— У вас есть карта? Карта необходима. У нас есть несколько экземпляров. Вот, возьмите! — И она отошла к своим приятелям.
Мы с Джейн шли по площади. Повернули налево и приблизились к Мавзолею Ленина. Я не собирался этого делать, но мы уже очутились там, нас приволокла толпа. Я увидел памятники под елями, и в голове пронеслись указания Питеркина...
* * *
...Мы оба. Боб Коллис и я, обвязавшись веревками, проверив работу друг друга, стояли наверху Природного моста. Прозрачное раннее утро обещало чудесный день. Я пристегнул ремень, к которому были прикреплены молоток и стамеска, надел ботинки с шипами на подошве. Когда все это было проделано и оснований для промедления не осталось, я опять спустился вниз, в расселину. Очень не хотелось этого делать, но надо было завершить дело Питеркина. В конце концов я все исполнил. Через двадцать минут был уже опять на вершине и с облегчением, переводя дыхание, отстегивал от пояса маленький пластиковый пакет, который Питеркин замуровал в скале. Дрожащими руками я вскрыл его...
Глава 23
Мы с Джейн думали, что этим вечером где-нибудь наткнемся на Сергея. Его инструкции были точны, и мы им следовали. Он забронировал для нас номера. Точно определил дату и время нашего пребывания на Красной площади.
Мы прогуливались, ожидая, что он возникнет внезапно, как обычно, что-нибудь пробормочет мне на ухо. Но он все не появлялся, и мы продолжали шагать мимо памятников за Мавзолеем Ленина, мимо могил у Кремлевской стены. Тут были известные имена: Киров, Калинин, глава секретной полиции Дзержинский, прокурор Вышинский. От этих имен кровь стыла в жилах, хотя все они давно умерли. И наконец, сам Сталин. Величайший палач в истории человечества. Он тоже покоился здесь. Этот титул мог оспаривать только Мао Цзэдун. Мы на секунду задержались, мельком взглянули на усатое лицо с мраморными глазами и двинулись дальше. Возможно, Ленин и дискредитирован, но к нему идут люди, и очередь в Мавзолей протянулась по Красной площади на шестьдесят — семьдесят метров.
Высоко над нами на каждой из главных кремлевских башен по-прежнему сияли красные звезды, ярко выделяясь на темном вечернем небе.
— Цвет крови, — пробормотала Джейн с содроганием.
Мы продолжали идти по направлению к Государственному историческому музею. Потом спустились по удивительно крутой маленькой горке к Угловой Арсенальной башне, по которой все еще поднималась очередь желающих увидеть Ленина. Завернув за угол, мы, к нашему удивлению, увидели сад. Он был обозначен на карте под названием Александровский. Мы пошли по саду, над аллеей между двумя башнями перекинут мост, левая громадная башня — Троицкая. Ее обозначил Питеркин.
Это и есть наша цель. Но, кажется, все произойдет не сегодня вечером. Все равно, проходя мимо, я смог разглядеть черное пятно на стене. Я сказал об этом Джейн, ее это не заинтересовало. Я ускорил шаг, надеясь таким образом расшевелить ее. Она без труда поспевала за мной, но на протяжении всего путл вокруг кремлевской крепости оставалась все такой же спокойной и далекой. Я спрашивал себя: в какой темной камере я могу оказаться следующей ночью? Узнать, что думала Джейн, не было возможности.
Мы вернулись по берегу Москвы-реки до всем известных куполов собора Василия Блаженного, затем через Красную площадь — в гостиницу «Россия». Сергея не было. И никаких известий от него тоже.
* * *
На следующее утро Джейн была все так же странно молчалива и не желала поддерживать разговора со мной. Заказала завтрак, съела его. Внешне все было будто бы нормально, но и только.
Из боязни привлечь к себе внимание я не осмелился спросить у дежурного в гостинице, нет ли для нас послания. Сергей сам свяжется с нами. Он как сказал, так и сделает, хотя, поскольку время уходило, я уже начинал питать надежду, что с Сергеем что-то произошло. В этом случае мы завтра вечером улетим из Москвы невинными ирландскими туристами, находящимися в отпуске.
