Разве не то сегодня, спустя сто лет, когда об этом писал Достоевский, творят с русским народом нынешние крафты, оккупировавшие Россию, все эти чубайсы, немцовы, березовские, гусинские?
— Или возьмем французскую литературу, — продолжил я. — Роман «Деньги» Эмиля Золя. Послушаем: «Таков весь еврейский народ, этот упорный и холодный завоеватель, который находится на пути к неограниченному господству над всем миром, покупая один задругам все народы всемогущей силой золота. Вот уже целые столетия, как эта раса наводняет нашу страну и торжествует над нами, несмотря на все пинки и плевки. У Гундермана есть миллиард, у него будет два, десять, сто миллиардов, наступит день, когда он станет властелином мира». И этот день, дорогая Ларочка, уже наступил. Что же касается Франции, то она давным-давно, одна из первых в Европе была оккупирована евреями. Я бывал в Париже. Там нет слова и понятия «еврей», там все французы. Отсюда и мы часто называем в разговоре между собой евреев французами. Такими видел евреев Ромен Роллан в своем романе «Жан-Кристоф», такими он вывел отвратительных Мооха и Леви-Кэрра. Они вечные разрушители всего здорового, прекрасного, чистого, светлого. И прежде всего национальной культуры и духовности народа, среди которого они обитают. Они подобны тлетворным бациллам. У Мопассана в романе «Монт — Ориоль» есть такой выскочка-маэстро Сент-Ландри, вроде кудрявого Бориса Немцова. Этакий новатор в музыке, низвергающий и Массне, и Гуно. Вот послушай его художественное кредо: «…Со всеми песенками старой школы покончено. Мелодисты отжили свой век. Музыка — новое искусство. А мелодия — ее младенческий лепет. Неразвитому, невежественному слуху приятны были ритурнели. Они доставляли ему детское удовольствие, как ребенку, как дикарю. Добавлю еще, что у простонародья, у людей неискушенных, слух так и останется примитивным, им всегда будут нравиться песенки, арии… У меня слух настолько изощрен, настолько выработан, настолько искушен, что мне уже стали нравиться даже некоторые фальшивые аккорды, — ведь у знатоков утонченность вкуса иной раз доходит до извращенности. Я уже становлюсь распутником, ищу возбуждающих слуховых ощущений… Иные фальшивые ноты — какое это наслаждение! Наслаждение извращенное и глубокое! Как они волнуют, какая это встряска нервам, как это царапает слух! Ах, как царапает, как царапает!»
— Представляешь, какой откровенный цинизм этих новаторов? Вон с каких пор они уже крушили и оплевывали гармонию, возвышенное и прекрасное?! А через сто лет это их извращенное наслаждение фальшивыми нотами, как заразный вирус, занесен к нам западными ветрами.
— Я не читала этого романа, как-то пропустила, — призналась Лариса. — Я люблю Мопассана и обязательно прочту.
— В этом же романе другой еврей — Андермот бахвалится. Вот послушай: «Бросаться в великие битвы — битвы нашего времени, где сражаются деньгами. И вот я вижу перед собой свои войска: монеты по сто су — это рядовые в красных штанах, золотые по двадцать франков — блестящие молодые лейтенанты, сто франковые кредитки — капитаны, а тысячные билеты — генералы… Вот это, по-моему, жизнь! Широкий размах не хуже, чем у властелинов давних веков. А что же — мы и есть властелины нового времени! Подлинные, единственные властелины».
Я уже «завелся». Я брал то одну, то другую книгу, где шла речь о евреях и их злодеяниях.
— Ты знакома с этой книгой? — спросил я Ларису, показывая ей увесистый роман Болеслава Пруса «Кукла».
— Когда-то читала, — ответила она и прибавила: — Уже не помню, о чем там речь.
— О евреях. Там еврей Шуман говорит, — вот слушай: «Но это великая раса. Она завоюет весь мир, и даже не с помощью своего ума, а наглостью и обманом». А вот что говорит поляк: «С евреями будет когда-нибудь сплошной скандал. Они нас так жмут, так отовсюду выкуривают и скупают наши предприятия, что трудно с ними управиться». А разве не то делается сейчас у нас? Еще хуже. А сплошного скандала пока не предвидится.
