Аркадий вспомнил, как Коле отрезало палец пилой. Кровь фонтаном брызнула в лицо, на рыбу, залила все кругом. Именно Наташа среагировала мгновенно, туго перевязав Коле запястье косынкой, она заставила его лечь, приподняла ноги и всячески оберегала его, пока не прибыли носилки. Когда его унесли в лазарет, она излазила пол на коленках, пока не нашла отрезанный палец, чтобы его пришили обратно.
— Мне достаточно, что меня ценит партия. Зачем ты просил меня прийти сюда?
— Почему ты уехала со стройки и стала разделывать рыбу? На строительстве больше платят, идут северные надбавки. Ты работала на свежем воздухе — не то что здесь, в трюме.
Наташа скрестила руки на груди. Ее щеки порозовели.
Мужа подыскивает. Ну конечно. На стройках мужчин больше чем женщин, но это не то, что на корабле, где более двухсот здоровых мужиков вынуждены находиться в обществе примерно пятидесяти женщин, причем половина из них уже бабушки, так что выходит десять претендентов на одну. Наташа постоянно ходила по палубе в спортивном костюме или в пальто с лисьим воротником, а при малейшем намеке на погожий денек — в открытом платье с яркими цветами, в котором она походила на большую распустившуюся камелию Аркадий смутился от того, что не догадался раньше.
— Люблю путешествовать.
— Я тоже.
— Но ты не сходишь на берег в иностранных портах, сидишь на корабле.
— Я патриот.
— У тебя виза второго класса, вот почему.
— Это только одна из причин. Хуже того, что у меня и любопытство второго класса. И вообще, я настолько доволен своим конвейером, что не участвую в общественной и культурной жизни корабля.
— На танцы не ходишь…
— Именно. Словно я и не существую. Я ничего не знаю ни про американцев, ни про здешних женщин, ни, в частности, про Зину Патиашвили.
— Она была честной советской труженицей, которой нам будет очень не хватать.
Аркадий раскрыл шкаф. Одежда висела на плечиках по порядку: сначала вещички Динки, маленькие, как у девочки, затем платья «мамаши» Мальцевой, потом гигантское вечернее платье Наташи алого цвета, ее сарафан, тренировочные блеклые костюмы. Одежда Динки его разочаровала, он ожидал увидеть красочную узбекскую вышивку или парчовые шаровары, а вместо этого — китайский жакет.
— Ты уже забрал вещи Зины, — заметила Наташа.
— Да, они были очень аккуратно сложены, — ответил Аркадий.
В трех ящиках лежало белье, чулки, шарфики, шляпки, а в наташином ящике — еще и купальник. Четвертый ящик был пуст. Он проверил заднюю часть и дно, не приклеено ли там чего липкой лентой.
— Чего ты ищешь? — спросила Наташа.
— Не знаю.
— Ну и следователь!
Аркадий вынул ручное зеркальце из кармана и посмотрел под раковиной и скамейкой — может, там что спрятано.
— Разве ты не будешь снимать отпечатки пальцев?
— Попозже.
Аркадий проверил под койками и прислонил зеркальце к книгам, валявшимся на матрасе Зины.
— Мне необходим человек, знающий экипаж. Не из начальства, но и не простой рабочий, вроде меня.
— Я член партии, но я не стукачка. Поговори со Скибой или Слезко.
— Мне нужен помощник, а не осведомитель, — Аркадий снова раскрыл шкаф. — Здесь у вас столько укромных уголков, что можно спрятать что угодно.
— И что именно?
Он заметил, как она напряглась. Подумал, что к раньше это чувствовал. Наташа чуть-чуть наклонилась, когда он раскрыл ящик во второй раз. Конечно, дело в купальнике, зелено-синем бикини, который ей и на коленку не налезет. В тот теплый день Зина надевала его вместе с солнечными очками.
Моральный кодекс на судне походил на тюремные порядки. Тягчайшим преступлением — гнуснее, чем убийство, — считалось воровство. С другой стороны, поделить имущество покойника — это естественно. Однако присвоение купальника втайне могло стоить Наташе ее святыни — партбилета.
— Готов поспорить, что у вас в каюте, так же, как у нас, каждый что-то одалживает друг у друга. Иногда трудно разобрать, кому что принадлежит. Я рад, что мы его отыскали.
