Последовало что-то вроде быстрой синкопы, удар подошвой по заду настиг меня, вставшего почти на четвереньки, и послал вперед, лицом на землю. Тина ринулась вдоль русла, заливаясь хохотом. Я поднялся и бросился следом. Она была в лучшей форме, однако ноги у меня длиннее и к бедному кислородом воздуху привычка давняя. Тина пыталась увернуться, вскарабкаться наверх, но берега поднимались чересчур круто; я ухватил противника за лодыжку и потянул к себе, вызвав тем самым небольшую пыльную лавину.
Тина вскочила и ударила ребром ладони по шее - прекрасный парализующий удар, только я вспомнил соответствующий блок. Тина отпрыгнула назад.
- Черепаха! - выдохнула она. - Студень! Пари держу, вот этого ты не помнишь!
И мы продолжили добрые старые упражнения в рукопашном бое и членовредительстве - наполовину всерьез, ослабляя удары лишь настолько, чтобы не изувечить, если другой зазевается. Она была проворна и хорошо тренирована: некоторых приемов я вообще никогда не видал. Наконец, мне достался рубящий удар по переносице, выбивший слезу, однако недостаточно быстрый. Я ухватил Тину, скрутил, повалил и прижал к земле. Мы задыхались - оба - в разреженном воздухе высокого пустынного плато. Я держал ее, покуда она не прекратила брыкаться. Потом начал целовать - основательно и не торопясь, а когда перевел дух, Тина лежала и смеялась.
- Ну, liebchen, - проворковала она, - как там извращенцы, заплатившие за билет?
- Иди к дьяволу, нимфоманка, - ухмыльнулся я.
- Бревно, - хихикнула Тина. - Старое, толстое, неуклюжее. Хелм - ходячая капуста. Помоги подняться, тюфяк!
Я встал, протянул руку, ожидая подвоха, и удержался, когда Тина дернула. Использовал ее собственный рывок, перевернул и крепко шлепнул по пыльному заду джинсов.
- Угомонись, цветочек старости.
Она засмеялась, мы привели себя в порядок, застегнулись, заправились, отряхнули друг друга и вернулись вниз по руслу. Словно удравший с уроков школьник, я был странно счастлив. Долгие годы я вел себя пай-мальчиком, оценки получал отличные, славился примерным поведением - и вдруг все полетело к чертям. Пускай летит. С образцовым гражданином покончено. Я снова стал самим собой.
Глава 17
У входа в ресторан я запарковал "шевроле" рядом с маленьким голубым "седаном", который легко было признать по техасскому номеру, английскому происхождению и, разумеется, плакатику на заднем стекле. "Моррис", не так давно повстречавшийся на дороге. Где-то я читал, что англичане теперь втискивают в моторы "моррисов" не двадцать семь, а целых тридцать восемь лошадиных сил, но до гоночной "бомбы" машине все же далековато; трогая с места, вы не сожжете покрышки безумным вращением колес - не опасайтесь. Я заглянул внутрь и увидел встроенный в эту никчемную детскую коляску дорогой воздушный кондиционер - прямо возле приборной доски. Техас, черт возьми...
- "Моррис", - кивнул я, откидывая дверь фургона. - Помнишь, тот, который мы украли в Лондоне, - все время приходилось доставать знаменитый нож и ковыряться в топливном насосе?
- Помню, - ответила Тина, - у тебя были впечатляюще золотые руки.
- Старался произвести впечатление. - Я указал на телефонную будку неподалеку. - Пойди позвони, здесь тебя любому видать. Я подожду в ресторане. Дайм нужен?
- Да.
- Возьми еще несколько. Или Мак переводит расходы на себя? - Я осклабился. - Милое занятие, операция в мирное время! Славно было бы в Германии снять трубочку и спросить у босса, что, черт побери, делать. А где он сейчас обитает? В той же самой вашингтонской дыре на Двенадцатой стрит?
Вопросы ничего не значили, я просто болтал, направляясь к ресторану, изображая беззаботный, радостный вид, но Тина внимательно посмотрела и поколебалась, прежде чем ответила с несколько смущенным видом:
- Извини, cheri. Ты же знаешь, я не имею права говорить об этом. Ты же... Ты долго оставался в стороне.
