Представь себе, сон был таким явственным, что я запомнил даже имя девушки…
Рено с изумлением уставился на меня.
– Ее звали Мария-Тереза Сенье…
Рено так побледнел, что мне показалось, будто он сейчас упадет в обморок.
– Я не понял, что там у вас случилось, но, как ни странно, иной раз в наших снах находят отражение совершенно фантастические истории. Что за удивительное создание – человек! Вообрази, мне приснилось, что эта молодая особа родила от тебя ребенка и что ребенок – не странно ли это? – воспитывается в сиротском доме в Бурже и что этот мальчик очень похож на тебя. Ну что ты на это скажешь?
Рено стоял не шелохнувшись. А я с жаром продолжал:
– В общем все довольно просто. Мне захотелось узнать, на самом ли деле в этом сиротском доме есть мальчик, похожий на тебя. Если нет, тогда это просто нелепый сон, а если такой ребенок существует, мне нужно всерьез заняться собой, возможно, я обладаю такой сверхъестественной силой воображения, что могу воплощать воображаемое в реальность… Что ты на это скажешь?
Рено невнятно пробормотал:
– Если это твоя очередная мрачная шутка… Я улыбнулся:
– То ты займешься сбором средств для сиротского дома в Бурже…
– Что ты еще хочешь сказать? – с тоской в голосе спросил он.
Теперь он говорил медленно, тихо. Он уже все понял.
– Мальчик из сиротского дома не просто похож на тебя, вы с ним как две капли воды…
И я показал ему фото».
Маркус раскрыл свою папку и вынул из нее фотографию.
– Это? – спросил он. Пьер Сакс кивнул.
На фотографии был изображен Поль Рено с мальчиком лет десяти, который был действительно очень на него похож.
– Фотография, конечно, фальшивая, – сказал Пьер Сакс. – Я не стал скрывать это от Рено. Фото составлено из двух других карточек, что называется «смонтировано», но все составные части – подлинные, вырезаны из фотографий Поля Рено и мальчика. Мальчик этот в действительности существует. Предполагаю, что Поль даже никогда не видел его, я хочу сказать, с самого дня его рождения, но, как я уже говорил, ребенок этот существует, он содержится в сиротском доме в Бурже и удивительно похож на Поля Рено. Я сделал эту фотографию, чтобы обратить особое внимание на их сходство. Конечно, можно было продемонстрировать это, положив обе фотографии рядом, но с помощью монтажа это сделать легче.
Сакс отдал фотографию Маркусу и продолжал читать:
«Несколько минут Рено изучал фотографию, потом спросил, как зовут мальчика.
– Если ты и в самом деле этого не знаешь, ты без труда можешь угадать его имя.
Поль не понял, и тогда я решил помочь ему:
– Мария-Тереза Сенье очень любила тебя. Она назвала сына Полем – в твою честь, а поскольку ты не признал его своим сыном, она дала мальчику собственную фамилию. Итак, мальчика зовут Поль Сенье.
Рено вернул мне фотографию и произнес хрипло:
– Я уже понял, что ты вчера не шутил. Итак, сколько?
– Этого ты не сможешь оплатить… Он снова упрямо повторил:
– Сколько?
– Ты действительно не сможешь этого оплатить».
Пьер Сакс повернулся к Маркусу.
– Как только он узнал, что мне действительно что-то известно, он попытался меня подкупить. В первый момент я не придал этому особого значения, подумал, что Поль боится за свою политическую карьеру и во что бы то ни стало решил избежать сентиментального скандальчика, который не сделает его преступником, но заметно повредит ему в глазах общественности. Только потом я понял, что тут кроется кое-что другое. На самом деле Поль дрожал не за политическую карьеру, а за свою шкуру.
«Рено написал какую-то цифру на бумажке и показал ее мне. Там стояла очень крупная сумма.
– Нет! – сказал я.
– В два раза больше…
– Этого у тебя нет. – Я потряс бумажкой.
– Откуда ты знаешь? – спросил Поль.
– Это сейчас не имеет значения… Что же ты собираешься делать? Станешь бить на жалость и взывать к нашей давней дружбе?
У Поля был совершенно убитый вид.
– Тебе это кажется смешным?
– Да.
– Для чего же ты все это затеял?
