Судьба словно сказала: «Давай, Дейви, вдарь как следует. Обещаю, что на этот раз ответного удара не будет». Так запасному, которого не пускают на поле, в кои-то веки разрешают бить пенальти. Потому что это не было предумышленно, не планировалось заранее. Нет, не планировалось. Дейв и сам потом твердил по ночам в пустоту кухни, клятвенно, словно перед судом, стискивая руки: «Пойми ты, это не планировалось».
В тот вечер он, пожелав спокойной ночи сыну Майклу и поцеловав его на ночь, спустился вниз и направлялся к холодильнику за пивом, когда его жена Селеста напомнила ему, что сегодня девичник.
— Опять? — Дейв открыл холодильник.
— Месяц прошел, — игриво и нараспев ответила Селеста тоном, от которого у Дейва иногда по спине ползли мурашки.
— Круто. — Опершись на посудомоечную машину, Дейв открыл пиво. — Что намечено на этот раз?
— "Мачеха", — объявила Селеста, глаза ее весело блеснули, она хлопнула в ладоши.
Раз в месяц Селеста и трое ее товарок по парикмахерскому салону «Озма» собирались вместе на квартире Дейва и Селесты Бойл, чтобы раскинуть карты Таро, выпить винца и испробовать какой-нибудь новый кулинарный рецепт. Обычно вечер завершался просмотром очередной душещипательной картины — о какой-нибудь деловой женщине, очень успешно продвигающейся по службе, но глубоко несчастной и одинокой и вдруг обретшей великую любовь и потрясающего любовника в лице могучего фермера, или о двух девчонках, только-только начавших ощущать себя женщинами и осознавших истинную природу своих чувств друг к другу, но внезапно получающих жестокий удар: у одной из них оказывается тяжкий недуг в последней стадии и она умирает — красивая и аккуратно, волосок к волоску, причесанная, — на широкой, как море, кровати.
Во время таких девичников Дейву предоставлялся следующий выбор: он мог удалиться в комнату Майкла и там глядеть на спящего сына, мог укрыться в их с Селестой спальне и там посмотреть кабельное телевидение или же убраться поскорее из дому, чтобы не быть свидетелем того, как подружки проливают слезы, когда фермер, принявший решение не дать себя захомутать, скачет обратно к себе в захолустье для жизни вольной и первобытно-прекрасной.
Обычно Дейв выбирал третий путь.
И в этот вечер все было как обычно. Он прикончил пиво, поцеловал Селесту, почувствовал нежный холодок в животе, когда она ущипнула его за бедро и крепко поцеловала в ответ, а потом вышел за дверь, спустился по лестнице мимо квартиры мистера Макалистера и, пройдя через парадное крыльцо, очутился на вечерней субботней Плешке. Думая, куда направиться — дойти до «Баки» или прошвырнуться подальше, до «Охотника», постоял в нерешительности возле дома, после чего выбрал автомобильную прогулку. Можно доехать до Стрелки, поглазеть на студенток колледжа и тамошних хлыщей — последних там клубится тьма-тьмущая, иные даже на Плешку просачиваются.
Они захватили кирпичные трехэтажки, которые теперь уже и не трехэтажки, а особняки в стиле королевы Анны. Окружив их лесами, они выпотрошили внутренности домов, заставив рабочих трудиться день и ночь, чтобы месяца три спустя Л.-Л. Бинс мог выставить у тротуара свои «вольво» и втащить вовнутрь коробки со своей керамикой. За ставни тихой сапой вполз джаз, и теперь они попивают дорогие напитки из самых фешенебельных винных подвалов, прогуливают по кварталу своих такс и разбивают у фасадов изысканные газоны. Пока что изменились лишь трехэтажки на Гэлвин— и Туми-авеню, но если так пойдет дело, то, судя по всему, скоро их «саабы» доползут до Канала и самого сердца Плешки.
На прошлой неделе мистер Макалистер, домовладелец, лениво и как бы невзначай бросил:
— Цены на жилье поползли вверх, и сильно вверх.
— Так вам и карты в руки, — сказал Дейв, окидывая взглядом дом, в котором вот уже десять лет как снимал квартиру. — И если так дальше пойдет, вы могли бы...
