Не думая я подалась вперед и ударила ее по губам. К ненависти в ее глазах добавилось удивление, но она была слишком горда, чтобы прикрыть рот рукой.
– Ты не любила бы ее так сильно, если бы знала правду.
– Спасибо, Роза. Я приеду на следующей неделе, чтобы получить еще один урок христианского поведения.
Альберт молча стоял в дверях кухни, не вмешиваясь в нашу перебранку. Он провел меня к входной двери. Запах горящего оливкового масла преследовал нас и в вестибюле.
– Ты правда должна покончить с этим, Виктория. Мама очень взволнована.
– Что тебя удерживает около нее, Альберт? Она обращается с тобой, как с недоразвитым четырехлетним ребенком. Перестань быть маменькиным сынком. Найди себе подругу. Сними собственную квартиру. Никто не выйдет за тебя, пока ты живешь с ней.
Он что-то невнятно пробормотал и захлопнул за мной дверь. Я залезла в машину и просидела несколько минут, приходя в себя. Как она смела! Она не просто оскорбила мою мать, она спровоцировала меня на удар. Я не могла поверить, что сделала это. От ярости и отвращения к себе мне стало плохо. Но как бы то ни было, я никогда не извинюсь перед этой старой ведьмой.
Придя к такому решению, я завела машину и направилась к монастырю. Отец Кэрролл на исповеди и освободится примерно через час. Если хочу, я могу его подождать. Я отклонила предложение, оставила записку, что позвоню в конце недели, и поехала обратно в город.
Мое настроение подходило только для драки. Вернувшись домой, я достала свои счета за декабрь, но не могла на них сосредоточиться. Наконец, я собрала всю грязную одежду и отнесла ее вниз, в прачечную. Поменяла простыни, пропылесосила, но все еще чувствовала себя отвратительно. Наконец, поняв, что все это бесполезно, достала из шкафа коньки и поехала в парк на Мон-троуз-Харбор. Там залили каток под открытым небом, я присоединилась к группе детей и каталась примерно час, выказывая при этом больше энергии нежели мастерства. Потом побаловала себя легким ленчем в ресторане «Дортмундер» в подвальчике «Честертон-отеля» и к трем вернулась домой, уставшая, но избавившаяся от злости. Борясь с нижним замком – мои пальцы окоченели от холода – я услышала, как в квартире зазвонил телефон. Я насчитала одиннадцать сигналов, но когда я наконец открыла дверь и помчалась через коридор в гостиную, телефон замолчал.
Я собиралась встретиться с Роджером Феррантом в шесть, чтобы пойти в кино и потом поужинать. Короткий сон и горячая ванна приведут меня в чувство, и еще останется время разобрать счета.
Лотти позвонила в четыре, когда я пустила воду, и спросила, согласна ли я поехать к дяде Стефану вместе с ней завтра в половине четвертого. Мы договорились, что я заеду за ней в три. Я, подремывая, лежала в ванной, когда телефон зазвонил опять. Сначала я решила не подходить. Потом, подумав, что Феррант хочет внести изменения в наши планы, я выпрыгнула из ванны и побежала, оставляя за собой дорожку из мыльной пены. Но, пока я бежала, телефон опять перестал звонить.
Проклиная иронию судьбы, я решила, что достаточно долго откладывала работу, надела халат и тапочки и всерьез принялась за счета. К пяти я почти закончила годовую декларацию о доходах и подготовила декабрьские счета для отправки клиентам, так что меня охватило чувство трепетной благоговейности. Я надела широкую сельскую юбку, которая до половины прикрывала икры, красные сапоги до колен и белую блузку с широким рукавом. Мы с Феррантом должны были встретиться у кинотеатра «Салливан» и пойти на шестичасовой сеанс. Шел фильм «Язык нежности».
Он уже ждал меня – я отдала должное такой вежливости – и крепко поцеловал. Я отказалась от попкорна и кока-колы, и мы провели два прекрасных часа, то следя за игрой Ширли Маклейн, то сосредоточившись на телах друг друга, дабы удостовериться, что различные их части, имевшиеся в четверг утром, остались на том же месте.