– Ты хочешь сказать, как я мог пойти на такое дело, ведь мы в какой-то степени старые знакомые?
– Не понимаю, для чего тебе это понадобилось, – повторил он.
– Сообщать факты, о которых никто пока не знает – наша профессия».
Пьер Сакс прервал чтение и, повернувшись к Маркусу, сказал:
– Когда ко мне явился один человек и рассказал эту историю, связанную с именем Поля Рено, я сразу почувствовал золотую жилу и тут же помчался к шефу. Я сказал ему, что наше разоблачение кандидата на пост министра оказалось очень выигрышным делом, но что у меня есть новые факты, которые помогут разоблачить его преемника. У шефа заблестели глаза. Да, это был горячий материал! Представляете, в самый разгар кампании за моральное очищение общества выясняется, что ее идеолог черен как мавр, а еще через несколько недель его преемник, которого партия провозгласила чуть ли не архангелом Гавриилом, тоже схвачен с поличным и барахтается в грязи.
«Нет! – твердо сказал Рено.
– Что означает это «нет»?
– Ты ничего не сможешь доказать. Тот факт, что мальчик на меня похож, еще не говорит о том, что он мой сын.
– А мы кое-что к этому добавим в качестве доказательства.
Я снова показал ему фотографию.
– Как ты думаешь, что скажут люди, когда увидят эту фотографию? Мой шеф поручил мне подать материал в виде фельетона, который будет публиковаться в отрывках, чтобы растянуть его на несколько номеров – это сразу увеличит наш тираж. Часть репортажей у меня уже готова, и как только я вернусь из Бурже, мы начнем публикацию. И тут уж придется всюду поставить точки над «i».
Я увидел, что Рено лихорадочно ищет выход. Проще всего было умолять меня не делать этого, но он не мог, это было выше его сил. Он понимал, что я жду этого, и в глазах его застыл детский страх.
– Я подам на тебя в суд! – пригрозил он. Я пожал плечами.
– Так все говорят…
Он чуть-чуть собрался с силами.
– Но я непременно сделаю это и ни за что не соглашусь на мизерное возмещение убытков. Я потребую денег, столько денег, что это вконец погубит вашу газету.
Я всегда испытываю жалость, когда слышу такие идиотские заявления.
– Ты знаешь так же хорошо, как и я, – возразил я Полю, – что о возмещении убытков может идти речь, если человек незаслуженно опорочен, то есть в качестве доказательства приведены ложные факты, но мы не собираемся лгать. Дювивье же не попытался начать против нас процесс! Он просто не смог бы этого сделать, ибо все, что мы о нем писали, – чистая правда. – И я добавил: – Когда над головой Дювивье разорвалась бомба, наши читатели свалились со стульев. Они немедленно заклеймили и отвергли Иуду, а на его место призвали непорочного Парсифаля. Если же им станет известно, что у нашего Парсифаля есть внебрачный сын, от которого он отказался, и вместо того, чтобы взять мальчика в свой дом, упрятал его в приют, – я думаю, все, кто еще сохранил хоть какую-то веру в справедливость, отвернутся от тебя.
– Ты преувеличиваешь. И ничего не сможешь доказать. Ничего. Может, ты и завоюешь широкого читателя, но судебный процесс выиграю я.
– Какие еще нужны доказательства! У тебя есть внебрачный сын, и ты упрятал его в сиротский дом!
– Я выиграю процесс! И это будет твоим концом! Подумай, прежде чем что-то начать. Предупреждаю, процесс кончится для тебя плохо!
Оба мы прекрасно понимали, что не будет никакого судебного процесса.
– Фу, Рено, ты просто жалок! Ну хотя бы попросил меня, разозлился или назвал бы проходимцем!
Поль начал раздражаться.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, Сакс, ты об этом пожалеешь. Ты поплатишься за все.
– Ну еще бы! Я уже не раз слышал, что мы, газетчики, за все поплатимся.
– Я обещаю тебе это!
– Другие тоже обещали! Я имею в виду – они все это себе представляли в своих мечтах, в своем воображении! И ничего… Если бы мы боялись вас, мы бы не были журналистами. Смысл нашей работы – обезвредить таких, как ты, лишить вас власти. Ибо те, кто дал вам эту власть, прочтут нашу газету и поймут: нет дыма без огня, пусть даже не все здесь правда. А уж в данном случае огня хватает!
