— немного удивилась Галина, — Венечка мне сказал, что вам некоторое время нужно будет где-то пожить, вы ведь поссорились со своим молодым человеком? Кажется, его зовут Гена?
— Гена? Ну да. Откуда только Веня узнал, что его так зовут?
— Веня, не знаю, а он мне, кажется, этого и не говорил, а может, и говорил, но только я помню, что вы сами мне сказали, что так его зовут, еще в первую нашу встречу.
— Тогда понятно. А то я удивилась. Галя, вы слышали о таком городе — Бронницы?
— Кажется, слышала, под Москвой такой сеть.
— А больше вы о нем ничего не слышали?
— Нет. А что?
— В записной книжке Мишель было записано название. этого города. Я думала, может быть, у вас там знакомые есть.
— У меня нет. У Мишель вполне могли быть.
— Значит, вы ничего не знаете об этом городе?
— Да нет. Кроме названия — ничего.
— Ну ладно. — Я повернулась к Шурику. — Саша, ты не принесешь мне мою сумочку? Мне там нужно кое-что взять.
Шурик несколько секунд постоял нерешительно, но потом вышел из комнаты.
— Галя, я еще хотела у вас попросить. Мне нужны ключи от вашей квартиры.
— У меня нет. У меня было три комплекта, но все отдала Вене. Он попросил у меня, чтобы у них у каждого были свои ключи.
— И у вас не осталось ни одного?
— Ну, если мне нужно будет, я всегда смогу взять у Шурика, например.
— А скажите, у вас что, и раньше так было, что всегда в дом мог кто угодно войти и выйти?
— Раньше, это вы имеете в виду давно?
— Да, когда ваш муж еще был жив.
— Нет, муж этого очень не любил. Правда, его две комнаты всегда были закрыты, даже я не могла туда войти, никто, кроме него, там не был раньше, ну и, конечно, тех людей, которых он к себе приглашал по делу. А до замужества у меня, да и у Мишель тоже, в этом мы с ней были похожи, всегда было много разных гостей: знакомые и незнакомые, те, кто со знакомыми приходили. Мне и сейчас намного приятней, что вот вы здесь, Шурик, Веня и Женя, могут прийти, может быть, даже со своими девушками или просто знакомыми. Мне лучше, когда вокруг меня люди. Ведь, когда я стала заболевать, ко мне все меньше и меньше стали приходить друзья, и чем сильнее была болезнь, тем меньше людей было вокруг.
— А из-за чего это у вас началось? Если только вам не неприятно об этом говорить.
— Нет, все хорошо. У меня это началось давно. Я как-то ехала в метро, уже поднималась на эскалаторе, когда он вдруг оборвался. Вы не помните этот случай? О нем вся Москва долго говорила. Такого ужаса я в жизни не видела, как людей перемалывает словно в мясорубке… Нет, извините, я не хочу об этом вспоминать.
— Извините, я не хотела.
Но, чуть помолчав, Галина продолжила:
— Я какое-то время болела, но потом стало проходить.
Но тут опять случилось такое, что болезнь не только вернулась, но и усилилась. Я застряла в лифте, и лифт загорелся.
После этого мне стало становиться все хуже и хуже. А вот после смерти Николая я совсем…
Вошел Шурик.
— Вот, — протянул он мне сумочку.
— Спасибо, — поблагодарила я, но сумочка мне уже не была нужна, и даже напрасно я посылала Шурика за ней, ведь ключей у Галины все равно не оказалось.
— А Оля дома сейчас? — спросила я Галину.
— Наверное, не знаю. Шурик, Оля дома сейчас?
— Да, она у себя, еще не вставала.
— Я пойду зайду к ней. Ты, Шурик, посиди с Галей.
Шурик хотел что-то сказать, скорее всего возразить, но только раскрыл рот, как удивленная ворона.
Я подвела его к креслу и усадила в него.
— Я ненадолго, — сказала я, — только загляну к ней и сразу вернусь.
Шурик обернулся мне вслед, я улыбнулась ему нежно, махнула чуть пальцами и вышла.
В комнате Оли было светло, сразу почувствовалось, что сейчас утро, ведь окна у нее не были замазаны краской, но только они все равно были закрыты, и как и в других комнатах воздух здесь освежался кондиционером.
Когда я вошла, Оля сидела на кровати в одних трусиках, в руке у нее был маленький шприц, и она иголкой прицеливалась, как бы лучше уколоть себя. Она мельком взглянула на меня, потом сказала:
— Ты не поможешь, а то у меня руки сильно дрожат, никак не получается.
