Маяк передает напрямую космическим спутникам связи данные о своем местонахождении с точностью до десяти ярдов, и эта информация немедленно поступает в специальную службу. Если «Стройная девчонка» утонула, ее радиомаяк сразу был бы услышан, а координаты зафиксированы с предельной аккуратностью.
Самое правдоподобное объяснение ее затянувшемуся молчанию заключалось в том, что яхта ушла из круизной зоны и столкнулась с редкими, но вполне возможными опасностями. Одной из причин ее ухода на столь большое расстояние могло быть желание кого-то на борту попасть в отдаленный заграничный порт. Или пассажиры под маркой туристического круиза проводят секретную операцию. Или, может быть, посторонние лица захватили яхту для своих нужд — например, провоза наркотиков или контрабанды.
Чартерная компания знала только то, что «Стройная девчонка» выпала из их поля зрения и искать ее надо в радиусе не менее ста пятидесяти миль. Это расстояние вычислялось на основе ее среднего суточного хода, помноженного на количество дней пути.
Главный менеджер, скрепя сердце, направил информацию в полицейское управление, а те, в свою очередь, обратились в береговую охрану Соединенных Штатов Америки. Береговая охрана подготовила к полету гигантский поисково-спасательный вертолет класса «Король моря» для прочесывания пространства южнее Тортолы и района Подветренных островов. Одновременно было направлено послание в аналогичную британскую службу на Багамах, которая регулярно патрулировала зону северо-восточнее островов Терке и Кайкос. Особой спешки не требовалось. Не было явных доказательств, что судно терпит бедствие. Трехдневное радиомолчание — это еще не повод для принятия самых экстренных мер.
После полудня в номере Вестона зазвонил телефон.
— Мы подняли в воздух спасателей, — сообщил клерк. — Может, вас это заинтересует.
— Благодарю. Мне интересно, что за этим последует?
— Если они увидят яхту и решат, что с виду все в порядке, то сообщат нам ее координаты.
— Ты будешь знать об этом?
— Лично я… Вероятно, нет, — признался Тай Шервуд. — Но я знаком с парнем, который услышит новости первым. Я буду держать нос по ветру. Если это вам нужно…
Эл позволил себе улыбнуться. Купить можно каждого, если предложить подходящую цену.
— Конечно, мой мальчик. Зачем даже спрашивать! Докладывай в ту же минуту, как что-то узнаешь. Я удвою то, что ты уже от меня получил.
43
Ветер был слабым, дул ровно, и Говард почти не прикасался к штурвалу. На носу яхты Мэрилин завела разговор с Синди. Билл разлегся на палубе возле бушприта, опершись спиной о надстройку штурманской рубки. Он должен был следить, не появится ли на горизонте какая-нибудь земля. Движение яхты было едва заметным, но она все-таки понемногу продвигалась вперед. Покой на корабле был только внешним. На самом деле все находились в напряжении. Билл изредка подносил бинокль к глазам, лениво скользил взглядом по линии горизонта, но мысли его были тревожны.
Он никак не мог выбрать одно из двух решений проблемы. Присвоить себе то, что, казалось, никому не принадлежит? Или передать сокровища властям и тем самым снова отдаться на волю серого будничного потока без каких-либо перспектив на будущее, зато без волнений и авантюр?
Между ним и Дженни выросла незримая преграда. Она не возникла только что из-за событий, происшедших на «Стройной девчонке». Это случилось гораздо раньше, несколько лет тому назад. Трещина в их отношениях становилась все заметнее. Он разочаровал ее, будучи не в силах удовлетворить ее амбиций. Но теперь и он, со своей стороны, разочаровался в ней.
