Среди деревьев мелькнул силуэт крадущегося шефа. Мелецкий шел на охоту один, стараясь зайти Хенрику с тыла, он не предполагал, что тот выйдет ему навстречу и их пути пересекутся. Хенрик лег на каменную ограду и ждал. Прижавшись лицом к шершавой штукатурке, он вдыхал запах известки и жасмина, спину щекотали листья, какой-то жучок ползал возле уха. Зверь сопел. «Нас разделяют две каменные ограды, он карабкается на стилизованную под средневековье стену ограды, хочет спрятаться за ее зубцами», – догадался Хенрик. В просвете между зубцами показался ствол пистолета, потом сжимавшая его рука. Голова была не видна. «Промахнусь, – подумал Хенрик, не спуская глаз с капители, за которой прятался Мелецкий. – Сейчас он меня заметит».
– Шеф! – крикнул он и приподнялся.
Хенрик упал на землю под грохот выстрела. Выпущенный из руки пистолет остался по ту сторону степы. Потом отполз немного назад, чтобы увеличить себе обзор. Он лежал, прищурив глаза, с пистолетом Рудловского, спрятанным в рукаве пиджака. Зверь спрыгнул со стены и стал карабкаться на другую. «Не спеши», – сдерживал себя Хенрик. Солнце светило прямо в глаза. Между ним и солнцем показалась голова Мелецкого, рука с пистолетом некоторое время скользила по верху степы. Ему, конечно, не очень удобно. Голова Мелецкого поднималась все выше, выше и приблизилась к солнцу. На глаза Хенрика упала тень. Пора. Он дважды нажал курок. Шеф на миг выпрямился, рука прижалась к груди, пистолет упал в траву, Хенрик выстрелил еще раз, и бездыханное тело шефа свалилось со стены. Хенрик перевернул его, закрыл веки. Мертв.
Хенрик протер уставшие глаза. Им овладела сонливость. Шеф мертв, конец, не надо скрываться, красться, убивать. Мертв. Не разбогател на Сивове, не получил свои миллионы, карьера окончена. Хенрик поднял пистолеты и, пройдя через чей-то дом, вышел на улицу. Он шел не спеша, уставший, с пустотой в сердце. Когда Хенрик миновал почту, раздался выстрел, пуля просвистела возле уха. Он прижался к стене.
– Не стреляйте! – прокричал он. – Шеф убит!
Опять свистнуло возле уха. Хенрик подбежал к перекрестку.
– Перестаньте стрелять! – крикнул он. – Шеф убит!
– К черту шефа! – услышал он голос Вияса. Тот стоял за деревом и палил из пистолета.
– Перестань стрелять! – прокричал Хенрик осипшим голосом.
– Сдавайся!
– Перестань! Хватит трупов!
– Погоди! – кричал Вияс. – Теперь мы тебе покажем!
– Шеф убит!
– К черту шефа! Я шеф! – закричал Вияс из-за дерева. – Чесек, дай очередь!
Хенрик влетел в ворота. И тут же заговорил пулемет. По стене застучали пули.
– Идиот! – закричал Вияс. – Опоздал!
Хенрик вошел в дом и стал у окна, которое выходило в сквер. Чесек, лежа за пулеметом, что-то объяснял Виясу. Прилизанный нервничал:
– Не рассуждай. Теперь командую я. Стреляй. Пулемет застучал снова.
– Не так! – дирижировал Вияс из-за дерева. – По окну!
– А как? – спросил с раздражением освенцимец.
Хенрик стоял возле раскрытого окна, сжимая в руке пистолет.
– Подожди! – закричал Вияс и сделал прыжок в сторону пулемета.
Гром выстрела переломил Вияса на лету. Он пошатнулся, его отбросило назад к дереву. Он обнял дерево блуждающими руками и сполз на землю. Чесек наклонился над лежащим и молча посмотрел на него.
– Умер, – сказал он, поднимаясь. Хенрик настежь открыл окно.
– Будешь стрелять? – спросил он.
Чесек поднял пулемет и бросил его в фонтан.
– Я выхожу, – сказал Хенрик, перешагивая через подоконник с пистолетом в руке.
Чесек понуро смотрел на утопленный пулемет. Правую руку он держал в кармане пиджака. Хенрик медленно приближался, тяжело передвигая ноги.
Чесек плюнул в воду. Потом повернулся и пошел в сторону отеля. Хенрик спрятал пистолет и пошел за ним.