— Я взяла его для моей племянницы.
— Понятно.
Аркадий положил бикини на кровать. В зеркальце он заметил, что Наташа не сводит глаз со шкафа. Он отнюдь не стыдился своего приема — у него попросту нет ни средств, ни возможностей для расследования по всем правилам. Он снова внимательно оглядел вешалки. Обобщенно можно заключить, что русские женщины обретали рубенсовские формы, чтобы успешнее бороться с зимними морозами. Зина была грузинкой, с юга. Единственной из обитательниц каюты, кому могли бы подойти вещи Зины, была Динка, а единственной оставшейся вещью, которую могла бы носить Зина, был элегантный красный китайский жакет на подкладке. Во всех иностранных портах имелись убогие лавчонки, торговавшие дешевыми тряпками, которые могли позволить себе купить советские моряки к рыбаки. Частенько лавки размещались далеко от доков, и людям с советских судов приходилось вышагивать целые мили, экономя на такси. Там Динка могла бы купить такой красный жакет с золотыми драконами и карманами на кнопках, если бы не стала покупать ничего больше. Но дело было в том, что это плавание было первым в жизни Динки, а «Полярная звезда» не успела зайти еще ни в один порт. Аркадию стало стыдно за свой трюк с зеркальцем.
Когда Аркадий снял жакет с вешалки, Наташа уставилась на него, как девочка, впервые увидевшая колдуна.
— Вот это, — произнес он, — Зина одолжила Динке перед танцами.
— Да, — признала Наташа и добавила тверже: — Динка никогда ничего не воровала. А вот Зина вечно занимала деньги и никогда не возвращала Динка не воровка.
— Именно это я и хотел сказать.
— Зина никогда не надевала жакет, зато вечно с ним носилась, говорила, что приберегает его для Владивостока.
Наташа рассказывала с явным облегчением. Гардероб больше не притягивал ее взгляда.
— Носилась?
— Подшивала, штопала.
Аркадию жакет показался совсем новым. Он помял подкладку и прощупал борта. На этикетке было написано «Hong Kong. Rayon».
— Дай-ка нож.
— Минутку. — Наташа достала нож из фартука, висевшего на двери.
— Постоянно носите с собой нож, — процитировал Аркадий. — Всегда будьте готовы к внеурочной вахте.
Он пощупал подкладку на спине, в рукавах, затем швы у воротника и на бортах жакета. Когда он подпорол один шов, в ладонь Аркадию скользнул камень размером с леденец. Чем больше он подпарывал, тем больше камней сыпалось в подставленную ладонь, пока она не наполнилась алыми рубинами, фиолетовыми аметистами и темно-синими сапфирами, блестящими, но необработанными. Хотя камни были очень красивы, они не выглядели драгоценностями высшего класса.
Он высыпал их в карман китайского жакета и застегнул его, потом стащил с рук резиновые перчатки.
— Скорей всего, камни из Кореи, с Филиппин или из Индии. В эти страны мы не заходили, значит, Зина получила камни с другого судна. Слава Богу, что Динка не щегольнула в этом жакете перед таможенниками.
— Бедная Динка! — пробормотала Наташа, представив себе, как ее подружку зацапали бы с контрабандой. — А как бы Зина их пронесла?
— Проглотила бы, зашила жакет и надела его, идя по трапу. Через некоторое время камни снова бы оказались у нее в руках.
Наташа возмутилась.
— Я знала, что Зина бесстыжая. Грузинка, чего с нее взять. Но чтоб такое…
Чайка взирала на Аркадия с благоговейным трепетом. Хотя дело было в элементарной логике и удаче. Тут его осенило.
— Я вот не знал, что Зина была «бесстыжая». И вообще я толком не знаю экипаж. Поэтому, Наташа, мне и нужна твоя помощь.
— Почему моя?
— Мы полгода вместе работаем на конвейере. Ты старательна и умеешь держать себя в руках. Я доверяю тебе, а ты можешь полностью доверять мне.
Наташа посмотрела на жакет и купальник.
— А с этим что?
— Ничего. Я доложу, что нашел их под матрасом. По идее мы должны были обнаружить их еще раньше вместе с третьим помощником.
Наташа откинула со лба влажный завиток.
— Я не из тех, кто доносит.
