Ходят, расспрашивают, организуют слежку, проникают в логово злодея, сидят в засаде, сходятся в рукопашной. Лично у меня нет ни малейшего желания что?либо расследовать. Я одного хочу: чтобы как можно скорей от меня отстали. С другой стороны, если бы не вся эта история, я бы не познакомился… но, может, так было бы лучше, для всех лучше, и для меня в том числе.
Телевизор не сообщил мне ничего интересного. Насчет Генки, естественно молчок, и в Сети тоже ничего. Коли бедолагу менты грохнули – все, концы в воду. Кто следующий на вылет? Марина назвала Олега. И я про себя знаю: если кем?то придется пожертвовать – то им. Позвонить – жив ли? Вот еще! Нельзя потакать своим глупым страхам.
Ясное дело, не выдержал, позвонил. Домашний и мобильный молчат. На работе сказали, что программист Холодов взял отпуск без содержания и уже четвертый день не выходит. Впрочем, это я знал и без них. Наверно, отключил все средства связи и пьет горькую. Но где же Татьяна? И есть еще Лиза… Элегантная, деловитая «яппи», пропирсованная с ног до головы, закаленная подвальной, чердачной юностью? Таких нечистая сила не берет.
Но если другого выхода нет – берите его, берите ее. Только не Алекса, только не Марину. Бога нет, и черта нет, но на всякий случай, пожалуйста, их не трогайте, никогда, никогда.
Позвонила Маринка – голосок спокойный, безмятежный. О бедном Геныче – ни словечка. Сказала между прочим, что разговаривала по телефону с Лизой насчет судебного иска, к которому они готовятся. Сообщила, что на вечер приглашены не только мы с Лехой, но и Олег, дабы не сидел один и не киснул. Ура! Лиза жива, Олег в здравии! Видимо, просто выходил куда?нибудь или отключал телефон, когда я его разыскивал. А я распсиховался, навоображал ужасов!
Вечером хотел купить Маринке цветы, но киоск оказался уже закрыт. В другой раз. Успеется. Ведь мы все будем жить долго и счастливо, и умрем в один день.
Открыл мне гость, а не хозяйка. Сердце сделало несколько лишних ударов. Алекс был небрит, свинцовые тени под глазами. Стол посреди комнаты, накрыто на четверых. Правильно, еще ведь Олег придет…
– Леха, у тебя не возникает желания посетить правоохранительные органы? – спросил я. – Мы?то с Мусей не вполне лояльные граждане, нам не с руки.
– Иван, мне туда идти еще более нежелательно, – сказал он, разваливаясь в своем кресле привольно и лениво, – видишь ли, я ведь по чужим документам живу.
– Серьезно? Никогда бы не подумал, – сказал я довольно лицемерно: допускал что угодно.
– Несколько лет назад мне нужны были бабки, – спокойно пояснил он. – Сильно нужны, матери на операцию. У нее, кроме меня, никого нет. Герыч возил. Сначала просто возил, потом повысили в должности. А в конце концов начались проблемы.
– Проблемы?
– Нет, Иван, даже не пробовал. Меня на это не тянет. Потом, дилер и не должен употреблять. Другие проблемы. У нашей фирмы с конкурирующей. Все шло к тому, что нужно уезжать. Один из наших смог сделать мне хорошие документы. В Москве затеряться легче всего…
Еще один затерявшийся! Затерянные души. Весь сброд, какой есть, – все валите в Москву, место найдется. Но я рад, что он сам не балуется героином. Хуже герыча до сих пор ничего не придумали; во всяком случае, из распространенных средств. Мой кокс по сравнению с герой – все равно что пиво безалкогольное супротив сорокаградусной водки.
– Так ты на нелегальном положении? – спросил я. – А как же работа, прописка?
– Для устройства на работу и прочей цивильной жизни мои ксивы достаточно хороши, – объяснил Алекс. – Но для ментов – не очень годятся.
«Ксивы» резанули мне ухо. Так может выражаться Марина, так могу говорить я, но ему определенно не идет. А с чего я, интересно, взял, что он сейчас говорит о себе правду? Все мы только и делаем, что притворяемся друг перед другом. Ничуть не удивлюсь, если на самом деле он героина и в глаза никогда не видел.