— Если так дальше пойдет? — Лицо Макалистера приняло скептическое выражение. — Да меня налогами на собственность задушат! Это ж фиксированный доход! Сейчас продать не решусь? Ну так года через три налоговые инспектора меня все равно слопают.
— И куда же вы денетесь? — спросил Дейв, а про себя подумал: «А я куда денусь?»
Макалистер пожал плечами:
— Не знаю. Может, в Веймут подамся. У меня друзья в Леоминстере.
Сказал это так, словно уже сделал ряд звонков или наведался в кое-какие пустующие дома.
Въезжая на своем «аккорде» на Стрелку, Дейв старался припомнить, кто из его знакомых-ровесников или моложе еще остался здесь. Притормозив на красный свет, он заметил двух хлыщей в одинаковых ярко-красных водолазках и шортах цвета хаки — бесполые, хоть и мускулистые, они сидели за столиком возле бывшей пиццерии «Примо», ныне превращенной в кафе «Высший свет», и ели ложечками не то мороженое, не то застывший йогурт; их загорелые ноги, вытянутые и скрещенные у щиколоток, перегораживали тротуар, а к витрине были прислонены два горных велосипеда, сверкающих в неоновом свете витрины.
Дейв думал, куда он, к черту, денется, если хищная предприимчивость переселенцев, возобладав, поглотит его. Если так пойдет дело и пиццерии станут превращаться в кафе, то на деньги, что зарабатывают они с Селестой, они с трудом и двухкомнатную-то осилят где-нибудь на Паркер-Хилл. А оттуда, попав в список постоянных должников, они переберутся уже в настоящую трущобу, где лестничные клетки пахнут мочой и валяются дохлые крысы, и вонь от них смешивается с запахом плесени на стенах, и по подъездам шастают наркоманы и уголовники с ножами, и едва зазеваешься, плохо тебе придется.
С тех пор как местные бандиты гнались за его автомобилем, когда он ехал с Майклом, Дейв держал под сиденьем пистолет двадцать второго калибра. Стрелять он из него не стрелял ни разу, даже в тире, но любил ощупывать его и заглядывать в ствол. Он доставил себе удовольствие, представив, как выглядели бы эти двое хлыщей-близнецов на мушке, и улыбнулся. Но зажегся зеленый свет, а он все еще стоял, и сзади нетерпеливо засигналили клаксоны, хлыщи подняли взгляд, чтобы посмотреть, почему шум, и оглядели его обшарпанную машину.
Дейв газанул с перекрестка, задыхаясь от ненависти под их недоуменными ироническими взглядами.
* * *
В этот вечер Кейти Маркус и две ее лучшие подруги Дайана Честра и Ив Пиджен отправились праздновать расставание Кейти с Плешкой, а может быть, и с Бакинхемом. Праздновать так, словно цыганки, осыпав их золотым дождем, напророчили им исполнение всех желаний. Праздновать так, словно все втроем выиграли в лотерею или получили отрицательный результат в тесте на беременность. Они кинули на стол свои сигареты с ментолом и крепко выпили в задней комнате «Спайрес паба», взвизгивая всякий раз, когда какой-нибудь славный паренек подмигивал одной из них. Час назад они до отвала наелись в гриле на Ист-Коуст, а затем вернулись в Бакинхем и, перед тем как завернуть в бар на стоянке, выкурили дозу. Все — и россказни, которые они слышали по нескольку раз и знали как свои пять пальцев, и то, что Дайану опять прибил ее дружок, сволочь такая, и пятно от губной помады на щеке Ив, и двое толстяков у игорного стола — все веселило их до умопомрачения.
Когда в баре стало не протолкнуться, а чтобы взять порцию у стойки, надо было прождать минут двадцать, они переместились на Стрелку в «Керли Фолли»; перед этим они выкурили в машине еще одну дозу, и Кейти ощутила на сердце когтистую лапу какого-то дурного предчувствия.
— Эта машина нас преследует.
Ив взглянула в зеркальце заднего вида:
— Ничего подобного.
— Она едет за нами от самого бара.
— Да что ты, сдурела, Кейти-малышка, она и всего-то с полминуты как появилась!
— Уф-ф.
— Уф-ф, — передразнила ее Дайана и, хохотнув, передала сигарету Кейти.
— Все спокойно, — пробасила Ив.
Кейти поняла, куда клонит Ив.
— Заткнись ты.
— Даже слишком спокойно, — поддержала подругу Дайана и прыснула.