Но у самого отеля Хенрик струсил. Что он скажет женщинам, как объяснит эти трупы, рассеянные по всему городу, труп Рудловского на радиостанции, Мелецкого в саду, Вияса в сквере – как объяснит, что сам он жив? Сел на скамейку под деревом.
На террасе перед отелем снова все оживилось. Появились женщины. Анна в брюках и полосатой куртке, Барбара с теннисной ракеткой в руке, Янка, Хонората, последней вышла рыжая Зося. «Я убил ее первого любовника!» Они испуганно оглядывались, о чем-то расспрашивали Чесека, тот что-то им буркнул в ответ.
– Грузитесь, девушки, едем, – долетело до ушей Хенрика. Женщины выносили из отеля чемоданы, Шаффер помогал им.
Чесек подогнал к террасе грузовик с прицепом.
– Грузитесь, девушки, едем, – снова донеслось до него. Машина была ему знакома, штайер с воздушным охлаждением, тот самый, с ящиками из музея. Женщины клали чемоданы на прицеп. Хенрик поднялся со скамейки. Он шел под ярким солнцем, виски сжимала страшная тяжесть. Все молча смотрели на него. Шаффер стоял с открытым ртом.
– Куда? – спросил Хенрик Чесека.
– Домой.
– Сначала разгрузи машину.
– Это почему?
– Потому что у тебя здесь ящики из музея. Чесек обратился к женщинам:
– Садитесь, девушки! Баська и Анна в кабину!
– Пани Анна! – крикнул Хенрик.
Анна не отвечала. Она пропустила в кабину седую, а потом села сама.
– Никуда не поедете, – предупредил Хенрик.
– Увидим, – буркнул Чесек. Сел за руль и нажал стартер.
– Женщины выходят. Ну! Седая толкнула Анну:
– Выходите. – Спрыгнула на землю.
– Выключай мотор, – сказал Хенрик Чесеку.
– Нет.
– Я буду стрелять.
– Стреляй, – сказал Чесек. – Стреляй сколько хочешь. Он достал из кармана пистолет и отбросил его.
– Видел? – крикнул он. – Теперь можешь стрелять. Ну? Стреляй, куриная морда!
У Хенрика дрожала рука. Он процедил сквозь зубы:
– Выключай мотор.
Чесек молчал. К Хенрику подошла Анна. Он посмотрел на нее умоляющим взглядом: «Пойми».
– Ты знаешь, – сказала она, – почему я с тобой не пошла?
– Знаю. Тебе казалось, что ты меня любишь, – сказал он, не глядя на нее.
– Да. Так мне казалось.
– Теперь тебе так не кажется, – усмехнулся Хенрик, не спуская глаз с Чесека. – Выключай мотор, – снова приказал он.
Хенрик чувствовал на себе ее прерывистое дыхание, она размахивала у него перед лицом руками со скрюченными пальцами, будто хотела выцарапать ему глаза.
– Теперь я поняла, что я тобою брезговала, – услышал он. – Я боялась твоего прикосновения. От тебя пахнет убийством.
– Нет! – крикнул он.
– Ты убийца.
Он сжал зубы. «Я не ударю ее, только не это. Она бы ликовала: „Я так и знала, грубое животное, убийца!“ Он стер со лба пот. Чесек крикнул:
– Ну, почему не стреляешь? В лагере меня не убили, так ты прикончи! Гестаповец!
Хенрик спрятал пистолет.
– Уезжайте, – сказал он. – Уезжайте ко всем чертям.
Он повернулся к ним спиной. «Пусть делают что хотят. Пусть едут с чем хотят. Убийца. Гестаповец». Дверцу машины поспешно захлопнули. «Я убил трех людей. Высока цена добродетели. Она этого не стоит». Его тошнило. Он подошел к дереву и оперся о него рукой. Мотор заворчал сильней. «Вывозят ящики из музея. Убил трех людей. Зачем? Чтобы все равно вывезли самое ценное!»
– Держись, Хенрик! – послышался голос Янки.
Он не ответил. «Для Анны я убийца. Ей снилась кровь на моих руках. Это неправда. Она мне еще сама это скажет. Она поймет».
Шум машины удалялся, и вскоре стало тихо. Хенрик нащупал в кармане пистолет. Потом снял с себя пиджак. Но легче не стало.
– Боже, – прошептал он.
– Не хотите ли выпить? – услышал он голос немца. Шаффер держал поднос с двумя бокалами вина. Хенрик замотал головой.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Плохо.
