Меррик ничего не сказал, он смотрел Ларен в лицо и видел, что она плачет, – глаза закрыты и слезы ползут из-под ее ресниц, медленно скользя по щекам.
Меррик поглядел на явственный отпечаток своих пальцев на все еще красной коже и начал аккуратно втирать мазь. Нога почти зажила, если и останутся шрамы, то небольшие. Меррик втирал мазь легкими равномерными движениями, стараясь войти в ритм. Его желание унялось, и он радовался этому. Закончив лечить Ларен, он пойдет, отыщет какую-нибудь рабыню и изольет в нее свою похоть, чтобы никогда не повторилось то, что едва не произошло сегодня. Потом Меррик вспомнил, что он не вправе нынче оставить Ларен, покинуть спальню: он ночевал со своей наложницей, и никто не должен усомниться в этом, Эрик в особенности.
– Как твоя спина?
Ларен успокоилась. Больше она не будет плакать, довольно жалких стонов и воплей Мазь впитала о себя боль, Ларен уже овладела споим голосом:
– Спина не болит, Меррик. И с ногой уже намного лучше.
Меррику следовало бы осмотреть спину Ларен, но едва он представил себе Ларен обнаженной, вновь ощутил судороги снизу живота. А ведь он уже видел Ларен без одежды, и это зрелище не слишком-то взволновало его. Да, но то было прежде, чем он поцеловал ее, прижал к себе, прикоснулся языком к се губам, к языку Ларен, вдохнул ее аромат и ощутил то чудное и дивное чувство, которое родилось между ними, притянуло их друг к другу Ни понять этого, ни смириться с этим Меррик не мог. Он даже не пошел в нее, не излил в нее свое семя, не достиг восторга и освобождения. Он всего-навсего поцеловал Ларен и прижал к себе, и этого оказалось достаточно, чтобы он совершенно утратил власть над собой Меррик никогда прежде не терялся в простых делах, которые происходят между мужчиной и женщиной, даже смешно придавать такое значение обыкновеннейшим пещам, которые предшествуют близости. Такого с Мерриком никогда не случалось и впредь не случится, он этого не допустит. Он спокойно осмотрит спину Ларен, намажет ее мазью если понадобится, и псе будет так же, как и раньше.
А вот целовать ее он больше не станет Не такой уж он глупец.
Холодным, отчужденным голосом (услышав его, он сам удивился еще больше, чем Ларен) Меррик произнес:
– Я помогу тебе раздеться. Надо осмотреть твою спину Ты не знаешь, зажила ли она, ведь ты не можешь сама заглянуть себе через плечо. И не вздумай спорить.
Ларен промолчала. Меррик помог ей подняться, сесть на край кровати и принялся развязывать узлы, удерживавшие рубаху на ее плечах, потом он снял верхнюю рубаху через голову Ларен. Расшнуровав платье на груди, он опустил его к талии. Под платье Ларен надела простую рубашку из льна", которую Меррик купил ей в Копанге. Он пытался не обращать внимания, но не мог не заметить, что рубаха стала тесновата, грудь Ларен распирала тонкий материал. Он понял, что должен как можно скорее уложить Ларен лицом вниз.
Вновь опустив Ларен на постель, он снял с нее нижнюю рубаху, поднес поближе масляную лампу. Следы от кнута Траско все еще отчетливо виднелись на ее коже, длинные узкие полосы опоясывали спину. Грозный багровый цвет сменился розовым, нигде не наблюдалось вздутия, покраснения или потемнения, не проступали рубцы, которые свидетельствовали бы о неблагополучии. Однако мазь в любом случае не повредит. Меррик подхватил мазь двумя пальцами и принялся массировать спину Ларен. Сперва она казалась жесткой как доска, но Меррик, не произнося ни слова, продолжал свое дело, тихонько поглаживая Ларен, и вскоре ощутил, как она успокаивается, расслабляется под его прикосновениями. Наконец Ларен замурлыкала от удовольствия, и Меррик рассмеялся ей в ответ.
Надо лечить се пот так каждый вечер. Плечи Ларен тоже были напряжены, и Меррик втер в них немного мази. Ларен снова вздохнула.
Меррик опустил юбку ниже, обнажив бедра Ларен. Он сам не понимал, зачем он делает это, ведь помнится, что кнут Траско не опускался ниже спины.