После фильма мы решили продолжить их обследование у меня дома, а потом пойти поужинать. Держась за руки, мы медленно поднимались по лестнице. Я как раз открывала нижний замок, когда снова начал звонить телефон. Теперь я добежала до него на четвертый сигнал.
– Мисс Варшавски? – Голос был странный – без всякого акцента и какой-то ненатуральный.
– Да?
– Рад наконец застать вас дома. Вы расследуете дело о фальшивых акциях в монастыре Святого Альберта, не так ли?
– Кто вы? – резко спросила я.
– Друг, мисс Варшавски. Можете также звать меня amicus curiae. – Он удовлетворенно хихикнул. – Остановитесь, мисс Варшавски. У вас такие прекрасные серые глаза. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь плеснул в них кислотой. – Он повесил трубку.
Я стояла, держа трубку в руке, уставясь на телефон неверящим взглядом. Феррант подошел ко мне:
– В чем дело, Вик?
Я осторожно положила трубку на рычаг.
– «Если жизнь тебе дорога, не ходи по ночам на болота».
Я пыталась сказать это весело, но даже сама услышала, как растерянно прозвучал мой голос. Роджер обнял меня, но я мягко высвободилась.
– Мне нужно немного подумать. Там в баре ликер и вино. Почему бы нам не выпить по стаканчику?
Он отправился искать выпивку, а я села и уставилась на телефон. Детективы получают огромное количество анонимных телефонных звонков и писем, и, если все их принимать всерьез, можно в конце концов оказаться в смирительной рубашке. Но угроза в его голосе была весьма убедительной. Кислота в глаза. Я съежилась.
Итак, я разожгла огонь под несколькими котелками, и один из них закипел. Но какой? Неужели бедная, затравленная тетя Роза сошла с ума и наняла кого-то, чтобы напугать меня? Эта идея заставила меня рассмеяться про себя и частично вернула душевное равновесие. Если не Роза, тогда монастырь. И это тоже смешно. Хэтфилд был бы рад вывести меня из игры, но это не его стиль.
Роджер вошел в комнату, держа бокалы с вином.
– Ты бледная, Вик. С кем ты разговаривала?
Я покачала головой:
– Я бы и сама хотела это знать. Голос был такой... такой осторожный. Без акцента. Как дистиллированная вода. Кто-то хочет, чтобы я бросила дело о подделке ценных бумаг. Так хочет, что готов плеснуть мне в глаза кислотой.
Роджер был поражен.
– Вик! Ты должна позвонить в полицию! Это ужасно. – Он обнял меня. На этот раз я не сбросила его руку.
– Полиция ничего не сможет сделать. Если я позвоню и скажу им... Ты представляешь, сколько анонимных звонков делается в этом городе за день?
Но они могли бы послать кого-то, чтобы присмотреть за тобой.
– Разумеется. Если бы у них не висело на шее восемьсот убийств, десять тысяч вооруженных ограблений и еще несколько тысяч изнасилований. Полиция не может охранять меня только потому, что какой-то псих угрожает мне по телефону.
Он был обеспокоен и спросил, не хочу ли я переехать к нему, пока дела не утрясутся.
– Спасибо, Роджер. Я ценю твое предложение. Но теперь появился кто-то, настолько обеспокоенный, что готов что-то предпринять. Если я останусь здесь, то смогу поймать его на этом.
Мы оба потеряли интерес к сексу. Допили вино, и я поджарила яичницу-глазунью. Роджер остался у меня на ночь. Я до трех лежала без сна, прислушиваясь к его спокойному ровному дыханию, пытаясь восстановить в памяти тот безликий голос и задаваясь вопросом: кто из знакомых мог бы плеснуть мне кислотой в лицо?
Глава 8
У бывшего фальшивомонетчика
В воскресенье утром я ехала к Лотти, петляя по тихим улочкам с односторонним движением, часто сворачивая в сторону, останавливаясь на перекрестках. Никто не преследовал меня. Мой маршрут никого не заинтересовал. Пока.
Лотти ждала меня у входной двери. Она была похожа на маленького эльфа: пять футов спрессованной энергии, облаченной в кожаный жакет зеленого цвета, с какой-то нелепой малиновой шляпкой на голове. Ее дядя жил в районе Скоки, так что я направила машину на север к Ирвинг-парку, а затем к шоссе Кеннеди, основной магистрали, ведущей на север.