Немного напоминало удар по зубам. Впрочем, обижаться не следовало. Выпускников замечательного колледжа, ректором которого состоял Мак, наверняка насчитывалось немало. Нельзя же было, в самом деле, сплетничать с каждым о последних событиях в альма-матер.
- Да, конечно, крошка.
Она взяла меня за руку и быстро сказала:
- Я спрошу его... о твоем статусе. Я пожал плечами:
- Оставь. Ты стреляешь, я хороню. Подсобный рабочий.
- Не валяй дурака. Закажи мне гамбургер и кока-колу. Непременно кока-колу. Следует пить фирменные напитки штата, nicht wahr?
- Jawohl, - ответил я. - Si, si. Qui, qui. Так точно.
- Эрик...
- А?
Тина выглядела огорченной. - Прости. Но и ты бы не сказал на моем месте, не имея на то разрешения, ведь правда?
Я ухмыльнулся.
- Беги звонить и не беспокойся о боевом духе войск.
У двери я отступил, пропуская выходившую молодую пару- тощего юнца в спортивной куртке и клетчатой шапочке, полагавшихся некогда лишь игрокам в гольф, и огромную девицу в туфлях без каблуков, твидовой юбке и свитере из кашемировой шерсти. Отказываться от каблуков ей, черт возьми, приходилось! На шпильках она бы стукалась головой о каждую притолоку - в точности, как ваш покорный слуга.
Девица ответила на вежливость ласковой улыбкой, обнажая большие белые и чрезвычайно ровные зубы. Со второго взгляда она казалась довольно привлекательной - пышущая здоровьем, длинноногая. И явно кого-то напоминала. Я задержался посмотреть, как она устраивалась в маленьком синем "моррисе", грациозно размещаясь на ограниченном пространстве. Юнец уселся за руль, и оба укатили с гордым, застенчивым видом людей - обладателей непревзойденной, неповторимой машины.
Уже войдя в ресторан; я понял, кого напоминала девушка - мою собственную жену. В свое время Бет выглядела молодой, привлекательной, пышущей здоровьем, благовоспитанной - вроде этой техасской каланчи в юбке. Вероятно, так она выглядела и до сих пор. Трудно сказать с уверенностью, если прожил с женщиной полтора десятка лет. Однако я не собирался обстоятельно размышлять о внешности жены.
Я выбрал на журнальной полке возле входа местную газету Санта-Фе и двинулся в глубь ресторана. В хромированном, отделенном пластиком зале с фанерными панелями уюта и местного колорита было не меньше, чем в любой придорожной бензоколонке. Официантки блистали длинными псевдоиспанскими платьями и немного походили на Барбару Эрреру. Видимо, настал день воспоминаний.
В углу высился большой джук-бокс, полагаю, в полном соответствии с демократическим подходом к делу - чтобы две дюжины едоков, алчущих мира и спокойствия, не могли ущемлять одного дегенерата с лишней монеткой в кармане и неутоленной жаждой грохота в голове. Массивный субъект в цветастой рубахе, ковбойских ботинках и тугих джинсах, еле прикрывающих огузок, скармливал автомату какую-то мелочь. Когда я приблизился к столику, грянуло несколько зловещих звуков, и придушенный, посторонний мужской голос принялся петь о чем-то, слетевшем с небес. У чего-то был один большой рог и один большой глаз.
Я уселся, развернул газету и увидел, что выпуск вчерашний. Этого следовало ждать. В Санта-Фе выходит только вечерняя газета, и свежий номер не заберется в такую даль до самого ужина, а то и позже. Со странным чувством глядел я на газету, ибо такую же в точности поднял накануне с крыльца и бросил в прихожей. Мы уезжали к Даррелам - вчера вечером, когда еще ничего не приключилось. Казалось, миновало достаточно времени, чтобы напечатать многотомную историю кайнозойской эры, но даже новая газета не успела появиться на свет.
Я огляделся. Подплыла официантка, водрузила на столик стакан сельтерской и меню - и исчезла, прежде чем я ухватил ее и сделал заказ. Джук-бокс разрывался на части: одноглазая, одноногая тварь, слетевшая с небес, оказалась, разумеется. Багровым Людоедом.