— Все это ужасно, трагично для человечества, — сказала Лариса, взяв у меня из рук том Мопассана, словно хотела удостовериться в цитируемом тексте. — О них, о евреях писали и говорили передовые умы человечества и сто и тысячу лет тому назад, но решительных мер никто не принимал, а если и пытались принять в середине нашего столетия, то все они заканчивались победой мирового еврейства. Ты обратись к древней истории. За много веков до рождения Христа евреи вели проповедь среди всех народов, увлекая их в свою веру. Еще римский историк Страбон писал: «Во все державы проникали иудеи, и не легко во всем мире отыскать такое место, которое бы не приняло к себе этот народ, и в котором бы они не господствовали». Во втором веке до рождения Христа в Элинском мире прокатилась волна протеста против экономической и духовной экспансии евреев, которые хотели вовлечь весь языческий мир в иудаизм, придать своей вере всемирный характер. Уже тогда носилась среди евреев идея мирового господства.
— Вот даже как, — удивился я. — А идея эта основывалась на человеконенавистнической теории богоизбранности. Собственно, ей пронизана и Библия, вернее ее первая часть — Ветхий завет. Ты как относишься к Библии, как истинно верующая?
— Наверно, как и ты, — ответила она, не сводя с меня вопросительного взгляда. — Ветхий завет порождает много вопросов и не внушает доверия. Это несомненно иудейское сочинение, предназначенное не для евреев.
— Несомненно, — согласился я. — для своих у них есть Талмуд, Тора.
— Ветхий завет, — продолжала Лариса, — проповедует жестокость, лицемерие, ложь и пошлость. К сожалению, большинство христиан и даже православных этого не понимают и не хотят понять, слепо уверовав в священное слово «Библия». Иное дело Новый завет, Евангелие. Это подлинные заповеди Христа, поведанные его учениками — апостолами.
Мне было приятно сознавать, что наши взгляды совпадают. Меня это поражало. Такого единомыслия у меня с Альбиной не было. Да и вообще эти вопросы мы не затрагивали, а если я и пытался коснуться подобных тем, она уклонялась молчанием, очевидно, из-за своей некомпетентности. Мне хотелось продолжать начатый с Ларисой разговор по самому болезненному для нас обоих еврейскому вопросу. И я спросил:
— И чем же закончился протест элинов против еврейской экспансии?
— Да, как всегда, временным затишьем, чтоб потом собравшись с силами и поменяв тактику, снова продолжать свою хищную деятельность. Подкупом, лестью они влезали в души правителей и затем вертели ими как хотели. Через жен правителей, через их близких. Словом, этим приемом они пользовались и пользуются испокон веков во всех странах. И в частности в России, особенно в СССР. Римский император Нерон был окружен евреями. Особенно им покровительствовала жена Нерона — Попнея. Конечно, не за даром. «У нее было все, кроме честной души», — писал о ней Тацит. Евреи в Риме плели интриги, натравляли язычников на христиан, хулили имя самого Христа, поскольку он опровергает богоизбранность евреев, проповедовал любовь и добро. В шестьдесят четвертом году евреи подожгли Рим, обвинив в этом преступлении христиан с целью натравить на них Нерона и его окружение.
— А их идейные наследники — фашисты через полторы тысячи лет повторили их провокацию с поджогом Рейхстага, — сказал я. — Вообще, гитлеровцы много позаимствовали у своих конкурентов — сионистов в преступных действиях против человечества.
— Не даром же говориться: сионизм и фашизм — близнецы-братья, — вставила Лариса и прибавила: — Только вот произошел исторический казус: наша страна разгромила фашизм и спасла евреев от геноцида. А в знак благодарности нам спасенные нами евреи устроили геноцид русскому народу. Какой-то злой рок повис над Россией. Я, как историк, не могу объяснить его происхождения. Может, ты объяснишь? Почему не удалась операция ГКЧП, которая должна была спасти СССР и советскую власть? Почему развалилась в один день многомиллионная коммунистическая партия? Почему народ довернет власть подлецу и негодяю Ельцину? Почему и как у власти оказались евреи, при всем честном народе присвоившие богатства страны? Почему народ им позволил и не оказывает сопротивления? И еще последнее: почему ограбленный, нищий, опозоренный народ молчит и опять голосует за Ельцина?
