— Ниночка, ты где?
Она поднялась из-за стола, и зашагала к двери. Испуганная Светлана, одна из секретарш главы Теллурики, бросилась к ней.
— Нина, в кабинете Анатолия Максимовича — обыск! Они сказали, что сейчас также обыщут кабинеты всех руководителей, представляешь, какой ужас?! Так что я тебя предупредила, а ты забери ценные вещи из кабинета шефа. А то знаем мы, как эти офицеры обыск делают, — закатила глаза Светочка. — Заберут всё, что им приглянется, а потом доказывай!
Она упорхнула, а Нина Николаевна, не мешкая, вернулась в кабинет. Она подошла к сейфу и набрала на нём комбинацию букв и цифр. Она была бы плохой секретаршей, если бы не смогла запомнить кодовое слово, которое Антон не раз набирал при ней.
Сейф открылся. Нина Николаевна распахнула дверцу и не поверила своим глазам: на полке гнездились пачки денег, много денег. Она, словно во сне, вернулась в приёмную, достала из своей сумочки пакет, с которым намеревалась после работы зайти в продуктовый магазин, и ссыпала в него все деньги. В голове у неё что-то звенело, она даже толком не понимала, что происходит: то ли это ей снится, то ли это просто какой-то розыгрыш. Может быть, Антон специально всё это подстроил, и ей солгали, что он парализован, а на самом деле он где-нибудь поблизости сидит и насмехается над ней? Нина Николаевна, словно зомби, машинально закрыла сейф и вернулась на своё рабочее место. Выключила компьютер, заперла кабинет Антона, забрала свою сумочку и вышла из приёмной.
Спустилась вниз, на вахте отдала дежурному ключ от кабинета, и вышла из здания. Через несколько шагов до неё вдруг дошло: те полтора миллиона, оказавшиеся в кабинете у Антона — настоящие! Это не розыгрыш, и эти деньги теперь принадлежат ей. С ними она может создать новую империю. Не такую мощную, как Теллурика, но зато — свою! Нина Николаевна нетвёрдым шагом направилась к своей машине, всё ещё не веря в то сумасшедшее счастье и удачу, свалившиеся на неё так неожиданно.
Любовь Андреевна сидела в кресле, обхватив себя за плечи, обтянутые палантином. Она раскачивалась, тупо глядя перед собой в одну точку. Мила подошла к ней и присела рядом.
— Не переживайте вы так, Антоша обязательно поправится! — выговорила она. — Вот увидите, надо отвезти его за границу, там делают такие операции, что и мёртвого могут на ноги поставить! И парализованных тоже лечат. Главное — заплатить, операции не дешёвые, а всё остальное…
— При чём тут Антон? — горестно оборвала её излияния Любовь Андреевна. — Мой мальчик —то жив, пусть он парализован, но он дышит. И есть надежда на то, что он встанет на ноги, пусть нескоро, но всё — же! А Павлика уже нет… Больше никогда я его не увижу, он больше никогда не назовёт меня мамой, не обнимет, не посмотрит, не улыбнётся…
Мила опустила глаза. И как только она могла так опрофаниться? Ну конечно же, ей самой тоже положено страдать по Павлу, ведь она — его жена. Пусть они собирались разводиться, но ведь официально именно Мила — его вдова.
Дом Резников опустел. Анатолий Максимович лежал в больнице с тяжелейшим инфарктом, Павла убили, а Антон каким-то нелепейшим образом выпал из окна зимнего сада. Теперь он полностью обездвижен, и тоже находится в больнице. В огромном доме остались только Мила да Любовь Андреевна.
— Как же я виновата перед ним, — всхлипывала Любовь Андреевна, — как же виновата… И почему только после его смерти я это поняла?
— Перестаньте, — попробовала успокоить её Мила, — вы ни в чём не виноваты! Он же погиб не из-за вас.
— Тебе этого не понять, — горестно покачала головой убитая трагедиями мать. — У тебя самой рыльце в пушку! Ты изменяла одному моему сыну, связавшись с другим, а я это поощряла. Словно пелена какая застила мне глаза! Если бы ты любила Павла, он бы не вернулся к той женщине! Если бы у вас всё было хорошо, он бы мог остаться жив!