Посетители, расположившиеся вокруг, выглядели странно: каждый был мирным человеком. Я ощутил себя упавшей с неба тварью - нож в кармане, пистолет за поясом и пыль потайной могилы на башмаках. Вошла Тина, повела глазами и направилась ко мне - худощавая, подтянутая, ловкая. Еще один хищник среди ленивых домашних животных. Взгляд, походка, осанка так вопиюще выдавали Тину, что, чудилось, любой должен уставиться на нее с изумлением и ужасом.
Она приблизилась - женщина, к которой не рекомендовалось относиться с невинным детским доверием. Ни к ней, ни ко мне. Хорошо бы было самому потолковать с Маком, выяснить положение. Я не думал, что Тина способна обмануть, - я был уверен в этом. Если работа потребует, она солжет, не моргнув глазом, и выбросит меня где-нибудь на обочине. Я сделал бы то же самое - точно так же при случае поступал с другими. Строить иллюзии не приходилось.
Тина села напротив, скривилась, и закрыла уши ладонями.
- Это же противозаконно - издеваться над неповинными людьми! Я оскалился:
- Ты, что ли, неповинный человек? - Она состроила гримасу, а я продолжал: - Впрочем, полагалось бы за ту же плату иметь возможность купить пять минут тишины. Дозвонилась до Мака?
- Да. Скверно, что нас обнаружили. Он говорит, только сумасшедший мог не изменить маршрута, о котором проболтался.
- Правда? В следующий раз пускай поразмыслит сам и заранее телеграфирует мне, куда направиться. Она пожала плечами.
- Сделанного не воротишь. Он позаботится о положении в Санта-Фе. Амоса Даррела будут стеречь круглые сутки, покуда не установят и не устранят преемника Эрреры. В нынешних обстоятельствах Мак, тем не менее, признал твой план наилучшим. Спокойно поедем дальше, не глядя по сторонам, но стараясь опознавать преследователей, чтобы можно было сорвать, когда созреют.
- Служим наживкой, а?
- Именно, любовь моя. Что касается тебя, Мак интересовался, не вернешься ли ты насовсем. Если да, он расскажет тебе все при встрече - и встрече скорой. Если нет - чем меньше ты узнаешь, тем лучше.
- Понимаю.
Она смотрела на меня поверх стола.
- Но сначала нужно принять решение. Это справедливо, не правда ли? Мак говорит, для тебя сыщется место, но, понятно, придется пройти переподготовку и для начала довольствоваться должностью пониже той, что была у тебя во время войны. В конце концов, существует множество людей, не прекращавших работать... А пока не обижайся, когда я рассказываю тебе только самое существенное, необходимое для операции. Так будет проще для всех - и для тебя тоже, если захочешь вернуться к мирному растительному прозябанию.
- Разумеется. Если мирное растительное прозябание примет меня назад. Тина улыбнулась:
- Не сомневайся, оно тебя примет, милый, только яви смирение и раскаяние. Ведь это старая история: забытая связь еще военных времен вспыхивает снова, гаснет - и оставляет лишь пепел разочарований и сожалений. Она поймет и втайне будет ценить мужа еще больше, узнав, что другая женщина сочла его привлекательным - хотя никогда не сознается в этом. Не думаю, чтобы тебя прогнали, если вернешься, прося о прощении. Выходит, решать нужно тебе самому.
Я помотал головой.
- Не совсем так.
- Почему?
- Вокруг шатаются люди, которые не слишком нас любят, понимаешь? За смерть полагается платить: если не ошибаюсь, когда-то для нас было законом - оплачивать подобные счета при любой возможности. Вряд ли эти люди более снисходительны. А мы к тому же служим наживкой, нас можно выдать на съедение. Давай не обсуждать мое будущее, пока не уверимся в том, что оно есть.
Глава 18
Сан-Антонио крепко меня удивил. Вспоминая огромный, окутанный смогом кошмар, зовущийся Лос-Анджелесом и сооруженный сравнительно цивилизованными калифорнийцами на когда-то прекрасном побережье, страшно было представить, что сотворили техасские троглодиты в пустынном, бесплодном углу родимого штата.
