Да поймите же вы, если мы его не прикончим, а просто раним, то эффект будет как раз обратный, ему все сочувствовать начнут. Нам нужен труп, а не раненый народный герой. Вы, главное, свое дело сделайте чисто, а что будет потом — не ваша проблема. Есть ведь специальная группа, которая отвлечет внимание местной полиции начисто, вам десять минут гарантированы на то, чтобы смыться.
— Столько и надо, — заявил Жан-Поль. — Вторая машина будет в двух минутах езды. Она, собственно, уже там. Поставлена отлично: ничто не помешает сразу выехать. Когда вы пересядете, так никто и знать-то не будет, за кем гнаться, кого искать.
— Жан-Поль прав, — подтвердила девушка. — Теперь сверим часы.
— Мы за ним наблюдаем три недели, — сказал Виктор. — Каждый понедельник он бывает на заседании партийного комитета в Венсане и возвращается оттуда домой на машине. Время возвращения колеблется: десять сорок семь, одиннадцать двадцать восемь и одиннадцать девятнадцать. — Он приводил цифры на память. — Мы думали, что выполнять поручение придется через пару месяцев. Если бы нам раньше сказали об этом задании, мы могли бы месяца два последить и знали бы точнее. Ну а теперь считаем примерно: где-то без десяти одиннадцать — половина двенадцатого. На месте надо быть в десять сорок.
— Лучше в десять двадцать, — предложила девушка.
— Риску больше.
— Зато больше шансов на успех!
Серж пожал плечами.
— А с нами считаться не надо, так, что ли? — спросил он язвительно.
— Вот именно, — согласилась девушка. — Все мы — лишь средство для достижения одной цели. И действуем во имя общего дела, во имя выживания нации, а не ради отдельных людей.
Жан-Поль прикурил сигарету от своего же окурка и бросил его в блюдце на столе, где он еще долго тлел. Он снова откинулся на стуле и уставился на грудь девушки, туго обтянутую майкой. Мысли его переключились. Как бы это ее трахнуть? На таких сборищах он всегда помирал со скуки, мелют без конца какую-то чушь насчет идеологии да пережевывают подробности — кому они нужны-то? Лучше бы предоставили дело настоящим специалистам — ему и Беранже. Чего эта телка смыслит в машинах или оружии? Заткнулась бы, а то раскомандовалась. Что ей надо — так это чтобы ее как следует трахнули…
— Жан-Поль, где стоит первая машина? — Она перебила его мысли еще одним дурацким вопросом.
— У Беранже, в его гараже и под замком. А ты где думала? У Елисейского дворца?
— А сам Беранже где?
— Может, в сортире, понятия не имею.
— Хватит тебе, Жан-Поль, — вмешался Виктор. — Мы же работаем всей командой. Уймись.
Девушка встала.
— Присмотри за своим приятелем, Виктор. Мне еще надо кое-что сделать, а потом я пойду в клинику. Ждите меня здесь, я буду самое позднее в половине четвертого. Перед акцией действуют наши обычные правила: никто никуда не выходит, не звонит. И не пьет. Договорились?
Остальные выразили согласие. Ингрид надела на плечо потертую кожаную сумку и вышла. Проходя через мастерскую, она кивнула человеку в белом халате.
— Жан-Поль доставляет много хлопот, — сообщила она.
— Да он хороший парень, — ответил тот. — Просто немного скандальный. Ты ему что-нибудь лестное скажи…
— Никогда и никому не льщу…
— А надо бы. Не мешает иногда немного вожжи отпустить…
— Если бы мы себе это позволяли, нас бы уже всех перебили, — возразила девушка. — Эх, если бы мы могли обходиться без этих скотов, без представителей славного французского пролетариата…
— Не можем же…
— С этим субъектом я больше никаких дел иметь не желаю. — Голос Ингрид прозвучал непреклонно.
Человек пожал плечами.
— В штабе с тобой, может, и согласятся. Но имей в виду — это лучший угонщик в Париже. И не напивается.
— От него воняет. Заставь его хоть ванну принять, раз уж он зубы не чистит.