— Дуры вы... — Кейти хотела рассердиться, но вместо этого ее вдруг охватил приступ смеха. Она хотела откинуться на спинку сиденья, но завалилась набок, так что голова ее очутилась между подлокотником и сиденьем; щеки ее горели, и кожу на щеках странно покалывало, как бывало всегда в те редкие случаи, когда она курила марихуану.
Смеяться больше не хотелось, и клонило в сон. Уставившись на бледный купол света, она думала о том, что вот оно, счастье, — посмеяться хорошенько, по-дурацки посмеяться с лучшими подругами в последний вечер перед свадьбой с любимым человеком. (В Лас-Вегасе, подумать только! С перепоя. Ну и ладно.) Все равно это здорово. Это счастье.
* * *
Четыре бара, три порции и пара телефонных номеров, записанных на салфетке, так развеселили Кейти и Дайану, что в «Макджилсе» они вспрыгнули на стойку и пустились в пляс под «Кареглазку», хотя музыкальный автомат и не работал. Ив пела «Скользя и качаясь», и Кейти с Дайаной скользили и качались, самозабвенно крутя бедрами и головой, пока не рассыпалась прическа. Парни в «Макджилсе» были в восторге, но двадцать минут спустя у Брауна девушки и в дверь-то с трудом могли войти.
Дайана и Кейти с двух сторон подпирали Ив, а та во все горло распевала «Я так хочу» Глории Гей-нор, что осложняло ее транспортировку, и при этом раскачивалась, как метроном, что осложняло вдвойне.
Так что у Брауна их тут же завернули, а это означало, что единственным оставшимся для них местом, где еще могли найти приют три обезножевшие бакинхемские красотки, была «Последняя капля» — вонючая дыра на задворках Плешки, имевшая дурную и скандальную славу окрест, место, где самые дешевые проститутки искали себе клиентов, а припаркованный поблизости автомобиль без сигнализации мог продержаться неугнанным минуты полторы, не больше.
Вот тут-то и возник Роман Феллоу в сопровождении своей последней подружки, похожей на рыбку гуппи, — Роману нравились миниатюрные блондинки с большими глазами. Появлению Романа обрадовались бармены, потому что Роман всегда был щедр на чаевые, бросая их направо и налево, но Кейти вовсе ему не обрадовалась, потому что Роман корешился с Бобби О'Доннелом.
Роман сказал:
— Кейти?
Кейти улыбнулась в ответ — она боялась Романа. Его все боялись. Красивый парень и очень неглупый, он мог быть крайне забавным и приятным, если хотел этого, но был в нем и порок: глаза его пугали абсолютным отсутствием всякого чувства, в них зияла холодная пустота.
— Я немного перебрала, — призналась она.
Слова ее рассмешили Романа. Он коротко хохотнул, обнажив белоснежные зубы, и отхлебнул «Тамкрея».
— Немного перебрала, значит? Что ж, ясно. А вот ответь-ка мне, пожалуйста, Кейти, — сказал он вкрадчивым голосом, — ты думаешь, Бобби приятно будет услышать, что ты вытворяла в «Мак-джилсе»? Приятно будет, когда ему расскажут об этом?
— Нет.
— Потому что и мне это здорово неприятно было, Кейти. Понимаешь, что я говорю?
— Да.
Роман приложил руку рупором к уху.
— Как ты сказала?
— Да.
Держа руку по-прежнему возле уха, Роман наклонился к ней:
— Извини. Так что же?
— Я сейчас домой поеду, — сказала Кейти.
Роман улыбнулся:
— Серьезно? Я же не хочу на тебя давить.
— Нет, нет. С меня хватит.
— Конечно. Слушай, может, разрешишь мне по счету заплатить?
— Нет, спасибо, Роман, мы уже рассчитались.
Роман обнял за плечи подружку.
— Вызвать тебе такси?
Кейти чуть не ляпнула, что сама за рулем, но вовремя спохватилась:
— Нет, нет. В такой поздний час поймать машину не проблема.
— Да, конечно. Тогда ладно, Кейти, до скорого.
Ив с Дайаной были уже в дверях — они стали жаться к выходу, едва увидев Романа.
Уже на улице Дайана сказала:
— Черт. Думаешь, он настучит Бобби?
