Ее взгляд взволновал меня, но я тут же заметил еще кое-что, встревожившее меня: стакан, прятавшийся у нее за спиной, был почти до самого края заполнен чистым виски — воды в комнате не было, а в ванную Джин не входила.
Внезапно Джин наклонила голову, схватила стакан, залпом осушила его, содрогнулась и отставила стакан в сторону. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы отдышаться. Что ж, если она решила принять такое обезболивающее, я не мог ее винить, тем более, что она произнесла уже все предписанные фразы.
Джин провела языком по губам и выдавила последние предусмотренные сценарием слова:
— Я знаю... Я знаю, вы собираетесь... убить меня!
— Нет, Джин, — покачал головой я. — Не убить. Приступив к делу, я был рад, что она выпила столько виски, хотя предпочел бы, чтобы на ней были вельветовые брючки. Все-таки, несмотря ни на что, она еще сохраняла привлекательность. Избивать же женщину в платье показалось мне таким же кощунством, как замахнуться топором на Мону Лизу.
Я не дошел еще до середины научно обоснованной экзекуции, которую разработал для меня доктор Перри, когда Джин умерла.
Глава 4
Не могу сказать, чтобы это было худшее мгновение в моей жизни. В конце концов, мне приходилось отправлять на тот свет людей, которых я знал и которые мне даже нравились: в нашей профессии такое случается. А с этой женщиной я даже не был знаком, хотя мы и работали в одной организации. И все же она положилась на мое профессиональное умение, доверившись мне, так что, сами понимаете, что я чувствовал, держа на руках труп и недоумевая, что, черт возьми, могло случиться.
Я подхватил ее на лету и держал, глядя, как она судорожно пытается поймать ртом воздух, но тщетно... В следующий миг она умерла. Опуская ее на пол, я умудрился зацепить застежкой наручных часов за ее жемчужные бусы. Должно быть, я сам был выбит из колеи. И вдруг искусственные жемчужины рассыпались по всему ковру. К тому времени, как я выпутался, порвалось уже несколько ниток и чертовы бусины все соскальзывали и соскальзывали на пол по две или по три сразу, откатываясь от неподвижного тела Джин. Эдгар Аллан По счел бы это восхитительным.
Я выпрямился, перевел дыхание и прислушался. Умерла она молча, но молчание это было довольно шумным, если вы понимаете, что я имею в виду; да и перед этим я не слишком таился. Словом, снаружи могли что-нибудь услышать, но, судя по всему, таковых не нашлось.
Я глубоко вздохнул, опустился на колени и осмотрел ее. Насколько я мог судить после краткого обследования, ничего особенного с ней не было, за исключением того, что она умерла. То есть, выглядела она, конечно, неважно — кровь, ссадины и все такое. Так было задумано. Для того меня и послали. Предполагалось создать картину чудовищно жестокого избиения — дабы показать, насколько серьезно мы восприняли ее неповиновение, — не нанеся при этом серьезных увечий и ничего не сломав, за исключением одной кости в руке. Как выразился Мак, хоть одна кость должна быть сломана, иначе противник нам не поверит. Кроме того, массивный гипс придает пострадавшему беспомощный и вполне безопасный вид и в то же время служит удобным средством размещения массы полезных инструментов и оружия. Хирург в местной больнице уже получил особые распоряжения на этот счет...
Но я еще не добрался до этой стадии, когда Джин отдала концы; а ведь ни одна женщина не умирает от синяка под глазом или рассеченной губы. И уж тем более от разорванного платья или спущенного чулка. Нет, я следовал инструкции до последней буквы. Если не считать жемчужных бус, ничего больше не было повреждено, да и крови она практически не потеряла. И тем не менее, она была мертва.
Я встал, подошел к столику и понюхал стакан, из которого она пила. От стакана пахло только виски и больше ничем. Я отвернул пробку от бутылки и осторожно попробовал содержимое на язык. Виски — и по запаху и по вкусу. Конечно, ей могли подлить или подсыпать чего-нибудь до ее прихода. Или выстрелить отравленным дротиком. Или всадить отравленную иголку. Или же ее укусила черная вдова — ядовитейший паук. А может, просто сердце отказало.