Человек усмехнулся и покачал ей вслед головой, грохот машины поглотил слабое звяканье колокольчика.
Утром этого дня Альфред Баум сидел в кабинете Вавра и пил кофе с таким выражением, что шеф чувствовал себя неспокойно: ему давно было знакомо это выражение лица Баума, оно возвещало, что сейчас будет предложен некий хитроумный и скорее всего рискованный план действий. Подобные свои идеи сам Баум величал мистификациями, а Вавр отзывался о них как о грязных трюках. Нечего особенно стесняться, когда имеешь дело с противником, начисто лишенным совести, — так полагал Баум. Однако ответственность-то нес Вавр, и именно ему в случае неудачи пришлось бы отчитываться перед начальством. Это, естественно, усиливало его природную осторожность.
— Вы ведь согласились с президентом, что главное сейчас — это секретность? — говорил Баум.
— Разумеется!
— То есть о происходящем не должен знать никто — ни те, кого мы разыскиваем, и ни кто-то другой. По крайней мере пока преступник не обнаружен, а, возможно, и после этого.
— Согласен.
— Мы-то с вами знаем, что наши хозяева предпочтут похоронить такое дело в архивах. Найти виновного и упрятать концы в воду.
Вавр кивнул и перевел взгляд на фотографии в рамках, к которым Баум сидел спиной, — на одной был изображен генерал де Голль, на другой — нынешний президент. Пока ничего не было сказано такого, что могло бы их взволновать.
— Мой маленький план, — продолжал Баум, — исходит именно из этого…
— Каждый раз, когда речь заходит о «маленьком плане», Альфред, я начинаю тревожиться, не погонят ли меня со службы, да и тебя заодно.
Баум ухмыльнулся и стал необыкновенно похож на хомяка.
— Должен признаться, что некоторый риск тут есть.
— Выкладывай!
— В общем-то все просто. Я хочу, чтобы эти люди вновь завладели конвертом и доставили его по назначению.
Вавр заерзал на стуле и простонал:
— Господи, ты что, с ума сошел?
— План, может, и смелый, но уж никак не безумный. Я тут вижу только два пути. Один — начать расследование в министерстве обороны и среди членов Комитета обороны вместе с их персоналом. В конце концов десятка два среди высших чинов в министерстве обороны и в других министерствах имеют доступ к этим бумагам и теоретически могли бы снять лишнюю копию. Но это означает, что на какой-то стадии дело попадет в руки должностных лиц, ведущих проверку, и уж тут-то от прессы не спрячешься, а к тому времени мы, возможно, виновного еще не обнаружим. И попадем под обстрел — и мы, и правительство. То есть произойдет именно то, чего хотел бы избежать президент. Стоит только намекнуть Пеллерену, что мы собираемся побеседовать с его подчиненными, как в тот же миг эта опасность становится реальной.
— Это точно. В кабинете министров не больше солидарности, чем на арене для петушиного боя.
— Так лучше действовать по-другому. Если мы будем иметь дело с людьми более низкого ранга, попробуем заставить их выдать себя. Допросы таких людей, кто бы они ни были, шума в прессе не наделают.
— Ты имеешь в виду этого парня в больнице?
— Если он скоро очнется. Врачи сомневаются — такие пациенты могут находиться в состоянии комы иной раз неделями. И даже когда он придет в себя, на него первое время особо не надавишь.
— Итак?..
— Итак, мы должны заняться теми, кого можно спокойно, без шума допросить — они могут нас вывести на того, кто все это организовал…
— Но если секретные данные окажутся у Сейнака или еще у кого-нибудь, это ведь тоже риск.
— Документы мы заменили. Но бумага и конверт идентичны, почерк на конверте скопирован абсолютно точно. А насчет самих документов — тут уж ребята поработали. Машинописный шрифт от того не отличишь — у нас есть разные протоколы и другие документы на бланках министерства обороны, которые ничего важного не содержат, но могут кому-то показаться интересными. Текст я сам составил, мне помогал Алламбо, он в этом здорово разбирается. Вы его сами посмотрите и сличите с оригиналом. Может, конечно, случиться, что тот, кто знает первоначальный текст, перед отправкой вздумает распечатать конверт и проверить. Но такой шанс, по-моему, невелик.