— Я никогда этого не делала, — стала я отказываться.
— Ну когда-то нужно попробовать.
— У меня нет такого желания.
— Я не о том, чтобы самой уколоться. Попробовать сделать укол.
Я подошла, посмотрела на ее руки.
— У тебя совсем не видно вен.
— Ну все равно, у тебя лучше получится.
— У меня никак не получится. Я не буду тебе делать.
— Что, такая правильная?
— Это здесь ни при чем. Я бы сделала, если бы умела, потому что ты все равно сама себе сделаешь.
Оля опустила руки и сидела шмыгая носом.
— У тебя что, насморк? — спросила я.
— Ага, насморк, — ответила она, — который называется «ломка».
— Оль, а может, тебе попробовать не делать этого? — Я сразу поняла, что сказала глупость.
— Тебе нравится заниматься сексом?
— При чем здесь это? Если хочешь знать, у меня уже давно этого не было.
— Давно это сколько? Несколько дней, недель? Я, если хочешь знать, уже больше года не занималась этим и ничего, не страдаю.
— Я не вижу ничего общего, — я действительно не понимала ее.
— Ну, если тебя насильно заставить не заниматься этим, как ты будешь себя чувствовать?
— Ну, плохо, только все равно не вижу никакой связи.
— А ты представь, что это в миллион раз хуже.
— Но заниматься любовью и колоться — это разные вещи.
— Да, если ты занимаешься любовью, когда любишь, а если нет, то это калечит душу так же, как наркотики тело.
Я не стала с ней спорить, тем более в чем-то она была права, но сейчас мне не хотелось разбираться в этом вопросе.
— У тебя есть ключи от квартиры? — спросила я, хотя была уверена, что нет.
— Посмотри в джинсах, — показала она на кресло, где валялась ее одежда.
Я взяла ее джинсы, быстро проверила карманы. Там ничего не было.
— Нет? — спросила Оля.
— Нет.
— Значит, потеряла.
— Значит, их забрал Веня, — уточнила я.
— Может быть, — с безразличием согласилась Оля.
— Откуда ты это берешь? — кивнула я на шприц.
— Ребята приносят.
— Веня?
— Ну, кто-нибудь из них.
— Чтобы тебя не тянуло на улицу, самой доставать?
— Да, наверное. Скорее всего из-за этого. Кроме тебя, кто-нибудь здесь есть?
— Твоя мама и Шурик.
— Шурика позови.
— Ты кофточку надень какую-нибудь.
— А, — она махнула рукой.
— А не боишься, у тебя фигурка очень соблазнительная.
— Пока еще, — усмехнулась Оля.
— А ты уверена, что у тебя больше года ничего не было?
— Ты о сексе? Может, и было, когда была под кайфом, не помню, но это не в счет.
— Не в счет?
— И даже когда помню, тоже не в счет, потому что, когда начинает ломать, тыщу раз отдашься, только бы дозу получить. Позови Шурика.
И все-таки, прежде чем пойти за Шуриком, я заставила ее надеть и кофточку, и джинсы. Дело было не в какой-либо морали, я не сестра ее, чтобы заботиться о том, о чем она сама заботиться не хочет, и вообще это не мое дело. Но мне не хотелось, чтобы внимание Шурика переключалось с поэтического на животные инстинкты. Потому только, когда Оля оделась, я пошла за ним.
Я удивилась, как он быстро и профессионально все сделал.
Оля сразу стала счастливая, тело ее расслабилось, и она откинулась на подушку.
Шурик положил шприц на подоконник и, посмотрев на меня, как застенчивый щенок, сказал:
— Маш, пойдем куда-нибудь посидим?
Мне это так понравилось, что пришлось отвернуться и покусать себя за палец, чтобы не расхохотаться.
— На завалинку? — спросила я. — Или к речке, к ивняку?
— Куда? — не понял Шурик.
— Ну туда, где ивы растут, это так красиво, и там всегда соловьи на закате поют. Кстати, недавно слышала.
— Нет, в твою комнату можно.
— Это моя камера, — поправила я, — а не комната.
— Ну да. Ну, туда пойдем. Телевизор посмотрим. — Моя поправка Шурика нисколько не смутила.
Мы прошли в «мою» комнату и уселись на диван. Я взяла пульт, включила телевизор.
