Данные совпадали. Никаких новых адресов, никаких новых записей, никаких дополнений, никаких новых текстовых документов. Либо он им не пользовался, либо скопировал на него с ноутбука данные на пятое июня. Это не могло быть случайностью. Он наверняка сделал это совершенно сознательно.
Он сам. Или кто-то другой.
Он кликнул иконку программы синхронизации маленького компьютера. «Последняя дата синхронизации – 5 июня…» – высветилось на экране. Это ничего не значило. Достаточно было незадолго до синхронизации изменить дату в ноутбуке, и так же менялись настройки «палма».
Он выключил его и снова засунул в ящик, под плоскую шкатулку с косметикой. Вынув из надорванной пачки две сигареты, он восстановил в ящике прежний беспорядок, уселся за свой письменный стол и задумался.
На жестком диске ноутбука он нашел папку «Архив». Она содержала копию данных его «палма», которые он время от времени переписывал на всякий случай. Запись была датирована пятым июня.
Значит, кто-то манипулировал его компьютерами. Пока он лежал в больнице, кто-то заменил актуальные данные архивными, кто-то стер все файлы в его «палме» и перенес на их место архив из ноутбука.
Тот факт, что его компьютер был спрятан в туалетном столике Марлен, означал только одно: она имела отношение к подмене. Он не знал, насколько хорошо она владела компьютером, но для такой манипуляции не нужно быть гениальным программистом.
Фабио сунул в рот сигарету, затянулся и выдохнул дым в потолок.
Если это Марлен, то почему в редакционном компьютере последние записи датируются пятым июня?
Значит, в редакции у нее есть сообщник. И нетрудно догадаться, кто именно.
Фабио раздавил сигарету, выключил ноутбук и стал прибираться на письменном столе. Ему попалась под руку квитанция такси. Он разгладил скомканную бумажку.
На ней значился адрес редакции и адрес места назначения: Аувег, 12, который ничего ему не говорил. Он позвонил в справочную службу и узнал, что по этому адресу значится доктор Андреас Барт. Итак, он ездил на такси брать интервью у вдовы доктора Барта. Полистав свою новую записную книжку на пружинках, он прикрепил квитанцию к листку с датой 16 мая.
Он уже закрыл книжку, когда ему вдруг пришло в голову, что даты не совпадали. Квитанция была от 18 мая.
10
Угнетающе тяжелый день сменился душным вечером. Фабио стоял на балконе и смотрел вниз. Управляющий домом выкладывал на газон два садовых шланга. Его звали Анзельмо. Похоже на Амзельвег. Амзель – это дрозд, который вечерами пел на березе. Таким способом Фабио запомнил имя управляющего.
Позвонила Марлен, сказала, что у нее назначена деловая встреча в «Ночлежке» с каким-то журналистом и она припозднится. Фабио был рад этому. Он еще не знал, как ему с ней держаться.
Почему даты его визита к Жаклине Барт не совпадали? Неужели таксист ошибся? Или он сам неправильно записал дату? Или перенес визит? Или ездил к вдове два раза?
Анзельмо включил обе поливалки, несмотря на призывы властей экономить воду. Взглянув вверх на Фабио, он крикнул:
– Каузио, Росси, Беттега!
– Привет! – отозвался Фабио.
– Привет, – буркнул Анзельмо. Он был разочарован, как ребенок, с которым никто не хочет играть.
Фабио ушел с балкона. Почему бы ему не позвонить Жаклине Барт и не спросить ее?
Он набрал ее номер. Трубку долго не поднимали. Может, она переехала? Она же говорила, что после смерти мужа такой дом ей не по карману.
Он уже хотел повесить трубку, когда услышал женский голос:
– Да?
– Госпожа Барт?
– Нет, – сказал голос со славянским акцентом, – я домработница. Госпожа Барт уехала в отпуск.
– Когда она вернется?
– В конце месяца.
– Можно с ней связаться?
– Она в Италии. Иногда звонит. Вы можете оставить для нее сообщение.
– Передайте ей, что звонил Фабио Росси из «Воскресного утра». У меня к ней важный вопрос. Попросите ее позвонить. – Он продиктовал домашний номер Марлен и номер своего мобильника.