Она задавала мне вопросы, которые я сам себе задаю, собственно их задают миллионы обездоленных людей России, особенно старшего и среднего поколения. Это вопросы жизни и смерти, вопросы выживания. У меня, да и не только у меня, есть на них ответы, но они ничего не меняют. Почему дрогнули члены ГКЧП, когда их поддержали почти все регионы? Объяснить это трусостью и только трусостью было бы не совсем справедливо.
— Дело тут не только в трусости тех же Язова, Крючкова, Пуги, в руках которых была реальная сила, — ответил я Ларисе. — Сработал комплекс подчинения вождю, партийная дисциплина. Поверили Горбачеву.
— Но разве они до этого не видели, не понимали, что Горбачев сволочь, предатель? — с ожесточением сказала Лариса. Конечно, она права, не было среди членов ГКЧП сильной личности.
— Слизняки трусливые и безвольные, — со злобой выдавила из себя Лариса. Почему в одночасье развалилась партия, тоже для меня не было загадкой.
— Ты состоял в партии? — вдруг поинтересовалась Лариса.
— Нет, хотя в принципе у меня не было претензий к ней, я разделял ее политику по главной стратегии.
— А тогда почему не вступал в ее ряды?
— Меня смущала моя родословная, мое происхождение: сын и внук служителей культа и все такое. Полезли бы в душу. А там разные собрания, моральный кодекс коммуниста. На кой мне черт. Я человек творческий, люблю свободу и не терплю никаких нравоучений.
— Однако ж терпел, когда я в день своего рождения прочитала тебе лекцию о нравственности, — дружески уколола она.
— То особый случай. Тот лектор владел гипнозом. Я был усыплен. А как известно, влюбленные доверчивы и глупы, их ничего не стоит обвести вокруг пальца. Любовь способна делать глупых умными, а умных дураками. Как говорил Флобер: «Да, мне хотелось бы заболеть тобою, заболеть до смерти, так, чтобы отупеть, превратиться в некую медузу, в которую вселял бы жизнь лишь твой поцелуй».
— Вот как! — воскликнула Лариса. — Значит ли это, что ты уже тогда был влюблен? Фактически совсем не зная меня?
— Я узнал тебя на теплоходе. Этого общения было вполне достаточно. Разве ты не веришь в любовь с первого взгляда?
— Это юношеская любовь. Ты матерый волк, тебя взглядом не загипнотизируешь, — сказала она.
— Все зависит от взгляда, вернее от глаз. Твои глаза особенные, ты это знаешь.
— Давай оставим глаза в покое и продолжим политический разговор. Ты не ответил на все мои «почему»? Ты говоришь, струсили, испугались. Кого — Горбачева или Ельцина? Они должны были знать, что и тот и другой — подлецы.
