И на этот раз перспектива выручать богослова ему совершенно не улыбалась. Придется Коллунгу самому расхлебывать заваренную им кашу – отвечать и за свое подпитие, и за свои убеждения. Помимо всего прочего, Ермунна тошнило от восхваления Коллунгом нацистов. Это переходило всякие границы. Богослов точно с цепи сорвался. Вылитый Гитлер.
– В геенну огненную тех из вас, кто не верует, не верует в рейх. В божье царство белых. К дьяволу черномазых! Слышите, дети мои? К дьяволу всех черномазых, это говорю вам я, посланный богом пастырь!
Прибыла полиция. С немалыми трудностями богослова сняли с лесов. Поливаемые самыми невообразимыми проклятиями, полицейские запихнули Коллунга в машину и увезли. Ермунн отправился домой.
В последующие несколько недель он почти не встречал Коллунга. А после летних каникул Ермунн переселился на частную квартиру и совсем потерял богослова из виду. Но товарищи рассказали ему, что накануне рождества Кристиан Коллунг сдал выпускной экзамен по теологии.
В Люнгсет Коллунг так и не попал. Его карьера довольно быстро подошла к концу. Он своим чередом принял посвящение. Получил место викария в каком-то вестланнском городке. Поселился в красивом доме на берегу моря. Вместе с домом ему досталась лодка. Богослов Коллунг любил грести на ней, однако не всегда делал это в трезвом состоянии. Однажды вечером, угостившись как следует коньяком, он решил покататься на лодке. С этой прогулки он не вернулся. Лодка, когда ее нашли, плавала вверх килем. Через три дня поисков обнаружили и самого Коллунга.
Случилось это в начале семидесятых годов. Вот почему ему не суждено было стать членом нового хирда, участником неофашистского движения, которое со временем начало показывать когти. Ермунн ни минуты не сомневался в том, что, если бы богослов остался в живых и бросил пить, он бы заделался одним из идеологов Блюхера.
И попал бы в место встречи – Люнгсет.
8. Празднование Рождества в «Гимле»
Городок припорашивало хлопьями рождественского снега. Трескучие морозы поутихли, за какие-нибудь несколько часов температура поднялась с минус тридцати пяти до минус пятнадцати. Шел второй день рождества 1971 года, в голубоватых сумерках возвышались заваленные снегом горные склоны.
Ермунн Хаугард стоял на веранде, вдыхая бодрящий, но еще не утративший своей колючести воздух. На душе его было покойно. Рождество в Люнгсете. Что может быть лучше? Он прошелся по двору. Мягкий ковер из свежевыпавшего снега скрадывал шаги, делая их почти бесшумными. Лишь легкое поскрипывание смерзшихся снежинок говорило о том, что мороз еще до конца не отпустил. Но это был здоровый морозец.
Ермунн заранее заказал такси на девять вечера. Как и в прошлые годы, ему непременно хотелось попасть на традиционное празднование рождества в «Гимле», деревенском ресторанчике на окраине Люнгсета. Он не пропустил ни одного рождества со времени своей конфирмации. В этом празднике было нечто совершенно особое. На нем встречались старики и молодежь. Одноклассники, не видавшиеся годами, усаживались рядом и, угощая друг дружку кофе с коньяком, рассуждали о том, как бежит время, о своих делах, вспоминали забавные эпизоды былых дней. Танцы тут тоже были старинные: рейнлендер, вальс и спрингар.
На расчищенной от снега площадке перед зданием ресторана стояло видимо-невидимо машин. Расплатившись с таксистом, Ермунн вошел внутрь. Прямо с порога его обдало сигаретным дымом и запахом пота от разгоряченных танцующих. Народу было – яблоку негде упасть! Ермунн протиснулся в зал ресторанчика и огляделся по сторонам. Кругом знакомые лица. В дальнем углу устроились Вебьёрн, Андреас и Улав М., приятели со времен «Радар-форума». Там веселились напропалую. От стойки шел, неся полчашки кофе, Ханс Стейнар, бывший его заместитель в патруле Соколов; заметив Ермунна, он потащил его за свой столик. Последний раз они виделись очень давно. По крайней мере года два назад. Ермунн тут же получил дымящийся крепкий кофе с коньяком и поклонился супруге Ханса Стейнара. Приятная пара. После нескольких лет, проведенных в море, Ханс Стейнар теперь осел в Люнгсете, собираясь заняться отцовской усадьбой, возвести новые хозяйственные постройки, распахать новые земли. Ермунн эту идею одобрил. Про себя он рассказал, что ему осточертел университет и он хочет подыскать себе работу на общественном поприще, желательно что-нибудь вроде, заведующего молодежным клубом.