Когда мы проезжали мимо грязных фабрик, расположенных вдоль шоссе, на смотровом стекле затанцевало несколько снежньх хлопьев. Но облака стояли высоко, так что, по всей вероятности, снежный буран нам не грозил. Поворачивая направо, в сторону северо-восточных районов, я коротко рассказала Лотти о вчерашнем звонке.
– Одно дело, когда я рискую своей собственной жизнью, чтобы доказать то, что хочу доказать, но несправедливо втягивать в это тебя и твоего дядю. Скорее всего это просто неприятный звонок, и ничего больше. Но если нет, ты должна заранее знать, чем рискуешь. Так что решай сама.
Мы приближались к перекрестку на Демпстер. Лотти посоветовала мне свернуть на восток и ехать по Кроуфорд-авеню. И только когда мы ехали мимо импозантных домов на этой улице, она сказала:
– Не вижу, чтобы ты втягивала нас в рискованное дело. У тебя есть проблема, и ты можешь ее разрешить, поговорив с дядей. До тех пор пока мы будем молчать об этой встрече, все будет в порядке. Если он придумает, чем тебе помочь, хорошо, я бы не позволила говорить мне в операционной, что рискованно, а что нет. И не буду говорить этого и тебе.
Мы припарковались перед тихим домом. Дядя Лотти встретил нас в дверях своей квартиры. Для своих восьмидесяти двух он очень неплохо выглядел, немного походил на Лоуренса Оливье из «Марафонского мужчины». У него были яркие карие глаза Лотти, радостно загоревшиеся, когда он поцеловал ее. Потом он протянул мне руку и поклонился.
– Так-так... Две очаровательные дамы решили скрасить старику воскресный день. Входите, входите.
Он говорил на английском с сильным акцентом, в отличие от Лотти, которая выучила язык еще ребенком.
Мы последовали за ним в гостиную, заставленную мебелью и книгами. Он церемонно указал мне на пыльное кресло, обитое ситцем. Они с Лотти уселись на диване справа от меня. Перед нами был столик красного дерева с серебряным кофейным сервизом, слегка почерневшим от времени. Кофейник и чашки были украшены фантастическими фигурами. Я подалась вперед, чтобы рассмотреть их. Здесь были грифы и кентавры, нимфы и единороги.
Заметив мой интерес, дядя Стефан просиял от удовольствия.
– Венская работа, начало восемнадцатого века, когда кофе только приобретал популярность.
Он наполнил чашки для меня и Лотти, предложил мне сливки и поднял с тарелки серебряную крышку, открыв нашим взорам рисунок на фарфоре, который по откровенности граничил с эротикой.
– Надеюсь, вы не из тех дам, которые не едят ничего, чтобы не повредить своей безупречной фигуре? Прекрасно. Американки слишком тощие, не правда ли, Лоттхен? Тебе следует прописывать пирожные всем своим пациенткам.
Дядя Стефан продолжал говорить о полезном воздействии шоколада на организм еще несколько минут. Я выпила чашку отличного кофе и съела кусок торта с орехами, думая, как бы ненавязчиво переменить тему. Но, налив мне еще кофе и предложив кусок торта, он сам взял на себя инициативу:
– Лотти сказала, что вы хотите поговорить со мной о гравировке.
– Да, сэр.
Я коротко рассказала ему о проблемах тети Розы. У меня есть сотня акций «Экорна», небольшой компьютерной компании, которые мне подарили в качестве гонорара за раскрытие индустриального шпионажа. Я вытащила один сертификат из сумочки и протянула его дяде Стефану.
– Думаю, большинство акций печатается на бумаге такого же типа. Меня интересует, трудно ли изготовить такую подделку, чтобы обмануть опытных экспертов.
Он молча взял акцию и прошел к столику около окна. Столик тоже был старый, с деревянными резными ножками и зеленым кожаным верхом. Он вытащил из верхнего ящика увеличительное стекло, включил яркую настольную лампу и более четверти часа рассматривал сертификат.
– Да; это было бы довольно трудно, – сказал он накнец. – Хотя, может быть, и не труднее, чем подделать бумажные деньги.
Он поманил меня к столику, Лотти тоже подошла и стала сзади, заглядывая ему через плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41