— Подлость, девочка, многолика и диапазон ее широк — от труса до предателя. Но первая стадия подлости — это трусость, поганая почва, на которой прорастают все людские мерзости. И именно карьеристы и мерзавцы пробрались в партийную верхушку. В партию вступали проходимцы с корыстными интересами. Партия была слишком многочисленна. Четырнадцать миллионов! Это же целое государство. Когда-то проводили чистки партии, и это шло во благо. А потом перестали, боялись, как бы эти чистки не задели верхушку. После Сталина в партии не было лидера, который бы указал народу на главного врага Советской власти и назвал его поименно, как это сделал Сталин, а потом и Гитлер. Я ни в коем случае не ставлю их на одну доску. Я имею в виду совершенно конкретную проблему — еврейский вопрос. Сталин видел ближайшее окружение Ленина — сплошь евреи: Свердлов, Троцкий, Каменев, Зиновьев, да плюс женатые на еврейках Бухарин, Рыков, Молотов, Киров, Ворошилов и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Или возьмем французскую литературу, — продолжил я. — Роман «Деньги» Эмиля Золя. Послушаем: «Таков весь еврейский народ, этот упорный и холодный завоеватель, который находится на пути к неограниченному господству над всем миром, покупая один задругам все народы всемогущей силой золота. Вот уже целые столетия, как эта раса наводняет нашу страну и торжествует над нами, несмотря на все пинки и плевки. У Гундермана есть миллиард, у него будет два, десять, сто миллиардов, наступит день, когда он станет властелином мира». И этот день, дорогая Ларочка, уже наступил. Что же касается Франции, то она давным-давно, одна из первых в Европе была оккупирована евреями. Я бывал в Париже. Там нет слова и понятия «еврей», там все французы. Отсюда и мы часто называем в разговоре между собой евреев французами. Такими видел евреев Ромен Роллан в своем романе «Жан-Кристоф», такими он вывел отвратительных Мооха и Леви-Кэрра. Они вечные разрушители всего здорового, прекрасного, чистого, светлого. И прежде всего национальной культуры и духовности народа, среди которого они обитают. Они подобны тлетворным бациллам. У Мопассана в романе «Монт — Ориоль» есть такой выскочка-маэстро Сент-Ландри, вроде кудрявого Бориса Немцова. Этакий новатор в музыке, низвергающий и Массне, и Гуно. Вот послушай его художественное кредо: «…Со всеми песенками старой школы покончено. Мелодисты отжили свой век. Музыка — новое искусство. А мелодия — ее младенческий лепет. Неразвитому, невежественному слуху приятны были ритурнели. Они доставляли ему детское удовольствие, как ребенку, как дикарю. Добавлю еще, что у простонародья, у людей неискушенных, слух так и останется примитивным, им всегда будут нравиться песенки, арии… У меня слух настолько изощрен, настолько выработан, настолько искушен, что мне уже стали нравиться даже некоторые фальшивые аккорды, — ведь у знатоков утонченность вкуса иной раз доходит до извращенности. Я уже становлюсь распутником, ищу возбуждающих слуховых ощущений… Иные фальшивые ноты — какое это наслаждение! Наслаждение извращенное и глубокое! Как они волнуют, какая это встряска нервам, как это царапает слух! Ах, как царапает, как царапает!»
— Представляешь, какой откровенный цинизм этих новаторов? Вон с каких пор они уже крушили и оплевывали гармонию, возвышенное и прекрасное?! А через сто лет это их извращенное наслаждение фальшивыми нотами, как заразный вирус, занесен к нам западными ветрами.
— Я не читала этого романа, как-то пропустила, — призналась Лариса. — Я люблю Мопассана и обязательно прочту.
— В этом же романе другой еврей — Андермот бахвалится. Вот послушай: «Бросаться в великие битвы — битвы нашего времени, где сражаются деньгами. И вот я вижу перед собой свои войска: монеты по сто су — это рядовые в красных штанах, золотые по двадцать франков — блестящие молодые лейтенанты, сто франковые кредитки — капитаны, а тысячные билеты — генералы… Вот это, по-моему, жизнь! Широкий размах не хуже, чем у властелинов давних веков. А что же — мы и есть властелины нового времени! Подлинные, единственные властелины».
Я уже «завелся». Я брал то одну, то другую книгу, где шла речь о евреях и их злодеяниях.
— Ты знакома с этой книгой? — спросил я Ларису, показывая ей увесистый роман Болеслава Пруса «Кукла».
— Когда-то читала, — ответила она и прибавила: — Уже не помню, о чем там речь.
— О евреях. Там еврей Шуман говорит, — вот слушай: «Но это великая раса. Она завоюет весь мир, и даже не с помощью своего ума, а наглостью и обманом». А вот что говорит поляк: «С евреями будет когда-нибудь сплошной скандал. Они нас так жмут, так отовсюду выкуривают и скупают наши предприятия, что трудно с ними управиться». А разве не то делается сейчас у нас? Еще хуже. А сплошного скандала пока не предвидится.