Но мы въехали в милый старый город, кое-где потрепанный прогрессом, однако сохранивший нетронутым историческое ядро - притом довольно крупного калибра! - древние кривые улочки, живописные площади, колоритные дома;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Тина вскочила и ударила ребром ладони по шее - прекрасный парализующий удар, только я вспомнил соответствующий блок. Тина отпрыгнула назад.
- Черепаха! - выдохнула она. - Студень! Пари держу, вот этого ты не помнишь!
И мы продолжили добрые старые упражнения в рукопашном бое и членовредительстве - наполовину всерьез, ослабляя удары лишь настолько, чтобы не изувечить, если другой зазевается. Она была проворна и хорошо тренирована: некоторых приемов я вообще никогда не видал. Наконец, мне достался рубящий удар по переносице, выбивший слезу, однако недостаточно быстрый. Я ухватил Тину, скрутил, повалил и прижал к земле. Мы задыхались - оба - в разреженном воздухе высокого пустынного плато. Я держал ее, покуда она не прекратила брыкаться. Потом начал целовать - основательно и не торопясь, а когда перевел дух, Тина лежала и смеялась.
- Ну, liebchen, - проворковала она, - как там извращенцы, заплатившие за билет?
- Иди к дьяволу, нимфоманка, - ухмыльнулся я.
- Бревно, - хихикнула Тина. - Старое, толстое, неуклюжее. Хелм - ходячая капуста. Помоги подняться, тюфяк!
Я встал, протянул руку, ожидая подвоха, и удержался, когда Тина дернула. Использовал ее собственный рывок, перевернул и крепко шлепнул по пыльному заду джинсов.
- Угомонись, цветочек старости.
Она засмеялась, мы привели себя в порядок, застегнулись, заправились, отряхнули друг друга и вернулись вниз по руслу. Словно удравший с уроков школьник, я был странно счастлив. Долгие годы я вел себя пай-мальчиком, оценки получал отличные, славился примерным поведением - и вдруг все полетело к чертям. Пускай летит. С образцовым гражданином покончено. Я снова стал самим собой.
Глава 17
У входа в ресторан я запарковал "шевроле" рядом с маленьким голубым "седаном", который легко было признать по техасскому номеру, английскому происхождению и, разумеется, плакатику на заднем стекле. "Моррис", не так давно повстречавшийся на дороге. Где-то я читал, что англичане теперь втискивают в моторы "моррисов" не двадцать семь, а целых тридцать восемь лошадиных сил, но до гоночной "бомбы" машине все же далековато; трогая с места, вы не сожжете покрышки безумным вращением колес - не опасайтесь. Я заглянул внутрь и увидел встроенный в эту никчемную детскую коляску дорогой воздушный кондиционер - прямо возле приборной доски. Техас, черт возьми...
- "Моррис", - кивнул я, откидывая дверь фургона. - Помнишь, тот, который мы украли в Лондоне, - все время приходилось доставать знаменитый нож и ковыряться в топливном насосе?
- Помню, - ответила Тина, - у тебя были впечатляюще золотые руки.
- Старался произвести впечатление. - Я указал на телефонную будку неподалеку. - Пойди позвони, здесь тебя любому видать. Я подожду в ресторане. Дайм нужен?
- Да.
- Возьми еще несколько. Или Мак переводит расходы на себя? - Я осклабился. - Милое занятие, операция в мирное время! Славно было бы в Германии снять трубочку и спросить у босса, что, черт побери, делать. А где он сейчас обитает? В той же самой вашингтонской дыре на Двенадцатой стрит?
Вопросы ничего не значили, я просто болтал, направляясь к ресторану, изображая беззаботный, радостный вид, но Тина внимательно посмотрела и поколебалась, прежде чем ответила с несколько смущенным видом:
- Извини, cheri. Ты же знаешь, я не имею права говорить об этом. Ты же... Ты долго оставался в стороне.
Немного напоминало удар по зубам. Впрочем, обижаться не следовало. Выпускников замечательного колледжа, ректором которого состоял Мак, наверняка насчитывалось немало. Нельзя же было, в самом деле, сплетничать с каждым о последних событиях в альма-матер.
