А все остальные, напротив, поверили безоговорочно. Вот только чем нам может помочь человек с гипертрофированной способностью к эмпатии и с абсолютной эмоциональной памятью? Качества замечательные, но какое отношение добродушный Марко имеет к дьявольским находкам?
— Поймите, Настя, я был карабинером, ко мне до сих пор обращаются за помощью, хотя я изо всех сил скрываю способности. Я перевидал на своем веку очень много преступлений и преступников, в том числе и маньяков. Я знаю про них очень-очень много.
— Вы отлично говорите по-русски, — восхищенно сказал Лешка.
— Да, а еще по-румынски, по-английски, по-немецки. Мне очень легко даются языки. Это проще, чем писать книги, — улыбнулся он. Не надо ничего придумывать. Понимаете, коллега, — Марко по-детски упрямо пытался расшевелить Григория, — в этой моей голове столько всего, что придумать что-то новое… А тут звонит несносная Алекс и рассказывает историю, подобной которой я не слышал. Даже близко. Я уже краем знал о ней из прессы, но подробности меня поразили. Я решил, что буду помогать вам.
— Спасибо, — сдержанно отреагировал Гришка.
* * *
— Ой, не люблю я всю эту самодеятельность, — заныл он, когда мы вышли покурить на балкон, — Откуда Александра его знает?
— Они соседи. Он очень занятный, что ты на него взъелся? Ревнуешь?
— Вот еще! — хмыкнул напарник, — просто мне сомнительно, что он раскусит нашего клиента. Ты ведь знаешь, я не люблю, когда под ногами путается слишком много помощников. Немцы звонят пять раз в день, Федоткину неймется. Если мы допустим какую хотя бы малейшую промашку, ребята в погонах в две секунды откажут от дома.
Мы разошлись за полночь. Санька укатила на вокзал, откуда первым утренним поездом должна была ехать к родителям. Марко скачал в свой ноутбук всю имеющуюся у нас информацию и укатил в гостиницу. Гришка вызвался его провожать. Возможно, оставшись без публики, они сумеют найти общий язык.
Спать не хотелось, Марко словно зарядил квартиру энергией, даже стены потрескивали. Он очень мне понравился, но в этом не было и тени чисто женского восхищения, просто рыжий итальянец был надежен и прочен, как оживший каменный атлант.
Открыв почту, пробежала по списку писем. В основном это были отклики с сайта «Пантеры», их поток почти иссяк, но три-четрые послания дожидались меня каждый день. Ага, а вот и старый знакомый. Точнее, пока незнакомый. Четвертый мужчина, так и не вышедший на связь. Увесистая корреспонденция, без малого два мегабайта. Очередная непристойность, развернутая крупным планом? Как бы не так.
Когда фотография загрузилась, монитор стал похож на разверстое жерло вулкана, так много там было красного. Странно, но я осталась почти спокойной. Внутри меня ничего не дрогнуло. Словно незримый надзиратель выключил все мои эмоции. Это была хорошо знакомая картина старой коптильни, где монстр режиссировал свои смертельные постановки. Но в центре кадра была не убитая пара, там был он сам. Черный плащ с капюшоном полностью скрывал очертания его тела. Он не рискнул повернуться к объективу лицом, трусливо демонстрировал свою спину. Ах, как нужны были ему зрители. Черный контур на фоне почти сплошного красного цвета, как будто в помещении взорвали баллон с краской, смотрелся именно так, как и было задумано — мрачно и устрашающе. Но я уже не боялась.
Покопавшись в технических характеристиках письма, я так ничего и не поняла. Откуда оно было отправлено? Лешка спал, только в комнате Филиппа слабо светился экран. Делать нечего, я не дотерплю до утра.
— Филипп, можешь мне помочь?
Парень с неохотой оторвался от лэптопа. Фотографию я предусмотрительно закрыла, но любопытный малый не удержался и развернул ее снова.
— Теть Насть, — поднял он на меня совиные от удивления глаза, — это он и есть, ваш маньяк?
— Нечего нос совать куда, не надо, — цыкнула я.
— Подумаешь, — обиделось чадо, — да между прочим в интернете этого выше крыши. Есть даже специальный форум, где общаются такие придурки.