Между тем мы, как туристы, посетили парк культуры и отдыха и Музей космонавтики, после чего был долгий ленч. Долгий потому, что обслуживание здесь невероятно неторопливое. Джейн пребывала все в том же состоянии транса. Сергея все не было.
Во второй половине дня я достал бумажник, чтобы заплатить за две порции мороженого, и обнаружил засунутую в бумажник сигарету. Поскольку я не курю, никогда не курил и не ношу сигарет с собой, чтобы угощать других, это было очень странно и неожиданно. Более того, это была русская сигарета, называемая папиросой, с полой картонной частью, в ней оказался кусочек западной папиросной бумаги, а на нем виднелись слова: «Орджоникидзе, 8.00». Сергей, несомненно, был виртуозным карманником.
Я спросил у Джейн:
— Кто или что такое Орджоникидзе?
— Друг Сталина. Сталин его уничтожил.
Мы убивали время. Рано поели, потом вышли на улицу. Джейн делала все очень медленно, будто впереди целый век. Что было с ее сердцем, не знаю, но мое прыгало, руки дрожали. Я был весь в поту. В это трудно поверить, но это было чистой правдой: мы намеревались проникнуть в Кремль! Трудно придумать что-либо подобное! Или что-нибудь более рискованное!
Ни Джейн, ни я не читали по-русски, а имена на мемориальных досках были написаны кириллицей. Сергей наверняка подумал об этом: имя Орджоникидзе оказалось самым длинным в ряду. Около него Сергей назначил встречу. Мы остановились. Сергея не видно. А между тем было без двух минут восемь. Ровно в восемь он прошествовал мимо, не глядя на нас, насвистывая на ходу мелодию «Вперед, прекрасная Австралия!».
* * *
Указания Питеркина, весьма смутные, висели на моей шее на золотой цепочке. Во время моего второго путешествия к Природному мосту я извлек из цемента слиток золота весом 56 граммов. Его чистоту подтверждало клеймо на одной из сторон. Когда я повертел эту вещицу, обнаружил на гладкой плоской поверхности грубо нацарапанный рисунок.
* * *
Мы послушно последовали за Сергеем в Александровский сад. Около памятника неизвестному солдату он приостановился, уважительно снял шляпу, дождался нас и пошел рядом.
— Следующая башня — Средняя Арсенальная, — сказал он, — Троицкая — самая большая, с красной звездой.
«Опять цвет крови», — подумал я, молясь, чтобы эта кровь не оказалась моей.
Народу вокруг было мало, аллея почти пустая.
— По крайней мере, спокойно, — сказал я с дрожью в голосе.
— Не обманывайся, — возразил Сергей. — Это Москва. Двигайтесь медленно в сторону деревьев. Мы просто гуляем.
Мы наткнулись на деревянную скамейку и сидели, пока Сергей курил сигарету. Затем поднялись и двинулись дальше.
— Здесь охрана, — предупредил Сергей. — На всех башнях и около всех входов. Вы — влюбленные, вот и ведите себя как влюбленные.
Обнявшись, мы прошли под аркой Троицкого моста. Я потянул Джейн в тень и поцеловал. Через ее плечо увидел, как Сергей кивнул головой и двинулся вправо. Мы осторожно последовали за ним. Это был момент наибольшей опасности. Прямо перед нами возвышалась огромная Кремлевская стена, освещенная и охраняемая на всей протяженности. Но рядом с нами был затененный участок, возможно, оставленный таким по личному распоряжению Сталина. Мы вступили в тень, как влюбленная пара. Сергей играл роль своеобразной дуэньи, сопровождающей возлюбленных для приличия.
Я искал указанный Питеркином прямоугольник и был уверен, что он здесь, — темное пятно в тени, напоминающее лист. Я пробежал глазами по рядам древних кирпичей, спрашивая себя, из чего лист может быть сделан: из стали или какого-нибудь другого металла, из керамики или просто нарисован. И ничего не увидел. Снова и снова внимательно рассматривал каждый ряд каменной кладки. И вдруг... Это была игра света: угол падения луча изменился — и совершенно ясно я увидел легкий контур листа на одном из кирпичей.
У меня перехватило дыхание. До этого момента теплилась надежда, что все это лишь фантазия Питеркина, рожденная его странной жизнью. Даже золотые листья могли быть ее частью — он мог сам отлить их раньше.