- Да, конечно, крошка.
Она взяла меня за руку и быстро сказала:
- Я спрошу его... о твоем статусе. Я пожал плечами:
- Оставь. Ты стреляешь, я хороню. Подсобный рабочий.
- Не валяй дурака. Закажи мне гамбургер и кока-колу. Непременно кока-колу. Следует пить фирменные напитки штата, nicht wahr?
- Jawohl, - ответил я. - Si, si. Qui, qui. Так точно.
- Эрик...
- А?
Тина выглядела огорченной. - Прости. Но и ты бы не сказал на моем месте, не имея на то разрешения, ведь правда?
Я ухмыльнулся.
- Беги звонить и не беспокойся о боевом духе войск.
У двери я отступил, пропуская выходившую молодую пару- тощего юнца в спортивной куртке и клетчатой шапочке, полагавшихся некогда лишь игрокам в гольф, и огромную девицу в туфлях без каблуков, твидовой юбке и свитере из кашемировой шерсти. Отказываться от каблуков ей, черт возьми, приходилось! На шпильках она бы стукалась головой о каждую притолоку - в точности, как ваш покорный слуга.
Девица ответила на вежливость ласковой улыбкой, обнажая большие белые и чрезвычайно ровные зубы. Со второго взгляда она казалась довольно привлекательной - пышущая здоровьем, длинноногая. И явно кого-то напоминала. Я задержался посмотреть, как она устраивалась в маленьком синем "моррисе", грациозно размещаясь на ограниченном пространстве. Юнец уселся за руль, и оба укатили с гордым, застенчивым видом людей - обладателей непревзойденной, неповторимой машины.
Уже войдя в ресторан; я понял, кого напоминала девушка - мою собственную жену. В свое время Бет выглядела молодой, привлекательной, пышущей здоровьем, благовоспитанной - вроде этой техасской каланчи в юбке. Вероятно, так она выглядела и до сих пор. Трудно сказать с уверенностью, если прожил с женщиной полтора десятка лет. Однако я не собирался обстоятельно размышлять о внешности жены.
Я выбрал на журнальной полке возле входа местную газету Санта-Фе и двинулся в глубь ресторана. В хромированном, отделенном пластиком зале с фанерными панелями уюта и местного колорита было не меньше, чем в любой придорожной бензоколонке. Официантки блистали длинными псевдоиспанскими платьями и немного походили на Барбару Эрреру. Видимо, настал день воспоминаний.
В углу высился большой джук-бокс, полагаю, в полном соответствии с демократическим подходом к делу - чтобы две дюжины едоков, алчущих мира и спокойствия, не могли ущемлять одного дегенерата с лишней монеткой в кармане и неутоленной жаждой грохота в голове. Массивный субъект в цветастой рубахе, ковбойских ботинках и тугих джинсах, еле прикрывающих огузок, скармливал автомату какую-то мелочь. Когда я приблизился к столику, грянуло несколько зловещих звуков, и придушенный, посторонний мужской голос принялся петь о чем-то, слетевшем с небес. У чего-то был один большой рог и один большой глаз.
Я уселся, развернул газету и увидел, что выпуск вчерашний. Этого следовало ждать. В Санта-Фе выходит только вечерняя газета, и свежий номер не заберется в такую даль до самого ужина, а то и позже. Со странным чувством глядел я на газету, ибо такую же в точности поднял накануне с крыльца и бросил в прихожей. Мы уезжали к Даррелам - вчера вечером, когда еще ничего не приключилось. Казалось, миновало достаточно времени, чтобы напечатать многотомную историю кайнозойской эры, но даже новая газета не успела появиться на свет.
Я огляделся. Подплыла официантка, водрузила на столик стакан сельтерской и меню - и исчезла, прежде чем я ухватил ее и сделал заказ. Джук-бокс разрывался на части: одноглазая, одноногая тварь, слетевшая с небес, оказалась, разумеется. Багровым Людоедом.
