— Я сделаю это, если ты не станешь драться.
— Никаких драк, — пообещал Укия.
Тогда Ренни отпустил его. Между вожаками двух кланов происходила борьба воль, и наконец с глухим ворчанием Дегас отступил.
Не говоря ни слова, Ренни снял плащ, затем рубашку с длинным рукавом; для подержания такой формы обычному человеку пришлось бы сутками просиживать в тренажерном зале. На коже не было ни единого шрама, несмотря на сто сорок лет бродяжничества и войны, давным-давно стерлись все солдатские татуировки. В обмен на свое человеческое существо Джаред получит хотя бы отменное здоровье.
Колин вывел полицейского из темноты. Шериф практически висел в руках Дворняги, лицо его заливала кровь из раны, глаза щурились на свету. Он совершенно не понимал, что происходит, — ему не угрожали, не пугали оружием, но зачем же тогда схватили? Увидев Укию, Джаред заметно приободрился и подошел к юноше ближе.
— Дядя, кто эти люди?
— Они из народа моего отца. — Укия обнял его и мысленно попрощался с родственником. За плечом Джареда Ренни достал маленький футляр, на дне которого неприятно поблескивали стерильные иглы. — Они порой ведут себя очень грубо, прости, пожалуйста. Я не могу тебя защитить.
— Твоего отца? — Джаред недоуменно посмотрел на Ренни. — Это ведь твой отец?
— Я то, что от него осталось, — мягко пробормотал Ренни, накладывая себе на руку жгут. — Его отца много лет назад убил тот, за кем мы охотимся теперь. Если мы перестанем воевать, все, что мы любим, исчезнет. Поэты, пьющие кофе и пишущие стихи просто для красоты. Молодые женщины в летних платьях, бросающие тебе вслед горячие взгляды. Кошки, которые трутся о твои ноги. Детский смех. Даже самый простой цветочек,
Ренни вонзил шприц себе в вену и набрал ампулу рубиново-красной крови.
— Очень трудно все время убивать, лгать и грабить, если на самом деле ты мечтаешь о тихой и спокойной жизни. Тобой движет только осознание того, что, как бы жесток ни был ты, у твоего врага вообще нет души.
— Но если его отец умер, — нахмурился Джаред, — как ты можешь быть тем, что осталось?
— С помощью простого укола. — Ренни схватил шерифа за руку, воткнул сверкающую иглу в вену и сделал инъекцию. — Вот как этот.
Джаред отшатнулся назад, держась за руку и глядя на красную точку на коже.
— Что ты сделал?
— Нечто необходимое. — Ренни положил шприц обратно в футляр. — Скоро ты все поймешь окончательно и осознаешь, как мне тяжело.
Дегас вошел в круг света.
— След остывает.
— Все готово, — ответил Ренни. — Здесь безопасно, но уезжайте как можно скорее. Не показывайтесь в Пендлтоне. Гоните сразу в Айдахо, на самолет сядете там.
И больше ни слова. Стая растворилась в темноте, быстро и бесшумно. Через секунду в круге света не осталось никого, кроме Укии и Джареда.
— Что они со мной сделали? — спросил несчастный шериф.
— Они превратили тебя в одного из них. Сначала тебе будет очень плохо, потом получше, но ты уже не будешь прежним собой.
Джаред молча смотрел на юношу.
— Что стало с моей сестренкой? — спросил он наконец.
Укия покачал головой.
— Ее… ее больше нет.
— Что ты имеешь в виду? — тихо проговорил Джаред.
— Те, кто ее забрал, сделали с ней то же самое, что Стая с тобой. Только у нее все гораздо хуже. Ты теперь будешь измененной репродукцией оригинала, то есть сохранишь некую часть самого себя, свои желания и мечты. А все, принадлежавшее Зое, исчезнет.
— А Мэтт Броди, его жена и Квин?
— Их тоже нет.
Укия взглянул на домик: дверь тихонько распахнулась, и на пороге появились Макс и Сэм. Должно быть, они наблюдали за происходящим из окна, потому что у Макса был такой же расстроенный вид.
Джаред, моргая, смотрел на Укию. Он выглядел куда моложе, чем казалось раньше, растерянным и испуганным.
— Но должен быть способ вернуть Зою обратно!
Укия с трудом сглотнул, пытаясь подавить нарастающее отчаяние, но гнев и ярость прорывались наружу.