Наверное, он просто хотел проверить, удалось ли Ларен поправиться за те недели, что она провела рядом с ним. Ребра по-прежнему торчали наружу, однако тело Ларен уже приобретало женственную округлость, мягкость, а когда Меррик увидел ее пополневшие бедра, то едва не изверг семя.
Смех его мгновенно сменился желанием, столь острым, что он едва не завопил от муки. Меррик поспешно натянул платье обратно на Ларен и поднялся. Плошку с мазью он оставил возле кровати.
Ему придется спать с ней в одной кровати, совсем рядом, другого выхода нет, иначе не пройдет и минуты, как в эту комнату ворвется его брат. Меррик не мог допустить, чтобы Эрик изнасиловал сестру Таби, но он и себе Запретил соблазнять Ларен.
Он тихо сказал:
– Я хочу снять с тебя платье и рубаху. Вместо этого я накрою тебя чистой рубахой из своих запасов. Хорошо, Ларен?
Она ничего не ответила, только кивнула. Волосы рассыпались, закрывая ей лицо, так что по крайней мере Меррик не мог теперь прочесть выражение ее глаз, и она не видела его. Ларен чувствовала волнение, одновременно и приятное и тягостное, не понимая, почему она не воспротивилась, когда Меррик стянул с нее юбку, почему она не осыпала его ругательствами, почему промолчала, не издала ни единого звука. А теперь она чувствовала себя дурочкой, совсем глупенькой, сбитой с толку девчонкой. Ее спина и обожженная нога выглядели отталкивающе, а она словно позабыла об этом, к тому же она все еще слишком тощая – дохлая утка, наверное, и то аппетитнее. Если Меррик и хотел ее, то лишь до тех пор, пока не сообразил, какова она на самом деле.
Ларен ощутила, что слезы вновь жгут ей глаза, но это были уже не те слезы, которые скопились в ней за два года, эти новые слезы означали лишь, что она чувствовала себя безнадежно несчастной, оказавшись наедине с человеком, который не пожелал ее, – что же ей теперь делать?
Ларен слышала, как Меррик снимает с нее платье, как он укрывает ее мягкой тканью, а затем внезапным быстрым движением окутывает все ее тело шерстяным одеялом.
Опустившись на постель рядом с ней, Меррик пообещал:
– Я больше не стану этого делать. Ларен поняла, что он имеет в виду. Ровным, бесстрастным голосом она сказала:
– Потому что я тощая и уродливая.
– Нет, – возразил он, – из-за Таби. – И снова Ларен поняла, что он хочет сказать.
Однако Меррик знал, что не открыл Ларен всей правды. Дело было не только в Таби. Он не хотел унижать Ларен, превращать ее в наложницу. Пусть Эрик думает, будто Меррик спит со своей рабыней, пусть прислушивается, ловя стоны и вздохи, которые должны утвердить его в этом мнении. Необходимо, чтобы Эрик поверил и отступился от Ларен. Меррику даже думать не хотелось, каковы будут последствия, если он так и не сумеет убедить брата.
* * *
Следующий день миновал быстро и как-то незаметно. Единственное, что удивило: Меррик вновь принялся кормить Ларен, стоял над ней, пока она не приканчивала последнюю крошку из предложенного ей блюда.
Таби уже приняли в ребячью компанию. Верховодил в ней Кенна, восьмилетний сын Кейлис, наложницы Эрика. Таби следовал за Кенной по пятам. Красивый мальчик, по всей видимости не унаследовавший заносчивости и подлости своего отца, обращался с новичком добродушно и весело, и все детишки следовали его примеру.
Клив не совсем понимал свое положение-с одной стороны, он оставался рабом, с другой – его не отсылали спать в хижину для рабов, не поручали грязную работу. Отправившись со своими людьми на охоту, Меррик приказал и Кливу идти с ним.
Ларен пересчитала серебряные монетки. Их уже накопилось восемнадцать. Скоро можно будет поговорить с Мерриком, она совсем забыла про это накануне ночью. Слишком многое произошло между ними, слишком многое, я Ларек думала, что теперь ей, Таби и Кливу нужно покинуть Мальверн как можно скорее. В минуты слабости (такие, как эта) она, уже не хотела расставаться с Мерриком, она знала, что и Таби этого не хочет, однако надо уехать и забрать с собой малыша. Их место – не здесь.