Посетители, расположившиеся вокруг, выглядели странно: каждый был мирным человеком. Я ощутил себя упавшей с неба тварью - нож в кармане, пистолет за поясом и пыль потайной могилы на башмаках. Вошла Тина, повела глазами и направилась ко мне - худощавая, подтянутая, ловкая. Еще один хищник среди ленивых домашних животных. Взгляд, походка, осанка так вопиюще выдавали Тину, что, чудилось, любой должен уставиться на нее с изумлением и ужасом.
Она приблизилась - женщина, к которой не рекомендовалось относиться с невинным детским доверием. Ни к ней, ни ко мне. Хорошо бы было самому потолковать с Маком, выяснить положение. Я не думал, что Тина способна обмануть, - я был уверен в этом. Если работа потребует, она солжет, не моргнув глазом, и выбросит меня где-нибудь на обочине. Я сделал бы то же самое - точно так же при случае поступал с другими. Строить иллюзии не приходилось.
Тина села напротив, скривилась, и закрыла уши ладонями.
- Это же противозаконно - издеваться над неповинными людьми! Я оскалился:
- Ты, что ли, неповинный человек? - Она состроила гримасу, а я продолжал: - Впрочем, полагалось бы за ту же плату иметь возможность купить пять минут тишины. Дозвонилась до Мака?
- Да. Скверно, что нас обнаружили. Он говорит, только сумасшедший мог не изменить маршрута, о котором проболтался.
- Правда? В следующий раз пускай поразмыслит сам и заранее телеграфирует мне, куда направиться. Она пожала плечами.
- Сделанного не воротишь. Он позаботится о положении в Санта-Фе. Амоса Даррела будут стеречь круглые сутки, покуда не установят и не устранят преемника Эрреры. В нынешних обстоятельствах Мак, тем не менее, признал твой план наилучшим. Спокойно поедем дальше, не глядя по сторонам, но стараясь опознавать преследователей, чтобы можно было сорвать, когда созреют.
- Служим наживкой, а?
- Именно, любовь моя. Что касается тебя, Мак интересовался, не вернешься ли ты насовсем. Если да, он расскажет тебе все при встрече - и встрече скорой. Если нет - чем меньше ты узнаешь, тем лучше.
- Понимаю.
Она смотрела на меня поверх стола.
- Но сначала нужно принять решение. Это справедливо, не правда ли? Мак говорит, для тебя сыщется место, но, понятно, придется пройти переподготовку и для начала довольствоваться должностью пониже той, что была у тебя во время войны. В конце концов, существует множество людей, не прекращавших работать... А пока не обижайся, когда я рассказываю тебе только самое существенное, необходимое для операции. Так будет проще для всех - и для тебя тоже, если захочешь вернуться к мирному растительному прозябанию.
- Разумеется. Если мирное растительное прозябание примет меня назад. Тина улыбнулась:
- Не сомневайся, оно тебя примет, милый, только яви смирение и раскаяние. Ведь это старая история: забытая связь еще военных времен вспыхивает снова, гаснет - и оставляет лишь пепел разочарований и сожалений. Она поймет и втайне будет ценить мужа еще больше, узнав, что другая женщина сочла его привлекательным - хотя никогда не сознается в этом. Не думаю, чтобы тебя прогнали, если вернешься, прося о прощении. Выходит, решать нужно тебе самому.
Я помотал головой.
- Не совсем так.
- Почему?
- Вокруг шатаются люди, которые не слишком нас любят, понимаешь? За смерть полагается платить: если не ошибаюсь, когда-то для нас было законом - оплачивать подобные счета при любой возможности. Вряд ли эти люди более снисходительны. А мы к тому же служим наживкой, нас можно выдать на съедение. Давай не обсуждать мое будущее, пока не уверимся в том, что оно есть.
Глава 18
Сан-Антонио крепко меня удивил. Вспоминая огромный, окутанный смогом кошмар, зовущийся Лос-Анджелесом и сооруженный сравнительно цивилизованными калифорнийцами на когда-то прекрасном побережье, страшно было представить, что сотворили техасские троглодиты в пустынном, бесплодном углу родимого штата.
Но мы въехали в милый старый город, кое-где потрепанный прогрессом, однако сохранивший нетронутым историческое ядро - притом довольно крупного калибра! - древние кривые улочки, живописные площади, колоритные дома;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21