– Вид у вас неважный. Желудок? Хенрик не отвечал. Шаффер пробормотал:
– Боюсь, что это паштет из печени… Хенрик побрел в глубь парка.
– Пан профессор! – крикнул Шаффер. – Может быть, принести капли?
20
Громы отгремели, пожар погас, стало тихо, не надо было бежать, стрелять, прятаться. Хенрик сидел опустошенный и перегоревший, слушал шум фонтана и вдыхал запах увядающих акаций. В нескошенной траве лежал труп Вияса. «Он был шефом одну минуту и тридцать секунд, а может быть, две минуты, не помню, и погиб в самый прекрасный момент своей жизни, погиб на посту командующего своей армией, отдавая приказы единственному подчиненному. Убийца караулит его останки, сидит рядом и кается, совы не кружат, вороны не каркают, только голуби воркуют». Напор воды в фонтане постепенно падал, искрометный букет увядал и сжимался. Хенрик посмотрел на часы: стайер все еще кружил по циферблату, неутомимо двигался вперед, дышал, как машина, чудесные легкие, прекрасное сердце… «Когда он опишет круг – встану. Мелецкий убил Смулку, хотел убить меня, а теперь лежит в саду под жасмином, не добыл свои миллионы. Не доложит властям о своем сенсационном плане, не отдаст всю свою энергию на пользу обществу, игра окончена. Анна почувствовала во мне убийцу. Но это неправда, она любила меня и знала, что ей нечего мне дать, не свое же оскверненное тело, которым пользовался каждый, у кого была миска супа. Я не убийца, я не хотел убить Рудловского, Мелецкий за мной охотился, Вияс в меня стрелял, Чесеку я позволил уехать, он забрал с собой ящики из музея, а я не сумел этому воспротивиться, она сидела рядом с Чесеком вместо того, чтобы стоять рядом со мной, я не убийца, я защищал народное достояние, защищал его бескорыстно, она, конечно, это поймет, я спасал себя и ее, ее доверие к людям, веру в то, что мы чего-то все-таки стоим, и убил трех людей, такова цена добродетели, боже мой».
Он сидел в оцепенении, уставившись на мертвое тело Вияса, не обращая внимания на стук колес, скрип осей, человеческие голоса, наполнявшие улицы.
– Ваш пиджак, – сказал Шаффер тихо.
Хенрик внимательно посмотрел на него. Этот достиг чего хотел, но тоже не светится от счастья. «Может, разболелся желудок?»
– Оденьтесь, – настаивал немец. – К вам идут с визитом.
Через парк шел высокий офицер в сопровождении двух вооруженных автоматами милиционеров. Они шли к Хенрику. Вдруг офицер посмотрел вниз и остановился. У его ног в нескошенной траве лежал мертвый Вияс. Офицер вопросительно посмотрел на Хенрика. Хенрик достал из кармана пистолеты. Подошел и отдал их офицеру. Некоторое время они стояли молча.
– Вы Хенрик Коних? – наконец спросил военный.
– Я.
– Поручник Вжесиньский. Вам привет от уполномоченного. Хенрик не ответил. Вжесиньский спросил:
– Что здесь случилось?
– Я убил трех людей, – сказал Хенрик. Милиционеры наставили на него свои автоматы.
– В целях самозащиты? – спросил Вжесиньский.
– Почти.
– Я думаю, в целях самозащиты, – подтвердил офицер.
– Это хорошо, что вы так думаете.
– Свидетели есть? – спросил офицер.
– Нет.
– Вы защищали государственное имущество, – сказал тот.
– Откуда вам это известно?
– Нам об этом сказали.
– Этот немец? – спросил Хенрик.
– Нет, женщина.
– Женщина?
– Да. Она остановила нас на дороге и вернулась сюда с нами.
– Вернулась все-таки! Где она?
– Там. Сидит перед отелем.
У входа в отель на чемодане сидела Янка. «Опять она! Анны не было. Я спрашивал ее, могла бы ты жить в лесу. „Нет, мне было бы страшно“, – ответила она. Жарко. Хорошо бы Шаффер принес чего-нибудь выпить». Янка встала с чемодана, может быть она хотела что-то сказать, и тут же села.
– Эта женщина ничего не знает, – сказал Хенрик.
– Она дала показание, что вы вели себя здесь как герой.
– Это прекрасно, – сказал Хенрик. – Можно идти? Офицер заколебался.
– Еще вопрос: сколько вам предлагал Мелецкий?
– Пятнадцать процентов. Офицер приказал милиционерам:
– Обыщите гражданина. Милиционеры обыскали Хенрика.