Они всегда были честны друг перед другом. При первой же встрече он сказал, что он школьный учитель и надеется остаться им на всю жизнь. Он не обещал ей ничего другого, но тогда она была удовлетворена его профессией. Она находила выход своим авантюрным наклонностям, встречаясь со множеством мужчин, чьи амбиции были велики, планы грандиозны, а возможности достичь хоть какого-нибудь успеха — ничтожно малы. Но перспективные крутые супермены как-то обходили ее стороной, а иногда она сама отшивала их, чувствуя, что за их охотно демонстрируемой крутостью скрывается очередной блеф. Однажды наступил момент, когда она ощутила смертельную усталость. Устала от людей с бодрыми улыбками во все зубы и посредственными способностями, от «воздушных замков», от колеблющейся почвы под ногами. Она в ужасе отпрянула от картины, вдруг представшей перед ней, когда внутренним зрением проникла под деловые пиджаки, голубоватого тона рубашки и тщательно отобранные галстуки. Дженни увидела, что в эту стандартную униформу облачена стая паразитов, чье убогое мышление так же стандартно, как и одежда. Она тотчас влюбилась по уши в долговязого школьного учителя, который никем не притворялся, в любой компании оставался самим собой, с увлечением выполнял свою работу и не строил никаких бредовых планов. Он откровенно рассказал все о себе, и она отплатила ему такой же правдивой исповедью. Выбранная ею профессия дизайнера не давала ей столь желанного чувства независимости. Это был нелегкий хлеб, а подчас он становился еще и горьким. Она лелеяла наивную мечту встретить заказчика, который ценил бы не имя, а самого человека. Ей хотелось показать, на что она была способна в своей профессии, но в результате оказывалась часто у разбитого корыта, а заказы и гонорары уплывали в руки беззастенчивых, циничных конформистов.
Они так подходили друг другу. Билл и Дженни. Сама природа готовила их для совместной жизни. Он обеспечивал ей надежный тыл, пока она боролась за достойное место под солнцем.
Но колесо времени сделало оборот, и наступили перемены. Билл предстал в глазах Дженни в совсем ином свете. Ее бесило отсутствие в нем мужского тщеславия, его работа стала казаться ей унылой и бессмысленной. Словно изо дня в день он наполнял дырявый сосуд, и, главное, сам этого не замечал. Дженни пришла к выводу, что школа для него лишь укрытие, нора, в которую он забился, робея перед суровостью реальной жизни. Собственные неудачи она сваливала на него, требуя от него того, что он никогда ей не обещал — делать вместе с ней карьеру, набивать себе цену, топтать ногами конкурентов. Роль лидера в семье ей не удалась. Теперь она хотела, чтобы лидером стал он.
Они прожили вместе немало лет, но эту жизнь она рассматривала как затянувшуюся репетицию перед настоящей большой жизнью. Она мучилась от мысли, что премьера все откладывается, а время уходит. Последний год был самым невыносимым. Каждый вечер, когда они оба возвращались с работы, она ждала, что занавес раскроется и они окунутся во что-то неизведанное. Билл понимал, чем вызвана такая щемящая грусть в произнесенной ею фразе в первый день приезда:
— Мы могли жить так всегда!
А после, в момент опасности, она, испуганная и беспомощная, искала опору в Говарде, а не в своем муже! И Билл с горечью это принял, надеясь, что терпением и лаской он сможет вернуть себе прежнюю Дженни.
Позже на свет появились деньги, и дело было не в фантастичности суммы, а в том, что это был тест, насколько Дженни вписывается в мир Билла, им самим построенный и тщательно оберегаемый. В этом мире главными были честность и милосердие. Деньги резко изменили всю ситуацию, а именно перемен и жаждала Дженни. Она теперь не позволит своему скучному и дотошно порядочному супругу погасить внезапно вспыхнувшую в ее душе надежду. Другой она стала или это всегда было в ней?
Почему бы не взять то, что лежит перед тобой?
Вопрос очень простой, но Билл не имел на него ответа. А она ждала его решения. Что же мешает ему ответить прямо и не задумываясь? Это был тест на способность к решительным поступкам, и Дженни считала, что он увиливает от испытания. Должен ли он грубо отбросить в сторону важные для него моральные принципы ради демонстрации безрассудной смелости?