— Такие какие?
— Ну которых тянет рассуждать на тему смерти. Хотел бы я на посмотреть, когда их самих придут убивать. Интересно, смогут ли они оценить эстетику собственной кончины?
— Слушай, ты где этого нахватался?
— Да ладно вам. Скажете тоже, нахватался. Это же все в свободном доступе. С письмом засада капитальная. Не найдете вы, откуда оно отправлено.
— Почему?
— А он с карты заходил, да не с московской, а с международной, причем дважды подстраховался, скорее всего с мобилы попал на международного оператора, а уж потом по роумингу в сеть. Руку могу дать на отсечение, что мобила чужая.
* * *
«Трусишь личико показать?» — этот ответ я сочиняла часа полтора. Сначала я написала длинное пафосное письмо, потом безжалостно его удалила. После долгих мучительных раздумий родился короткий, ни к чему не обязывающий вариант. Запустив послание в сеть и выпил лошадиную дозу валерьянки, пошла спать. Я и раньше подозревала, что он давно нас вычислил и меня в первую очередь. Теперь и последние крохотные сомнения отпали. На данном этапе игры он прекрасно знал, с кем имеет дело, а вот мы по прежнему гнались за тенью.
Всю ночь, все долгие часы до утра я плутала по темному холодному лесу. Бежала я и или упав, обессилено лежала на влажной земле, меня не оставлял внимательно наблюдающий за мной взгляд. Устав до липкой мути в голове я с трудом оглянулась и крикнула:
— Что тебе надо от меня? Зачем ты меня преследуешь?
Из-за деревьев выступила черная тень и задрожала, затряслась от хохота.
— А-ха-ха-ха, — дразнилось гулкое эхо, — слепцы! Как легко вас обмануть! А-ха-ха-ха!
Земля передо мной вдруг вздулась и оттуда, из влажной черной темноты, извиваясь червяком, вылезла ладонь с длинными по звериному заостренными когтями. Пальцы шевелились, словно пересчитывая деньги и кажется, я даже слышала шорох купюр. А может, это просто стихал чудовищный хохот.
А когда я проснулась, на почте ждал ответ. Файл по объему существенно меньше предыдущего продемонстрировал готовность Блюстителя к открытому диалогу. Правда, почти все поле фотографии было замазано черным, лишь узкий прямоугольник в районе лица чуть приоткрывал завесу над личностью, за которой мы безуспешно гонялись все последние дни. Глаза, самая выразительная часть любого человеческого лица в данном случае могла бы уступить пальму первенства заднице. Даже упакованный в плащ, даже со спины, этот дьявольский сын смотрелся куда убедительней. Такие глаза могли бы быть у рыбы или у таракана. Но странно, чем дольше я в них смотрела, тем ярче проступали они из мрака. Через пять минут безмолвного поединка взглядов я должна была признать свое поражение.
— Не так уж мало можно узнать по глазам, — ободрил меня Гришка, — это он сглупил. Наши умельцы живо восстановят лицо.
— Преувеличиваете, коллега, — спокойно возразил ему Марко, прописавшийся в нашем офисе, — конечно, кое-какие детали можно просчитать, но узнаваемой картины вы не получите. К тому же он мог сделать пластическую операцию, и тогда антропометрические закономерности вовсе не сработают.
— Оно, конечно так, — Гришка потер затылок, — да и вообще он мог другие глаза прислать. Мало ли чьи это глаза.
— Вот именно, — усмехнулся Марко, — коллеги, кажется, еще в самом начале расследования вы допустили серьезную ошибку.
— Ох, сдается, ошибки — это единственное, чем мы можем похвастаться, —вздохнула я.
— Не преувеличивайте. Вы собрали отличное досье. Но я не понимаю, отчего вы так затянули с поездкой в Германию. Начинать надо было именно оттуда. Ведь именно там были совершены первые преступления. Точнее, именно там он первый раз дал о себе знать, заявил о себе публично.
— Что вы хотите этим сказать.
— Только то, что сказал. Не исключено, что он убивал и раньше. Ваша клиентка говорила о фотографиях годовой давности, но никаких трупов тогда обнаружено не было. Он мог убивать и прятать тела. Сначала ему не требовалась демонстрация. Но как и всякий безумец, уверенный в собственной исключительности, рано или поздно наш клиент захотел признания.