— Все это ужасно, трагично для человечества, — сказала Лариса, взяв у меня из рук том Мопассана, словно хотела удостовериться в цитируемом тексте. — О них, о евреях писали и говорили передовые умы человечества и сто и тысячу лет тому назад, но решительных мер никто не принимал, а если и пытались принять в середине нашего столетия, то все они заканчивались победой мирового еврейства. Ты обратись к древней истории. За много веков до рождения Христа евреи вели проповедь среди всех народов, увлекая их в свою веру. Еще римский историк Страбон писал: «Во все державы проникали иудеи, и не легко во всем мире отыскать такое место, которое бы не приняло к себе этот народ, и в котором бы они не господствовали». Во втором веке до рождения Христа в Элинском мире прокатилась волна протеста против экономической и духовной экспансии евреев, которые хотели вовлечь весь языческий мир в иудаизм, придать своей вере всемирный характер. Уже тогда носилась среди евреев идея мирового господства.
— Вот даже как, — удивился я. — А идея эта основывалась на человеконенавистнической теории богоизбранности. Собственно, ей пронизана и Библия, вернее ее первая часть — Ветхий завет. Ты как относишься к Библии, как истинно верующая?
— Наверно, как и ты, — ответила она, не сводя с меня вопросительного взгляда. — Ветхий завет порождает много вопросов и не внушает доверия. Это несомненно иудейское сочинение, предназначенное не для евреев.
— Несомненно, — согласился я. — для своих у них есть Талмуд, Тора.
— Ветхий завет, — продолжала Лариса, — проповедует жестокость, лицемерие, ложь и пошлость. К сожалению, большинство христиан и даже православных этого не понимают и не хотят понять, слепо уверовав в священное слово «Библия». Иное дело Новый завет, Евангелие. Это подлинные заповеди Христа, поведанные его учениками — апостолами.
Мне было приятно сознавать, что наши взгляды совпадают. Меня это поражало. Такого единомыслия у меня с Альбиной не было. Да и вообще эти вопросы мы не затрагивали, а если я и пытался коснуться подобных тем, она уклонялась молчанием, очевидно, из-за своей некомпетентности. Мне хотелось продолжать начатый с Ларисой разговор по самому болезненному для нас обоих еврейскому вопросу. И я спросил:
— И чем же закончился протест элинов против еврейской экспансии?
— Да, как всегда, временным затишьем, чтоб потом собравшись с силами и поменяв тактику, снова продолжать свою хищную деятельность. Подкупом, лестью они влезали в души правителей и затем вертели ими как хотели. Через жен правителей, через их близких. Словом, этим приемом они пользовались и пользуются испокон веков во всех странах. И в частности в России, особенно в СССР. Римский император Нерон был окружен евреями. Особенно им покровительствовала жена Нерона — Попнея. Конечно, не за даром. «У нее было все, кроме честной души», — писал о ней Тацит. Евреи в Риме плели интриги, натравляли язычников на христиан, хулили имя самого Христа, поскольку он опровергает богоизбранность евреев, проповедовал любовь и добро. В шестьдесят четвертом году евреи подожгли Рим, обвинив в этом преступлении христиан с целью натравить на них Нерона и его окружение.
— А их идейные наследники — фашисты через полторы тысячи лет повторили их провокацию с поджогом Рейхстага, — сказал я. — Вообще, гитлеровцы много позаимствовали у своих конкурентов — сионистов в преступных действиях против человечества.
— Не даром же говориться: сионизм и фашизм — близнецы-братья, — вставила Лариса и прибавила: — Только вот произошел исторический казус: наша страна разгромила фашизм и спасла евреев от геноцида. А в знак благодарности нам спасенные нами евреи устроили геноцид русскому народу. Какой-то злой рок повис над Россией. Я, как историк, не могу объяснить его происхождения. Может, ты объяснишь? Почему не удалась операция ГКЧП, которая должна была спасти СССР и советскую власть? Почему развалилась в один день многомиллионная коммунистическая партия? Почему народ довернет власть подлецу и негодяю Ельцину? Почему и как у власти оказались евреи, при всем честном народе присвоившие богатства страны? Почему народ им позволил и не оказывает сопротивления? И еще последнее: почему ограбленный, нищий, опозоренный народ молчит и опять голосует за Ельцина?
