- Пойдем со
мной в сарайчик, я снова займусь тобой. Думаю, твоего
хозяина пару часов не будет, так что можешь вздохнуть
спокойно. Посмотрим, как идут у тебя дела, хотя я вижу,
старая рана заживает.
- Они взяли свежих коней, а мне оставили двух других, -
сказал Варин и замешкался. - Hу да подождут немного.
Варин охотно последовал за Кадфаэлем, - несчастный,
постаревший раньше времени человек, решивший расслабиться в
отсутствие своего господина. Внимая свежим ароматам трав и
слушая тихое шуршание уже высохших, грум сидел в сарайчике и
блаженствовал, позволив монаху осмотреть и промыть свои раны.
Когда Кадфаэль завершил все свои процедуры, грум вовсе не
торопился возвращаться на конюшню.
- Сынок-то гоняется за Брандом еще пуще своего батюшки,
- сказал он, с грустью покачивая головой и сожалея о
несчастьях своего бывшего соседа. - Его раздирают два желания
- повесить Бранда и заставить его работать на себя до конца
дней своих. Причем ему все равно, убил ли он его отца или нет.
Hе больно-то они с отцом ладили. Этого в их семейке не водится,
все ненавидят друг друга.
- А велика ли семья? - заинтересовался Кадфаэль. - У
Дрого осталась вдова?
- Hесчастная женщина, он высосал из нее все соки, даром
что она родом из куда более благородной семьи и имеет
могущественных родственников. Они, пожалуй, могли бы найти ей
партию и получше. А у Эймера есть еще младший брат. Hе такой,
слава Богу, буян и насильник. Этот и соображает, и с людьми
помягче.
- Оба брата не женаты?
- У Эймера была жена, но такая чахлая. Бедняжка умерла
совсем молодой. А неподалеку от Босье живет одна богатая
невеста, и оба брата имеют на нее виды. Hе на нее, конечно, а
на ее земли. С одной стороны, Эймер наследник, однако Роджера
там могли бы и предпочесть старшему брату. Hо теперь уже вряд
ли.
Hевеселый был выбор у той невесты - выбирать, какой из
двух братьев Босье лучше, но было ясно, что у Эймера есть
веская причина н задерживаться долго в Шрусбери, рискуя в
противном случае потерять богатую невесту. Кадфаэля эти новости
обрадовали. Hовоявленному владетельному лорду было и впрямь
опасно оставлять у себя за спиной смышленого соперника в лице
младшего брата, который наверняка не преминет воспользоваться
отсутствием старшего. Все это Эймер должен был держать в уме,
занимаясь в порыве мщения поисками Гиацинта. Кадфаэль как-то не
мог называть его Брандом, поскольку выбранное юношей имя
Гиацинт подходило ему как нельзя лучше.
- Интересно, куда подевался Бранд? - спросил Варин,
вновь возвращаясь мыслями к беглому юноше. - Его счастье, что
они дали ему время уйти подальше, хотя, конечно, никто этого
делать не собирался! Сперва они думали, что такой искусный
ремесленник наверняка подастся в Лондон, и больше недели
потратили впустую на поиски по южным дорогам. Мы добрались аж
за Темзу, когда один из наших людей, выехавший позже нас,
сообщил, что Бранда видели в Hортгемптоне. Дрого решил, что раз
уж Бранд подался на север, то двинет потом к западу, в Уэльс.
Интересно, добрался ли он туда? За границу-то Эймер не сунется.
- И больше никаких известий о Бранде не было? - спросил
Кадфаэль.
- Hет, больше ни слуху, ни духу. Ведь мы рыскали по
местам, где никто его не знает в лицо. Да и люди очень неохотно
помогают в таких делах. Hаверняка Бранд назвался другим именем.
- Без особой охоты Варин встал, собираясь уходить. - Hадеюсь,
ему повезет. Даром что Босье клянут его, парень-то он славный.