Так они и болтали. К Ермунну то и дело подходили знакомые. Угощали кофе с коньяком, а он угощал их водкой. Ермунн танцевал со старыми приятельницами. В том числе с Ингунн, своей возлюбленной времен окончания гимназии. Она была замужем, имела двоих детей.
После одного из ганцев, когда он вышел подышать свежим воздухом и уже возвращался обратно, в ресторан, ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Обернувшись, Ермунн вгляделся в угрюмое, заросшее бородой лицо. Он никак не мог распознать, кто это. Лишь через несколько секунд он сообразил, что перед ним Эгил, Эгил Варден, набожный командир патруля Медведей. Они с Эгилом не общались по меньшей мере лет пять.
– Кого я вижу? Ермунн! – Как и прежде, Эгил говорил «по городскому», поскольку был родом из Осло, его родители купили усадьбу в этих краях лишь в конце пятидесятых годов.
– Бог ты мой, вот уж с кем не ожидал тут увидеться. Да тебя и не узнать из-за твоей бородищи. Какими судьбами ты оказался на рождество в этом злачном месте? – Ермунн и вправду несколько удивился, повстречав здесь Эгила. Неужели он распрощался со своей набожностью?
– Хе-хе-хе, – загадочно усмехнулся Эгил, – я тут, понимаешь, вроде сторожа, наблюдаю за порядком.
– За чем же ты должен следить? – поинтересовался Ермунн.
– За тобой и прочими подозрительными личностями, хе-хе-хе.
Сказано это было как бы в шутку. Однако Ермунна передернуло: кажется, он недавно слышал разговор о том, что Эгила назначили командиром отряда в местном хемверне. Внезапно его осенило.
– Водочки не хочешь пропустить, Эгил? Пойдем сядем вон там. – Он провел Эгила к столику, за которым оказалось два свободных места. Купил бутылку лимонада и приготовил Эгилу отменный коктейль.
– Вообщето мне не положено пить на работе, – пробормотал тот, – разве что по случаю свидания. – И он отхлебнул большой глоток.
Ермунн еще по совместной учебе в школе считал Эгила парнем несколько простоватым, но симпатичным. Звезд с неба он, может, и не хватал, зато из него получился неплохой крестьянин. С обеих сторон усадьбы, которую приобрели его родители, стояли дворы бывших фашистов, и в селении ходили слухи, что у Вардена-старшего тоже рыльце в пушку: он будто бы состоял в «Нашунал самлинг». Однако точно никто ничего не знал, и Ермунн над этим не задумывался. По крайней мере до сегодняшнего дня.
– А еще ты чем занимаешься, Эгил? – спросил Ермунн, пригубив из своего стакана с водкой.
– Да я все больше в лесу. На тракторе. Но сейчас там столько снега намело, что не проехать. Хе-хе-хе. – Эгила всегда отличала неприятная манера посмеиваться в конце каждой фразы. Теперь на него явно начала действовать водка. Он почти прикончил первый стакан, и Ермунн налил ему еще. Эгил не возражал.
– Ты, говорят, вступил в хемверн. Как это тебя угораздило? Ты же вроде человек мирный. – Ермунн подвинул свой стул поближе к Эгилу: в ресторане сделалось шумно и суматошно, как оно всегда и бывает во время празднования рождества.
– Да как тебе сказать, хе-хе-хе. – Эгил приумолк. – Мне там нравится, хорошая компания, много времени проводим на свежем воздухе и все такое прочее, хе-хе-хе.
– Но на учениях война всегда ведется с «красными», противник-то всегда «красный», правда? – допытывался Ермунн.
– Оно конечно, хе-хе-хе. Противник «красный». Ну и что?