Она задавала мне вопросы, которые я сам себе задаю, собственно их задают миллионы обездоленных людей России, особенно старшего и среднего поколения. Это вопросы жизни и смерти, вопросы выживания. У меня, да и не только у меня, есть на них ответы, но они ничего не меняют. Почему дрогнули члены ГКЧП, когда их поддержали почти все регионы? Объяснить это трусостью и только трусостью было бы не совсем справедливо.
— Дело тут не только в трусости тех же Язова, Крючкова, Пуги, в руках которых была реальная сила, — ответил я Ларисе. — Сработал комплекс подчинения вождю, партийная дисциплина. Поверили Горбачеву.
— Но разве они до этого не видели, не понимали, что Горбачев сволочь, предатель? — с ожесточением сказала Лариса. Конечно, она права, не было среди членов ГКЧП сильной личности.
— Слизняки трусливые и безвольные, — со злобой выдавила из себя Лариса. Почему в одночасье развалилась партия, тоже для меня не было загадкой.
— Ты состоял в партии? — вдруг поинтересовалась Лариса.
— Нет, хотя в принципе у меня не было претензий к ней, я разделял ее политику по главной стратегии.
— А тогда почему не вступал в ее ряды?
— Меня смущала моя родословная, мое происхождение: сын и внук служителей культа и все такое. Полезли бы в душу. А там разные собрания, моральный кодекс коммуниста. На кой мне черт. Я человек творческий, люблю свободу и не терплю никаких нравоучений.
— Однако ж терпел, когда я в день своего рождения прочитала тебе лекцию о нравственности, — дружески уколола она.
— То особый случай. Тот лектор владел гипнозом. Я был усыплен. А как известно, влюбленные доверчивы и глупы, их ничего не стоит обвести вокруг пальца. Любовь способна делать глупых умными, а умных дураками. Как говорил Флобер: «Да, мне хотелось бы заболеть тобою, заболеть до смерти, так, чтобы отупеть, превратиться в некую медузу, в которую вселял бы жизнь лишь твой поцелуй».
— Вот как! — воскликнула Лариса. — Значит ли это, что ты уже тогда был влюблен? Фактически совсем не зная меня?
— Я узнал тебя на теплоходе. Этого общения было вполне достаточно. Разве ты не веришь в любовь с первого взгляда?
— Это юношеская любовь. Ты матерый волк, тебя взглядом не загипнотизируешь, — сказала она.
— Все зависит от взгляда, вернее от глаз. Твои глаза особенные, ты это знаешь.
— Давай оставим глаза в покое и продолжим политический разговор. Ты не ответил на все мои «почему»? Ты говоришь, струсили, испугались. Кого — Горбачева или Ельцина? Они должны были знать, что и тот и другой — подлецы.
— Подлость, девочка, многолика и диапазон ее широк — от труса до предателя. Но первая стадия подлости — это трусость, поганая почва, на которой прорастают все людские мерзости. И именно карьеристы и мерзавцы пробрались в партийную верхушку. В партию вступали проходимцы с корыстными интересами. Партия была слишком многочисленна. Четырнадцать миллионов! Это же целое государство. Когда-то проводили чистки партии, и это шло во благо. А потом перестали, боялись, как бы эти чистки не задели верхушку. После Сталина в партии не было лидера, который бы указал народу на главного врага Советской власти и назвал его поименно, как это сделал Сталин, а потом и Гитлер. Я ни в коем случае не ставлю их на одну доску. Я имею в виду совершенно конкретную проблему — еврейский вопрос. Сталин видел ближайшее окружение Ленина — сплошь евреи: Свердлов, Троцкий, Каменев, Зиновьев, да плюс женатые на еврейках Бухарин, Рыков, Молотов, Киров, Ворошилов и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39