В сущности, не было ничего плохого в том, что он купит Дженни столь желанную свободу, освободит ее от будничного рабства. Дженни заслужила лучшей участи, и вот появился шанс выйти ей на самостоятельную дорогу. Стать независимой от всяких подонков и тупиц, диктующих ей свою волю. И что плохого в том, чтобы продержать свою школу на плаву хотя бы год-два? Он и Дженни лучше распорядятся богатством, чем банда профессиональных убийц. Его останавливало только гнетущее чувство, что их с Дженни счастье будет построено на лжи. И еще предчувствие беды, невозможности уберечь от опасности их совместную тайну. Перевешивает ли это радужные перспективы, которые сулят им деньги? Разве большинство людей не строят свое благополучие на лжи, не живут с постоянной ложью на устах? Настал момент, когда их дороги могут разойтись. Пойдут ли они дальше порознь или вместе, зависело от пачки сертификатов и горстки тусклых алмазов.
Дженни подошла к Биллу с двумя стаканами ромового пунша. Он осушил полстакана, прежде чем ощутил, что это за напиток.
— Крепкая штука!
— Нам надо взбодриться. — Она пригубила ром, бросила взгляд на пустынный горизонт. — Пока ничего?
— Нет. Но Говард и не рассчитывал наткнуться до вечера на какой-нибудь остров.
— Ты ничего не решил? — Она с волнением ждала его ответа.
— Думаю.
— Мы можем стать совсем другими, Билл! Подумай. — Она не требовала, она просила. — Деньги изменят нашу жизнь. Я открою собственное дело. Буду иметь своих клиентов. Я наконец-то начну дышать, а не задыхаться. А ты сможешь оставаться в своей школе и не думать о заработке. Ты же этого хочешь?
— Да, мы станем другими, — задумчиво произнес Билл.
— Так что же тебя останавливает?
— Ложь. Единожды солгав, трудно потом остановиться. Мы запутаемся во лжи, и конца ей не будет.
— Но Говард считает…
— Пошел он в задницу со своими рассуждениями! Для него честность, порядочность — пустой звук. А для нас — нет. Ведь это так, Дженни?
— Я волнуюсь за нас обоих. Ведь это шанс, на который я не надеялась.
— Я не оправдал твоих надежд? Не предоставил тебе возможность…
— Ты сможешь все исправить. Только переломи себя. Сделай это ради меня!
Это снова был тест. Проверка того, как далеко он согласится пойти, чтобы удержать ее. Он никогда не задавался вопросом, любит ли Дженни его по-прежнему. После любых семейных конфликтов его чувство к ней оставалось неизменным. Но он начал сомневаться в ее любви к нему. Может, ложь, которая была так ему противна, никому не причинит вреда, зато вернет ее любовь?
— О'кей, — сказал он мягко. — О'кей.
— Могу я сказать Говарду, что ты согласен? — спросила Дженни,
44
Говард был доволен.
— Это единственное правильное решение. Незачем вмешивать полицию в наши дела. И тем более опасно и глупо разыскивать дружков Синди.
Мэрилин одна возвратилась на кокпит, оставив Синди на носу. Говард ждал, что она скажет. Мэрилин печально вздохнула.
— Она сказала, что ей все равно. Она даже не хочет говорить на эту тему. Только твердит, что во всем виновата. И она переживает за нас…
— Вот уж не подумал бы! — усмехнулся Говард.
— У нее была невеселая жизнь, а сейчас ей плохо вдвойне, — вмешался Билл. — Ночью она вытряхнула мне все про себя. Последние пару лет ее несло, как щепку, черт знает куда. Она совершала ошибку за ошибкой, а вот теперь из-за нее погиб человек. Я готов поверить, что ей безразлично, как мы поступим.
— Значит, мы решим за нее. Когда появится земля, выберем для нее местечко поукромнее. Высадим ее на песочек, и пусть проваливает. Может быть, на Санта-Крус, а если занесло восточней, то на Сен-Мартен. Ей надо затеряться в толпе.
— Она не хочет брать свою долю, — сообщила Мэрилин.
