— Да, тот самый паренек, которого ты года два-три тому назад прятал на старой мельнице в лугах Гайи. Говорят, что он стал теперь зятем Фалька Эдни, ближайшего друга и соратника Фиц-Алана. Так что Годит поставила-таки на своем!
— Как не помнить! — Кадфаэль с теплым чувством вспомнил Годит Эдни, девушку, которая недолгое время пряталась у него под видом мальчишки Годрика, ученика садовника, и молодого человека, которого они вместе с нею спасли и отправили в Уэльс. — Так, значит, теперь они — муж и жена! Да уж, Годит поставила-таки на своем!
— Подумать только, я мог бы на ней жениться! — произнес Хью. — Если бы мой батюшка пожил дольше и я не приехал бы в Шрусбери, чтобы предоставить полученный в наследство дом в распоряжение короля Стефана, и не встретил бы Элин, то, глядишь, и женился бы на Годит! Но думаю, никто ни о чем не жалеет! Она вышла замуж за славного парня, а я женился на Элин.
— Ты уверен, что ему удалось выбраться из Англии и переправиться домой?
— Таковы сведения. Хорошо бы и товарищу его повезло так же! Если он похож на Торольда, я этого от души желаю, — искренне сказал Хью. — Только пусть он сделает мне одолжение и не попадается на моем пути! Если ты, Кадфаэль, случайно его повстречаешь, а у тебя то и дело случаются неожиданные встречи, то спрячь, убери его куда-нибудь с глаз долой. Мне совсем не улыбается засадить доброго малого в темницу ради чьих-то там интересов, которые я обязан блюсти по долгу службы.
— Ты можешь сослаться на вполне уважительную причину, из-за которой пришлось отложить это дело в долгий ящик, — рассудительно подсказал Кадфаэль. — Едва ты вернулся из поездки, как тут на тебя свалилось убийство, причем убийство священника!
— Верно! Я могу сослаться на то, что это расследование имело первоочередное значение, — согласился Хью. Отставив пустую кружку, он поднялся, собираясь идти. — Ведь это убийство и впрямь свалилось как снег на голову, а Бэчилера, поди, и след простыл. Однако для видимости показать свое рвение все-таки не помешает, и беды от этого не будет.
Кадфаэль вышел проводить друга в сад. В это время на краю сада, там, где росли розы, показался Бенет. Он поднимался вверх по отлогому склону, ведущему к гороховым полям возле ручья. На ходу он насвистывал веселую песенку и помахивал в такт топором, которым только что прорубал лунки во льду на рыбьих прудах, чтобы рыба не задохнулась без воздуха.
— Как ты сказал, Хью, звали этого молодого Бэчилера, которого тебе велено изловить ?
— Ниниан. По крайней мере так мне сказали.
— Ах да! — вспомнил Кадфаэль. — Так и есть — Ниниан!
Пообедав вместе с другими работниками, Бенет вернулся в сад и с сомнением огляделся вокруг. Ткнув носком башмака промерзшие комья недавно вскопанной грядки, он перевел взгляд на подстриженные кусты живой изгороди. Они стояли, густо посеребренные инеем, который совсем не таял, а только нарастал с каждым днем все толще. При малейшем движении ветки звенели, точно стекло. Промерзшие комья на грядках смерзлись до каменной крепости.
— Чем мне теперь заняться? — спросил Бенет, с громким топотом входя в сарайчик Кадфаэля. — Из-за этой стужи все дела стали. В такой день не попашешь и не покопаешь землю. А уж книги переписывать и того трудней, — сказал он, закатывая глаза при одной мысли о монахах в скриптории, где закоченевшими пальцами те выводят буквицы, которые надо еще золотить, покрывая тончайшими лепестками дорогого золота, когда и ровную строчку вывести — дело непростое! — А они все работают, бедняги! Махая лопатой или топором, хоть согреешься! Хочешь, наколю чурок для жаровни? Хорошо, что тебе надо готовить отвары, можно хоть жаровню топить! А то и мы посинеем от холода, как писцы.
— В такой день в теплой комнате с самого утра разведен огонь, — спокойно сказал Кадфаэль. — А когда уж совсем невозможно становится держать в руке перо или кисточку, им разрешено прекращать работу. Ты вскопал у меня все грядки, подрезал деревья и подстриг кусты, так что не стесняйся, если разок довелось побездельничать. А если хочешь, можешь поколдовать вместе со мной. Чему бы ни учиться, все когда-нибудь пригодится.