– Промывка мозгов, – сказал Ермунн, – самая настоящая промывка мозгов. Под «красными» понимаются социалисты и коммунисты, которых и объявляют противником. Буржуазная военная машина и хемверн исподволь занимаются политической обработкой. И ты помогаешь им в этом, Эгил. – Ермунн входил в раж, он словно подзуживал Эгила. На него тоже действовала водка.
С соседнего столика упала и разбилась чашка кофе с коньяком. Этил подскочил к молодым людям и посоветовал им вести себя прилично. Они напились, а он как-никак призван обеспечивать порядок. Впрочем, они пропустили его слова мимо ушей, и Эгил, слегка раздосадованный, вернулся на свое место рядом с Ермунном.
– Да черт с ним, с этим порядком, хе-хе-хе. А водка была хороша. Тут что следи, что не следи – толку никакого. Народ все равно делает что хочет, хе-хе-хе. Твое здоровье, Ермунн.
Ермунну не хотелось, чтобы разговор переходил на другую тему. Его, кстати, несколько удивило то, что Эгил с явным удовольствием налегает на водку. Очевидно, он сильно изменился. Но после окончания народной школы прошли долгие годы, с тех пор все они переменились.
– А ведь, если на учениях, в разработке которых ты участвуешь, в лице противника выступают «красные», этим противником могу оказаться я. Я же коммунист. – Теперь Ермунн шел напролом. Он, как рыбак, раскидывал свои сети.
– Можно подумать, я этого не знаю, хе-хе-хе, – сказал Эгил и посмотрел на Ермунна своим добродушным взглядом. У него всегда был очень добродушный и кроткий, едва ли не смиренный взгляд, вспомнил Ермунн. Эгила ни в коем случае, ни за что на свете нельзя было бы заподозрить в чем-либо дурном. Однако особой сообразительностью он тоже не отличался, и теперь Ермунн понял, насколько легко использовать Эгила, склонить его к чему угодно. Вот и сейчас – он наплевал на свою аботу, и вместо того чтобы следить за порядком, болтает и пьет с бывшим одноклассником. А Ермунн тем временем продолжает заводить сети.
– Как это ты знаешь, что я коммунист? Откуда, скажи на милость, ты можешь это знать? – Ермунн, улыбаясь, подлил Эгилу еще водки.
– Да так, хе-хе-хе. Слухами земля полнится. У нас ведь ходят разговоры обо всех этих СНП, левых студенческих организациях и прочем.
– У кого это «у нас», Эгил? В группе хемверна? – Он старался, чтобы Эгил не заметил, как напряжено его внимание. Важно было не спугнуть добычу.
– Ну да, и в хемверне тоже. Но мы с тобой, Ермунн, друзья, мне бы и в голову не пришло сказать про тебя что-нибудь плохое, хе-хе-хе.
Что правда, то правда. Они друзья. По крайней мере раньше считались ими. Оба собирали почтовые марки. Кроме них, в классе никто этим больше не увлекался. А еще они вместе состояли в скаутской организации.
– Но как же так, Эгил? – Ермунн перегнулся через стол. – Откуда им может быть известно, что человек коммунист или член СНП? Они что, занимаются шпионажем? У них есть списки?
Эгил зарылся в свою бороду, что-то сосредоточенно обдумывая. Наконец он склонился поближе к Ермунну и вполголоса произнес:
– В хемверне есть специальная группа. Я про нее кое-что знаю, только ты ни гугу, я не имею права это разглашать. Но раз уж ты интересуешься, хе-хе-хе… Там собирают сведения про таких, как ты, и все записывают. Коммунизм, Ермунн, штука опасная, пора тебе кончать с этими глупостями.
– Но я же уехал из Люнгсета, Эгил, откуда им известно про меня? Как они добывают свою информацию? И кто входит в эту группу? Неужели и ты тоже?
– Больше, Ермунн, я ничего сказать не могу. – Лицо Эгила внезапно стало напряженным, даже суровым. Такой суровости Ермунн за ним прежде не наблюдал.