Мила промолчала, хотя могла бы многое сказать. Интересно, как это Павел мог бы остаться жив, если бы в их отношениях преобладали тёплые чувства? Он что, не поехал бы к Жанне, чтобы посмотреть на дочь? Или Шахид не убил бы его, зная о том, что Павла дома ждёт Мила? Бред какой-то! И вообще, свекровь не должна её обвинять, потому что и дураку ясно: причина гибели Павла — проклятая Жанна.
Мила до сих пор не пришла в себя после того, как узнала, что эта женщина жива. Мало того, она всё время была рядом с Милой, а та и понятия не имела. Сейчас певица готова была локти кусать при мысли о том, что Жанна смеялась над ней, водя за нос. Ну почему, почему Мила не сообразила, что настолько похожих людей на свете не бывает? Что её ввело в заблуждение? То, что Жанна — Ирина жила в другом городе? То, что занималась дизайном драгоценных украшений? То, что она вела себя не так, одевалась не так, говорила не так, как настоящая Жанна?
Мила вспомнила, как откровенничала с ней, рассказывая довольно интимные истории, скабрезные и слишком личные. Жанна хохотала или сочувствовала, давала дельные советы, и Мила думала, что они — подруги. А на самом деле всё оказалось гораздо хуже. Чёрт, чёрт, чёрт… Как же она могла так подставить саму себя?
Мила готова была отгрызть себе локоть за то, что произошло, но уже ничего не изменишь. Она осталась в дураках, эта азербайджанская дрянь здорово её развела! Мало того, Мила даже намекнула Ирине, что помогла Резнику расправиться с одним из азербайджанских авторитетов. Похвасталась, называется!
Когда Ирина позвонила Миле и сказала, что Павел убит, Мила первым делом подумала, что не только Резник-старший, но и её муж, попали в сети к Ирине. Тогда она ещё не знала, что никакая она не Ирина, а та самая Жанна, по которой сох и убивался Павел.
Они встретились в вестибюле больницы, в морг которой уже был определён Павел. Мила нервничала, но она сразу заметила, что Ирина изменилась. Не было игривости в глазах, не было стойкого макияжа и тщательно уложенной причёски. На неё смотрели холодные, чёрные, как уголь, и такие же обжигающие, глаза Жанны. Мила даже вздрогнула. Ей захотелось перекреститься, чтобы отогнать от себя наваждение, но она с изумлением поняла, что перед ней не Ирина.
— Ты же умерла, — вырвалось у Милы.
— Как видишь, нет, — ровным тоном произнесла Жанна. — Но сейчас не время говорить обо мне. Твой муж мёртв.
— Значит, он умер из-за тебя? Они с отцом перестреляли друг друга, ты, шлюха?
Жанна спокойно отвесила Миле пощёчину.
— Я понимаю твоё горе, и только поэтому не сержусь на тебя, — заявила она. — Но ты всё-же следи за своим языком.
Мила прошла вслед за ней и увидела Павла, лежащего на катафалке. Его смерть неожиданно сильно потрясла её, гораздо сильнее, чем смерть собственных отца и матери. Мила даже разрыдалась возле его остывшего тела.
Она позвонила Любови Андреевне, намереваясь также позвонить и Резнику, но Жанна сказала, что уже звонила его секретарше.
Не дожидаясь появления матери погибшего, Жанна уехала. Но напоследок, в ответ на кучу обвинений, которые ей кидала в лицо Мила, сказала всего несколько фраз:
— Я могу простить тебя за то, что ты испортила мне жизнь. И прощаю, потому что моя новая жизнь подарила мне Макса. Но я никогда не прощу тебя за то, что ты привела к отцу киллера. Ты будешь наказана за это.
— Боже мой, — скривилась Мила, — прямо как в детском саду! Чем ты меня накажешь? Поставишь в угол, или на колени, на горох, чтобы было больнее? Или просто убьёшь, как уничтожила Павлика? Ведь это из-за тебя его убили! Я всё расскажу на следствии, уж будь в этом уверена!
Жанна взглянула в последний раз на Павла, а потом повернулась и пошла, даже не посмотрев в сторону Милы, которая продолжала кричать ей в спину обвинения.