– Ничего нет, – доложили они.
– Ни бриллиантика?
– Ничего.
Офицер молчал. Потом спросил:
– Уполномоченный предлагает вам быть здесь его представителем.
– Нет. Не могу.
– Установите порядок. Будете распределять квартиры.
– Только не здесь.
– Почему?
– Вы сами знаете.
– Чего же вы хотите?
– Уехать.
– Когда?
– Сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Шеф! – крикнул он и приподнялся.
Хенрик упал на землю под грохот выстрела. Выпущенный из руки пистолет остался по ту сторону степы. Потом отполз немного назад, чтобы увеличить себе обзор. Он лежал, прищурив глаза, с пистолетом Рудловского, спрятанным в рукаве пиджака. Зверь спрыгнул со стены и стал карабкаться на другую. «Не спеши», – сдерживал себя Хенрик. Солнце светило прямо в глаза. Между ним и солнцем показалась голова Мелецкого, рука с пистолетом некоторое время скользила по верху степы. Ему, конечно, не очень удобно. Голова Мелецкого поднималась все выше, выше и приблизилась к солнцу. На глаза Хенрика упала тень. Пора. Он дважды нажал курок. Шеф на миг выпрямился, рука прижалась к груди, пистолет упал в траву, Хенрик выстрелил еще раз, и бездыханное тело шефа свалилось со стены. Хенрик перевернул его, закрыл веки. Мертв.
Хенрик протер уставшие глаза. Им овладела сонливость. Шеф мертв, конец, не надо скрываться, красться, убивать. Мертв. Не разбогател на Сивове, не получил свои миллионы, карьера окончена. Хенрик поднял пистолеты и, пройдя через чей-то дом, вышел на улицу. Он шел не спеша, уставший, с пустотой в сердце. Когда Хенрик миновал почту, раздался выстрел, пуля просвистела возле уха. Он прижался к стене.
– Не стреляйте! – прокричал он. – Шеф убит!
Опять свистнуло возле уха. Хенрик подбежал к перекрестку.
– Перестаньте стрелять! – крикнул он. – Шеф убит!
– К черту шефа! – услышал он голос Вияса. Тот стоял за деревом и палил из пистолета.
– Перестань стрелять! – прокричал Хенрик осипшим голосом.
– Сдавайся!
– Перестань! Хватит трупов!
– Погоди! – кричал Вияс. – Теперь мы тебе покажем!
– Шеф убит!
– К черту шефа! Я шеф! – закричал Вияс из-за дерева. – Чесек, дай очередь!
Хенрик влетел в ворота. И тут же заговорил пулемет. По стене застучали пули.
– Идиот! – закричал Вияс. – Опоздал!
Хенрик вошел в дом и стал у окна, которое выходило в сквер. Чесек, лежа за пулеметом, что-то объяснял Виясу. Прилизанный нервничал:
– Не рассуждай. Теперь командую я. Стреляй. Пулемет застучал снова.
– Не так! – дирижировал Вияс из-за дерева. – По окну!
– А как? – спросил с раздражением освенцимец.
Хенрик стоял возле раскрытого окна, сжимая в руке пистолет.
– Подожди! – закричал Вияс и сделал прыжок в сторону пулемета.
Гром выстрела переломил Вияса на лету. Он пошатнулся, его отбросило назад к дереву. Он обнял дерево блуждающими руками и сполз на землю. Чесек наклонился над лежащим и молча посмотрел на него.
– Умер, – сказал он, поднимаясь. Хенрик настежь открыл окно.
– Будешь стрелять? – спросил он.
Чесек поднял пулемет и бросил его в фонтан.
– Я выхожу, – сказал Хенрик, перешагивая через подоконник с пистолетом в руке.
Чесек понуро смотрел на утопленный пулемет. Правую руку он держал в кармане пиджака. Хенрик медленно приближался, тяжело передвигая ноги.
Чесек плюнул в воду. Потом повернулся и пошел в сторону отеля. Хенрик спрятал пистолет и пошел за ним.
Но у самого отеля Хенрик струсил. Что он скажет женщинам, как объяснит эти трупы, рассеянные по всему городу, труп Рудловского на радиостанции, Мелецкого в саду, Вияса в сквере – как объяснит, что сам он жив? Сел на скамейку под деревом.
На террасе перед отелем снова все оживилось. Появились женщины. Анна в брюках и полосатой куртке, Барбара с теннисной ракеткой в руке, Янка, Хонората, последней вышла рыжая Зося. «Я убил ее первого любовника!» Они испуганно оглядывались, о чем-то расспрашивали Чесека, тот что-то им буркнул в ответ.