— Да, мы не подумали об этом.
— Невозможно думать обо всем сразу. Но тянуть дальше некуда. Надо лететь в Дюссельдорф. Можно через Кельн, но туда летает только Люфтганза, это дороже. А от Франкфурта дальше. Мы полетим вместе с вами, думаю, что с Григорием мне будет сложнее найти общий язык.
— Ваня Федоткин очень хочет участвовать…
— Этот мальчик? Берите, он не помешает.
10. В погоне за зверем
Втроем мы выглядели живописно. Огромный как сказа Марко в белоснежном пиджаке, тщедушный Федоткин в ярко красном подростковом свитере и я, в драных, но «счастливых» джинсах и в синей бейсболке, которую мне подарил Филипп. Долетели мы с комфортом в почти пустом салоне. Всю дорогу Марко развлекал нас историями из жизни, которых у него в запасе было на сто кругосветных перелетов. Уйдя пять лет назад в отставку, он исколесил полмира. Тибет, Китай, Япония, Индия, Перу… По его словам, он и сам не очень понимал, что именно ищет, возможно объяснение своим способностям. Зачем-то Бог их ему дал, а как распорядиться, не научил. В работе он пользовался даром неоднократно, но закон не признает интуиции, он требует улик, их приходилось искать дедовскими методами. На общем фоне Марко не был выдающимся сыщиком.
— Алекс очень импульсивна, она решила, что я непременно найду злодея. Но это не так. Я могу помочь, надеюсь, что буду полезен. Тем более, что история… она очень неординарна. Но без гарантий, вы понимаете? Я ведь не волшебник… Увы.
Я все понимала, и тем не менее очень на него рассчитывала. Честно говоря, не знала, на кого рассчитывать еще.
День накануне отлета был проведен в активной, и не бесполезной суете. Но мы двигались, словно в тумане. Взяв распечатки присланных по почте снимков, я отправилась к Павловскому. Он встретил меня по обыкновению радушно, угостил чаем, травы для которого собирает сам. Долго сокрушался, что разгадка пока так и не найдена и возможно, опасность висит над новыми жертвами.
— Понимаете, ведь невольно я оказался причастен, меня пусть и краем, но коснулась эта история. Нам мне тоже лежит ответственность, — пытался втолковать он.
— Оставьте, — у меня не было душевного ресурса слушать рефлексивные оправдания доктора, — лучше посмотрите на снимки.
Павловский снова долго крутил в руках фотографии, потом, закрыв глаза, пытался сосредоточиться.
— Что-то не так?
— Нет, нет, все нормально, но картинка, она от меня ускользает. Я не могу рассмотреть. Не понимаю, что это такое.
— Опишите. Просто опишите.
— Слишком быстро, я не успел рассмотреть деталей. Это… это похоже на зверя… Какой-то зверь.
— Зверь? Откуда он взялся?
— Я не знаю. Он светится. Вокруг него точно сияние.
* * *
— Зверь — это пантера, ребенку понятно. Могли бы и у меня спросить, я побольше вашего мага вижу, — посетовал Марко. Он с трудом умещался в кресле бизнес-класса, на котором настоял и даже оплатил разницу. Пожалуй, в экономе ему действительно нечего делать. Узенькие кресла с трудом вмещают человека, вес которого достигает критической отметки в сто килограмм, а в Марко наверняка в полтора раза больше. Мир, в котором на каждом углу рекламируют калорийную пищу, не приспособлен для толстяков. Впрочем, итальянец толстым не был. Он был очень-очень большим.
— Моя бабка была шведкой. Представьте, ее рост был метр девяносто восемь. Она была светло рыжая, с широкими плечами и колоссальным бюстом. И Лицо изумительной красоты, как у Мадонны. На мужчин она производила сокрушительное впечатление. На всех. Но только самые смелые могли к ней подойти.
— Ваш дед был смелым?
— Да, он с Сицилии, они были необычной парой. Бабушка никогда не повышала голос, она так и не научилась громко, по-итальянски выражать эмоции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37