Было уже темно, когда Марлен вернулась домой. Она была возбуждена и благоухала напитками, неотделимыми от ее работы с прессой. После приветственного поцелуя ее рука скользнула в боксерские трусы Фабио, и его благое намерение соблюдать дистанцию потеряло силу.
– Тай-чи – это метод восстановления внутренней и внешней гармонии, метод познания самого себя и достижения внутренней концентрации. – Вместе с прочими участниками курса для начинающих Фабио, стоя в полукруге перед учителем тай-чи, внимал его вступительной речи. – Кроме того, тай-чи регулирует обмен веществ, улучшает кровообращение, снижает кровяное давление, расширяет сосуды, помогает при вегетативных нарушениях, устраняет бессонницу и активизирует функции центральной нервной системы.
Сокурсники Фабио были как раз в том возрасте, когда человек проявляет личный интерес к каждому из этих эффектов в отдельности. Самого Фабио интересовало скорее равновесие – внешнее и внутреннее.
– Уверенная осанка и стабильное равновесие способствуют внутренней стабильности, у вас появляется чувство, что вы обеими ногами стоите на земле, – продолжал учитель. Поистине Фабио это совсем бы не помешало.
Тренеру было за пятьдесят. Его веки, щеки, губы, углы рта и мочки ушей устремлялись вниз. Может, это у него профессиональная болезнь, следствие перманентного расслабления. Его звали Хорст Нефф. Фабио запомнил его имя по аналогии с «Нефритовой принцессой за прялкой». Так называлась одна из живых картин тай-чи, которые они будут изображать к концу начального курса.
Когда они наконец приступили к тренировке, начав с первой из тринадцати основополагающих живых картин, оказалось, что Фабио лучше всех в группе выполняет спокойные, мягкие, плавные движения. Увы, в упражнениях на равновесие он занял самое последнее место.
До полудня Фабио должен был явиться на прием в университетскую клинику. Он прошел через парк и кафетерий. Здесь уже не было ни одного свободного места, слышалось звяканье посуды и приглушенные голоса, витал знакомый запах больницы и скверного кофе. Кое-кого из пациентов он знал в лицо и даже кивнул мужчине с пластырем на голове, выбритой лишь наполовину. Но тот не ответил на приветствие. Наверное, не узнал Фабио без больничного халата. Или не смог припомнить.
Медсестра проводила его в приемную неврологического отделения. Но едва он сел и поздоровался с двумя другими ожидавшими своей очереди больными, пожилой супружеской парой, как зазвонил его мобильник. Женщина бросила на него неодобрительный взгляд.
Фабио встал, подошел к открытому окну, встал спиной к супружеской паре и назвал себя. Ему ответил незнакомый женский голос.
– С вами говорит Жаклина Барт, мне сказали, что у вас есть ко мне какой-то вопрос. Я полагала, что с этим делом покончено. – В ее голосе звучало беспокойство.
Фабио не сразу сообразил, кто у телефона.
– Спасибо, что позвонили, госпожа Барт. Да, с этим делом покончено, у меня к вам вопрос личного характера. Я потерял свой ежедневник и пытаюсь восстановить даты. Я хотел просить вас припомнить, когда состоялся наш разговор.
– И ради этого я должна звонить вам, будучи в отпуске? – Несмотря на упрек, в голосе проскользнуло что-то вроде облегчения.
– Простите великодушно. Бухгалтерия срочно требует финансового отчета.
– Минутку, не разъединяйтесь. – Он подождал, пока она достала свой ежедневник. – Первый разговор или второй?
– Оба, – только и ответил Фабио.
– Среда, шестнадцатое мая, в пятнадцать часов. И пятница, восемнадцатое мая, в семнадцать часов. Вам это поможет?
– Мне это очень поможет, спасибо. – Он пожелал ей приятного отпуска и поинтересовался, где она отдыхает. Она была в Амальфи.
Супружескую пару пригласили в кабинет. Женщина бросила торжествующий взгляд на Фабио. Он выключил мобильник, сунул в карман и сел.
Ради чего он ездил к Барт два раза? Для интервью в сорок строк даже первый разговор продолжался слишком долго. О чем они говорили во второй раз? И почему ее встревожил его звонок? «Я полагала, что с этим делом покончено».