Глаза у нее были чудесные, черные, как у Сталина, но мягкие. Впечатляюще, особенно в сочетании с синим костюмом.
— Не надо ничего доносить, будешь задавать вопросы, а ответы сообщать мне.
— Я не знаю…
— Капитану нужно выяснить, что случилось с Зиной Патиашвили, прежде чем мы придем в Датч-Харбор. Первый помощник говорит, что в противном случае команду не пустят на берег.
— Мерзавец! Только и умеет, что кино крутить. А мы четыре месяца рыбу чистили!
— Осталось отработать всего одну смену. Потерпи. Работать будешь со мной.
Наташа смотрела на Аркадия, словно впервые видела его.
— И ты не будешь проводить со мной антисоветскую агитацию?
— Все будет строго по заветам Ленина, — заверил он ее.
Последние колебания исчезли.
— Ты на самом деле хочешь работать со мной?
Глава 12
Аркадий наслаждался видом из кабины крановщика. Верхние палубы покрыты сетями, желтые краны окутывал туман, чайки реяли в воздухе. Вокруг передней рубки паутиной сплелись провода антенн для низких частот. Боевой строй антенн для коротких волн покачивался на ветру. Вращающиеся локаторы нащупывали нужный курс, а звездообразные антенны улавливали сигналы со спутников. Словом, «Полярная звезда» была не одинока в океане.
— Буковский доволен, что ты выбрал меня в помощники? — спросила Наташа.
— Прыгает от счастья. — Аркадий был в хорошем настроении. Книга, подаренная Сьюзен, оказалась сборником стихов Мандельштама, удивительного, загадочного поэта-урбаниста. Наташе с ее социалистическими принципами он бы вряд ли пришелся по вкусу. Да будь то просто его письма, Аркадий бы бережно, как золотую статуэтку, спрятал сборник под матрас.
— Вот он, легок на помине, — заметила Наташа.
Третий помощник летел сломя голову по палубе мимо механиков, которые лениво перебрасывали волейбольный мяч через сетку.
Наташа добавила:
— По его виду не скажешь, что он доволен.
Слава исчез внизу, и Аркадий услышал стук его ботинок по ступенькам. В рекордное время третий помощник взобрался по лестнице и ворвался в кабину.
— Какого черта тебе понадобились помощники? — выпалил он. — И зачем ты позвал меня? Кто здесь главный, в конце концов?
— Ты, — признал Аркадий. — Мне пришло в голову, что неплохо было бы уединиться и подышать свежим воз духом. Такое сочетание — редкая удача.
Лучшего места для уединения трудно было придумать, потому что места в кабине было только на одного. Остальным приходилось тесно прижиматься друг к другу. Вид, однако, был потрясающим.
— Товарищ Ренько считает, что я могу пригодиться, — сказала Наташа.
— Я согласовал кандидатуру товарища Чайковской с капитаном и главным электротехником, — пояснил Аркадий, — но поскольку ты у нас главный, то я подумал, что надо поставить тебя в известность. Кстати, мне нужно составить опись вещей Зины.
— Мы же все сделали, — сказал Слава, — забрали старую одежду, осмотрели тело. Почему ты не ищешь прощальную записку?
— Жертвы редко их пишут. Было бы очень подозрительно, если бы мы сразу нашли ее.
Наташа рассмеялась, потом закашлялась. Трудно сдерживаться, когда тебя притиснули к стенке кабины.
— И что же вы намерены предпринять? — уставился на нее Слава.
— Собирать информацию.
Третий помощник горько улыбнулся.
— Грандиозно. Значит, опять будем искать приключений на свою голову. Надо же так влипнуть… Это мое первое плавание в качестве третьего помощника, да меня еще выбрали в профком… А что я знаю о рабочих? Или об убийствах?
— Учиться никогда не поздно, — сказал Аркадий.
— По-моему, Марчук меня ненавидит.
— Он доверил тебе дело огромной важности.
Слава привалился к стенке кабины. Лицо его приобрело горестное выражение. Кудрявые волосы жалко обвисли.
— А тут вы еще на меня свалились, пара чертей с конвейера. Что у тебя, Ренько, за патологическая потребность лазить в каждую дыру? Все равно Воловой напишет заключительный рапорт, последнее слово всегда за ним… Осторожно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54