– Понимаешь, – продолжал он, – была бы какая?то простая история: я бы заявил, что с меня на улице шапку сняли. А так… приду и начну излагать: какие?то граждане в париках, дискеты, списки, того задавили, у этого жена пропала… Начнут самого проверять… А если все инсценировка, в том числе с Генычем, так ты же знаешь: Останкино в таких случаях всегда с МВД договаривается, они все равно не расколются.
– Н?да, – усмехнулся я, – теперь окажется, что Лизка в прошлом была американским резидентом и тоже никуда не пойдет…
Простучали каблучки, появилась хозяйка: цыганская юбка вилась, кофточка спадала с левого плеча. В руках она несла огромную хрустальную менажницу с салатами.
– Проголодались? Где Олега черти носят? Он мне клялся, что до вечера капли в рот не возьмет, а я обещала его хорошим виски угостить…
– Марусенька, почему ты взяла на себя заботу о нем? – спросил Алекс – как мне показалось, с легким недовольством. – У него близких нет? Родственников? Коллег?
– Лешик, что ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю?!
Марина демонстративно передернула худеньким плечом: футболка сползла еще ниже, на секунду показав крошечный бледный сосок. Бюстгальтера не имелось. Нулевой номер? Минус первый? Однако клиенты ее неплохо содержат – стало быть, нравится. А я почему?то всегда думал, что генералы любят толстых, пышных теток. Мои представления о частной жизни генералов столь же стереотипны, как и о проституции. Не приходилось мне близко дружить с генералами: полковник – мой потолок. Пока.
– Вроде бы он говорил, что родственников нет, – продолжала Марина, движением плеча вернув беленькую майку на место, – а коллеги – с какой стати они с ним будут возиться! Ему бы, конечно, не виски надо, а реланиум прокапать, но не станешь ведь постороннего человека насильно заставлять. Хочет пить – пускай. Может, у него катарсис произойдет.
– Белая горячка у него произойдет, а не катарсис, – мрачно сказал я. – Ты, милая моя, не знаешь алкоголиков. Я сам был алкоголиком.
– По тебе никогда не скажешь, – заявил Леха.
– По мне очень многого никогда не скажешь, – ответил я. – А Олега бы лучше не поить.
– Ванечка, что я могу сделать?! – рассердилась Маринка. – Поговорить с ним, естественно, попробую. Но он не послушает.
– Он насчет Таньки заяву не подавал?
– Он из дому?то не выходит, насколько я поняла. Да и не станет ее никто искать. Пропавшими отродясь никто особо не занимался, а тут и вовсе: поссорились, подружка сбежала, вот и все. Может, как сядем за стол, он скорей появится: примета такая.
Время шло, тарелки и бутылки пустели, но старая примета не оправдывалась. И все же не стоит себя накручивать. Пьющий человек в какую угодно историю может вляпаться. Ведь Олегу я даже в шутку не желал пропасть! Да, я согласился, что других жальче, но ведь это не одно и то же? Или одно? Когда идет бой – наверное, одно. Убивай, или убьют тебя.
– Знаете, мальчики, – сказала Марина, ловя на вилку скользкий гриб, – все?таки я думаю, что Геныч – подставной. Вспомните: мы про смерть Артема узнали с его слов, с Генкиных! Очень чисто, даже инсценировать ничего не нужно. А мы поверили. Мифический Савельев, Артем, Гена – все они актеры! Теперь сосед мне по телефону сообщил, что Гена убит. А это не сосед никакой, а тоже работник телевидения! Патруль приплели – поскольку такую информацию проверить в принципе невозможно. Вот и все! Пора судиться. Во вторник мой знакомый юрист приезжает. С Лизкой пойдем к нему. Вы присоединитесь к иску?
– Маруська, прости, – произнес я виновато, – не хочу никаких публичных процессов.
– Лично мне они вообще не мешают, – сказал Алекс, с аппетитом жуя, – пусть живут.
– Вот такие вы все, мужчины. Только бы с газеткой на диване валяться, а где ж активная жизненная позиция?..
Когда все было съедено вчистую, Марина зажгла ароматические свечки и взяла гитару. У нее оказался безупречный слух и обольстительный голос. Романсы! Никогда б не подумал, что она может петь романсы. Твоих лучей небесной силою… но где ж Олег?