Шурик молчал, по его лицу было видно, что он судорожно ищет тему, на какую можно было бы поговорить. Я решила ему помочь.
— Саша, — проговорила я и провела рукой по его волосам.
— Что? — спросил он, с трудом выговорив одно это коротенькое слово.
Я вздохнула.
— Саша, — снова повторила я его имя и стала объяснять «что»:
— Я так жалею, что мы с тобой вот так вот встретились.
— Как?
— Ну, ты же мой охранник, я твоя пленница, или заключенная, не знаю, как лучше назвать.
— Блин, да я так ненавижу этих охранников. Я двушник отмотал, и ни за что. Знаешь, как я ненавижу всех этих козлов, охранников…
— Вертухаев, — вспомнила я, как это назвал Веня, и снова вернулась к прежней теме:
— Если бы мы встретились с тобой по-другому, так хорошо у нас все могло быть…
— Как могло быть?
— Ты не понимаешь, о чем я говорю? Женщина тебе должна прямо сказать, что ты ей небезразличен, что ты ей очень нравишься? Ты этого ждешь?
Шурик не стал больше ждать. Этого я и боялась, но не очень.
Он обхватил меня руками, его загипсованная ладонь больно сжала мое плечо. Я запищала тихонько и стала вырываться. Это оказалось сложнее, чем я думала, Шурик не казался таким сильным, каким он был. Так что пришлось повозиться несколько минут и укусить его за здоровую руку.
Кусать, конечно, не стоило, потому что я знаю, что это очень раздражает мужчин, но что делать, мне надо было побыстрее освободиться, чтобы продолжить дальше.
То, что я Шурика укусила, я это исправила своими слезами. Я тяжело дышала после его нападения и плакала, так что вместе это получились почти рыдания, и Шурик растерялся, перестал массажировать свою укушенную руку предплечьем другой, загипсованной.
Если еще такое повторится, подумала я, кусать не надо будет, а надо как бы неумышленно ударить его по шишке на голове, так будет правильнее и такая боль не должна раздражать мужчину.
— Как ты можешь? Как ты можешь так поступать? — говорила я сквозь рыдания. — Ты пользуешься тем, что я совсем беззащитна, что я твоя пленница!
— Нет, я совсем не думал об этом. Правда, Маша. Ты для меня совсем не пленница, — стал извиняться Шурик, и так искренне, что я даже удивилась, я не рассчитывала, что у меня все получится настолько быстро. Но Шурик слишком застенчивый и привык в основном к общению с проститутками, поэтому первая же женщина, которая была с ним всего лишь ласкова, стала для него уже чем-то большим, чем просто женщина.
— Ты не думал, — заговорила я, переставая постепенно плакать. — Зато я думаю. Я помню, кто я такая и как здесь оказалась. Если бы могло быть все по-другому, если было бы все по-другому…
— Что по-другому?
— Ничего. Даже звери и то в неволе не размножаются. А я, выходит, для тебя значу меньше, чем какая-нибудь слониха в зоопарке? Конечно, я меньше по размеру, но я тоже человек.
— Маша, ну прости, пожалуйста, ну честное слово, я не хотел, это как-то случайно получилось.
— Шурик, глупенький. — Я снова села рядом с ним и снова провела рукой по его волосам, потом грустно вздохнула:
— Если бы мы были с тобой не здесь.
— А где?
— Не знаю, — ответила я, но сама подумала, что если так пойдет дальше, то может получиться то, на что я и не рассчитывала — так легко Шурик поддавался на самое откровенное, даже примитивное соблазнение. — Мне очень хочется быть с тобой, Саша, очень. Но только не так, не здесь. А это, это ведь просто унижает. Неужели тебе доставляет удовольствие унижать меня? Еще больше унижать, чем это уже есть?
— Нет, Маша, правда, нет, — заговорил он.
И в это время я услышала, — как открылась входная дверь.
Ну как же это не вовремя, расстроилась я.
Шурик тоже услышал, что кто-то вошел, быстро встал с дивана, направился к двери.
Я вслед за Шуриком вышла в переднюю.
Это был Жека. Но какой у него был вид! Я догадалась, что это именно он, а не узнала его. Все лицо у него было обожжено, оно было красным и в мелких черных точках, и его покрывала редкая рыжая щетина, видимо, он не мог бриться. А еще к его лицу были приложены солнцезащитные очки, именно приложены, потому что они не могли держаться как им положено, я даже подумала, что, может быть, он их приклеил каким-нибудь «Моментом» или чем-то в этом роде, но оказалось, что нет, потому что он снял их сразу из-за того, что в квартире было темно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Гена? Ну да. Откуда только Веня узнал, что его так зовут?