– Ладно, ладно, Эгил, я никому даже не заикнусь. Можешь на меня положиться. Просто, сам понимаешь, мне это было небезынтересно. – Ермунн подлил в стаканы еще водки. Он был задет за живое, однако скрывал это. Теперь следовало проявить максимум такта и осторожности, чтобы не упустить попавшую в сети рыбу, нельзя было торопиться, выбирая сеть, чтобы все не испортить. Тем временем Улав М. и Вебьёрн махали ему из своего угла, призывая к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– В геенну огненную тех из вас, кто не верует, не верует в рейх. В божье царство белых. К дьяволу черномазых! Слышите, дети мои? К дьяволу всех черномазых, это говорю вам я, посланный богом пастырь!
Прибыла полиция. С немалыми трудностями богослова сняли с лесов. Поливаемые самыми невообразимыми проклятиями, полицейские запихнули Коллунга в машину и увезли. Ермунн отправился домой.
В последующие несколько недель он почти не встречал Коллунга. А после летних каникул Ермунн переселился на частную квартиру и совсем потерял богослова из виду. Но товарищи рассказали ему, что накануне рождества Кристиан Коллунг сдал выпускной экзамен по теологии.
В Люнгсет Коллунг так и не попал. Его карьера довольно быстро подошла к концу. Он своим чередом принял посвящение. Получил место викария в каком-то вестланнском городке. Поселился в красивом доме на берегу моря. Вместе с домом ему досталась лодка. Богослов Коллунг любил грести на ней, однако не всегда делал это в трезвом состоянии. Однажды вечером, угостившись как следует коньяком, он решил покататься на лодке. С этой прогулки он не вернулся. Лодка, когда ее нашли, плавала вверх килем. Через три дня поисков обнаружили и самого Коллунга.
Случилось это в начале семидесятых годов. Вот почему ему не суждено было стать членом нового хирда, участником неофашистского движения, которое со временем начало показывать когти. Ермунн ни минуты не сомневался в том, что, если бы богослов остался в живых и бросил пить, он бы заделался одним из идеологов Блюхера.
И попал бы в место встречи – Люнгсет.
8. Празднование Рождества в «Гимле»
Городок припорашивало хлопьями рождественского снега. Трескучие морозы поутихли, за какие-нибудь несколько часов температура поднялась с минус тридцати пяти до минус пятнадцати. Шел второй день рождества 1971 года, в голубоватых сумерках возвышались заваленные снегом горные склоны.
Ермунн Хаугард стоял на веранде, вдыхая бодрящий, но еще не утративший своей колючести воздух. На душе его было покойно. Рождество в Люнгсете. Что может быть лучше? Он прошелся по двору. Мягкий ковер из свежевыпавшего снега скрадывал шаги, делая их почти бесшумными. Лишь легкое поскрипывание смерзшихся снежинок говорило о том, что мороз еще до конца не отпустил. Но это был здоровый морозец.
Ермунн заранее заказал такси на девять вечера. Как и в прошлые годы, ему непременно хотелось попасть на традиционное празднование рождества в «Гимле», деревенском ресторанчике на окраине Люнгсета. Он не пропустил ни одного рождества со времени своей конфирмации. В этом празднике было нечто совершенно особое. На нем встречались старики и молодежь. Одноклассники, не видавшиеся годами, усаживались рядом и, угощая друг дружку кофе с коньяком, рассуждали о том, как бежит время, о своих делах, вспоминали забавные эпизоды былых дней. Танцы тут тоже были старинные: рейнлендер, вальс и спрингар.
На расчищенной от снега площадке перед зданием ресторана стояло видимо-невидимо машин. Расплатившись с таксистом, Ермунн вошел внутрь. Прямо с порога его обдало сигаретным дымом и запахом пота от разгоряченных танцующих. Народу было – яблоку негде упасть! Ермунн протиснулся в зал ресторанчика и огляделся по сторонам. Кругом знакомые лица. В дальнем углу устроились Вебьёрн, Андреас и Улав М., приятели со времен «Радар-форума». Там веселились напропалую. От стойки шел, неся полчашки кофе, Ханс Стейнар, бывший его заместитель в патруле Соколов; заметив Ермунна, он потащил его за свой столик. Последний раз они виделись очень давно. По крайней мере года два назад. Ермунн тут же получил дымящийся крепкий кофе с коньяком и поклонился супруге Ханса Стейнара. Приятная пара. После нескольких лет, проведенных в море, Ханс Стейнар теперь осел в Люнгсете, собираясь заняться отцовской усадьбой, возвести новые хозяйственные постройки, распахать новые земли. Ермунн эту идею одобрил. Про себя он рассказал, что ему осточертел университет и он хочет подыскать себе работу на общественном поприще, желательно что-нибудь вроде, заведующего молодежным клубом.