– Мальчики, – хозяйка отложила гитару, – а не может так быть, что Олег все?таки Таньку пришил? Ножичком. А труп растворил в ванне. В кислоте.
– Что он, совсем дебил? – возразил я. – Сразу же вычислят. Да он не так уж ее ненавидел. Просто разозлился, что ее угораздило забеременеть. Зачем убивать? Отправил бы к родителям.
– Иногда убить человека легче, чем сказать, что ты его не любишь, – вздохнул Алекс.
– Если б я сочиняла триллер, – вдохновенно завела Марина, – я бы написала так: всю нашу бодягу затеял Олег, чтобы расправиться с Татьяной. А навертел вокруг этого таинственностей нарочно. Чтоб обзавестись кучей свидетелей, которые, как придет время, поведают следователю эту сумасшедшую историю.
– Да, сценарист бы так и написал, – согласился Леха. – Значит, Олег убил Савельева, Артема и Гену, только чтобы следствие запутать!
– И тот седой – тоже Олег, – прибавил я. – В гриме и парике. В кино стоит человеку напялить парик, как его никто не узнает, даже жена. Ложится с ним в постель и не чувствует разницы, пока парик не свалится.
– Седой находился одновременно в двух местах, – напомнил нам Леха. – В вашем, как его… в «Перекрестке». И в нашем с Лизкой супермаркете. Как сценарист это объяснит?
– Вношу коррективу, – откликнулась Марина. – У Олега есть сообщник: Гена, к примеру. Или Артем, смерти которого никто из нас тоже воочию не видел.
– Олег нанял сообщника? Он же гол как сокол.
– А наследство?то! Таня получила наследство! Из него и расплатится.
– Олег не может наследовать Тане, – возразил я. – Они не женаты.
– Это он тебе так сказал! А ты уши развесил. Мы все чрезмерно доверчивы. Словам верить вообще нельзя…
Я ведь не сказал: Олег. Я ведь не сказал: Лиза. Только сказал: ради бога, не Лешка и не Марина, а это не одно и то же, не одно!.. Умру ли я – ты над могилою… Интересно, психоаналитики вправду помогают или так просто бабки дерут? Какой у нее голос!.. Звон бокалов звучит, с молодою женой мой соперник стоит…
– …поехал я как?то в деревню…
– …Муся, а каэспэшные песни почему не поешь…
– …представляете, геноссе Жирик вчера…
Горели венчальные свечи, невеста стояла бледна, священнику клятвенной речи сказать не хотела она… Притворяемся мы все, что нам не страшно, или это я один притворяюсь? Собственно говоря, им?то с чего будет страшно? Они ни о чем не подозревают. У них этой силы убийственной – нет. И выбора перед ними – нет.
В «Войне миров» персонажи, замурованные под марсианскими цилиндрами, самозабвенно играли в покер – кажется, на приходские участки. Я неоднократно читал, что приговоренные к смерти – в те времена и в тех местах, где их содержат в общей камере, – говорят отнюдь не о предстоящих неприятностях, а рассказывают анекдоты, чтобы поддержать друг друга. Тоже противошоковый барьер.
– …Мусенька, ты в музыкалке училась?
– …если еще раз услышу слово «метафизический», выгоню…
Не уходи, побудь со мною, здесь так отрадно, так светло… Разве я всерьез просил, чтоб Артем умер? Что мне до него! Если всех ксенофобов мочить, народу в России практически не останется. Танька, уж ей?то я совсем ничего плохого не желал! Владивосток… если он не захотел жить, я что сделаю? Олег не позвонит… Нельзя столько читать фантастики… Восторг любви нас ждет с тобою… Эта Лолита на полголовы меня выше и шире в плечах… Олег не позвонит…
– Бергсон говорит, что основная функция мозга – отфильтровывать большинство явлений действительности, чтобы мы могли сосредоточиться на простейших жизненных задачах, – с глубокомысленным видом изрек Леха. – А если фильтр каким?то образом ослабел или рухнул – все то, что мы видим в этом случае, не иллюзии, а чистая правда.