Поль разом сменил тон.
– Послушай… – сказал он тихо. Он принялся умолять меня.
– Ничего не выйдет, старина! – твердо стоял я на своем.
Он перепугался до смерти.
– Хорошо, – бормотал Поль, – я в твоих руках. Ты хочешь, чтобы я молил тебя о пощаде? Смотри, я делаю это. Я умоляю тебя, Пьер, умоляю!
Впервые он назвал меня по имени. Я еще не видел более жалкой картины.
– Ты ведь сам говорил, что существуют правила игры, и что ты со мной тоже не стал бы церемониться. Помнишь?
Однако он не сдавался.
– Я прошу не за себя!
– За кого же? За тестя?
– Нет.
– За кого?
– За Жаклин.
– Не вмешивай в это дело Жаклин! – заорал я в бешенстве.
До чего же омерзительно было слышать, как он упоминает в этой ситуации имя жены!
– Ты же говорил, что ненавидишь мелодрамы.
Я вдруг осознал, что жена Поля, по всей вероятности, даже не знает о существовании его внебрачного сына.
– Ты женился, даже не сказав жене о том, что у тебя есть сын?
Поль опустил глаза.
– Да. Моя жена ничего не знает. Я сотни раз хотел рассказать ей об этом, но не смог, у меня просто не хватило духу. Прошу тебя, не сможешь ли ты сделать так, чтобы не вмешивать в это дело Жаклин?
Я подошел к окну. В какой-то момент я заколебался, но вдруг вспомнил, как он сказал о жене Дювивье: «Лучше бы она пораньше узнала о подвигах своего мужа. Все в конце концов выходит наружу».
И тут вошла Жаклин.
– О, ты здесь! – воскликнула она. – Поль, тебя к телефону.
Увидев меня, она почему-то испугалась и явно не знала, как ей себя вести со мной.
– Не обращайте на меня внимания, – буркнул я и поспешил удалиться».
5
– Итак, подведем итог, – сказал Маркус. – Вы сообщили этому человеку, что знаете о существовании его внебрачного сына и собираетесь опубликовать по этому поводу серию репортажей в вашей газете?
– Да.
– Он испугался и стал предлагать вам деньги, а потом просил отказаться от этой публикации?
– Именно так.
– Вы подумали сначала, что он боится потерять свое доброе имя и не хочет, чтобы об этой истории узнала жена?
– Верно.
– Расскажите, почему вы решили не печатать репортажи и обратились в полицию.
По морщинкам, набежавшим вокруг глаз Рено, Маркус понял, что тот слушает очень внимательно.
«Это как раз то, что ему хочется знать больше всего, – подумал инспектор. – Поль Рено хочет выяснить, почему Сакс обратился к нам. Он сбит с толку. Обычно в таких случаях газетчики не обращаются в полицию».
– Не так давно, когда я вернулся в редакцию после обеда, секретарь передала, что звонили из Бурже и спрашивали меня. Звонивший назвался Рено. Он сообщил, что хотел бы срочно со мной встретиться и оставил номер телефона. Я позвонил ему.
«Послушай, Пьер, – сказал он, – мы можем договориться». Мне было любопытно узнать, что он собирается предложить. «Каким образом?» – спросил я. Рено ответил: «Ты выполнишь все, что задумал, очернишь меня вовсю и на этом ставишь точку». Я сказал, что мы вовсе не собираемся чернить его. Ведь все, что мы опубликуем – чистая правда. «Да, – возразил Рено, – но правду можно сделать похожей на клевету». Я не понял, что он имеет в виду. «Измени название города и имя девушки. Для вас это не имеет значения, а для Жаклин будет выглядеть как обычная газетная утка, и она ничему не поверит». Я почувствовал, что в этой истории кроется еще что-то, и я поступил так, как обычно поступают в таких случаях – говоришь, что должен подумать и позднее позвонишь. В действительности же это не имеет ничего общего с какими-то раздумьями, просто мне надо было прибегнуть к помощи аппарата, который иногда играет очень полезную роль. Я имею в виду – мне понадобилось время, чтобы подключить к телефону магнитофон и записать весь разговор.