Я поморщился. Мэтт Хелм, горе-сыщик. В настоящее время было абсолютно неважно, от чего именно умерла Джин, главное — она была мертва. Точка. Прощай, Джин, агент, пол женский, рост пять футов и четыре дюйма, вес сто тридцать фунтов. Подойдя к входной двери, я остановился и проверил, не осталось ли ниток на браслете часов, и не закатилась ли шальная жемчужина в карман или за отвороты брюк. Отшвырнув ногой попавшуюся по дороге черную туфельку, я рассеянно подумал, что ни разу еще не встречал женщину — любителя или профессионала, — которая сумела бы остаться в туфлях посте рукопашной.
Я еще раз обернулся. Если ты способен убить, у тебя должно хватить духу посмотреть на содеянное; вне зависимости от того, как оно выглядит. Не доверяю я этим джентльменам, которые подстерегают жертву за пятьсот ярдов с оптическим прицелом, но не могут потом приблизиться, потому что не выносят вида крови. Я окинул долгим взглядом Джин, лежавшую посреди рассыпанных жемчужин. О чем я еще думал — разумеется, помимо того, что за чертовщина все-таки случилась! Что ж, если хотите знать, то я думал о том, как хорошо было бы мне очутиться в Техасе — чертовски крамольные мысли для уроженца Нью-Моксико.
Я вышел, прикрыл за собой дверь, снял перчатки и упрятал их в карман. Потом повернулся и небрежно зашагал к машине. И только тогда заметил, что у бассейна появились люди.
Планируя операцию, мы посчитали, что в это время года после наступления темноты у бассейна не будет ни души. Однако поворачивать назад, не привлекая внимания, было уже поздно; поэтому я продолжал идти как ни в чем не бывало и даже бросил в сторону бассейна взгляд — любому было бы любопытно узнать, что за сумасброды решили поплескаться в воде прохладной осенней ночью. Спортивного вида мужчина рассекал руками голубоватую воду. Еще один мужчина, а также две девушки стояли на краю бассейна. Они наперебой обсуждали, как им холодно, ветер — зверский, а вода — ну совершенно ледяная.
Возможно, мне не стоило на них смотреть, хотя выглядело это совершенно естественно. Или не следовало так заглядываться. Как бы то ни было, одна из девушек обернулась и, заметив меня, жестом показала, чтобы я остановился. Притвориться, что я не заметил ее жеста, я не мог. Я остановился, как сделал бы на моем месте любой мужчина, которому помахала смазливая девчушка. Я подождал, пока она приблизилась к низкому парапету, отделявшему бассейн от тротуара.
— М-мистер, у в-вас не найдется ог-гонька?
Сигарета мелко дрожала в ее посиневших от холода губах. У девчонки имелась уважительная причина, чтобы настолько замерзнуть — одежды на ней не хватило бы даже на новорожденного котенка. Лично я горячо одобряю, что в моду снова входят цельные купальники, вроде того, который был на второй девушке. Как-никак, благодаря им возрождалась хоть какая-то таинственность, можно было снова давать нолю воображению. Сейчас же редкая девушка способна наедине показать что-нибудь такое, чего вы еще не видели на пляже — вы и почти все другие мужчины.
Но эта девушка явно предпочитала бикини. Крохотный лифчик и тоненькая ниточка вокруг бедер в июле выглядели бы довольно сексуально, но с гусиной кожей гармонировали никудышно. Более того, они выглядели нелепо и даже непристойно. Я выудил из кармана пакетик спичек и протянул ей. Девушка махнула руками, давая мне понять, что они мокрые. Потом пригнулась вперед, приблизив ко мне хорошенькую мордочку с зажатой в зубах сигаретой.
Поскольку выбора у меня не оставалось, я чиркнул спичкой, зажег ее и поднес к губам девушки. Только сейчас я разглядел, насколько она на самом деле миниатюрна. Не выше пяти футов и весом не больше девяноста фунтов. Белокурые, коротко подстриженные волосы, настолько светлые, что не темнели даже после купания. Но даже в таком виде — мокрая, вся в мурашках, практически голая, девчушка показалась мне прехорошенькой. Такую можно завернуть в носовой платок, сунуть в карман, когда никто не увидит, и унести домой вместо котенка.