Я ухмыльнулся про себя. Допускаю, что он проходил Бергсона в институте, но совсем недавно эта фраза мне встречалась у Стивена Кинга с указанием источника. Маринка сейчас даст ему гитарой по башке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Телевизор не сообщил мне ничего интересного. Насчет Генки, естественно молчок, и в Сети тоже ничего. Коли бедолагу менты грохнули – все, концы в воду. Кто следующий на вылет? Марина назвала Олега. И я про себя знаю: если кем?то придется пожертвовать – то им. Позвонить – жив ли? Вот еще! Нельзя потакать своим глупым страхам.
Ясное дело, не выдержал, позвонил. Домашний и мобильный молчат. На работе сказали, что программист Холодов взял отпуск без содержания и уже четвертый день не выходит. Впрочем, это я знал и без них. Наверно, отключил все средства связи и пьет горькую. Но где же Татьяна? И есть еще Лиза… Элегантная, деловитая «яппи», пропирсованная с ног до головы, закаленная подвальной, чердачной юностью? Таких нечистая сила не берет.
Но если другого выхода нет – берите его, берите ее. Только не Алекса, только не Марину. Бога нет, и черта нет, но на всякий случай, пожалуйста, их не трогайте, никогда, никогда.
Позвонила Маринка – голосок спокойный, безмятежный. О бедном Геныче – ни словечка. Сказала между прочим, что разговаривала по телефону с Лизой насчет судебного иска, к которому они готовятся. Сообщила, что на вечер приглашены не только мы с Лехой, но и Олег, дабы не сидел один и не киснул. Ура! Лиза жива, Олег в здравии! Видимо, просто выходил куда?нибудь или отключал телефон, когда я его разыскивал. А я распсиховался, навоображал ужасов!
Вечером хотел купить Маринке цветы, но киоск оказался уже закрыт. В другой раз. Успеется. Ведь мы все будем жить долго и счастливо, и умрем в один день.
Открыл мне гость, а не хозяйка. Сердце сделало несколько лишних ударов. Алекс был небрит, свинцовые тени под глазами. Стол посреди комнаты, накрыто на четверых. Правильно, еще ведь Олег придет…
– Леха, у тебя не возникает желания посетить правоохранительные органы? – спросил я. – Мы?то с Мусей не вполне лояльные граждане, нам не с руки.
– Иван, мне туда идти еще более нежелательно, – сказал он, разваливаясь в своем кресле привольно и лениво, – видишь ли, я ведь по чужим документам живу.
– Серьезно? Никогда бы не подумал, – сказал я довольно лицемерно: допускал что угодно.
– Несколько лет назад мне нужны были бабки, – спокойно пояснил он. – Сильно нужны, матери на операцию. У нее, кроме меня, никого нет. Герыч возил. Сначала просто возил, потом повысили в должности. А в конце концов начались проблемы.
– Проблемы?
– Нет, Иван, даже не пробовал. Меня на это не тянет. Потом, дилер и не должен употреблять. Другие проблемы. У нашей фирмы с конкурирующей. Все шло к тому, что нужно уезжать. Один из наших смог сделать мне хорошие документы. В Москве затеряться легче всего…
Еще один затерявшийся! Затерянные души. Весь сброд, какой есть, – все валите в Москву, место найдется. Но я рад, что он сам не балуется героином. Хуже герыча до сих пор ничего не придумали; во всяком случае, из распространенных средств. Мой кокс по сравнению с герой – все равно что пиво безалкогольное супротив сорокаградусной водки.
– Так ты на нелегальном положении? – спросил я. – А как же работа, прописка?
– Для устройства на работу и прочей цивильной жизни мои ксивы достаточно хороши, – объяснил Алекс. – Но для ментов – не очень годятся.
«Ксивы» резанули мне ухо. Так может выражаться Марина, так могу говорить я, но ему определенно не идет. А с чего я, интересно, взял, что он сейчас говорит о себе правду? Все мы только и делаем, что притворяемся друг перед другом. Ничуть не удивлюсь, если на самом деле он героина и в глаза никогда не видел.