– Что?! – вскричал Рено, вскочив со своего места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Рено с изумлением уставился на меня.
– Ее звали Мария-Тереза Сенье…
Рено так побледнел, что мне показалось, будто он сейчас упадет в обморок.
– Я не понял, что там у вас случилось, но, как ни странно, иной раз в наших снах находят отражение совершенно фантастические истории. Что за удивительное создание – человек! Вообрази, мне приснилось, что эта молодая особа родила от тебя ребенка и что ребенок – не странно ли это? – воспитывается в сиротском доме в Бурже и что этот мальчик очень похож на тебя. Ну что ты на это скажешь?
Рено стоял не шелохнувшись. А я с жаром продолжал:
– В общем все довольно просто. Мне захотелось узнать, на самом ли деле в этом сиротском доме есть мальчик, похожий на тебя. Если нет, тогда это просто нелепый сон, а если такой ребенок существует, мне нужно всерьез заняться собой, возможно, я обладаю такой сверхъестественной силой воображения, что могу воплощать воображаемое в реальность… Что ты на это скажешь?
Рено невнятно пробормотал:
– Если это твоя очередная мрачная шутка… Я улыбнулся:
– То ты займешься сбором средств для сиротского дома в Бурже…
– Что ты еще хочешь сказать? – с тоской в голосе спросил он.
Теперь он говорил медленно, тихо. Он уже все понял.
– Мальчик из сиротского дома не просто похож на тебя, вы с ним как две капли воды…
И я показал ему фото».
Маркус раскрыл свою папку и вынул из нее фотографию.
– Это? – спросил он. Пьер Сакс кивнул.
На фотографии был изображен Поль Рено с мальчиком лет десяти, который был действительно очень на него похож.
– Фотография, конечно, фальшивая, – сказал Пьер Сакс. – Я не стал скрывать это от Рено. Фото составлено из двух других карточек, что называется «смонтировано», но все составные части – подлинные, вырезаны из фотографий Поля Рено и мальчика. Мальчик этот в действительности существует. Предполагаю, что Поль даже никогда не видел его, я хочу сказать, с самого дня его рождения, но, как я уже говорил, ребенок этот существует, он содержится в сиротском доме в Бурже и удивительно похож на Поля Рено. Я сделал эту фотографию, чтобы обратить особое внимание на их сходство. Конечно, можно было продемонстрировать это, положив обе фотографии рядом, но с помощью монтажа это сделать легче.
Сакс отдал фотографию Маркусу и продолжал читать:
«Несколько минут Рено изучал фотографию, потом спросил, как зовут мальчика.
– Если ты и в самом деле этого не знаешь, ты без труда можешь угадать его имя.
Поль не понял, и тогда я решил помочь ему:
– Мария-Тереза Сенье очень любила тебя. Она назвала сына Полем – в твою честь, а поскольку ты не признал его своим сыном, она дала мальчику собственную фамилию. Итак, мальчика зовут Поль Сенье.
Рено вернул мне фотографию и произнес хрипло:
– Я уже понял, что ты вчера не шутил. Итак, сколько?
– Этого ты не сможешь оплатить… Он снова упрямо повторил:
– Сколько?
– Ты действительно не сможешь этого оплатить».
Пьер Сакс повернулся к Маркусу.
– Как только он узнал, что мне действительно что-то известно, он попытался меня подкупить. В первый момент я не придал этому особого значения, подумал, что Поль боится за свою политическую карьеру и во что бы то ни стало решил избежать сентиментального скандальчика, который не сделает его преступником, но заметно повредит ему в глазах общественности. Только потом я понял, что тут кроется кое-что другое. На самом деле Поль дрожал не за политическую карьеру, а за свою шкуру.
«Рено написал какую-то цифру на бумажке и показал ее мне. Там стояла очень крупная сумма.
– Нет! – сказал я.
– В два раза больше…
– Этого у тебя нет. – Я потряс бумажкой.
– Откуда ты знаешь? – спросил Поль.
– Это сейчас не имеет значения… Что же ты собираешься делать? Станешь бить на жалость и взывать к нашей давней дружбе?
У Поля был совершенно убитый вид.
– Тебе это кажется смешным?
– Да.
– Для чего же ты все это затеял?