С каким делом? Тем самым? Большим?
Фабио позвали в кабинет. Принимал доктор Бертод. Уложив Фабио на стол для обследований, он тут же принялся ощупывать его лицо.
– Есть какие-то изменения?
Фабио ответил отрицательно.
– Что-нибудь еще?
– Нарушения равновесия.
– Вы как-то боретесь с этим?
– Тай-чи.
– Хорошо. Это пройдет. Такое часто бывает. Нет оснований для беспокойства. Как с памятью?
– Я работаю над этим. Пока безуспешно.
– Вы уже были там, где вас подобрали?
Фабио покачал головой.
– Попробуйте как-нибудь. Иногда это помогает. Место действия. Картинки. Запахи.
Доктор Бертод снял швы на голове Фабио, пожелал ему счастья и попросил записаться на прием через четыре недели.
Трамвай был совсем старый. Маршрут номер девятнадцать пролегал по одному из самых бедных районов города. Стены вагона были разрисованы граффити, заляпаны краской, исчерканы водостойким фломастером, сиденья и спинки изрезаны ножами.
Фабио Росси сидел в прицепном вагоне. Народу было немного: пожилые люди, школьники, домашние хозяйки.
На одной из остановок вошли трое молодых людей, две женщины и парень. Они вошли вместе, но расселись в разных местах по всему вагону. Фабио это показалось странным. Он не выпускал этих троих из поля зрения.
Когда трамвай тронулся, одна из женщин произнесла громко, на весь вагон:
– Ночь.
Никто не обернулся. Но отозвался парень, сидевший у входа посреди вагона:
О, как прекрасны грезы
И сны в ночной тиши
И эхо старой сказки
В сумраке души.
Лица пассажиров замкнулись в надежде, что этот тип не попросит у них денег. Первая молодая женщина продолжала:
В сиянье лунном горы,
Задумавшись, молчат.
Среди руин смятенных
Ручьи печально мчат.
В передней части вагона прозвенел высокий голос третьей женщины, самой молодой из них. Она продолжила чтение на том же вышколенном литературном немецком:
Краса твоя застыла
И обрела покой.
Тень хладная укрыла
Тебя в тиши ночной.
Девятнадцатый трамвай грохотал мимо фасадов, почерневших от выхлопных газов. Киоск, забегаловка, секс-шоп, турецкие деликатесы, велосипедная мастерская. Фабио чуть не разрыдался. Лицо первой женщины расплывалось перед его глазами, но ее голос продолжал:
Моих безумных жалоб
Лес гордый не поймет.
Лишь соловей о милой
Всю ночь в лесу поет.
– Гусофенштрассе, пересадка на Ауфельд, – объявил водитель.
Молодой человек подхватил:
Пускай же гаснут звезды,
Пускай наступит день,
Пускай развеет ветер
Сумрачную тень.
– Мы – студенты Театральной академии – приглашаем вас на акцию «День открытых дверей», которая состоится в ближайшую субботу, – объявила первая женщина. Молодые люди приготовились к выходу.
Фабио подошел к парню:
– Скажите, кто это написал?
– Йозеф фон Айхендорф, – был ответ. Дверь открылась, и парень вышел из вагона.
– Спасибо, – крикнул вслед ему Фабио. – Это было прекрасно.
На Визенхальде, где девятнадцатый делает круг, еще стоял предыдущий трамвай. Открытая остановка с двумя скамейками и мусорной урной, закрытый киоск, заляпанный краской билетный автомат. Дальше начиналось пригородное шоссе. От него ответвлялась узкая дорога, ведущая к застроенному холму. На одном из столбов висел указатель с табличкой «Кладбище».
Фабио миновал жилые дома и шел теперь в тени обрамлявшей дорогу буковой рощи. Его белая рубашка поло насквозь пропотела и липла к спине. На дороге не было ни души.
Рощица заканчивалась у кладбищенской стены. Фабио пошел дальше и обнаружил литые чугунные ворота, две таблички с запрещающими знаками – для собак и для гудков, и еще одну с указанием времени работы. Асфальтированная дорожка вела к часовне из декоративного бетона, а уже оттуда – на само кладбище. Оно представляло собой сетку аллей, между которыми зеленели ухоженные стандартные могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Он сам. Или кто-то другой.