— Веня, не знаю, а он мне, кажется, этого и не говорил, а может, и говорил, но только я помню, что вы сами мне сказали, что так его зовут, еще в первую нашу встречу.
— Тогда понятно. А то я удивилась. Галя, вы слышали о таком городе — Бронницы?
— Кажется, слышала, под Москвой такой сеть.
— А больше вы о нем ничего не слышали?
— Нет. А что?
— В записной книжке Мишель было записано название. этого города. Я думала, может быть, у вас там знакомые есть.
— У меня нет. У Мишель вполне могли быть.
— Значит, вы ничего не знаете об этом городе?
— Да нет. Кроме названия — ничего.
— Ну ладно. — Я повернулась к Шурику. — Саша, ты не принесешь мне мою сумочку? Мне там нужно кое-что взять.
Шурик несколько секунд постоял нерешительно, но потом вышел из комнаты.
— Галя, я еще хотела у вас попросить. Мне нужны ключи от вашей квартиры.
— У меня нет. У меня было три комплекта, но все отдала Вене. Он попросил у меня, чтобы у них у каждого были свои ключи.
— И у вас не осталось ни одного?
— Ну, если мне нужно будет, я всегда смогу взять у Шурика, например.
— А скажите, у вас что, и раньше так было, что всегда в дом мог кто угодно войти и выйти?
— Раньше, это вы имеете в виду давно?
— Да, когда ваш муж еще был жив.
— Нет, муж этого очень не любил. Правда, его две комнаты всегда были закрыты, даже я не могла туда войти, никто, кроме него, там не был раньше, ну и, конечно, тех людей, которых он к себе приглашал по делу. А до замужества у меня, да и у Мишель тоже, в этом мы с ней были похожи, всегда было много разных гостей: знакомые и незнакомые, те, кто со знакомыми приходили. Мне и сейчас намного приятней, что вот вы здесь, Шурик, Веня и Женя, могут прийти, может быть, даже со своими девушками или просто знакомыми. Мне лучше, когда вокруг меня люди. Ведь, когда я стала заболевать, ко мне все меньше и меньше стали приходить друзья, и чем сильнее была болезнь, тем меньше людей было вокруг.
— А из-за чего это у вас началось? Если только вам не неприятно об этом говорить.
— Нет, все хорошо. У меня это началось давно. Я как-то ехала в метро, уже поднималась на эскалаторе, когда он вдруг оборвался. Вы не помните этот случай? О нем вся Москва долго говорила. Такого ужаса я в жизни не видела, как людей перемалывает словно в мясорубке… Нет, извините, я не хочу об этом вспоминать.
— Извините, я не хотела.
Но, чуть помолчав, Галина продолжила:
— Я какое-то время болела, но потом стало проходить.
Но тут опять случилось такое, что болезнь не только вернулась, но и усилилась. Я застряла в лифте, и лифт загорелся.
После этого мне стало становиться все хуже и хуже. А вот после смерти Николая я совсем…
Вошел Шурик.
— Вот, — протянул он мне сумочку.
— Спасибо, — поблагодарила я, но сумочка мне уже не была нужна, и даже напрасно я посылала Шурика за ней, ведь ключей у Галины все равно не оказалось.
— А Оля дома сейчас? — спросила я Галину.
— Наверное, не знаю. Шурик, Оля дома сейчас?
— Да, она у себя, еще не вставала.
— Я пойду зайду к ней. Ты, Шурик, посиди с Галей.
Шурик хотел что-то сказать, скорее всего возразить, но только раскрыл рот, как удивленная ворона.
Я подвела его к креслу и усадила в него.
— Я ненадолго, — сказала я, — только загляну к ней и сразу вернусь.
Шурик обернулся мне вслед, я улыбнулась ему нежно, махнула чуть пальцами и вышла.
В комнате Оли было светло, сразу почувствовалось, что сейчас утро, ведь окна у нее не были замазаны краской, но только они все равно были закрыты, и как и в других комнатах воздух здесь освежался кондиционером.
Когда я вошла, Оля сидела на кровати в одних трусиках, в руке у нее был маленький шприц, и она иголкой прицеливалась, как бы лучше уколоть себя. Она мельком взглянула на меня, потом сказала:
— Ты не поможешь, а то у меня руки сильно дрожат, никак не получается.