— Об этом мы еще поговорим, — сказал Говард. — Ее нельзя отпускать без денег. А то она заявит в полицию и заложит нас всех.
— А вряд ли ты ее убедишь… — засомневалась Мэрилин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Самое правдоподобное объяснение ее затянувшемуся молчанию заключалось в том, что яхта ушла из круизной зоны и столкнулась с редкими, но вполне возможными опасностями. Одной из причин ее ухода на столь большое расстояние могло быть желание кого-то на борту попасть в отдаленный заграничный порт. Или пассажиры под маркой туристического круиза проводят секретную операцию. Или, может быть, посторонние лица захватили яхту для своих нужд — например, провоза наркотиков или контрабанды.
Чартерная компания знала только то, что «Стройная девчонка» выпала из их поля зрения и искать ее надо в радиусе не менее ста пятидесяти миль. Это расстояние вычислялось на основе ее среднего суточного хода, помноженного на количество дней пути.
Главный менеджер, скрепя сердце, направил информацию в полицейское управление, а те, в свою очередь, обратились в береговую охрану Соединенных Штатов Америки. Береговая охрана подготовила к полету гигантский поисково-спасательный вертолет класса «Король моря» для прочесывания пространства южнее Тортолы и района Подветренных островов. Одновременно было направлено послание в аналогичную британскую службу на Багамах, которая регулярно патрулировала зону северо-восточнее островов Терке и Кайкос. Особой спешки не требовалось. Не было явных доказательств, что судно терпит бедствие. Трехдневное радиомолчание — это еще не повод для принятия самых экстренных мер.
После полудня в номере Вестона зазвонил телефон.
— Мы подняли в воздух спасателей, — сообщил клерк. — Может, вас это заинтересует.
— Благодарю. Мне интересно, что за этим последует?
— Если они увидят яхту и решат, что с виду все в порядке, то сообщат нам ее координаты.
— Ты будешь знать об этом?
— Лично я… Вероятно, нет, — признался Тай Шервуд. — Но я знаком с парнем, который услышит новости первым. Я буду держать нос по ветру. Если это вам нужно…
Эл позволил себе улыбнуться. Купить можно каждого, если предложить подходящую цену.
— Конечно, мой мальчик. Зачем даже спрашивать! Докладывай в ту же минуту, как что-то узнаешь. Я удвою то, что ты уже от меня получил.
43
Ветер был слабым, дул ровно, и Говард почти не прикасался к штурвалу. На носу яхты Мэрилин завела разговор с Синди. Билл разлегся на палубе возле бушприта, опершись спиной о надстройку штурманской рубки. Он должен был следить, не появится ли на горизонте какая-нибудь земля. Движение яхты было едва заметным, но она все-таки понемногу продвигалась вперед. Покой на корабле был только внешним. На самом деле все находились в напряжении. Билл изредка подносил бинокль к глазам, лениво скользил взглядом по линии горизонта, но мысли его были тревожны.
Он никак не мог выбрать одно из двух решений проблемы. Присвоить себе то, что, казалось, никому не принадлежит? Или передать сокровища властям и тем самым снова отдаться на волю серого будничного потока без каких-либо перспектив на будущее, зато без волнений и авантюр?
Между ним и Дженни выросла незримая преграда. Она не возникла только что из-за событий, происшедших на «Стройной девчонке». Это случилось гораздо раньше, несколько лет тому назад. Трещина в их отношениях становилась все заметнее. Он разочаровал ее, будучи не в силах удовлетворить ее амбиций. Но теперь и он, со своей стороны, разочаровался в ней.