Бенет был охоч до любого дела. Подойдя поближе, он с любопытством заглянул в горшок, кипевший на железной подставке над раскаленными углями, в котором Кадфаэль что-то помешивал. В уединенном сарайчике Кадфаэля Бенет вел себя как ни в чем не бывало, точно отбросил тревогу и грусть, которые в день рождества совсем было приглушили его природную жизнерадостность. Смерть — дело житейское, и когда мыслящего человека близко коснется чужая смерть, он видит в ней отзвук своей собственной, но молодость отходчива. Да и кем был для Бенета отец Эйлиот! Он сделал доброе дело, взяв его вместе с Диотой в дорогу, но и сам получил от этого немалую выгоду — Бенет услужал ему не за страх, а за совесть, так что они были в расчете.
— Ты видался вчера вечером с вдовой Хэммет? — спросил Кадфаэль, вспомнив про свою подопечную, которой вновь могли потребоваться его заботы. — Как она себя чувствует?
— Еще не пришла в себя от ушибов и потрясений, — ответил Бенет, — но духом бодра и скоро оправится.
— Сержанты не очень ее донимали? Хью Берингар вернулся, он захочет услышать о случившемся из ее собственных уст, но ей нечего из-за этого волноваться. Хью уже знает всю историю, ей придется только повторить свой рассказ.
— Все были с ней отменно вежливы, — сказал Бенет. — А что это ты тут варишь?
Горшочек, который побулькивал на жаровне, был довольно вместительным и почти до краев полон каким-то густым сиропом.
— Это микстура от кашля и простуды, — сказал Кадфаэль. — Со дня на день она может понадобиться, и притом в большом количестве.
— И что же в нее входит?
— Да много чего. Лавровый лист и мята, мать-и-мачеха, шандра, коровяк, горчица, мак — это хороший грудной сбор и от горла помогает, — да еще немного крепкой настойки, которую я сам готовлю, это тоже не повредит при простуде. Но если ты хочешь мне помочь, достань-ка вон там большую ступку. Вот эту самую! Сейчас мы приготовим кое-что для обмороженных рук, на которые тебе было так жалко смотреть.
Обмороженные пальцы и цыпки на руках были привычным зимним бедствием, с которым сражался Кадфаэль, и сейчас приспело время заготовить побольше мази против этой напасти. Кадфаэль принялся энергично командовать, называл нужные снадобья, и юноша то лазил за ними на верхнюю полку, то бегал взад и вперед, снимая развешанные по всему сарайчику пучки сушеных веток и трав. Бенет так увлекся новой забавой, что радостно бегал и хлопотал, с первого слова выполняя все приказания своего наставника.
— Вон там, в углу на полке, аптекарские весы. Достань-ка их оттуда, а заодно возьми там же разновес, они в коробочке рядом с весами. И еще, Ниниан… — продолжал Кадфаэль тем же спокойным и добродушным тоном, в котором никак нельзя было заподозрить задней мысли.
И увлеченный своим занятием юноша попался на удочку. Услышав это имя, он тотчас обернулся, с готовностью ожидая, что еще попросит Кадфаэль. Но, едва обернувшись, он так и замер в оцепенении, приветливая улыбка не успела сбежать с его лица и застыла в бессмысленной гримасе беломраморной маски. Мгновение они стояли лицом к лицу, пристально глядя в глаза друг другу. Кадфаэль тоже улыбался, в следующий миг румянец снова вспыхнул на щеках Бенета, он повел плечами, сбрасывая с себя оцепенение, и настороженная усмешка вновь сменилась молодой и веселой улыбкой. В сарайчике царило молчание. Первым его нарушил юноша:
— И что же дальше? Прикажешь опрокинуть жаровню, ринуться вон и заложить чем-нибудь дверь, заперев тебя внутри, а самому, дай бог ноги, спасаться бегством ?
— Навряд ли, — сказал Кадфаэль. — Впрочем, как тебе угодно! Меня бы это не очень устроило. Будет гораздо лучше, если ты осторожно поставишь весы сюда, где видишь ровную подставку, и со всем вниманием отнесешься к тому, что мы начнем делать. Кстати, достань-ка заодно вон тот кувшин! Там свиное сало. Давай его сюда!