– Понимаешь, – продолжал он, – была бы какая?то простая история: я бы заявил, что с меня на улице шапку сняли. А так… приду и начну излагать: какие?то граждане в париках, дискеты, списки, того задавили, у этого жена пропала… Начнут самого проверять… А если все инсценировка, в том числе с Генычем, так ты же знаешь: Останкино в таких случаях всегда с МВД договаривается, они все равно не расколются.
– Н?да, – усмехнулся я, – теперь окажется, что Лизка в прошлом была американским резидентом и тоже никуда не пойдет…
Простучали каблучки, появилась хозяйка: цыганская юбка вилась, кофточка спадала с левого плеча. В руках она несла огромную хрустальную менажницу с салатами.
– Проголодались? Где Олега черти носят? Он мне клялся, что до вечера капли в рот не возьмет, а я обещала его хорошим виски угостить…
– Марусенька, почему ты взяла на себя заботу о нем? – спросил Алекс – как мне показалось, с легким недовольством. – У него близких нет? Родственников? Коллег?
– Лешик, что ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю?!
Марина демонстративно передернула худеньким плечом: футболка сползла еще ниже, на секунду показав крошечный бледный сосок. Бюстгальтера не имелось. Нулевой номер? Минус первый? Однако клиенты ее неплохо содержат – стало быть, нравится. А я почему?то всегда думал, что генералы любят толстых, пышных теток. Мои представления о частной жизни генералов столь же стереотипны, как и о проституции. Не приходилось мне близко дружить с генералами: полковник – мой потолок. Пока.
– Вроде бы он говорил, что родственников нет, – продолжала Марина, движением плеча вернув беленькую майку на место, – а коллеги – с какой стати они с ним будут возиться! Ему бы, конечно, не виски надо, а реланиум прокапать, но не станешь ведь постороннего человека насильно заставлять. Хочет пить – пускай. Может, у него катарсис произойдет.
– Белая горячка у него произойдет, а не катарсис, – мрачно сказал я. – Ты, милая моя, не знаешь алкоголиков. Я сам был алкоголиком.
– По тебе никогда не скажешь, – заявил Леха.
– По мне очень многого никогда не скажешь, – ответил я. – А Олега бы лучше не поить.
– Ванечка, что я могу сделать?! – рассердилась Маринка. – Поговорить с ним, естественно, попробую. Но он не послушает.
– Он насчет Таньки заяву не подавал?
– Он из дому?то не выходит, насколько я поняла. Да и не станет ее никто искать. Пропавшими отродясь никто особо не занимался, а тут и вовсе: поссорились, подружка сбежала, вот и все. Может, как сядем за стол, он скорей появится: примета такая.
Время шло, тарелки и бутылки пустели, но старая примета не оправдывалась. И все же не стоит себя накручивать. Пьющий человек в какую угодно историю может вляпаться. Ведь Олегу я даже в шутку не желал пропасть! Да, я согласился, что других жальче, но ведь это не одно и то же? Или одно? Когда идет бой – наверное, одно. Убивай, или убьют тебя.
– Знаете, мальчики, – сказала Марина, ловя на вилку скользкий гриб, – все?таки я думаю, что Геныч – подставной. Вспомните: мы про смерть Артема узнали с его слов, с Генкиных! Очень чисто, даже инсценировать ничего не нужно. А мы поверили. Мифический Савельев, Артем, Гена – все они актеры! Теперь сосед мне по телефону сообщил, что Гена убит. А это не сосед никакой, а тоже работник телевидения! Патруль приплели – поскольку такую информацию проверить в принципе невозможно. Вот и все! Пора судиться. Во вторник мой знакомый юрист приезжает. С Лизкой пойдем к нему. Вы присоединитесь к иску?
– Маруська, прости, – произнес я виновато, – не хочу никаких публичных процессов.
– Лично мне они вообще не мешают, – сказал Алекс, с аппетитом жуя, – пусть живут.
– Вот такие вы все, мужчины. Только бы с газеткой на диване валяться, а где ж активная жизненная позиция?..
Когда все было съедено вчистую, Марина зажгла ароматические свечки и взяла гитару. У нее оказался безупречный слух и обольстительный голос. Романсы! Никогда б не подумал, что она может петь романсы. Твоих лучей небесной силою… но где ж Олег?