— Ну и получит Сейнак эти данные. А дальше что?
— Дальше? Если нам повезет, так он постарается их кому-то передать. Установим за ним круглосуточное наблюдение, чтобы выследить его контакты с советскими, это в любом случае полезно. Но если мы хотим обойтись без скандала, то и это не обязательно.
Вавр молчал, разглядывая собеседника. От него не укрылась искорка в глазах Баума и чуть заметная улыбка в уголках его губ.
— Рискованно, — вздохнул он.
— Да не так уж рискованно. Но хотите — предлагайте другой план, если он у вас есть. Только не забудьте, что на той копии, которая попала к нам, стоят инициалы Г.М.Сами пойдете к нашему приятелю Ги Маллару? Или мне пойти? Проводить расследование среди персонала нашего собственного начальника, в собственном министерстве! Он и так-то всех своих сотрудников ненавидит, а самомнение какое! Будет он соблюдать секретность или хотя бы разумно себя вести?
— Да черт с ним, не тяни, говори, что придумал, — заторопил его Вавр.
Баум протянул ему папку.
— Вот почитайте, потом вызовите меня. Тут настоящий текст и фальшивый. По-моему, мы неплохо поработали.
Воротясь к себе, Баум по внутреннему вызвал человека, которого посылал искать свидетелей происшествия на площади Мобер. Когда тот явился, он ему даже сесть не предложил:
— Ну?
— Двоих нашел — выскочили из соседнего кафе сразу, как парня сбили. Машину не разглядели — говорят, что вроде «симка-пикап», на большой скорости ушла к бульвару Сен-Жермен. Номера не видали.
— А как все случилось, никто не видел?
— Нет, но мы с напарником поболтаемся еще там сегодня. Может, кто из прохожих видел…
— Возьми с собой еще троих, они могут понадобиться. Скажи дежурному, что это я распорядился.
Телефон зазвонил, Баум снял трубку.
— Докладываю из клиники. — Это был голос Леона.
— Что-нибудь новое?
— Он по-прежнему без сознания. Я только что сменил напарника, который дежурил всю ночь. Он говорит, все было тихо.
— Слушай внимательно. Я тебе попозже пришлю конверт. Ты его положишь в кожаный рюкзак, который находится в комнате у Ферри, среди его вещей. Понятно?
— Понятно.
— Это очень важно, старина, это самое главное — как котлета в сандвиче. К Ферри может кто-нибудь прийти в приемные часы. Никого не пускать. Пусть скажут, что сегодня видеть его нельзя, доктор не разрешает, но завтра в то же самое время можно его навестить. Понял?
— Понял, шеф.
— За посетителем, когда он выйдет из клиники, следить. Но если он заметит слежку, всех уволю, начиная с тебя, дружище. Дошло?
— Дошло. Но нас здесь всего четверо.
— Я пришлю машину с людьми. Ты старший. Расставь их вокруг больницы. И кто-то пусть будет пешком. Ну, тебя учить не надо, правда ведь?
— Конечно, шеф.
— Вот и хорошо. Желаю удачи. Пивом угощу, если дело выгорит. Но запомни — лучше вы его упустите, чем он вас заметит.
— Запомнил, шеф.
Зазвонил внутренний, и Баум снова поднялся на два этажа к Вавру.
— План принимаю. — Вавр вернул папку. — Но под твою ответственность. Я этого не видел. В случае чего скажу, что ты превысил свои полномочия. Я не смогу тебя прикрыть, Альфред.
— Понимаю. Я бы на вашем месте поступил точно так же.
Глава 5
В четверть третьего из автобуса, остановившегося метрах в трехстах от клиники Божон, вышла блондинка и направилась к главному входу, внимательно приглядываясь к машинам, стоящим вдоль улицы. Она шагала легко, как и подобает спортивной молодой женщине, но при этом не выделялась из толпы: в Париже сколько угодно привлекательных длинноногих блондинок в тесно облегающих джинсах и майках.
В холле она направилась к справочному окну, за которым сидели двое мужчин в форменных халатах.