Вечером Ларен приготовила жаркое из кабана, вызвавшее удовлетворенные вздохи дружинников Меррика и изумление прочих обитателей Мальверна. Завершив трапезу, Эрик поглядел на Ларен злобным похотливым взглядом и объявил"
– Сегодня я не позволю девчонке продолжать глупые побасенки. У меня найдутся дела поважнее Значит, сегодня Ларен не соберет еще несколько монеток. Наверное, Эрик рассчитывал таким образом наказать ее, но Ларен не слишком-то огорчилась. Сарла осторожно потянула ее за рукав:
– Сегодняшнее жаркое – в жизни своей не отведывала ничего подобного! Ты обязана научить меня, как его готовить, Ларен, обязана!
Сарла говорила резко, отрывисто, и Ларен удивленно повернулась к ней:
– Да это же очень просто. Ты готовишь ничуть не хуже, просто по-другому – Нет, ты должна мне все показать! Ларен внимательно посмотрела в лицо своей хозяйки и заметила бледный синяк под правым глазом Сарлы. Ларен так рассердилась, что у нее даже живот заболел:
– Клянусь богами, он ударил тебя!
– Тише, Ларен! Пожалуйста, помолчи! Ничего страшного. Мне нисколько не больно, и ты бы не обратила внимания на него, если б мы не стояли так близко друг от друга. Не говори никому!
– Почему он ударил тебя?
Сарла не ответила, она только пожала плечами.
– Почему?!
– Эрик не обязан объяснять, что он делает и зачем. Я не угодила ему, и он меня побил.
– Он и раньше поднимал на тебя руку? Сарла взглянула на Ларен, и девушка прочла тоску в ее больших серых глазах – Похоже, я с каждым днем нравлюсь ему все меньше.
Ларен знала, что большинство мужчин бьют женщин – своих жен, своих наложниц, просто рабынь, и никого это не волновало. Но ведь Сарла такая кроткая, тихая! Неужели она может хоть в ком-то вызвать раздражение? И вдруг Ларен догадалась, за что Эрик ударил свою безответную жену. Он сорвал на ней зло, поскольку в тот вечер Ларец не досталась ему.
– Твои глаза полыхают гневом, Ларен. Прошу тебя, никому ни слова, забудь об этом. Я видела, он уже говорил сегодня с Кейлис, а потом с Мегот, с той красивой девушкой, которая сейчас стоит рядом с Илерией. Наверное, сегодня он оставит меня в покое.
Утром Ларен вновь взялась печь хлеб, поскольку накануне мужчины истребили осе ее лепешки до последнего кусочка. Руки Ларен по локоть погрузились в большой чан с тестом. Оглянувшись на Клива, она выдавила из себя улыбку.
– Ты злишься.
– Не то чтобы злюсь, просто Сарла такая добрая, ласковая. Эрик ее не стоит.
– Этому человеку нравится быть хозяином, он ненавидит всех, кто осмеливается возражать ему. Говорят, после смерти отца он распустился, у него голова пошла кругом от мысли, что он может в любой момент наказать или даже убить кого-нибудь из принадлежащих ему мужчин или женщин.
– По крайней мере, вчера Сарла избавилась от него.
– Да. Она спала в общем зале, поблизости от меня.
Ларен вздохнула и вновь принялась за тесто, яростно перемешивая его. Муку смололи недостаточно мелко, Ларен то и дело нащупывала охвостья. Надо будет позаботиться и об этом. Она припомнила свою хозяйку в Старой Ладоге, вспыльчивая была старуха и драчливая, но, спасибо, научила Ларен готовить, и молоть муку как следует, и даже варить пиво и эль. Ларен училась быстро, как она и говорила Меррику, за любую неудачу хозяйка нещадно лупила ее, правда, она могла дать ей затрещину и за чересчур вкусное блюдо, приговаривая, что рабыня не смеет зазнаваться.
– Клив, мы с тобой уже многое видели, через многое прошли, – сказала наконец Ларен – Я сама не понимаю, почему меня так огорчает синяк на лице Сарлы, но я и впрямь ужасно злюсь Я ненавижу Эрика почти так же сильно, как человека, который изуродовал тебе лицо. Наверное, если б могла, я бы их обоих убила за то, что они причинили боль тебе и Сарле… – На миг она запнулась, потом прибавила – Но Эрика я боюсь.
– Я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56