— Нет, его нет! Вирус будет захватывать ее как раковая опухоль, как рак крови, кости и плоти. Его нельзя ни остановить, ни уничтожить. Он пройдет сквозь нее всю, превратит в самое себя, и Зои больше не будет!
— Если этот вирус похож на рак, — тихо проговорила Сэм, — то есть быстро растущие клетки, то нельзя ли попробовать химиотерапию?
— Я не знаю, как она действует, — покачал головой Укия.
Они говорили о химиотерапии с мамой Ларой в связи с опухолью у нее в голове. Казалось, что надежды никакой нет и никакие лекарства уже не понадобятся, и доктора считали, что только чудо поможет ей выжить… Укии неожиданно пришло в голову, что его кровь могла как-то повлиять на ее выздоровление. Сэм объяснила:
— Пациенту вводится наркотик, который стимулирует клетки к быстрому размножению, как и сам рак. Таким образом появляется шанс, что после гибели больных клеток здоровые смогут нормально вырасти.
— Не знаю, как это сработает. Многие яды не действуют на Стаю. Наши клетки способны распознать и обезвредить любое опасное вещество. Думаю, все кончится тем, что погибнут все человеческие клетки.
— За двести лет, я думаю, Стая испробовала все средства хотя бы единожды, — проговорил Макс. — Что происходит, если кто-то из Стаи делает инъекцию Онтонгарду? Я, конечно, не без ума от такой идеи, но пускай лучше Зоя и Крэйнак сохранят хоть что-то от себя самих.
— Стая уже однажды пробовала. Ничего не вышло, — ответил Укия.
— А почему? — не отступала Сэм.
Юноша неожиданно понял Ренни и проникся к нему сочувствием. Когда сам Укия стал задавать вопросы об отношениях между Стаей и Онтонгардами, вожак Волков попросту передал ему свою память.
— Обычно в Стае воспоминания передаются в виде мышей.
— Как Ренни сделал с тобой, да? — уточнил Макс.
— Ага.
Укия поморщился, вспомнив, какие неприятные ощущения доставляла чужая мышь. Да и она совсем не обрадовалась новому владельцу.
— То есть если ты сделаешь Онтонгарду инъекцию генов Стаи, — предположил Макс, — этот Онтонгард получит память Стаи?
— Нет, не совсем, — ответил Укия. — Мне стало плохо от воспоминаний Ренни, потому что наши с ним клетки были друг другу враждебны. Но каким-то образом они пришли к соглашению. Пока я был мертв, а Стая разыскивала ключ от корабля, Ренни и Хеллена не могли поглотить мою память — мыши отказывались к ним идти. Сначала необходимо взаимное согласие — только тогда может произойти обмен.
— А Гекс не может заставить память действовать в его интересах? — продолжал спрашивать Макс. — Как, например, он заставил Киттаннинга превратиться из мыши в ребенка?
— Что он? — вытаращила глаза Сэм.
— Это долгая история, — нахмурился Макс. — Я тебе потом расскажу.
Укия задумался над вопросом. Скорее всего ни Гекс, ни его Твари не смогут воспринять мышь Стаи, даже если им удастся установить над ней власть. Он попытался подобрать слова, чтобы выразить это инстинктивное чувство.
— Гекс, наверное, сочтет эту затею слишком опасной. Прайм уничтожил все силы завоевателей, кроме Гекса. Онтонгарды воспринимали Прайма как своего, он ухитрился скрыть свою индивидуальность. Гекс так и не смог разгадать загадку Прайма, и Стая для него тоже непонятна.
Сэм с трудом могла уследить за ходом разговора.
— Но теперь-то Онтонгарды узнают Стаю.
— Узнают, да. Но не понимают. Твари Гекса нападут без малейших колебаний и будут сражаться насмерть. И то же самое: Стая всегда постарается убить Тварь — только они способны убежать, когда нет ни малейшего шанса выиграть. И по этой причине Стая все время идет на голову впереди Онтонгардов.
— Что ты имеешь в виду? — не понял Макс. — Стая уже делала попытки привить Онтонгардам свои воспоминания? Что произошло?
— Я как раз собираюсь рассказать, — сказал Укия. — Вы готовы выслушать?
— Да, — ответила Сэм.
Макс и Джаред просто кивнули. Укия закрыл глаза ладонями.