Кейти хоть и без большой уверенности, но покачала головой:
— Нет. Он дурное передавать не станет. Оставит про запас.
В темноте она провела рукой по лицу, и алкоголь в ее крови превратился в слякотный осадок, тяжкое одиночество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
В тот вечер он, пожелав спокойной ночи сыну Майклу и поцеловав его на ночь, спустился вниз и направлялся к холодильнику за пивом, когда его жена Селеста напомнила ему, что сегодня девичник.
— Опять? — Дейв открыл холодильник.
— Месяц прошел, — игриво и нараспев ответила Селеста тоном, от которого у Дейва иногда по спине ползли мурашки.
— Круто. — Опершись на посудомоечную машину, Дейв открыл пиво. — Что намечено на этот раз?
— "Мачеха", — объявила Селеста, глаза ее весело блеснули, она хлопнула в ладоши.
Раз в месяц Селеста и трое ее товарок по парикмахерскому салону «Озма» собирались вместе на квартире Дейва и Селесты Бойл, чтобы раскинуть карты Таро, выпить винца и испробовать какой-нибудь новый кулинарный рецепт. Обычно вечер завершался просмотром очередной душещипательной картины — о какой-нибудь деловой женщине, очень успешно продвигающейся по службе, но глубоко несчастной и одинокой и вдруг обретшей великую любовь и потрясающего любовника в лице могучего фермера, или о двух девчонках, только-только начавших ощущать себя женщинами и осознавших истинную природу своих чувств друг к другу, но внезапно получающих жестокий удар: у одной из них оказывается тяжкий недуг в последней стадии и она умирает — красивая и аккуратно, волосок к волоску, причесанная, — на широкой, как море, кровати.
Во время таких девичников Дейву предоставлялся следующий выбор: он мог удалиться в комнату Майкла и там глядеть на спящего сына, мог укрыться в их с Селестой спальне и там посмотреть кабельное телевидение или же убраться поскорее из дому, чтобы не быть свидетелем того, как подружки проливают слезы, когда фермер, принявший решение не дать себя захомутать, скачет обратно к себе в захолустье для жизни вольной и первобытно-прекрасной.
Обычно Дейв выбирал третий путь.
И в этот вечер все было как обычно. Он прикончил пиво, поцеловал Селесту, почувствовал нежный холодок в животе, когда она ущипнула его за бедро и крепко поцеловала в ответ, а потом вышел за дверь, спустился по лестнице мимо квартиры мистера Макалистера и, пройдя через парадное крыльцо, очутился на вечерней субботней Плешке. Думая, куда направиться — дойти до «Баки» или прошвырнуться подальше, до «Охотника», постоял в нерешительности возле дома, после чего выбрал автомобильную прогулку. Можно доехать до Стрелки, поглазеть на студенток колледжа и тамошних хлыщей — последних там клубится тьма-тьмущая, иные даже на Плешку просачиваются.
Они захватили кирпичные трехэтажки, которые теперь уже и не трехэтажки, а особняки в стиле королевы Анны. Окружив их лесами, они выпотрошили внутренности домов, заставив рабочих трудиться день и ночь, чтобы месяца три спустя Л.-Л. Бинс мог выставить у тротуара свои «вольво» и втащить вовнутрь коробки со своей керамикой. За ставни тихой сапой вполз джаз, и теперь они попивают дорогие напитки из самых фешенебельных винных подвалов, прогуливают по кварталу своих такс и разбивают у фасадов изысканные газоны. Пока что изменились лишь трехэтажки на Гэлвин— и Туми-авеню, но если так пойдет дело, то, судя по всему, скоро их «саабы» доползут до Канала и самого сердца Плешки.
На прошлой неделе мистер Макалистер, домовладелец, лениво и как бы невзначай бросил:
— Цены на жилье поползли вверх, и сильно вверх.
— Так вам и карты в руки, — сказал Дейв, окидывая взглядом дом, в котором вот уже десять лет как снимал квартиру. — И если так дальше пойдет, вы могли бы...
— Если так дальше пойдет? — Лицо Макалистера приняло скептическое выражение. — Да меня налогами на собственность задушат! Это ж фиксированный доход! Сейчас продать не решусь? Ну так года через три налоговые инспектора меня все равно слопают.
— И куда же вы денетесь? — спросил Дейв, а про себя подумал: «А я куда денусь?»