— Спасибо! — выдавила она, закидывая назад голову и пуская колечко дыма. Зубы се лязгали. — В-вы, д-должно быть, д-думаете, что мы п-пьяные или ненормальные. С-самое з-забавное в том, что вы совершенно правы!
Я хмыкнул и зашагал прочь. Забравшись в машину, вытащил из кармана носовой платок и вытер слегка вспотевшие ладони — ведь я ожидал в любую секунду услышать вопль о том, что случилось убийство. Я запустил мотор, и маленький синий “форд” покатил вперед. Дома “Хлыст” Петрони предпочитал машину пошикарней, но во время работы обходился и таким неприметным драндулетом. Я напоминал себе, что не должен торопиться.
Крохотная блондинка, завернувшись в полосатое пляжное полотенце, помахала мне рукой, когда я проезжал мимо. Надо же, не только хорошенькая, но и приветливая. Хотя в данных обстоятельствах я бы предпочел более сдержанную манеру поведения второй девушки — высокой и стройной шатенки, которая не стала бы унижаться и просить огонька у незнакомого мужчины. Что ж, время покажет, сколько вреда принесла мне эта встреча. Посмотрим.
Долго ждать мне не пришлось. Я не проехал даже половины пути до Вашингтона, когда меня арестовали.
Глава 5
Услышав сирену и заметив в зеркальце быстро приближающуюся красную мигалку, я кинул взгляд на спидометр, удостоверился, что еду с дозволенной скоростью, и продолжал катить дальше, надеясь, что патрульный автомобиль пронесется мимо. Надежды не сбылись. Я как законопослушный гражданин съехал на обочину и опустил боковое стекло, дожидаясь, пока приблизится первый полицейский.
— В чем дело, шеф? — спросил я.
Тут я заметил в его руке револьвер и понял, что влип. Нарушителям дорожного движения они пушками не угрожают. А я-то надеялся, что успею добраться до Вашингтона, где люди Мака помогут мне избавиться от машины, а заодно и от всего остального, связанного с пресловутым “Хлыстом” Петрони, который прекратит существование. Теперь, когда первый оборонительным рубеж рухнул, мне оставалось только вжиться в образ Петрони и уповать на лучшее.
Я не имел права признаваться, что являюсь правительственным агентом, который колесит по стране и избивает людей или тем более — оставляет за собой трупы. Решение в этой связи мог принимать только Мак, но никак не я.
Итак, выбора у меня не оставалось. Я набрал в грудь побольше воздуха и превратился в “Хлыста” Петрони на неопределенное время.
— Я задал вопрос, приятель, — хрипло процедил я, когда полицейский подошел вплотную. — Какого черта вы меня останавливаете, да еще тычете в нос пушку? Я не превышал пятидесяти миль. Вот мои права...
— Пожалуйста, не снимайте рук с рулевого колеса, сэр. — Полицейский говорил подчеркнуто вежливо, но вполне серьезно. Дождавшись, пока приблизился его напарник — также с револьвером на изготовку, — он кивнул. — Теперь выходите, очень медленно...
Они отвезли меня назад по той же дороге. Не доезжая до мотеля, свернули направо и доставили меня к небольшому дому, оборудованному высоченной радиомачтой, где с явным облегчением сдали меня на руки полиции округа. Они были простыми патрульными, в обязанности которых входило следить, чтобы люди не гибли сами и не убивали других на скоростных шоссе. Разыскиваемые преступники, даже столь отпетые, как я, занимали их меньше.
Люди шерифа обыскали меня и взяли отпечатки пальцев. Они обыскали также крохотный “форд”, который кто-то пригнал. Во всяком случае, я решил, что его должны были обыскать, когда двое полицейских после десятиминутной отлучки вернулись, неся мой чемодан — точнее говоря, чемодан “Хлыста” Петрони. Мой чемодан оставался в номере гостиницы в Вашингтоне и с каждой минутой становился все более недосягаемой мечтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25