Бенет сделал все, что было сказано, с похвальным спокойствием и, усмехаясь, обернулся к Кадфаэлю:
— Откуда ты узнал? Откуда знаешь даже мое имя?
Он больше не пытался скрытничать и, казалось, до некоторой степени даже забавлялся происходящим, испытывая от этого странное удовольствие.
— Похоже, сынок, история твоего появления в здешних краях на пару с другим таким же отчаянным сорвиголовой давно уже стала общим достоянием. Вся страна знает, что ты подался на север, спасаясь от слишком рьяной погони, которую за тобой учинили на юге. На рождественском приеме в Кентербери Хью Берингару даны указания искать тебя здесь. Король Стефан весь кипит от ярости, и, покуда он не остынет, твоя свобода не стоит ломаного гроша, так что смотри, чтобы королевские слуги тебя не схватили! Ибо, как я полагаю, — добавил он кротко, — ты и есть Ниниан Бэчилер?
— Верно. Но как ты это узнал?
— Чего же проще? Как только я услышал, что некий Ниниан обретается где-то в наших краях, сделать это было немудрено! Однажды ты сам едва не проговорился при мне. Я спросил: «Как тебя звать?» Ты начал было произносить имя «Ниниан», но спохватился и сделал вид, будто по-дурацки переспрашиваешь, прежде чем ответить «Бенет». И как же быстро, дитя мое, ты перестал со мной притворяться, изображая простого деревенского конюха! Да ты же раньше никогда не держал в руках лопату! Никогда! Я готов в этом поклясться, хотя охотно признаю, что ты способный и быстро выучился. А твоя речь, твои руки! Ладно, можешь не краснеть и не смущаться, все это не так уж бросалось в глаза, но, сопоставив разные мелочи, я сделал вывод. А кроме того, ты и сам перестал смотреть на меня как на противника, которого надо обманывать. Сознайся сам, что это так!
— Мне показалось, что это было бы недостойно, — сказал юноша, потупив глаза в глинобитный пол. — А быть может, и бесполезно! Кто его знает! И что же ты теперь собираешься со мной делать ? Предупреждаю! Если хочешь выдать меня, я сделаю все, чтобы вырваться на свободу. Но в любом случае я тебя и пальцем не трону. Мы с тобой подружились за это время.
— Тем лучше для нас обоих, — улыбнулся Кадфаэль. — Еще не известно, кто бы кого одолел. Но с чего ты взял, что я хочу тебя выдать? Я не сторонник короля Стефана и ничего не имею против императрицы Матильды, и тот, кто, рискуя жизнью, честно служит ему или ей, может заниматься своим делом, не опасаясь меня. Впрочем, ты мог бы мне рассказать, в чем заключается твое дело! Разумеется, не называя имен. Кстати, я полагаю, что вдова Хэммет никакая тебе не тетушка.
— Верно, — медленно вымолвил Ниниан, устремив серьезный и пристальный взгляд на Кадфаэля. — Прости ей невольное участие. Прежде чем выйти замуж за конюха епископа, она служила у моей матери и была моей кормилицей. Спасаясь от погони, я обратился к ней за помощью. Я поступил необдуманно и жалею, что теперь уже ничего не исправишь. Но поверь, все, что она сделала, она делала из любви ко мне. Мои дела ее совершенно не касаются. Она дала мне платье, что сейчас на мне: мое собственное сильно пообтрепалось, пока меня носило по лесам. Но хоть я в нем даже в реке побывал, оно все равно слишком выдавало меня за того, кто я есть на самом деле. Чтобы убрать меня подальше от погони, госпожа Хэммет сама решила взять меня с собой, выдав за родного племянника, когда отец Эйлиот получил назначение в ваш приход. Она переговорила с ним и получила согласие, ничего не говоря мне заранее, я не мог ее остановить. Но то, что она сделала для меня, было подарком судьбы.
— И с какими намерениями ты отправлялся сюда из Нормандии ? — спросил Кадфаэль.
— Я намеревался установить связь с друзьями императрицы, затаившимися на юге и на востоке страны, то есть там, где она наименее любима, и уговорить их быть готовыми выступить на ее стороне, когда Фиц-Алан сочтет, что приспело время для возвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35