Макалистер пожал плечами:
— Не знаю. Может, в Веймут подамся. У меня друзья в Леоминстере.
Сказал это так, словно уже сделал ряд звонков или наведался в кое-какие пустующие дома.
Въезжая на своем «аккорде» на Стрелку, Дейв старался припомнить, кто из его знакомых-ровесников или моложе еще остался здесь. Притормозив на красный свет, он заметил двух хлыщей в одинаковых ярко-красных водолазках и шортах цвета хаки — бесполые, хоть и мускулистые, они сидели за столиком возле бывшей пиццерии «Примо», ныне превращенной в кафе «Высший свет», и ели ложечками не то мороженое, не то застывший йогурт; их загорелые ноги, вытянутые и скрещенные у щиколоток, перегораживали тротуар, а к витрине были прислонены два горных велосипеда, сверкающих в неоновом свете витрины.
Дейв думал, куда он, к черту, денется, если хищная предприимчивость переселенцев, возобладав, поглотит его. Если так пойдет дело и пиццерии станут превращаться в кафе, то на деньги, что зарабатывают они с Селестой, они с трудом и двухкомнатную-то осилят где-нибудь на Паркер-Хилл. А оттуда, попав в список постоянных должников, они переберутся уже в настоящую трущобу, где лестничные клетки пахнут мочой и валяются дохлые крысы, и вонь от них смешивается с запахом плесени на стенах, и по подъездам шастают наркоманы и уголовники с ножами, и едва зазеваешься, плохо тебе придется.
С тех пор как местные бандиты гнались за его автомобилем, когда он ехал с Майклом, Дейв держал под сиденьем пистолет двадцать второго калибра. Стрелять он из него не стрелял ни разу, даже в тире, но любил ощупывать его и заглядывать в ствол. Он доставил себе удовольствие, представив, как выглядели бы эти двое хлыщей-близнецов на мушке, и улыбнулся. Но зажегся зеленый свет, а он все еще стоял, и сзади нетерпеливо засигналили клаксоны, хлыщи подняли взгляд, чтобы посмотреть, почему шум, и оглядели его обшарпанную машину.
Дейв газанул с перекрестка, задыхаясь от ненависти под их недоуменными ироническими взглядами.
* * *
В этот вечер Кейти Маркус и две ее лучшие подруги Дайана Честра и Ив Пиджен отправились праздновать расставание Кейти с Плешкой, а может быть, и с Бакинхемом. Праздновать так, словно цыганки, осыпав их золотым дождем, напророчили им исполнение всех желаний. Праздновать так, словно все втроем выиграли в лотерею или получили отрицательный результат в тесте на беременность. Они кинули на стол свои сигареты с ментолом и крепко выпили в задней комнате «Спайрес паба», взвизгивая всякий раз, когда какой-нибудь славный паренек подмигивал одной из них. Час назад они до отвала наелись в гриле на Ист-Коуст, а затем вернулись в Бакинхем и, перед тем как завернуть в бар на стоянке, выкурили дозу. Все — и россказни, которые они слышали по нескольку раз и знали как свои пять пальцев, и то, что Дайану опять прибил ее дружок, сволочь такая, и пятно от губной помады на щеке Ив, и двое толстяков у игорного стола — все веселило их до умопомрачения.
Когда в баре стало не протолкнуться, а чтобы взять порцию у стойки, надо было прождать минут двадцать, они переместились на Стрелку в «Керли Фолли»; перед этим они выкурили в машине еще одну дозу, и Кейти ощутила на сердце когтистую лапу какого-то дурного предчувствия.
— Эта машина нас преследует.
Ив взглянула в зеркальце заднего вида:
— Ничего подобного.
— Она едет за нами от самого бара.
— Да что ты, сдурела, Кейти-малышка, она и всего-то с полминуты как появилась!
— Уф-ф.
— Уф-ф, — передразнила ее Дайана и, хохотнув, передала сигарету Кейти.
— Все спокойно, — пробасила Ив.
Кейти поняла, куда клонит Ив.
— Заткнись ты.
— Даже слишком спокойно, — поддержала подругу Дайана и прыснула.
— Дуры вы... — Кейти хотела рассердиться, но вместо этого ее вдруг охватил приступ смеха. Она хотела откинуться на спинку сиденья, но завалилась набок, так что голова ее очутилась между подлокотником и сиденьем; щеки ее горели, и кожу на щеках странно покалывало, как бывало всегда в те редкие случаи, когда она курила марихуану.