— Я хотела бы навестить одного человека, — обратилась она к тому, что помоложе.
— Имя, пожалуйста.
— Гвидо Ферри. — Она произнесла это очень внятно.
— А ваше имя?
— Адриенна Ферри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Столько и надо, — заявил Жан-Поль. — Вторая машина будет в двух минутах езды. Она, собственно, уже там. Поставлена отлично: ничто не помешает сразу выехать. Когда вы пересядете, так никто и знать-то не будет, за кем гнаться, кого искать.
— Жан-Поль прав, — подтвердила девушка. — Теперь сверим часы.
— Мы за ним наблюдаем три недели, — сказал Виктор. — Каждый понедельник он бывает на заседании партийного комитета в Венсане и возвращается оттуда домой на машине. Время возвращения колеблется: десять сорок семь, одиннадцать двадцать восемь и одиннадцать девятнадцать. — Он приводил цифры на память. — Мы думали, что выполнять поручение придется через пару месяцев. Если бы нам раньше сказали об этом задании, мы могли бы месяца два последить и знали бы точнее. Ну а теперь считаем примерно: где-то без десяти одиннадцать — половина двенадцатого. На месте надо быть в десять сорок.
— Лучше в десять двадцать, — предложила девушка.
— Риску больше.
— Зато больше шансов на успех!
Серж пожал плечами.
— А с нами считаться не надо, так, что ли? — спросил он язвительно.
— Вот именно, — согласилась девушка. — Все мы — лишь средство для достижения одной цели. И действуем во имя общего дела, во имя выживания нации, а не ради отдельных людей.
Жан-Поль прикурил сигарету от своего же окурка и бросил его в блюдце на столе, где он еще долго тлел. Он снова откинулся на стуле и уставился на грудь девушки, туго обтянутую майкой. Мысли его переключились. Как бы это ее трахнуть? На таких сборищах он всегда помирал со скуки, мелют без конца какую-то чушь насчет идеологии да пережевывают подробности — кому они нужны-то? Лучше бы предоставили дело настоящим специалистам — ему и Беранже. Чего эта телка смыслит в машинах или оружии? Заткнулась бы, а то раскомандовалась. Что ей надо — так это чтобы ее как следует трахнули…
— Жан-Поль, где стоит первая машина? — Она перебила его мысли еще одним дурацким вопросом.
— У Беранже, в его гараже и под замком. А ты где думала? У Елисейского дворца?
— А сам Беранже где?
— Может, в сортире, понятия не имею.
— Хватит тебе, Жан-Поль, — вмешался Виктор. — Мы же работаем всей командой. Уймись.
Девушка встала.
— Присмотри за своим приятелем, Виктор. Мне еще надо кое-что сделать, а потом я пойду в клинику. Ждите меня здесь, я буду самое позднее в половине четвертого. Перед акцией действуют наши обычные правила: никто никуда не выходит, не звонит. И не пьет. Договорились?
Остальные выразили согласие. Ингрид надела на плечо потертую кожаную сумку и вышла. Проходя через мастерскую, она кивнула человеку в белом халате.
— Жан-Поль доставляет много хлопот, — сообщила она.
— Да он хороший парень, — ответил тот. — Просто немного скандальный. Ты ему что-нибудь лестное скажи…
— Никогда и никому не льщу…
— А надо бы. Не мешает иногда немного вожжи отпустить…
— Если бы мы себе это позволяли, нас бы уже всех перебили, — возразила девушка. — Эх, если бы мы могли обходиться без этих скотов, без представителей славного французского пролетариата…
— Не можем же…
— С этим субъектом я больше никаких дел иметь не желаю. — Голос Ингрид прозвучал непреклонно.
Человек пожал плечами.
— В штабе с тобой, может, и согласятся. Но имей в виду — это лучший угонщик в Париже. И не напивается.
— От него воняет. Заставь его хоть ванну принять, раз уж он зубы не чистит.
Человек усмехнулся и покачал ей вслед головой, грохот машины поглотил слабое звяканье колокольчика.