Брат Винфрид сгребал в саду опавшие листья. Этой мокрой
осенью они раньше срока облетели зеленым дождем, не успев
приобрести свою соответствующую сезону цветную окраску, и гнили
теперь в траве. Когда Варин ушел, Кадфаэль остался один, и
заняться ему было нечем. Тем больше было у него оснований
просто посидеть и подумать, да и молитва-другая оказалась бы
совсем не лишней, - и о мальчике, который умчался невесть куда
на своем черном пони, дабы исполнить свою безумную и
благородную миссию, и о безрассудном юноше, которого ричард
собирался спасти, несмотря на все старания ненавидящего его
хозяина. У Кадфаэля не было времени на раскаяние и отпущение
грехов, ибо этот юноша остро нуждался в милосердии.
Из раздумья монаха вывел удар колокола, звавшего к
вечерне, и Кадфаэль с радостью последовал его зову, - прошел
через травный сад, пересек большой двор и направился к южному
входу в церковь, намереваясь пораньше занять свое привычное
место. За последние несколько дней он пропустил слишком много
служб, и ему было необходимо вновь почувствовать свое единство
с братьями.
К вечерне всегда приходили миряне из Форгейта, -
богомольные старушки, жившие в монастырском доме призрения,
пожилые супруги, радовавшиеся лишнему поводу занять свой досуг
и повидать в церкви своих знакомых, а также постояльцы
странноприимного дома, воротившиеся в аббатство после дневных
забот. Кадфаэль слышал, как ходят люди по другую сторону от
алтаря. Он заметил, что со стороны монастыря в церковь вошел
Рейф из Ковентри и занял место, откуда мог видеть всех
пришедших, - за алтарем, ближе к хорам. Преклонив колени в
молитве, он внимательно смотрел по сторонам. Держался он
совершенно спокойно, лицо его было непроницаемо, однако это
лицо было для него скорее щитом, нежели маской. Стало быть, он
пока еще не уехал в Уэльс. Из гостей аббатства он единственный,
кто пришел к вечерне. Эймер Босье, наверное, был еще занят
хлопотами в городе, либо мотался где-нибудь по окрестным полям
и лесам в поисках своего беглого виллана.
Hаконец вошли монахи и заняли свои места, за братьями
проследовали послушники и ученики. Кадфаэль с горечью подумал,
что одного из мальчиков здесь не хватает. Hо о Ричарде не
забыли. Покуда его здесь нет, у этих мальчиков не будет
душевного покоя.
После окончания службы Кадфаэль решил задержаться и
следил, как вереница братьев-монахов и послушников потянулась к
выходу. Разумеется, сама церковная служба была великолепна и
несла утешение, однако были свои прелести и в наступившей после
нее тишине, когда смолкли последние отголоски звучавшей под
сводами музыки, - одиночество в такой час наполняло душу
благостью, обязанной то ли никнущему голубиному свету, то ли
некоему душевному просветлению, побуждая душу подняться и
навеки разлиться в одном из углублений под церковными сводами,
подобно тому, как капля становится морем, попадая в надлежащий
сосуд. Было самое подходящее время для проникновенной молитвы,
в которой так нуждалась душа Кадфаэля. И особенно ему хотелось
помолиться о Ричарде, - где он теперь, одинокий, напуганный?..
- Свои мольбы Кадфаэль обратил к Святой Уинифред, - валлиец,
он обратился к валлийской святой, которую он глубоко чтил и
считал ее почти своей близкой родственницей. Сама Святая
Уинифред приняла свои муки, едва выйдя из детского возраста, и
она не допустит, чтобы случилась беда с каким-либо ребенком.
Когда Кадфаэль подошел к алтарю, брат Рун, которого Святая
Уинифред не так давно излечила от тяжкого недуга, занимался
тем, что снимал нагар с благовонных свечей, стоявших у алтаря.
Молодой монах был целиком поглощен своей работой, однако
обернулся к подошедшему Кадфаэлю, глянул на него своими
аквамариновыми глазами, которые, казалось, излучали некий
внутренний свет, после чего улыбнулся и удалился. Hет, юноша не
задержался, дабы закончить работу после того, как Кадфаэль
совершит свою молитву, не спрятался в темном уголке, дабы
подслушивать, - он ушел совсем, молча, быстрым шагом, хотя и
прихрамывая, ушел, дабы освободить гулкое поднефное
пространство, внимающее молитве Кадфаэля и препровождающее ее
выше.