– Ты хочешь сказать, как я мог пойти на такое дело, ведь мы в какой-то степени старые знакомые?
– Не понимаю, для чего тебе это понадобилось, – повторил он.
– Сообщать факты, о которых никто пока не знает – наша профессия».
Пьер Сакс прервал чтение и, повернувшись к Маркусу, сказал:
– Когда ко мне явился один человек и рассказал эту историю, связанную с именем Поля Рено, я сразу почувствовал золотую жилу и тут же помчался к шефу. Я сказал ему, что наше разоблачение кандидата на пост министра оказалось очень выигрышным делом, но что у меня есть новые факты, которые помогут разоблачить его преемника. У шефа заблестели глаза. Да, это был горячий материал! Представляете, в самый разгар кампании за моральное очищение общества выясняется, что ее идеолог черен как мавр, а еще через несколько недель его преемник, которого партия провозгласила чуть ли не архангелом Гавриилом, тоже схвачен с поличным и барахтается в грязи.
«Нет! – твердо сказал Рено.
– Что означает это «нет»?
– Ты ничего не сможешь доказать. Тот факт, что мальчик на меня похож, еще не говорит о том, что он мой сын.
– А мы кое-что к этому добавим в качестве доказательства.
Я снова показал ему фотографию.
– Как ты думаешь, что скажут люди, когда увидят эту фотографию? Мой шеф поручил мне подать материал в виде фельетона, который будет публиковаться в отрывках, чтобы растянуть его на несколько номеров – это сразу увеличит наш тираж. Часть репортажей у меня уже готова, и как только я вернусь из Бурже, мы начнем публикацию. И тут уж придется всюду поставить точки над «i».
Я увидел, что Рено лихорадочно ищет выход. Проще всего было умолять меня не делать этого, но он не мог, это было выше его сил. Он понимал, что я жду этого, и в глазах его застыл детский страх.
– Я подам на тебя в суд! – пригрозил он. Я пожал плечами.
– Так все говорят…
Он чуть-чуть собрался с силами.
– Но я непременно сделаю это и ни за что не соглашусь на мизерное возмещение убытков. Я потребую денег, столько денег, что это вконец погубит вашу газету.
Я всегда испытываю жалость, когда слышу такие идиотские заявления.
– Ты знаешь так же хорошо, как и я, – возразил я Полю, – что о возмещении убытков может идти речь, если человек незаслуженно опорочен, то есть в качестве доказательства приведены ложные факты, но мы не собираемся лгать. Дювивье же не попытался начать против нас процесс! Он просто не смог бы этого сделать, ибо все, что мы о нем писали, – чистая правда. – И я добавил: – Когда над головой Дювивье разорвалась бомба, наши читатели свалились со стульев. Они немедленно заклеймили и отвергли Иуду, а на его место призвали непорочного Парсифаля. Если же им станет известно, что у нашего Парсифаля есть внебрачный сын, от которого он отказался, и вместо того, чтобы взять мальчика в свой дом, упрятал его в приют, – я думаю, все, кто еще сохранил хоть какую-то веру в справедливость, отвернутся от тебя.
– Ты преувеличиваешь. И ничего не сможешь доказать. Ничего. Может, ты и завоюешь широкого читателя, но судебный процесс выиграю я.
– Какие еще нужны доказательства! У тебя есть внебрачный сын, и ты упрятал его в сиротский дом!
– Я выиграю процесс! И это будет твоим концом! Подумай, прежде чем что-то начать. Предупреждаю, процесс кончится для тебя плохо!
Оба мы прекрасно понимали, что не будет никакого судебного процесса.
– Фу, Рено, ты просто жалок! Ну хотя бы попросил меня, разозлился или назвал бы проходимцем!
Поль начал раздражаться.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, Сакс, ты об этом пожалеешь. Ты поплатишься за все.
– Ну еще бы! Я уже не раз слышал, что мы, газетчики, за все поплатимся.
– Я обещаю тебе это!
– Другие тоже обещали! Я имею в виду – они все это себе представляли в своих мечтах, в своем воображении! И ничего… Если бы мы боялись вас, мы бы не были журналистами. Смысл нашей работы – обезвредить таких, как ты, лишить вас власти. Ибо те, кто дал вам эту власть, прочтут нашу газету и поймут: нет дыма без огня, пусть даже не все здесь правда. А уж в данном случае огня хватает!