Утром этого дня Альфред Баум сидел в кабинете Вавра и пил кофе с таким выражением, что шеф чувствовал себя неспокойно: ему давно было знакомо это выражение лица Баума, оно возвещало, что сейчас будет предложен некий хитроумный и скорее всего рискованный план действий. Подобные свои идеи сам Баум величал мистификациями, а Вавр отзывался о них как о грязных трюках. Нечего особенно стесняться, когда имеешь дело с противником, начисто лишенным совести, — так полагал Баум. Однако ответственность-то нес Вавр, и именно ему в случае неудачи пришлось бы отчитываться перед начальством. Это, естественно, усиливало его природную осторожность.
— Вы ведь согласились с президентом, что главное сейчас — это секретность? — говорил Баум.
— Разумеется!
— То есть о происходящем не должен знать никто — ни те, кого мы разыскиваем, и ни кто-то другой. По крайней мере пока преступник не обнаружен, а, возможно, и после этого.
— Согласен.
— Мы-то с вами знаем, что наши хозяева предпочтут похоронить такое дело в архивах. Найти виновного и упрятать концы в воду.
Вавр кивнул и перевел взгляд на фотографии в рамках, к которым Баум сидел спиной, — на одной был изображен генерал де Голль, на другой — нынешний президент. Пока ничего не было сказано такого, что могло бы их взволновать.
— Мой маленький план, — продолжал Баум, — исходит именно из этого…
— Каждый раз, когда речь заходит о «маленьком плане», Альфред, я начинаю тревожиться, не погонят ли меня со службы, да и тебя заодно.
Баум ухмыльнулся и стал необыкновенно похож на хомяка.
— Должен признаться, что некоторый риск тут есть.
— Выкладывай!
— В общем-то все просто. Я хочу, чтобы эти люди вновь завладели конвертом и доставили его по назначению.
Вавр заерзал на стуле и простонал:
— Господи, ты что, с ума сошел?
— План, может, и смелый, но уж никак не безумный. Я тут вижу только два пути. Один — начать расследование в министерстве обороны и среди членов Комитета обороны вместе с их персоналом. В конце концов десятка два среди высших чинов в министерстве обороны и в других министерствах имеют доступ к этим бумагам и теоретически могли бы снять лишнюю копию. Но это означает, что на какой-то стадии дело попадет в руки должностных лиц, ведущих проверку, и уж тут-то от прессы не спрячешься, а к тому времени мы, возможно, виновного еще не обнаружим. И попадем под обстрел — и мы, и правительство. То есть произойдет именно то, чего хотел бы избежать президент. Стоит только намекнуть Пеллерену, что мы собираемся побеседовать с его подчиненными, как в тот же миг эта опасность становится реальной.
— Это точно. В кабинете министров не больше солидарности, чем на арене для петушиного боя.
— Так лучше действовать по-другому. Если мы будем иметь дело с людьми более низкого ранга, попробуем заставить их выдать себя. Допросы таких людей, кто бы они ни были, шума в прессе не наделают.
— Ты имеешь в виду этого парня в больнице?
— Если он скоро очнется. Врачи сомневаются — такие пациенты могут находиться в состоянии комы иной раз неделями. И даже когда он придет в себя, на него первое время особо не надавишь.
— Итак?..
— Итак, мы должны заняться теми, кого можно спокойно, без шума допросить — они могут нас вывести на того, кто все это организовал…
— Но если секретные данные окажутся у Сейнака или еще у кого-нибудь, это ведь тоже риск.
— Документы мы заменили. Но бумага и конверт идентичны, почерк на конверте скопирован абсолютно точно. А насчет самих документов — тут уж ребята поработали. Машинописный шрифт от того не отличишь — у нас есть разные протоколы и другие документы на бланках министерства обороны, которые ничего важного не содержат, но могут кому-то показаться интересными. Текст я сам составил, мне помогал Алламбо, он в этом здорово разбирается. Вы его сами посмотрите и сличите с оригиналом. Может, конечно, случиться, что тот, кто знает первоначальный текст, перед отправкой вздумает распечатать конверт и проверить. Но такой шанс, по-моему, невелик.
— Ну и получит Сейнак эти данные. А дальше что?