Так они и болтали. К Ермунну то и дело подходили знакомые. Угощали кофе с коньяком, а он угощал их водкой. Ермунн танцевал со старыми приятельницами. В том числе с Ингунн, своей возлюбленной времен окончания гимназии. Она была замужем, имела двоих детей.
После одного из ганцев, когда он вышел подышать свежим воздухом и уже возвращался обратно, в ресторан, ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Обернувшись, Ермунн вгляделся в угрюмое, заросшее бородой лицо. Он никак не мог распознать, кто это. Лишь через несколько секунд он сообразил, что перед ним Эгил, Эгил Варден, набожный командир патруля Медведей. Они с Эгилом не общались по меньшей мере лет пять.
– Кого я вижу? Ермунн! – Как и прежде, Эгил говорил «по городскому», поскольку был родом из Осло, его родители купили усадьбу в этих краях лишь в конце пятидесятых годов.
– Бог ты мой, вот уж с кем не ожидал тут увидеться. Да тебя и не узнать из-за твоей бородищи. Какими судьбами ты оказался на рождество в этом злачном месте? – Ермунн и вправду несколько удивился, повстречав здесь Эгила. Неужели он распрощался со своей набожностью?
– Хе-хе-хе, – загадочно усмехнулся Эгил, – я тут, понимаешь, вроде сторожа, наблюдаю за порядком.
– За чем же ты должен следить? – поинтересовался Ермунн.
– За тобой и прочими подозрительными личностями, хе-хе-хе.
Сказано это было как бы в шутку. Однако Ермунна передернуло: кажется, он недавно слышал разговор о том, что Эгила назначили командиром отряда в местном хемверне. Внезапно его осенило.
– Водочки не хочешь пропустить, Эгил? Пойдем сядем вон там. – Он провел Эгила к столику, за которым оказалось два свободных места. Купил бутылку лимонада и приготовил Эгилу отменный коктейль.
– Вообщето мне не положено пить на работе, – пробормотал тот, – разве что по случаю свидания. – И он отхлебнул большой глоток.
Ермунн еще по совместной учебе в школе считал Эгила парнем несколько простоватым, но симпатичным. Звезд с неба он, может, и не хватал, зато из него получился неплохой крестьянин. С обеих сторон усадьбы, которую приобрели его родители, стояли дворы бывших фашистов, и в селении ходили слухи, что у Вардена-старшего тоже рыльце в пушку: он будто бы состоял в «Нашунал самлинг». Однако точно никто ничего не знал, и Ермунн над этим не задумывался. По крайней мере до сегодняшнего дня.
– А еще ты чем занимаешься, Эгил? – спросил Ермунн, пригубив из своего стакана с водкой.
– Да я все больше в лесу. На тракторе. Но сейчас там столько снега намело, что не проехать. Хе-хе-хе. – Эгила всегда отличала неприятная манера посмеиваться в конце каждой фразы. Теперь на него явно начала действовать водка. Он почти прикончил первый стакан, и Ермунн налил ему еще. Эгил не возражал.
– Ты, говорят, вступил в хемверн. Как это тебя угораздило? Ты же вроде человек мирный. – Ермунн подвинул свой стул поближе к Эгилу: в ресторане сделалось шумно и суматошно, как оно всегда и бывает во время празднования рождества.
– Да как тебе сказать, хе-хе-хе. – Эгил приумолк. – Мне там нравится, хорошая компания, много времени проводим на свежем воздухе и все такое прочее, хе-хе-хе.
– Но на учениях война всегда ведется с «красными», противник-то всегда «красный», правда? – допытывался Ермунн.
– Оно конечно, хе-хе-хе. Противник «красный». Ну и что?
– Промывка мозгов, – сказал Ермунн, – самая настоящая промывка мозгов. Под «красными» понимаются социалисты и коммунисты, которых и объявляют противником. Буржуазная военная машина и хемверн исподволь занимаются политической обработкой. И ты помогаешь им в этом, Эгил. – Ермунн входил в раж, он словно подзуживал Эгила. На него тоже действовала водка.