— Я никогда этого не делала, — стала я отказываться.
— Ну когда-то нужно попробовать.
— У меня нет такого желания.
— Я не о том, чтобы самой уколоться. Попробовать сделать укол.
Я подошла, посмотрела на ее руки.
— У тебя совсем не видно вен.
— Ну все равно, у тебя лучше получится.
— У меня никак не получится. Я не буду тебе делать.
— Что, такая правильная?
— Это здесь ни при чем. Я бы сделала, если бы умела, потому что ты все равно сама себе сделаешь.
Оля опустила руки и сидела шмыгая носом.
— У тебя что, насморк? — спросила я.
— Ага, насморк, — ответила она, — который называется «ломка».
— Оль, а может, тебе попробовать не делать этого? — Я сразу поняла, что сказала глупость.
— Тебе нравится заниматься сексом?
— При чем здесь это? Если хочешь знать, у меня уже давно этого не было.
— Давно это сколько? Несколько дней, недель? Я, если хочешь знать, уже больше года не занималась этим и ничего, не страдаю.
— Я не вижу ничего общего, — я действительно не понимала ее.
— Ну, если тебя насильно заставить не заниматься этим, как ты будешь себя чувствовать?
— Ну, плохо, только все равно не вижу никакой связи.
— А ты представь, что это в миллион раз хуже.
— Но заниматься любовью и колоться — это разные вещи.
— Да, если ты занимаешься любовью, когда любишь, а если нет, то это калечит душу так же, как наркотики тело.
Я не стала с ней спорить, тем более в чем-то она была права, но сейчас мне не хотелось разбираться в этом вопросе.
— У тебя есть ключи от квартиры? — спросила я, хотя была уверена, что нет.
— Посмотри в джинсах, — показала она на кресло, где валялась ее одежда.
Я взяла ее джинсы, быстро проверила карманы. Там ничего не было.
— Нет? — спросила Оля.
— Нет.
— Значит, потеряла.
— Значит, их забрал Веня, — уточнила я.
— Может быть, — с безразличием согласилась Оля.
— Откуда ты это берешь? — кивнула я на шприц.
— Ребята приносят.
— Веня?
— Ну, кто-нибудь из них.
— Чтобы тебя не тянуло на улицу, самой доставать?
— Да, наверное. Скорее всего из-за этого. Кроме тебя, кто-нибудь здесь есть?
— Твоя мама и Шурик.
— Шурика позови.
— Ты кофточку надень какую-нибудь.
— А, — она махнула рукой.
— А не боишься, у тебя фигурка очень соблазнительная.
— Пока еще, — усмехнулась Оля.
— А ты уверена, что у тебя больше года ничего не было?
— Ты о сексе? Может, и было, когда была под кайфом, не помню, но это не в счет.
— Не в счет?
— И даже когда помню, тоже не в счет, потому что, когда начинает ломать, тыщу раз отдашься, только бы дозу получить. Позови Шурика.
И все-таки, прежде чем пойти за Шуриком, я заставила ее надеть и кофточку, и джинсы. Дело было не в какой-либо морали, я не сестра ее, чтобы заботиться о том, о чем она сама заботиться не хочет, и вообще это не мое дело. Но мне не хотелось, чтобы внимание Шурика переключалось с поэтического на животные инстинкты. Потому только, когда Оля оделась, я пошла за ним.
Я удивилась, как он быстро и профессионально все сделал.
Оля сразу стала счастливая, тело ее расслабилось, и она откинулась на подушку.
Шурик положил шприц на подоконник и, посмотрев на меня, как застенчивый щенок, сказал:
— Маш, пойдем куда-нибудь посидим?
Мне это так понравилось, что пришлось отвернуться и покусать себя за палец, чтобы не расхохотаться.
— На завалинку? — спросила я. — Или к речке, к ивняку?
— Куда? — не понял Шурик.
— Ну туда, где ивы растут, это так красиво, и там всегда соловьи на закате поют. Кстати, недавно слышала.
— Нет, в твою комнату можно.
— Это моя камера, — поправила я, — а не комната.
— Ну да. Ну, туда пойдем. Телевизор посмотрим. — Моя поправка Шурика нисколько не смутила.
Мы прошли в «мою» комнату и уселись на диван. Я взяла пульт, включила телевизор.
Шурик молчал, по его лицу было видно, что он судорожно ищет тему, на какую можно было бы поговорить. Я решила ему помочь.