Он кликнул иконку программы синхронизации маленького компьютера. «Последняя дата синхронизации – 5 июня…» – высветилось на экране. Это ничего не значило. Достаточно было незадолго до синхронизации изменить дату в ноутбуке, и так же менялись настройки «палма».
Он выключил его и снова засунул в ящик, под плоскую шкатулку с косметикой. Вынув из надорванной пачки две сигареты, он восстановил в ящике прежний беспорядок, уселся за свой письменный стол и задумался.
На жестком диске ноутбука он нашел папку «Архив». Она содержала копию данных его «палма», которые он время от времени переписывал на всякий случай. Запись была датирована пятым июня.
Значит, кто-то манипулировал его компьютерами. Пока он лежал в больнице, кто-то заменил актуальные данные архивными, кто-то стер все файлы в его «палме» и перенес на их место архив из ноутбука.
Тот факт, что его компьютер был спрятан в туалетном столике Марлен, означал только одно: она имела отношение к подмене. Он не знал, насколько хорошо она владела компьютером, но для такой манипуляции не нужно быть гениальным программистом.
Фабио сунул в рот сигарету, затянулся и выдохнул дым в потолок.
Если это Марлен, то почему в редакционном компьютере последние записи датируются пятым июня?
Значит, в редакции у нее есть сообщник. И нетрудно догадаться, кто именно.
Фабио раздавил сигарету, выключил ноутбук и стал прибираться на письменном столе. Ему попалась под руку квитанция такси. Он разгладил скомканную бумажку.
На ней значился адрес редакции и адрес места назначения: Аувег, 12, который ничего ему не говорил. Он позвонил в справочную службу и узнал, что по этому адресу значится доктор Андреас Барт. Итак, он ездил на такси брать интервью у вдовы доктора Барта. Полистав свою новую записную книжку на пружинках, он прикрепил квитанцию к листку с датой 16 мая.
Он уже закрыл книжку, когда ему вдруг пришло в голову, что даты не совпадали. Квитанция была от 18 мая.
10
Угнетающе тяжелый день сменился душным вечером. Фабио стоял на балконе и смотрел вниз. Управляющий домом выкладывал на газон два садовых шланга. Его звали Анзельмо. Похоже на Амзельвег. Амзель – это дрозд, который вечерами пел на березе. Таким способом Фабио запомнил имя управляющего.
Позвонила Марлен, сказала, что у нее назначена деловая встреча в «Ночлежке» с каким-то журналистом и она припозднится. Фабио был рад этому. Он еще не знал, как ему с ней держаться.
Почему даты его визита к Жаклине Барт не совпадали? Неужели таксист ошибся? Или он сам неправильно записал дату? Или перенес визит? Или ездил к вдове два раза?
Анзельмо включил обе поливалки, несмотря на призывы властей экономить воду. Взглянув вверх на Фабио, он крикнул:
– Каузио, Росси, Беттега!
– Привет! – отозвался Фабио.
– Привет, – буркнул Анзельмо. Он был разочарован, как ребенок, с которым никто не хочет играть.
Фабио ушел с балкона. Почему бы ему не позвонить Жаклине Барт и не спросить ее?
Он набрал ее номер. Трубку долго не поднимали. Может, она переехала? Она же говорила, что после смерти мужа такой дом ей не по карману.
Он уже хотел повесить трубку, когда услышал женский голос:
– Да?
– Госпожа Барт?
– Нет, – сказал голос со славянским акцентом, – я домработница. Госпожа Барт уехала в отпуск.
– Когда она вернется?
– В конце месяца.
– Можно с ней связаться?
– Она в Италии. Иногда звонит. Вы можете оставить для нее сообщение.
– Передайте ей, что звонил Фабио Росси из «Воскресного утра». У меня к ней важный вопрос. Попросите ее позвонить. – Он продиктовал домашний номер Марлен и номер своего мобильника.