— Стая считает, что одной мыши не хватит, клетки Онтонгардов не остановятся, пока не уничтожат ее. Гекс однажды инфицировал совсем маленького мальчика, лет шести, наверное. Волки-Воины не хотели его убивать, так и не попробовав спасти. Они убили ребенка, чтобы ослабить клетки Онтонгардов.
Укию передернуло. Убийство произошло очень быстро и действенно; Ренни с трудом вынес это зрелище.
— Затем вкололи в тело генетический субстрат Стаи. Кровь дали несколько волков.
— Ребенок умер, — предположил Макс.
— То, что выжило, ребенком не назовешь. Тело развалилось на куски и разбежалось на много маленьких животных, часть от Стаи, часть от Онтонгардов. Животные Стаи вернулись к донорам, клетки несколько ослабли, но не пострадали. А животных Онтонгардов поймали и убили.
Сэм вытянула руки, желая остановить поток информации и прояснить некоторые детали.
— То есть твоего отца звали Прайм, а Гекс — это вожак Онтонгардов. Теперь они оба умерли, и твой отец — это Ренни, а Алисия — это Гекс, так?
Макс и Укия переглянулись между собой, но никто из них не мог бы объяснить лучше.
— В общем виде да, — наконец кивнул Укия. — Более или менее.
— Но ты какой-то другой. В чем состоит твоя особенность? — допытывалась Сэм. — А ты можешь переделать Онтонгарда во что-нибудь другое?
— Нет! — воскликнул Укия. Макс мрачно на него посмотрел.
— Ты говорил, что твоя кровь изменяла людей, не причиняя им никакого вреда. Твоя мама и ее собаки остались сами собой. Ты не мог бы сделать инъекцию Крэйнаку и Зое?
— То есть сделать их своими Тварями? — Укия отпрыгнул от Макса в сторону; как вообще можно такое предлагать!
— Ну, на данном этапе я счастлив, что являюсь собой, — пробормотал Макс. — Но если бы у меня был выбор — стать твоей Тварью или Гексовой, я бы не стал колебаться. Знаю, тебе неприятна эта мысль, но если это единственный способ их спасти, то нам стоит его попробовать.
— Нет! Нет! — Укия отшатнулся и замахал руками. — Твари — это точные генетические копии. Мои тоже будут носителями, как я.
— Может быть, — покачал головой старший детектив. — Но ведь собаки не стали носителями, да и мама твоя. Твоя кровь их изменила, но не превратила ни в Тварей, ни в носителей.
— Но Крэйнак и Зоя — Твари Онтонгардов! — закричал Укия. — Представь себе гада вроде Гекса, но который при этом помешан на том, чтобы наплодить как можно больше детей. Это настоящие насильники, которые имеют женщину независимо от ее возраста и желания.
— Но они же будут твоими Тварями, — настаивал Макс. — А значит, их жизненные принципы будут схожи с твоими.
— Генетически я ошметок инопланетного мутанта! — предупредил Укия. — Моя кровь делает такие вещи, о которых Стая ничего не знает. У моих Тварей может быть вообще совершенно самостоятельное сознание, но тут не стоит забывать, что тела уже принадлежат Онтонгардам.
— Или твоя кровь способна вернуть им человеческий рассудок, — возразил Макс.
— Макс, как бы я ни любил своих друзей, рисковать я все равно не могу. — Укия в отчаянии покачал головой. — Кроме того, Стая не позволит жить ни мне, ни им.
— Но ведь волкодава они не убили, — заметил старший детектив.
— Это другое, — возразил Укия. — Тогда произошел несчастный случай, к тому же собаки ведь не стали Тварями. И вообще подозреваю, что об этом знают только Волки-Воины. Стая терпит Киттаннинга, потому что он получился не по моей вине и к тому же обещает стать порядочным человеком. А если я сделаю Тварь, они решат, что ошиблись во мне, и уничтожат и меня, и Киттаннинга, и Тварь.
У Сэм был такой вид, словно она готовилась расплакаться от безысходности ситуации.
— Не могу поверить, что эти люди прилетели на космическом корабле, раз вся их техника не способна решить такую проблему.
— А зачем им-то ее решать? — приподнял брови Укия. — Зачем им желать уничтожить самих себя?
Макс вздохнул.
— Укия, а нет ли какого-нибудь устройства, которое бы уничтожало последствия трансформации? Какой-нибудь наркотик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49