– Грузитесь, девушки, едем, – долетело до ушей Хенрика. Женщины выносили из отеля чемоданы, Шаффер помогал им.
Чесек подогнал к террасе грузовик с прицепом.
– Грузитесь, девушки, едем, – снова донеслось до него. Машина была ему знакома, штайер с воздушным охлаждением, тот самый, с ящиками из музея. Женщины клали чемоданы на прицеп. Хенрик поднялся со скамейки. Он шел под ярким солнцем, виски сжимала страшная тяжесть. Все молча смотрели на него. Шаффер стоял с открытым ртом.
– Куда? – спросил Хенрик Чесека.
– Домой.
– Сначала разгрузи машину.
– Это почему?
– Потому что у тебя здесь ящики из музея. Чесек обратился к женщинам:
– Садитесь, девушки! Баська и Анна в кабину!
– Пани Анна! – крикнул Хенрик.
Анна не отвечала. Она пропустила в кабину седую, а потом села сама.
– Никуда не поедете, – предупредил Хенрик.
– Увидим, – буркнул Чесек. Сел за руль и нажал стартер.
– Женщины выходят. Ну! Седая толкнула Анну:
– Выходите. – Спрыгнула на землю.
– Выключай мотор, – сказал Хенрик Чесеку.
– Нет.
– Я буду стрелять.
– Стреляй, – сказал Чесек. – Стреляй сколько хочешь. Он достал из кармана пистолет и отбросил его.
– Видел? – крикнул он. – Теперь можешь стрелять. Ну? Стреляй, куриная морда!
У Хенрика дрожала рука. Он процедил сквозь зубы:
– Выключай мотор.
Чесек молчал. К Хенрику подошла Анна. Он посмотрел на нее умоляющим взглядом: «Пойми».
– Ты знаешь, – сказала она, – почему я с тобой не пошла?
– Знаю. Тебе казалось, что ты меня любишь, – сказал он, не глядя на нее.
– Да. Так мне казалось.
– Теперь тебе так не кажется, – усмехнулся Хенрик, не спуская глаз с Чесека. – Выключай мотор, – снова приказал он.
Хенрик чувствовал на себе ее прерывистое дыхание, она размахивала у него перед лицом руками со скрюченными пальцами, будто хотела выцарапать ему глаза.
– Теперь я поняла, что я тобою брезговала, – услышал он. – Я боялась твоего прикосновения. От тебя пахнет убийством.
– Нет! – крикнул он.
– Ты убийца.
Он сжал зубы. «Я не ударю ее, только не это. Она бы ликовала: „Я так и знала, грубое животное, убийца!“ Он стер со лба пот. Чесек крикнул:
– Ну, почему не стреляешь? В лагере меня не убили, так ты прикончи! Гестаповец!
Хенрик спрятал пистолет.
– Уезжайте, – сказал он. – Уезжайте ко всем чертям.
Он повернулся к ним спиной. «Пусть делают что хотят. Пусть едут с чем хотят. Убийца. Гестаповец». Дверцу машины поспешно захлопнули. «Я убил трех людей. Высока цена добродетели. Она этого не стоит». Его тошнило. Он подошел к дереву и оперся о него рукой. Мотор заворчал сильней. «Вывозят ящики из музея. Убил трех людей. Зачем? Чтобы все равно вывезли самое ценное!»
– Держись, Хенрик! – послышался голос Янки.
Он не ответил. «Для Анны я убийца. Ей снилась кровь на моих руках. Это неправда. Она мне еще сама это скажет. Она поймет».
Шум машины удалялся, и вскоре стало тихо. Хенрик нащупал в кармане пистолет. Потом снял с себя пиджак. Но легче не стало.
– Боже, – прошептал он.
– Не хотите ли выпить? – услышал он голос немца. Шаффер держал поднос с двумя бокалами вина. Хенрик замотал головой.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Плохо.
– Вид у вас неважный. Желудок? Хенрик не отвечал. Шаффер пробормотал:
– Боюсь, что это паштет из печени… Хенрик побрел в глубь парка.
– Пан профессор! – крикнул Шаффер. – Может быть, принести капли?