Они всегда были честны друг перед другом. При первой же встрече он сказал, что он школьный учитель и надеется остаться им на всю жизнь. Он не обещал ей ничего другого, но тогда она была удовлетворена его профессией. Она находила выход своим авантюрным наклонностям, встречаясь со множеством мужчин, чьи амбиции были велики, планы грандиозны, а возможности достичь хоть какого-нибудь успеха — ничтожно малы. Но перспективные крутые супермены как-то обходили ее стороной, а иногда она сама отшивала их, чувствуя, что за их охотно демонстрируемой крутостью скрывается очередной блеф. Однажды наступил момент, когда она ощутила смертельную усталость. Устала от людей с бодрыми улыбками во все зубы и посредственными способностями, от «воздушных замков», от колеблющейся почвы под ногами. Она в ужасе отпрянула от картины, вдруг представшей перед ней, когда внутренним зрением проникла под деловые пиджаки, голубоватого тона рубашки и тщательно отобранные галстуки. Дженни увидела, что в эту стандартную униформу облачена стая паразитов, чье убогое мышление так же стандартно, как и одежда. Она тотчас влюбилась по уши в долговязого школьного учителя, который никем не притворялся, в любой компании оставался самим собой, с увлечением выполнял свою работу и не строил никаких бредовых планов. Он откровенно рассказал все о себе, и она отплатила ему такой же правдивой исповедью. Выбранная ею профессия дизайнера не давала ей столь желанного чувства независимости. Это был нелегкий хлеб, а подчас он становился еще и горьким. Она лелеяла наивную мечту встретить заказчика, который ценил бы не имя, а самого человека. Ей хотелось показать, на что она была способна в своей профессии, но в результате оказывалась часто у разбитого корыта, а заказы и гонорары уплывали в руки беззастенчивых, циничных конформистов.
Они так подходили друг другу. Билл и Дженни. Сама природа готовила их для совместной жизни. Он обеспечивал ей надежный тыл, пока она боролась за достойное место под солнцем.
Но колесо времени сделало оборот, и наступили перемены. Билл предстал в глазах Дженни в совсем ином свете. Ее бесило отсутствие в нем мужского тщеславия, его работа стала казаться ей унылой и бессмысленной. Словно изо дня в день он наполнял дырявый сосуд, и, главное, сам этого не замечал. Дженни пришла к выводу, что школа для него лишь укрытие, нора, в которую он забился, робея перед суровостью реальной жизни. Собственные неудачи она сваливала на него, требуя от него того, что он никогда ей не обещал — делать вместе с ней карьеру, набивать себе цену, топтать ногами конкурентов. Роль лидера в семье ей не удалась. Теперь она хотела, чтобы лидером стал он.
Они прожили вместе немало лет, но эту жизнь она рассматривала как затянувшуюся репетицию перед настоящей большой жизнью. Она мучилась от мысли, что премьера все откладывается, а время уходит. Последний год был самым невыносимым. Каждый вечер, когда они оба возвращались с работы, она ждала, что занавес раскроется и они окунутся во что-то неизведанное. Билл понимал, чем вызвана такая щемящая грусть в произнесенной ею фразе в первый день приезда:
— Мы могли жить так всегда!
А после, в момент опасности, она, испуганная и беспомощная, искала опору в Говарде, а не в своем муже! И Билл с горечью это принял, надеясь, что терпением и лаской он сможет вернуть себе прежнюю Дженни.
Позже на свет появились деньги, и дело было не в фантастичности суммы, а в том, что это был тест, насколько Дженни вписывается в мир Билла, им самим построенный и тщательно оберегаемый. В этом мире главными были честность и милосердие. Деньги резко изменили всю ситуацию, а именно перемен и жаждала Дженни. Она теперь не позволит своему скучному и дотошно порядочному супругу погасить внезапно вспыхнувшую в ее душе надежду. Другой она стала или это всегда было в ней?
Почему бы не взять то, что лежит перед тобой?
Вопрос очень простой, но Билл не имел на него ответа. А она ждала его решения. Что же мешает ему ответить прямо и не задумываясь? Это был тест на способность к решительным поступкам, и Дженни считала, что он увиливает от испытания. Должен ли он грубо отбросить в сторону важные для него моральные принципы ради демонстрации безрассудной смелости?