А потом приехала Любовь Андреевна, и дальнейшее Мила помнит уже с трудом. Появившись дома, она первым делом полезла в буфет за бутылкой водки, но искомого объекта не обнаружилось. Там стоял лишь приторно-сладкий ликёр «Моцарт». Мила открыла его, налила жидкость молочного цвета в стакан, и залпом выпила. Она не понимала, почему до сих пор не появился Резник. Может быть, эта шлюха и его грохнула? Только поздно вечером к ним домой дозвонилась секретарь, чтобы сообщить, что с Анатолием Максимовичем беда, и он в больнице, в тяжёлом состоянии.
Наутро Мила обомлела: ухоженные волосы на голове свекрови оказались седыми. И она сама очень сильно сдала, превратившись всего за один день из моложавой миловидной дамы в женщину преклонных лет.
— Не волнуйтесь, — убеждала её Мила, теперь, когда уже состоялись похороны Павла. — Всё наладится. Павла, конечно, не вернёшь, но Антон же может выздороветь! И чего вы так убиваетесь по Анатолию Максимовичу, он же ушёл от вас?
— Дура ты, — глядя на неё со внезапной злостью, сказала Любовь Андреевна. — Мелкий ты человечишка, ничего вокруг не видишь, кроме собственной персоны и собственного убогого мирка.
— А вы что, поддались всеобщей глобализации? — огрызнулась Мила, но ей стало неловко. Она никогда не слышала от свекрови никаких оскорблений, тем более в свой адрес.
— Ты просто ничтожна, — продолжала свекровь. — Жаль, что я не замечала этого раньше. Я вообще смотрела на жизнь узко, и видела в людях только хорошие черты. Почему-то надо было, чтобы на меня обрушилось столько горя, чтобы я прозрела. Это я сделала Павла несчастным, я вместе с тобой. Мы обе. Ты хотела женить его на себе, а я тебе помогала в этом. Мы вдвоём сумели сломить его сопротивление, но мой сын не стал счастливее от женитьбы. Скорее, наоборот. Как можно быть счастливым с женой, которая лезет в постель к его же сводному брату? Потом, когда появился Антон, во всём стала виновата я одна. Это я позволила тебе наплевать на Павлика, это я перестала обращать внимание на мужа, отдала себя всю в распоряжение сыночка, которого не видела столько лет, и даже не подозревала о его существовании. Но меня, в сущности, можно понять: счастливая мать, что ты тут поделаешь. Ради Антона я была готова на всё, ради него потеряла и Павлика, и мужа. И теперь вот и осталась с ним одним. Нет у меня ни мужа, ни младшего сына.
— Я у вас есть, — всполошилась Мила.
— Ты мне не нужна, — отрезала свекровь. — Нам с Антоном теперь никто не нужен.
— Но так нечестно, — запротестовала невестка. — Я вдова одного вашего сына, а с другим вашим сыном мы собирались пожениться! Вы не можете меня вот так вот запросто выбросить из своей жизни!
— Могу, и сделаю это. Не буду скрывать, ты мне неприятна, и я не хочу тебя больше видеть. Я наделала в жизни много ошибок, которые обернулись трагедией. И не хочу, чтобы ты, как вечное напоминание, стояла у меня перед глазами. К тому же, Антон не собирался на тебе жениться, он тебя обманывал. Согласна, это непорядочно с его стороны, но он — единственное, что у меня осталось в жизни, и я не позволю тебе разрушить и его судьбу. Я продам дом, продам всё, что у меня есть, и уеду в Америку, с Антоном будут заниматься лучшие врачи мира. А ты живи своей жизнью.
— Ну нет, — прошипела разозлённая Мила, — уж если так вы всё повернули, тогда отдавайте мне мою половину дома! Я не успела развестись с Павлом, так что мне тоже что-то причитается!
Свекровь хрипло рассмеялась. От её смеха у Милы мурашки пробежали по коже.
— Бедная девочка, ты сама не понимаешь, что говоришь! Ты не прописана в этом доме, это во-первых. Во-вторых, у Павла не было ничего. Толик не стал записывать на сына ни фирмы, ни дома, он очень беспокоился за него, и не хотел рисковать его жизнью. Это было бы рискованно, отписывать на Павлика такие средства. Ведь его могли похитить, или могла окрутить ушлая девица типа тебя. Имущество записано в основном на меня, на Толика, и на адвокатов моего мужа. Так что тебе ничего не светит, дорогая. Впрочем, машину можешь оставить себе, равно как и целый гардероб эксклюзивных шуб.
— Я подам на вас в суд, — рявкнула Мила, поднимаясь. — Вы ещё попляшете у меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38