Смеяться больше не хотелось, и клонило в сон. Уставившись на бледный купол света, она думала о том, что вот оно, счастье, — посмеяться хорошенько, по-дурацки посмеяться с лучшими подругами в последний вечер перед свадьбой с любимым человеком. (В Лас-Вегасе, подумать только! С перепоя. Ну и ладно.) Все равно это здорово. Это счастье.
* * *
Четыре бара, три порции и пара телефонных номеров, записанных на салфетке, так развеселили Кейти и Дайану, что в «Макджилсе» они вспрыгнули на стойку и пустились в пляс под «Кареглазку», хотя музыкальный автомат и не работал. Ив пела «Скользя и качаясь», и Кейти с Дайаной скользили и качались, самозабвенно крутя бедрами и головой, пока не рассыпалась прическа. Парни в «Макджилсе» были в восторге, но двадцать минут спустя у Брауна девушки и в дверь-то с трудом могли войти.
Дайана и Кейти с двух сторон подпирали Ив, а та во все горло распевала «Я так хочу» Глории Гей-нор, что осложняло ее транспортировку, и при этом раскачивалась, как метроном, что осложняло вдвойне.
Так что у Брауна их тут же завернули, а это означало, что единственным оставшимся для них местом, где еще могли найти приют три обезножевшие бакинхемские красотки, была «Последняя капля» — вонючая дыра на задворках Плешки, имевшая дурную и скандальную славу окрест, место, где самые дешевые проститутки искали себе клиентов, а припаркованный поблизости автомобиль без сигнализации мог продержаться неугнанным минуты полторы, не больше.
Вот тут-то и возник Роман Феллоу в сопровождении своей последней подружки, похожей на рыбку гуппи, — Роману нравились миниатюрные блондинки с большими глазами. Появлению Романа обрадовались бармены, потому что Роман всегда был щедр на чаевые, бросая их направо и налево, но Кейти вовсе ему не обрадовалась, потому что Роман корешился с Бобби О'Доннелом.
Роман сказал:
— Кейти?
Кейти улыбнулась в ответ — она боялась Романа. Его все боялись. Красивый парень и очень неглупый, он мог быть крайне забавным и приятным, если хотел этого, но был в нем и порок: глаза его пугали абсолютным отсутствием всякого чувства, в них зияла холодная пустота.
— Я немного перебрала, — призналась она.
Слова ее рассмешили Романа. Он коротко хохотнул, обнажив белоснежные зубы, и отхлебнул «Тамкрея».
— Немного перебрала, значит? Что ж, ясно. А вот ответь-ка мне, пожалуйста, Кейти, — сказал он вкрадчивым голосом, — ты думаешь, Бобби приятно будет услышать, что ты вытворяла в «Мак-джилсе»? Приятно будет, когда ему расскажут об этом?
— Нет.
— Потому что и мне это здорово неприятно было, Кейти. Понимаешь, что я говорю?
— Да.
Роман приложил руку рупором к уху.
— Как ты сказала?
— Да.
Держа руку по-прежнему возле уха, Роман наклонился к ней:
— Извини. Так что же?
— Я сейчас домой поеду, — сказала Кейти.
Роман улыбнулся:
— Серьезно? Я же не хочу на тебя давить.
— Нет, нет. С меня хватит.
— Конечно. Слушай, может, разрешишь мне по счету заплатить?
— Нет, спасибо, Роман, мы уже рассчитались.
Роман обнял за плечи подружку.
— Вызвать тебе такси?
Кейти чуть не ляпнула, что сама за рулем, но вовремя спохватилась:
— Нет, нет. В такой поздний час поймать машину не проблема.
— Да, конечно. Тогда ладно, Кейти, до скорого.
Ив с Дайаной были уже в дверях — они стали жаться к выходу, едва увидев Романа.
Уже на улице Дайана сказала:
— Черт. Думаешь, он настучит Бобби?
Кейти хоть и без большой уверенности, но покачала головой:
— Нет. Он дурное передавать не станет. Оставит про запас.
В темноте она провела рукой по лицу, и алкоголь в ее крови превратился в слякотный осадок, тяжкое одиночество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65