— Саша, — проговорила я и провела рукой по его волосам.
— Что? — спросил он, с трудом выговорив одно это коротенькое слово.
Я вздохнула.
— Саша, — снова повторила я его имя и стала объяснять «что»:
— Я так жалею, что мы с тобой вот так вот встретились.
— Как?
— Ну, ты же мой охранник, я твоя пленница, или заключенная, не знаю, как лучше назвать.
— Блин, да я так ненавижу этих охранников. Я двушник отмотал, и ни за что. Знаешь, как я ненавижу всех этих козлов, охранников…
— Вертухаев, — вспомнила я, как это назвал Веня, и снова вернулась к прежней теме:
— Если бы мы встретились с тобой по-другому, так хорошо у нас все могло быть…
— Как могло быть?
— Ты не понимаешь, о чем я говорю? Женщина тебе должна прямо сказать, что ты ей небезразличен, что ты ей очень нравишься? Ты этого ждешь?
Шурик не стал больше ждать. Этого я и боялась, но не очень.
Он обхватил меня руками, его загипсованная ладонь больно сжала мое плечо. Я запищала тихонько и стала вырываться. Это оказалось сложнее, чем я думала, Шурик не казался таким сильным, каким он был. Так что пришлось повозиться несколько минут и укусить его за здоровую руку.
Кусать, конечно, не стоило, потому что я знаю, что это очень раздражает мужчин, но что делать, мне надо было побыстрее освободиться, чтобы продолжить дальше.
То, что я Шурика укусила, я это исправила своими слезами. Я тяжело дышала после его нападения и плакала, так что вместе это получились почти рыдания, и Шурик растерялся, перестал массажировать свою укушенную руку предплечьем другой, загипсованной.
Если еще такое повторится, подумала я, кусать не надо будет, а надо как бы неумышленно ударить его по шишке на голове, так будет правильнее и такая боль не должна раздражать мужчину.
— Как ты можешь? Как ты можешь так поступать? — говорила я сквозь рыдания. — Ты пользуешься тем, что я совсем беззащитна, что я твоя пленница!
— Нет, я совсем не думал об этом. Правда, Маша. Ты для меня совсем не пленница, — стал извиняться Шурик, и так искренне, что я даже удивилась, я не рассчитывала, что у меня все получится настолько быстро. Но Шурик слишком застенчивый и привык в основном к общению с проститутками, поэтому первая же женщина, которая была с ним всего лишь ласкова, стала для него уже чем-то большим, чем просто женщина.
— Ты не думал, — заговорила я, переставая постепенно плакать. — Зато я думаю. Я помню, кто я такая и как здесь оказалась. Если бы могло быть все по-другому, если было бы все по-другому…
— Что по-другому?
— Ничего. Даже звери и то в неволе не размножаются. А я, выходит, для тебя значу меньше, чем какая-нибудь слониха в зоопарке? Конечно, я меньше по размеру, но я тоже человек.
— Маша, ну прости, пожалуйста, ну честное слово, я не хотел, это как-то случайно получилось.
— Шурик, глупенький. — Я снова села рядом с ним и снова провела рукой по его волосам, потом грустно вздохнула:
— Если бы мы были с тобой не здесь.
— А где?
— Не знаю, — ответила я, но сама подумала, что если так пойдет дальше, то может получиться то, на что я и не рассчитывала — так легко Шурик поддавался на самое откровенное, даже примитивное соблазнение. — Мне очень хочется быть с тобой, Саша, очень. Но только не так, не здесь. А это, это ведь просто унижает. Неужели тебе доставляет удовольствие унижать меня? Еще больше унижать, чем это уже есть?
— Нет, Маша, правда, нет, — заговорил он.
И в это время я услышала, — как открылась входная дверь.
Ну как же это не вовремя, расстроилась я.
Шурик тоже услышал, что кто-то вошел, быстро встал с дивана, направился к двери.
Я вслед за Шуриком вышла в переднюю.
Это был Жека. Но какой у него был вид! Я догадалась, что это именно он, а не узнала его. Все лицо у него было обожжено, оно было красным и в мелких черных точках, и его покрывала редкая рыжая щетина, видимо, он не мог бриться. А еще к его лицу были приложены солнцезащитные очки, именно приложены, потому что они не могли держаться как им положено, я даже подумала, что, может быть, он их приклеил каким-нибудь «Моментом» или чем-то в этом роде, но оказалось, что нет, потому что он снял их сразу из-за того, что в квартире было темно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45