабками! Если не достанете, я тогда вас собственными руками… Все его гробы на вас пущу! Ясно!
— Есть! — гаркнул Макс, подхватил деньги, выскочил из кресла и поскакал к двери. Жорик с Борей тоже снялись со своих мест и увязались следом за ним.
Через минуту они уже запрыгнули в машину.
Вокзал города Карячина был построен в пятидесятых годах по типовому проекту, разработанному типовой мастерской одного из типовых институтов. Выкрашенный типовой красной краской кирпичный фасад с типовыми белыми наличниками и резным карнизом — такой вокзал можно увидеть в любом типовом городишке. Поменялись бы только буквы на фронтоне, составляющие название, да размер основного здания. Для больших городков вокзал строился пошире, для небольших — поуже. Вот и вся разница. Вокзал города Карячина был маленьким, как и сам городок, и поезда, проезжавшие мимо, иногда даже не останавливались. Зато был один единственный поезд, который отправлялся один раз в два дня до Москвы. Обратного поезда из Москвы в Карячин не было совсем, так что жители городка спрыгивали на платформу с проходящих мимо поездов.
Привокзальная жизнь была такой же типовой, как и везде. Тот же тесный зал ожидания, те же измученные пассажиры, тот же пьяный милиционер, те же грязные попрошайки. Единственным отличием карячинского вокзала в этот вечер от других похожих вокзалов было то, что один из пассажиров вез с собой страшную сумму наликом — пятьсот тысяч долларов. Правда, об этом никто не знал, иначе пассажиру устроили бы пышные проводы в дальний путь с оркестром и канканом голоногих девиц. Или скромные проводы в последний путь в компании пьяных могильщиков. Смотря, кто первый узнал бы о его багаже.
Ровно в двадцать один ноль пять с карячинского вокзала отходил московский поезд. Время было летнее, и поэтому пассажиров хватало в избытке. Кто-то ехал в отпуск на юг, а, как известно, чтобы двинуться на юг, надо обязательно проехать транзитом через столицу. Кто-то ехал по делам, то есть в надежде завязать деловые отношения со столичными фирмами. Кто-то ехал поступать в институт, кто-то к родственникам, кто-то от родственников. Понятно, что без веской причины ни один нормальный человек не сдвинется с места и не поедет черти куда, за тридевять земель.
По перрону вдоль состава шли отъезжающие вместе с провожающими. Они тащили с собой чемоданы, портфели, сумки, котомки и саквояжи. Иногда носильщик прокатывал тележку с огромной кучей всевозможных коробок с импортными надписями по бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49