— Дальше? Если нам повезет, так он постарается их кому-то передать. Установим за ним круглосуточное наблюдение, чтобы выследить его контакты с советскими, это в любом случае полезно. Но если мы хотим обойтись без скандала, то и это не обязательно.
Вавр молчал, разглядывая собеседника. От него не укрылась искорка в глазах Баума и чуть заметная улыбка в уголках его губ.
— Рискованно, — вздохнул он.
— Да не так уж рискованно. Но хотите — предлагайте другой план, если он у вас есть. Только не забудьте, что на той копии, которая попала к нам, стоят инициалы Г.М.Сами пойдете к нашему приятелю Ги Маллару? Или мне пойти? Проводить расследование среди персонала нашего собственного начальника, в собственном министерстве! Он и так-то всех своих сотрудников ненавидит, а самомнение какое! Будет он соблюдать секретность или хотя бы разумно себя вести?
— Да черт с ним, не тяни, говори, что придумал, — заторопил его Вавр.
Баум протянул ему папку.
— Вот почитайте, потом вызовите меня. Тут настоящий текст и фальшивый. По-моему, мы неплохо поработали.
Воротясь к себе, Баум по внутреннему вызвал человека, которого посылал искать свидетелей происшествия на площади Мобер. Когда тот явился, он ему даже сесть не предложил:
— Ну?
— Двоих нашел — выскочили из соседнего кафе сразу, как парня сбили. Машину не разглядели — говорят, что вроде «симка-пикап», на большой скорости ушла к бульвару Сен-Жермен. Номера не видали.
— А как все случилось, никто не видел?
— Нет, но мы с напарником поболтаемся еще там сегодня. Может, кто из прохожих видел…
— Возьми с собой еще троих, они могут понадобиться. Скажи дежурному, что это я распорядился.
Телефон зазвонил, Баум снял трубку.
— Докладываю из клиники. — Это был голос Леона.
— Что-нибудь новое?
— Он по-прежнему без сознания. Я только что сменил напарника, который дежурил всю ночь. Он говорит, все было тихо.
— Слушай внимательно. Я тебе попозже пришлю конверт. Ты его положишь в кожаный рюкзак, который находится в комнате у Ферри, среди его вещей. Понятно?
— Понятно.
— Это очень важно, старина, это самое главное — как котлета в сандвиче. К Ферри может кто-нибудь прийти в приемные часы. Никого не пускать. Пусть скажут, что сегодня видеть его нельзя, доктор не разрешает, но завтра в то же самое время можно его навестить. Понял?
— Понял, шеф.
— За посетителем, когда он выйдет из клиники, следить. Но если он заметит слежку, всех уволю, начиная с тебя, дружище. Дошло?
— Дошло. Но нас здесь всего четверо.
— Я пришлю машину с людьми. Ты старший. Расставь их вокруг больницы. И кто-то пусть будет пешком. Ну, тебя учить не надо, правда ведь?
— Конечно, шеф.
— Вот и хорошо. Желаю удачи. Пивом угощу, если дело выгорит. Но запомни — лучше вы его упустите, чем он вас заметит.
— Запомнил, шеф.
Зазвонил внутренний, и Баум снова поднялся на два этажа к Вавру.
— План принимаю. — Вавр вернул папку. — Но под твою ответственность. Я этого не видел. В случае чего скажу, что ты превысил свои полномочия. Я не смогу тебя прикрыть, Альфред.
— Понимаю. Я бы на вашем месте поступил точно так же.
Глава 5
В четверть третьего из автобуса, остановившегося метрах в трехстах от клиники Божон, вышла блондинка и направилась к главному входу, внимательно приглядываясь к машинам, стоящим вдоль улицы. Она шагала легко, как и подобает спортивной молодой женщине, но при этом не выделялась из толпы: в Париже сколько угодно привлекательных длинноногих блондинок в тесно облегающих джинсах и майках.
В холле она направилась к справочному окну, за которым сидели двое мужчин в форменных халатах.
— Я хотела бы навестить одного человека, — обратилась она к тому, что помоложе.
— Имя, пожалуйста.
— Гвидо Ферри. — Она произнесла это очень внятно.
— А ваше имя?
— Адриенна Ферри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37