20
Громы отгремели, пожар погас, стало тихо, не надо было бежать, стрелять, прятаться. Хенрик сидел опустошенный и перегоревший, слушал шум фонтана и вдыхал запах увядающих акаций. В нескошенной траве лежал труп Вияса. «Он был шефом одну минуту и тридцать секунд, а может быть, две минуты, не помню, и погиб в самый прекрасный момент своей жизни, погиб на посту командующего своей армией, отдавая приказы единственному подчиненному. Убийца караулит его останки, сидит рядом и кается, совы не кружат, вороны не каркают, только голуби воркуют». Напор воды в фонтане постепенно падал, искрометный букет увядал и сжимался. Хенрик посмотрел на часы: стайер все еще кружил по циферблату, неутомимо двигался вперед, дышал, как машина, чудесные легкие, прекрасное сердце… «Когда он опишет круг – встану. Мелецкий убил Смулку, хотел убить меня, а теперь лежит в саду под жасмином, не добыл свои миллионы. Не доложит властям о своем сенсационном плане, не отдаст всю свою энергию на пользу обществу, игра окончена. Анна почувствовала во мне убийцу. Но это неправда, она любила меня и знала, что ей нечего мне дать, не свое же оскверненное тело, которым пользовался каждый, у кого была миска супа. Я не убийца, я не хотел убить Рудловского, Мелецкий за мной охотился, Вияс в меня стрелял, Чесеку я позволил уехать, он забрал с собой ящики из музея, а я не сумел этому воспротивиться, она сидела рядом с Чесеком вместо того, чтобы стоять рядом со мной, я не убийца, я защищал народное достояние, защищал его бескорыстно, она, конечно, это поймет, я спасал себя и ее, ее доверие к людям, веру в то, что мы чего-то все-таки стоим, и убил трех людей, такова цена добродетели, боже мой».
Он сидел в оцепенении, уставившись на мертвое тело Вияса, не обращая внимания на стук колес, скрип осей, человеческие голоса, наполнявшие улицы.
– Ваш пиджак, – сказал Шаффер тихо.
Хенрик внимательно посмотрел на него. Этот достиг чего хотел, но тоже не светится от счастья. «Может, разболелся желудок?»
– Оденьтесь, – настаивал немец. – К вам идут с визитом.
Через парк шел высокий офицер в сопровождении двух вооруженных автоматами милиционеров. Они шли к Хенрику. Вдруг офицер посмотрел вниз и остановился. У его ног в нескошенной траве лежал мертвый Вияс. Офицер вопросительно посмотрел на Хенрика. Хенрик достал из кармана пистолеты. Подошел и отдал их офицеру. Некоторое время они стояли молча.
– Вы Хенрик Коних? – наконец спросил военный.
– Я.
– Поручник Вжесиньский. Вам привет от уполномоченного. Хенрик не ответил. Вжесиньский спросил:
– Что здесь случилось?
– Я убил трех людей, – сказал Хенрик. Милиционеры наставили на него свои автоматы.
– В целях самозащиты? – спросил Вжесиньский.
– Почти.
– Я думаю, в целях самозащиты, – подтвердил офицер.
– Это хорошо, что вы так думаете.
– Свидетели есть? – спросил офицер.
– Нет.
– Вы защищали государственное имущество, – сказал тот.
– Откуда вам это известно?
– Нам об этом сказали.
– Этот немец? – спросил Хенрик.
– Нет, женщина.
– Женщина?
– Да. Она остановила нас на дороге и вернулась сюда с нами.
– Вернулась все-таки! Где она?
– Там. Сидит перед отелем.
У входа в отель на чемодане сидела Янка. «Опять она! Анны не было. Я спрашивал ее, могла бы ты жить в лесу. „Нет, мне было бы страшно“, – ответила она. Жарко. Хорошо бы Шаффер принес чего-нибудь выпить». Янка встала с чемодана, может быть она хотела что-то сказать, и тут же села.
– Эта женщина ничего не знает, – сказал Хенрик.
– Она дала показание, что вы вели себя здесь как герой.
– Это прекрасно, – сказал Хенрик. – Можно идти? Офицер заколебался.
– Еще вопрос: сколько вам предлагал Мелецкий?
– Пятнадцать процентов. Офицер приказал милиционерам:
– Обыщите гражданина. Милиционеры обыскали Хенрика.
– Ничего нет, – доложили они.
– Ни бриллиантика?
– Ничего.
Офицер молчал. Потом спросил:
– Уполномоченный предлагает вам быть здесь его представителем.
– Нет. Не могу.
– Установите порядок. Будете распределять квартиры.
– Только не здесь.
– Почему?
– Вы сами знаете.
– Чего же вы хотите?
– Уехать.
– Когда?
– Сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18