С соседнего столика упала и разбилась чашка кофе с коньяком. Этил подскочил к молодым людям и посоветовал им вести себя прилично. Они напились, а он как-никак призван обеспечивать порядок. Впрочем, они пропустили его слова мимо ушей, и Эгил, слегка раздосадованный, вернулся на свое место рядом с Ермунном.
– Да черт с ним, с этим порядком, хе-хе-хе. А водка была хороша. Тут что следи, что не следи – толку никакого. Народ все равно делает что хочет, хе-хе-хе. Твое здоровье, Ермунн.
Ермунну не хотелось, чтобы разговор переходил на другую тему. Его, кстати, несколько удивило то, что Эгил с явным удовольствием налегает на водку. Очевидно, он сильно изменился. Но после окончания народной школы прошли долгие годы, с тех пор все они переменились.
– А ведь, если на учениях, в разработке которых ты участвуешь, в лице противника выступают «красные», этим противником могу оказаться я. Я же коммунист. – Теперь Ермунн шел напролом. Он, как рыбак, раскидывал свои сети.
– Можно подумать, я этого не знаю, хе-хе-хе, – сказал Эгил и посмотрел на Ермунна своим добродушным взглядом. У него всегда был очень добродушный и кроткий, едва ли не смиренный взгляд, вспомнил Ермунн. Эгила ни в коем случае, ни за что на свете нельзя было бы заподозрить в чем-либо дурном. Однако особой сообразительностью он тоже не отличался, и теперь Ермунн понял, насколько легко использовать Эгила, склонить его к чему угодно. Вот и сейчас – он наплевал на свою аботу, и вместо того чтобы следить за порядком, болтает и пьет с бывшим одноклассником. А Ермунн тем временем продолжает заводить сети.
– Как это ты знаешь, что я коммунист? Откуда, скажи на милость, ты можешь это знать? – Ермунн, улыбаясь, подлил Эгилу еще водки.
– Да так, хе-хе-хе. Слухами земля полнится. У нас ведь ходят разговоры обо всех этих СНП, левых студенческих организациях и прочем.
– У кого это «у нас», Эгил? В группе хемверна? – Он старался, чтобы Эгил не заметил, как напряжено его внимание. Важно было не спугнуть добычу.
– Ну да, и в хемверне тоже. Но мы с тобой, Ермунн, друзья, мне бы и в голову не пришло сказать про тебя что-нибудь плохое, хе-хе-хе.
Что правда, то правда. Они друзья. По крайней мере раньше считались ими. Оба собирали почтовые марки. Кроме них, в классе никто этим больше не увлекался. А еще они вместе состояли в скаутской организации.
– Но как же так, Эгил? – Ермунн перегнулся через стол. – Откуда им может быть известно, что человек коммунист или член СНП? Они что, занимаются шпионажем? У них есть списки?
Эгил зарылся в свою бороду, что-то сосредоточенно обдумывая. Наконец он склонился поближе к Ермунну и вполголоса произнес:
– В хемверне есть специальная группа. Я про нее кое-что знаю, только ты ни гугу, я не имею права это разглашать. Но раз уж ты интересуешься, хе-хе-хе… Там собирают сведения про таких, как ты, и все записывают. Коммунизм, Ермунн, штука опасная, пора тебе кончать с этими глупостями.
– Но я же уехал из Люнгсета, Эгил, откуда им известно про меня? Как они добывают свою информацию? И кто входит в эту группу? Неужели и ты тоже?
– Больше, Ермунн, я ничего сказать не могу. – Лицо Эгила внезапно стало напряженным, даже суровым. Такой суровости Ермунн за ним прежде не наблюдал.
– Ладно, ладно, Эгил, я никому даже не заикнусь. Можешь на меня положиться. Просто, сам понимаешь, мне это было небезынтересно. – Ермунн подлил в стаканы еще водки. Он был задет за живое, однако скрывал это. Теперь следовало проявить максимум такта и осторожности, чтобы не упустить попавшую в сети рыбу, нельзя было торопиться, выбирая сеть, чтобы все не испортить. Тем временем Улав М. и Вебьёрн махали ему из своего угла, призывая к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23