Было уже темно, когда Марлен вернулась домой. Она была возбуждена и благоухала напитками, неотделимыми от ее работы с прессой. После приветственного поцелуя ее рука скользнула в боксерские трусы Фабио, и его благое намерение соблюдать дистанцию потеряло силу.
– Тай-чи – это метод восстановления внутренней и внешней гармонии, метод познания самого себя и достижения внутренней концентрации. – Вместе с прочими участниками курса для начинающих Фабио, стоя в полукруге перед учителем тай-чи, внимал его вступительной речи. – Кроме того, тай-чи регулирует обмен веществ, улучшает кровообращение, снижает кровяное давление, расширяет сосуды, помогает при вегетативных нарушениях, устраняет бессонницу и активизирует функции центральной нервной системы.
Сокурсники Фабио были как раз в том возрасте, когда человек проявляет личный интерес к каждому из этих эффектов в отдельности. Самого Фабио интересовало скорее равновесие – внешнее и внутреннее.
– Уверенная осанка и стабильное равновесие способствуют внутренней стабильности, у вас появляется чувство, что вы обеими ногами стоите на земле, – продолжал учитель. Поистине Фабио это совсем бы не помешало.
Тренеру было за пятьдесят. Его веки, щеки, губы, углы рта и мочки ушей устремлялись вниз. Может, это у него профессиональная болезнь, следствие перманентного расслабления. Его звали Хорст Нефф. Фабио запомнил его имя по аналогии с «Нефритовой принцессой за прялкой». Так называлась одна из живых картин тай-чи, которые они будут изображать к концу начального курса.
Когда они наконец приступили к тренировке, начав с первой из тринадцати основополагающих живых картин, оказалось, что Фабио лучше всех в группе выполняет спокойные, мягкие, плавные движения. Увы, в упражнениях на равновесие он занял самое последнее место.
До полудня Фабио должен был явиться на прием в университетскую клинику. Он прошел через парк и кафетерий. Здесь уже не было ни одного свободного места, слышалось звяканье посуды и приглушенные голоса, витал знакомый запах больницы и скверного кофе. Кое-кого из пациентов он знал в лицо и даже кивнул мужчине с пластырем на голове, выбритой лишь наполовину. Но тот не ответил на приветствие. Наверное, не узнал Фабио без больничного халата. Или не смог припомнить.
Медсестра проводила его в приемную неврологического отделения. Но едва он сел и поздоровался с двумя другими ожидавшими своей очереди больными, пожилой супружеской парой, как зазвонил его мобильник. Женщина бросила на него неодобрительный взгляд.
Фабио встал, подошел к открытому окну, встал спиной к супружеской паре и назвал себя. Ему ответил незнакомый женский голос.
– С вами говорит Жаклина Барт, мне сказали, что у вас есть ко мне какой-то вопрос. Я полагала, что с этим делом покончено. – В ее голосе звучало беспокойство.
Фабио не сразу сообразил, кто у телефона.
– Спасибо, что позвонили, госпожа Барт. Да, с этим делом покончено, у меня к вам вопрос личного характера. Я потерял свой ежедневник и пытаюсь восстановить даты. Я хотел просить вас припомнить, когда состоялся наш разговор.
– И ради этого я должна звонить вам, будучи в отпуске? – Несмотря на упрек, в голосе проскользнуло что-то вроде облегчения.
– Простите великодушно. Бухгалтерия срочно требует финансового отчета.
– Минутку, не разъединяйтесь. – Он подождал, пока она достала свой ежедневник. – Первый разговор или второй?
– Оба, – только и ответил Фабио.
– Среда, шестнадцатое мая, в пятнадцать часов. И пятница, восемнадцатое мая, в семнадцать часов. Вам это поможет?
– Мне это очень поможет, спасибо. – Он пожелал ей приятного отпуска и поинтересовался, где она отдыхает. Она была в Амальфи.
Супружескую пару пригласили в кабинет. Женщина бросила торжествующий взгляд на Фабио. Он выключил мобильник, сунул в карман и сел.
Ради чего он ездил к Барт два раза? Для интервью в сорок строк даже первый разговор продолжался слишком долго. О чем они говорили во второй раз? И почему ее встревожил его звонок? «Я полагала, что с этим делом покончено».
С каким делом? Тем самым? Большим?