В сущности, не было ничего плохого в том, что он купит Дженни столь желанную свободу, освободит ее от будничного рабства. Дженни заслужила лучшей участи, и вот появился шанс выйти ей на самостоятельную дорогу. Стать независимой от всяких подонков и тупиц, диктующих ей свою волю. И что плохого в том, чтобы продержать свою школу на плаву хотя бы год-два? Он и Дженни лучше распорядятся богатством, чем банда профессиональных убийц. Его останавливало только гнетущее чувство, что их с Дженни счастье будет построено на лжи. И еще предчувствие беды, невозможности уберечь от опасности их совместную тайну. Перевешивает ли это радужные перспективы, которые сулят им деньги? Разве большинство людей не строят свое благополучие на лжи, не живут с постоянной ложью на устах? Настал момент, когда их дороги могут разойтись. Пойдут ли они дальше порознь или вместе, зависело от пачки сертификатов и горстки тусклых алмазов.
Дженни подошла к Биллу с двумя стаканами ромового пунша. Он осушил полстакана, прежде чем ощутил, что это за напиток.
— Крепкая штука!
— Нам надо взбодриться. — Она пригубила ром, бросила взгляд на пустынный горизонт. — Пока ничего?
— Нет. Но Говард и не рассчитывал наткнуться до вечера на какой-нибудь остров.
— Ты ничего не решил? — Она с волнением ждала его ответа.
— Думаю.
— Мы можем стать совсем другими, Билл! Подумай. — Она не требовала, она просила. — Деньги изменят нашу жизнь. Я открою собственное дело. Буду иметь своих клиентов. Я наконец-то начну дышать, а не задыхаться. А ты сможешь оставаться в своей школе и не думать о заработке. Ты же этого хочешь?
— Да, мы станем другими, — задумчиво произнес Билл.
— Так что же тебя останавливает?
— Ложь. Единожды солгав, трудно потом остановиться. Мы запутаемся во лжи, и конца ей не будет.
— Но Говард считает…
— Пошел он в задницу со своими рассуждениями! Для него честность, порядочность — пустой звук. А для нас — нет. Ведь это так, Дженни?
— Я волнуюсь за нас обоих. Ведь это шанс, на который я не надеялась.
— Я не оправдал твоих надежд? Не предоставил тебе возможность…
— Ты сможешь все исправить. Только переломи себя. Сделай это ради меня!
Это снова был тест. Проверка того, как далеко он согласится пойти, чтобы удержать ее. Он никогда не задавался вопросом, любит ли Дженни его по-прежнему. После любых семейных конфликтов его чувство к ней оставалось неизменным. Но он начал сомневаться в ее любви к нему. Может, ложь, которая была так ему противна, никому не причинит вреда, зато вернет ее любовь?
— О'кей, — сказал он мягко. — О'кей.
— Могу я сказать Говарду, что ты согласен? — спросила Дженни,
44
Говард был доволен.
— Это единственное правильное решение. Незачем вмешивать полицию в наши дела. И тем более опасно и глупо разыскивать дружков Синди.
Мэрилин одна возвратилась на кокпит, оставив Синди на носу. Говард ждал, что она скажет. Мэрилин печально вздохнула.
— Она сказала, что ей все равно. Она даже не хочет говорить на эту тему. Только твердит, что во всем виновата. И она переживает за нас…
— Вот уж не подумал бы! — усмехнулся Говард.
— У нее была невеселая жизнь, а сейчас ей плохо вдвойне, — вмешался Билл. — Ночью она вытряхнула мне все про себя. Последние пару лет ее несло, как щепку, черт знает куда. Она совершала ошибку за ошибкой, а вот теперь из-за нее погиб человек. Я готов поверить, что ей безразлично, как мы поступим.
— Значит, мы решим за нее. Когда появится земля, выберем для нее местечко поукромнее. Высадим ее на песочек, и пусть проваливает. Может быть, на Санта-Крус, а если занесло восточней, то на Сен-Мартен. Ей надо затеряться в толпе.
— Она не хочет брать свою долю, — сообщила Мэрилин.
— Об этом мы еще поговорим, — сказал Говард. — Ее нельзя отпускать без денег. А то она заявит в полицию и заложит нас всех.
— А вряд ли ты ее убедишь… — засомневалась Мэрилин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56