Поль разом сменил тон.
– Послушай… – сказал он тихо. Он принялся умолять меня.
– Ничего не выйдет, старина! – твердо стоял я на своем.
Он перепугался до смерти.
– Хорошо, – бормотал Поль, – я в твоих руках. Ты хочешь, чтобы я молил тебя о пощаде? Смотри, я делаю это. Я умоляю тебя, Пьер, умоляю!
Впервые он назвал меня по имени. Я еще не видел более жалкой картины.
– Ты ведь сам говорил, что существуют правила игры, и что ты со мной тоже не стал бы церемониться. Помнишь?
Однако он не сдавался.
– Я прошу не за себя!
– За кого же? За тестя?
– Нет.
– За кого?
– За Жаклин.
– Не вмешивай в это дело Жаклин! – заорал я в бешенстве.
До чего же омерзительно было слышать, как он упоминает в этой ситуации имя жены!
– Ты же говорил, что ненавидишь мелодрамы.
Я вдруг осознал, что жена Поля, по всей вероятности, даже не знает о существовании его внебрачного сына.
– Ты женился, даже не сказав жене о том, что у тебя есть сын?
Поль опустил глаза.
– Да. Моя жена ничего не знает. Я сотни раз хотел рассказать ей об этом, но не смог, у меня просто не хватило духу. Прошу тебя, не сможешь ли ты сделать так, чтобы не вмешивать в это дело Жаклин?
Я подошел к окну. В какой-то момент я заколебался, но вдруг вспомнил, как он сказал о жене Дювивье: «Лучше бы она пораньше узнала о подвигах своего мужа. Все в конце концов выходит наружу».
И тут вошла Жаклин.
– О, ты здесь! – воскликнула она. – Поль, тебя к телефону.
Увидев меня, она почему-то испугалась и явно не знала, как ей себя вести со мной.
– Не обращайте на меня внимания, – буркнул я и поспешил удалиться».
5
– Итак, подведем итог, – сказал Маркус. – Вы сообщили этому человеку, что знаете о существовании его внебрачного сына и собираетесь опубликовать по этому поводу серию репортажей в вашей газете?
– Да.
– Он испугался и стал предлагать вам деньги, а потом просил отказаться от этой публикации?
– Именно так.
– Вы подумали сначала, что он боится потерять свое доброе имя и не хочет, чтобы об этой истории узнала жена?
– Верно.
– Расскажите, почему вы решили не печатать репортажи и обратились в полицию.
По морщинкам, набежавшим вокруг глаз Рено, Маркус понял, что тот слушает очень внимательно.
«Это как раз то, что ему хочется знать больше всего, – подумал инспектор. – Поль Рено хочет выяснить, почему Сакс обратился к нам. Он сбит с толку. Обычно в таких случаях газетчики не обращаются в полицию».
– Не так давно, когда я вернулся в редакцию после обеда, секретарь передала, что звонили из Бурже и спрашивали меня. Звонивший назвался Рено. Он сообщил, что хотел бы срочно со мной встретиться и оставил номер телефона. Я позвонил ему.
«Послушай, Пьер, – сказал он, – мы можем договориться». Мне было любопытно узнать, что он собирается предложить. «Каким образом?» – спросил я. Рено ответил: «Ты выполнишь все, что задумал, очернишь меня вовсю и на этом ставишь точку». Я сказал, что мы вовсе не собираемся чернить его. Ведь все, что мы опубликуем – чистая правда. «Да, – возразил Рено, – но правду можно сделать похожей на клевету». Я не понял, что он имеет в виду. «Измени название города и имя девушки. Для вас это не имеет значения, а для Жаклин будет выглядеть как обычная газетная утка, и она ничему не поверит». Я почувствовал, что в этой истории кроется еще что-то, и я поступил так, как обычно поступают в таких случаях – говоришь, что должен подумать и позднее позвонишь. В действительности же это не имеет ничего общего с какими-то раздумьями, просто мне надо было прибегнуть к помощи аппарата, который иногда играет очень полезную роль. Я имею в виду – мне понадобилось время, чтобы подключить к телефону магнитофон и записать весь разговор.
– Что?! – вскричал Рено, вскочив со своего места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17