Фабио позвали в кабинет. Принимал доктор Бертод. Уложив Фабио на стол для обследований, он тут же принялся ощупывать его лицо.
– Есть какие-то изменения?
Фабио ответил отрицательно.
– Что-нибудь еще?
– Нарушения равновесия.
– Вы как-то боретесь с этим?
– Тай-чи.
– Хорошо. Это пройдет. Такое часто бывает. Нет оснований для беспокойства. Как с памятью?
– Я работаю над этим. Пока безуспешно.
– Вы уже были там, где вас подобрали?
Фабио покачал головой.
– Попробуйте как-нибудь. Иногда это помогает. Место действия. Картинки. Запахи.
Доктор Бертод снял швы на голове Фабио, пожелал ему счастья и попросил записаться на прием через четыре недели.
Трамвай был совсем старый. Маршрут номер девятнадцать пролегал по одному из самых бедных районов города. Стены вагона были разрисованы граффити, заляпаны краской, исчерканы водостойким фломастером, сиденья и спинки изрезаны ножами.
Фабио Росси сидел в прицепном вагоне. Народу было немного: пожилые люди, школьники, домашние хозяйки.
На одной из остановок вошли трое молодых людей, две женщины и парень. Они вошли вместе, но расселись в разных местах по всему вагону. Фабио это показалось странным. Он не выпускал этих троих из поля зрения.
Когда трамвай тронулся, одна из женщин произнесла громко, на весь вагон:
– Ночь.
Никто не обернулся. Но отозвался парень, сидевший у входа посреди вагона:
О, как прекрасны грезы
И сны в ночной тиши
И эхо старой сказки
В сумраке души.
Лица пассажиров замкнулись в надежде, что этот тип не попросит у них денег. Первая молодая женщина продолжала:
В сиянье лунном горы,
Задумавшись, молчат.
Среди руин смятенных
Ручьи печально мчат.
В передней части вагона прозвенел высокий голос третьей женщины, самой молодой из них. Она продолжила чтение на том же вышколенном литературном немецком:
Краса твоя застыла
И обрела покой.
Тень хладная укрыла
Тебя в тиши ночной.
Девятнадцатый трамвай грохотал мимо фасадов, почерневших от выхлопных газов. Киоск, забегаловка, секс-шоп, турецкие деликатесы, велосипедная мастерская. Фабио чуть не разрыдался. Лицо первой женщины расплывалось перед его глазами, но ее голос продолжал:
Моих безумных жалоб
Лес гордый не поймет.
Лишь соловей о милой
Всю ночь в лесу поет.
– Гусофенштрассе, пересадка на Ауфельд, – объявил водитель.
Молодой человек подхватил:
Пускай же гаснут звезды,
Пускай наступит день,
Пускай развеет ветер
Сумрачную тень.
– Мы – студенты Театральной академии – приглашаем вас на акцию «День открытых дверей», которая состоится в ближайшую субботу, – объявила первая женщина. Молодые люди приготовились к выходу.
Фабио подошел к парню:
– Скажите, кто это написал?
– Йозеф фон Айхендорф, – был ответ. Дверь открылась, и парень вышел из вагона.
– Спасибо, – крикнул вслед ему Фабио. – Это было прекрасно.
На Визенхальде, где девятнадцатый делает круг, еще стоял предыдущий трамвай. Открытая остановка с двумя скамейками и мусорной урной, закрытый киоск, заляпанный краской билетный автомат. Дальше начиналось пригородное шоссе. От него ответвлялась узкая дорога, ведущая к застроенному холму. На одном из столбов висел указатель с табличкой «Кладбище».
Фабио миновал жилые дома и шел теперь в тени обрамлявшей дорогу буковой рощи. Его белая рубашка поло насквозь пропотела и липла к спине. На дороге не было ни души.
Рощица заканчивалась у кладбищенской стены. Фабио пошел дальше и обнаружил литые чугунные ворота, две таблички с запрещающими знаками – для собак и для гудков, и еще одну с указанием времени работы. Асфальтированная дорожка вела к часовне из декоративного бетона, а уже оттуда – на само кладбище. Оно представляло собой сетку аллей, между которыми зеленели ухоженные стандартные могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36