– Мальчики, – хозяйка отложила гитару, – а не может так быть, что Олег все?таки Таньку пришил? Ножичком. А труп растворил в ванне. В кислоте.
– Что он, совсем дебил? – возразил я. – Сразу же вычислят. Да он не так уж ее ненавидел. Просто разозлился, что ее угораздило забеременеть. Зачем убивать? Отправил бы к родителям.
– Иногда убить человека легче, чем сказать, что ты его не любишь, – вздохнул Алекс.
– Если б я сочиняла триллер, – вдохновенно завела Марина, – я бы написала так: всю нашу бодягу затеял Олег, чтобы расправиться с Татьяной. А навертел вокруг этого таинственностей нарочно. Чтоб обзавестись кучей свидетелей, которые, как придет время, поведают следователю эту сумасшедшую историю.
– Да, сценарист бы так и написал, – согласился Леха. – Значит, Олег убил Савельева, Артема и Гену, только чтобы следствие запутать!
– И тот седой – тоже Олег, – прибавил я. – В гриме и парике. В кино стоит человеку напялить парик, как его никто не узнает, даже жена. Ложится с ним в постель и не чувствует разницы, пока парик не свалится.
– Седой находился одновременно в двух местах, – напомнил нам Леха. – В вашем, как его… в «Перекрестке». И в нашем с Лизкой супермаркете. Как сценарист это объяснит?
– Вношу коррективу, – откликнулась Марина. – У Олега есть сообщник: Гена, к примеру. Или Артем, смерти которого никто из нас тоже воочию не видел.
– Олег нанял сообщника? Он же гол как сокол.
– А наследство?то! Таня получила наследство! Из него и расплатится.
– Олег не может наследовать Тане, – возразил я. – Они не женаты.
– Это он тебе так сказал! А ты уши развесил. Мы все чрезмерно доверчивы. Словам верить вообще нельзя…
Я ведь не сказал: Олег. Я ведь не сказал: Лиза. Только сказал: ради бога, не Лешка и не Марина, а это не одно и то же, не одно!.. Умру ли я – ты над могилою… Интересно, психоаналитики вправду помогают или так просто бабки дерут? Какой у нее голос!.. Звон бокалов звучит, с молодою женой мой соперник стоит…
– …поехал я как?то в деревню…
– …Муся, а каэспэшные песни почему не поешь…
– …представляете, геноссе Жирик вчера…
Горели венчальные свечи, невеста стояла бледна, священнику клятвенной речи сказать не хотела она… Притворяемся мы все, что нам не страшно, или это я один притворяюсь? Собственно говоря, им?то с чего будет страшно? Они ни о чем не подозревают. У них этой силы убийственной – нет. И выбора перед ними – нет.
В «Войне миров» персонажи, замурованные под марсианскими цилиндрами, самозабвенно играли в покер – кажется, на приходские участки. Я неоднократно читал, что приговоренные к смерти – в те времена и в тех местах, где их содержат в общей камере, – говорят отнюдь не о предстоящих неприятностях, а рассказывают анекдоты, чтобы поддержать друг друга. Тоже противошоковый барьер.
– …Мусенька, ты в музыкалке училась?
– …если еще раз услышу слово «метафизический», выгоню…
Не уходи, побудь со мною, здесь так отрадно, так светло… Разве я всерьез просил, чтоб Артем умер? Что мне до него! Если всех ксенофобов мочить, народу в России практически не останется. Танька, уж ей?то я совсем ничего плохого не желал! Владивосток… если он не захотел жить, я что сделаю? Олег не позвонит… Нельзя столько читать фантастики… Восторг любви нас ждет с тобою… Эта Лолита на полголовы меня выше и шире в плечах… Олег не позвонит…
– Бергсон говорит, что основная функция мозга – отфильтровывать большинство явлений действительности, чтобы мы могли сосредоточиться на простейших жизненных задачах, – с глубокомысленным видом изрек Леха. – А если фильтр каким?то образом ослабел или рухнул – все то, что мы видим в этом случае, не иллюзии, а чистая правда.
Я ухмыльнулся про себя. Допускаю, что он проходил Бергсона в институте, но совсем недавно эта фраза мне встречалась у Стивена Кинга с указанием источника. Маринка сейчас даст ему гитарой по башке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28