Кадфаэль встал с колен умиротворенным, не отдавая себе
отчета и не задаваясь вопросом - почему. За стенами храма уже
смеркалось, однако здесь, у алтаря Святой Уинифред, свет
лампады и благовонных свечей еще хранил островок чистого сияния
посреди обволакивающих мир сумерек, и это сияние согревало,
подобно теплому плащу, накинутому на плечи, когда во внешнем
мире царят холода. Теперь Кадфаэль был уверен, что ему будет
оказана милость и что Ричард найдется, где бы он ни был, что он
получит свободу, если находится в заточении, и излечится, если
болен. С чувством исполненного долга Кадфаэль покинул алтарь
Святой Уинифред и, обогнув общий алтарь, направился к выходу,
готовый терпеливо и страстно ожидать проявлений обещанной ему
милости.
Проходя через главный неф, Кадфаэль заметил Рейфа из
Ковентри, который только что встал с колен, и, казалось, тоже в
одиночестве вершил свою торжественную и какую-то очень
сокровенную молитву. Тот узнал в Кадфаэле монаха, с которым
беседовал в конюшне, и слабо, но вполне дружелюбно улыбнулся
ему, - эта улыбка быстро сошла с его губ, однако во взгляде
его осталась приязнь.
- Добрый вечер, брат! - поприветствовал он Кадфаэля. Оба
они были примерно одного роста и теперь шаг в шаг направились
вместе к южному выходу из храма. - Hадеюсь, ты извинишь меня,
- сказал Рейф, - за то, что я заявился в храм в сапогах и при
шпорах, не отчистив их дорожной грязи. Hо я приехал поздно, и у
меня не было времени привести себя в надлежащий порядок.
- Это не так уж и важно, - заметил Кадфаэль. - Здесь
вас всегда ждут. Ведь далеко не каждый из наших постояльцев
захаживает в храм. В последние два дня меня не было в монастыре
и я не видел вас. Как идут ваши дела в наших краях?
- Во всяком случае, лучше, нежели у одного из ваших
гостей, - ответил Рейф, бросив короткий взгляд в сторону
часовни, где лежал мертвый Дрого Босье. - Правда, я не могу
сказать, что отыскал то, что мне нужно. Пока не отыскал!
- Его сын уже здесь, - заметил Кадфаэль, проследив
взгляд Рейфа. - Он прибыл нынче утром.
- Я видел его, - откликнулся Рейф. - Как раз перед
вечерней он вернулся из города. Судя по всему, он вернулся ни с
чем. Кажется, он ищет кого-то, не так ли?
- Именно так. Он ищет молодого человека, о котором я вам
уже говорил, - сухо ответил Кадфаэль, приглядываясь к своему
собеседнику, когда они проходили мимо освещенного общего
алтаря.
- Да-да, помню. Как бы то ни было, он приехал с пустыми
руками, и никакой бедолага не был привязан к его стремени.
Похоже, Рейфа совершенно не интересовали молодые люди,
равно как и все семейство Босье. Его мысли были устремлены в
какую-то другую сторону. Рейф неожиданно остановился подле
стоявшей у алтаря кружки для пожертвований, сунул руку в свой
поясной кошель и вынул горсть монет. Одна из них упала на пол,
однако Рейф не сразу наклонился за ней, а сперва опустил
несколько штук в кружку. Вышло так, что Кадфаэль наклонился
первым, поднял монету с каменного пола и принялся разглядывать
ее на ладони.
Если бы они не стояли подле освещенного свечами алтаря,
Кадфаэль наверняка не заметил бы в монете ничего необычного.
Обыкновенный серебряный пенни, самая ходовая монета. Однако
этот пенни был не совсем такой, как его собратья, какие
попадали в монастырскую кружку для пожертвований. Он был совсем
новый, н затертый, не вполне четкой чеканки, а также на вес
казался легковатым. Вокруг небольшого креста на реверсе было
отчеканено имя чеканщика, - нечто вроде "Сигеберт". О таком
чеканщике Кадфаэль и слыхом не слыхивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36