Но теперь... Я посмотрел на Сергея. Его лицо застыло, а глаза сверкали. От привычной ленивой усмешки и следа не осталось. Джейн побледнела, казалось, она сейчас потеряет сознание.
— Вправо, — сказал я и нажал на кирпич.
Он не сдвинулся. Я толкал его вправо, влево, вниз.
— Ничего! — сказал я.
— Попробуй нажать и толкнуть чуть вверх, — подсказал Сергей. — Сталин был маленького роста.
Я надавил пальцами на кирпич и почувствовал движение. Совсем немного, всего несколько миллиметров, не больше. Внезапно стало совсем темно. Я услышал, как за моей спиной Сергей воскликнул:
— Что это?
— Выключился свет.
Я посмотрел на стену. Так и есть.
— Быстро! — сказал я. — Здесь дверь.
Мы проскользнули внутрь за секунду, словно кролики в нору. В дверь, по-видимому, встроен часовой механизм. Как только мы вошли, она закрылась за нами так стремительно, что Сергея отбросило в сторону. Некоторое время мы оставались в полнейшей темноте. Было такое впечатление, что мы в этой стене замурованы, как в страшных рассказах. Затем раздался какой-то звук, и на стенах вспыхнули огни.
Я посмотрел на эти лампы. На них лежала сорокалетняя пыль. Они когда-то светили Сталину и Питеркину и, возможно, больше никому, кроме обреченных немецких офицеров, которые их здесь устанавливали. Практичный Сергей сказал:
— Нужно идти вверх и вниз. Вы пойдете вверх, а я — вниз.
Тут я проявил упрямство.
— Мы пойдем вместе, — возразил я. — Наверху, должно быть, его спальня. Питеркин писал, что, когда убегал, двигался вниз. Эта дорога и привела его сюда, к двери.
Мы двинулись вниз.
* * *
Это был пыльный, затянутый паутиной мир. У входа кладка если и не совсем новая, но, по крайней мере, не древняя. Сделана недавно. Оказавшись на ступенях, мы попали в другой — древний мир, лестницы и стены были из старого камня.
— Один из потайных ходов, — прошептал Сергей. — Наполеон ушел по такому ходу. История свидетельствует, что их несколько. Некоторые очень древние.
Мы продолжили свой путь. У подножия лестницы перед нами оказалась тяжелая деревянная дверь. Я взялся за ручку и повернул ее. Она свободно открылась.
— Ни замка, ни ключа, — удивился Сергей. — Трудно поверить, учитывая характер этого ублюдка.
Комната напоминала офис. Удобные стулья, обтянутые кожей, большой письменный стол. Правильно было бы назвать ее кабинетом.
— Ну, поищем сокровища, которые сделают нас богатыми, — сказал я.
— Терпение, подумай о минах-ловушках. Помни, это был Сталин. Мы можем до чего-нибудь дотронуться, и все взорвется.
Я стоял и наблюдал за Сергеем, положив руку на плечи Джейн. Она не дрожала, как я, просто спокойно ждала. Я попытался усадить ее, но она отказалась.
Тем временем Сергей выдвинул ящики письменного стола.
Я внимательно оглядел комнату. Ее когда-то занимал ужасный жестокий тиран. Я знал кое-что о нем. Его биографий написано много, некоторые я читал, узнал и о его стремлении лишать людей свободы, истязать, убивать. Но я никогда не сталкивался со всем этим лицом к лицу. «Чудесный грузин», уничтоживший всех своих друзей и соратников из-за патологической подозрительности. И в то же время это был человек простых привычек. В этой его комнате не было никакой роскоши. Она была просто удобной.
— Как в лондонском клубе, не так ли? — Сергей выпрямился, держа что-то в руке.
— Что ты нашел?
— Ключ. Вопрос в том, к какому замку он подходит.
В стене за письменным столом была дверь. Оказалось, ванная и туалет. Сергей заглянул туда и сказал:
— Оборудование импортное, американское.
В ванной до сих пор лежал старый растрескавшийся кусок мыла, кисточка для бритья и лезвие, висели полотенца. Больше ничего. Туалетная бумага была тоже американской.
Вернувшись в кабинет, я посмотрел на темный стол, тянувшийся вдоль стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34