Они не торопились уходить. Ольга нашла на втором этаже бутылку крымского портвейна. Милиционеры налили себе и сторожу, выпили.
– Это хорошо, что у вас ничего не унесли, – сказали они и снова выпили.
Когда в бутылке ничего не осталось, они ушли. Насилу Ольга выпроводила сторожа. Тот, тугой от переполнившей его гордости, заверял Ольгу, что теперь будет постоянно держать ее дом в поле своего зрения и обходить ее участок едва ли не каждый час.
Оставшись одна, Ольга взялась было отмывать от грязи полы, но очень скоро закинула в угол тряпку и, едва не опрокинув ведро с водой, выбежала на терраску. Накинула куртку, повязала голову старым, изъеденным молью платком и побежала через поле в лес. Когда спустилась на дно оврага, ей показалось, что она нырнула в цистерну со смолой. Густой, плотный мрак окружал ее со всех сторон. Шумел ветер в верхушках берез. Сыпался сверху мелкий колючий дождик.
Ольга несколько раз тихо позвала Глеба. Он выплыл из темноты тихо и неожиданно, крепко схватил ее за плечи и кольнул ее лицо щетиной.
– Ну? Ушли? – зашептал он.
Его борода пахла чем-то кислым, и Ольга отвернула лицо.
– Ушли. Но тебе туда возвращаться нельзя. Сторож теперь будет следить за домом, как за блудной женой.
– Что ж делать? Куда мне теперь?
Ольга молчала. Это была ее проблема. Только ее и ничья больше.
– Может, в чужую дачу забраться? – предложил Глеб. – Хозяева вряд ли до субботы приедут. А там будет видно.
– Не хватало, чтобы тебе еще ограбление со взломом приписали! – зло ответила Ольга.
– А куда ж тогда? В Москву возвращаться как-то неохота…
Ольга вспомнила, что где-то на чердаке ее дома уже много лет пылятся палатка, спальник и прочее туристское снаряжение, с которым она в школьные годы ходила с одноклассниками в походы.
– Вот что, – сказала она. – Поживешь пока здесь, в палатке. А потом что-нибудь придумаем.
– В палатке? – безрадостно переспросил Глеб, немного помолчал и добавил: – Не думал, что я уже до такого докатился.
Ольга вернулась домой, забралась на чердак и снесла вниз несколько тяжелых, затхло пахнущих мешков. Вывалила их содержимое на пол. Ткань палатки хоть и покрылась во многих местах плесенью, но была цела, без дырок. Ватный спальник вообще был как новый, даже хлопчатый вкладыш в нем сохранился. Здесь же и пенопленовый коврик, на котором можно спать хоть на льду, и вполне исправный примус «Шмель», и пластиковая канистра с бензином, и несколько алюминиевых тарелок и ложек.
«Ничего, – подумала Ольга, упаковывая снаряжение. – Перекантуется недельку, а там, дай бог, найдем какой-нибудь выход».
Еще не меньше часа Ольга помогала Глебу ставить палатку и учила его разжигать примус. В двенадцатом часу они распрощались, и Ольга побежала к платформе, чтобы успеть на последнюю электричку. Поднимаясь по склону оврага, она остановилась отдышаться и оглянулась. Внизу, в сыром тумане, с горящим примусом в руках, стоял Глеб и смотрел ей вслед. Бесконечно одиноким и несчастным показался он Ольге, и, чтобы не разрыдаться от жалости, она изо всех сил побежала наверх.
Глава 14
Ольга сидела в притихшей очереди женщин – молодых и зрелых, безразличных и взволнованных – и делала вид, что читает книгу. Она прислушивалась к редкому и тихому перешептыванию, надеясь услышать что-нибудь полезное о той процедуре, которая ей предстояла. Напротив нее, на стене, маячили красочные плакаты, но Ольга старалась не смотреть на них, потому что плакаты взывали к совести и морали, они упрекали, грозили, стыдили и называли процедуру не иначе, как убийством. Она поглядывала на часы, переживала, что время идет, а врачи медлят, все не начинают определять женщин в палаты и назначать им очередность.
Наконец начались подвижки, и очередь пришла в движение. Ольга вошла в кабинет, положила на стол перед врачом направление и результаты анализов, опустилась на стул рядом и вдруг… Ей показалось, что у нее остановилось сердце. Напротив врача, в белом халате, накрахмаленной шапочке, перебирала книжки с выписным эпикризом Катя!
Ольга замерла, боясь пошевелиться. Врачу это не понравилось, потому как Ольга не ответила на какой-то вопрос.
– Женщина, что вы застыли, как соляной столб? – проворчала она. – Первый раз, что ли?
Хлипкая надежда, что Катя не поднимет голову и не увидит ее, оборвалась и словно порвала своей тяжестью все Ольгины нервы. Катя потянулась за паспортом и тотчас вскинула голову, посмотрела на Ольгу с нескрываемым удивлением, а затем ее лицо озарила сладкая улыбка.
– Обаньки! – произнесла она, безусловно получая колоссальное удовольствие. – Здравствуй, подруга! Облегчиться пришла?
Ольга стиснула зубы, чтобы не наговорить гадостей. Врач, продолжая что-то писать на направлении, обронила:
– Подруга?
– Лучшая! – ответила Катя, не сводя глаз с Ольги. Из этих глаз буквально вылетали брызги радости. – Разумеется, этот печальный шаг ты согласовала с Сергеем? Интересно бы только узнать… скажи только мне, по секрету, как подруге – ты забеременела от него, когда он лежал без сознания в реанимации? Или раньше, когда воевал в Чечне?
Врач хмыкнула, поставила подпись, подышала на печать и прижала ее к углу бланка.
– В седьмой кабинет, по коридору налево, – сказала она, придвигая Ольге направление. Ольга взяла листок, медленно встала со стула.
– Вообще-то, – произнесла она, глядя прямо в залитые патокой и ненавистью глаза Кати, – мне к зубному надо было. Я просто кабинет перепутала.
– Ага, – кивнула Катя. – Мы так сразу и поняли, что тебе надо было к зубному.
Ольга порвала направление, швырнула в лицо Кате и вышла из кабинета.
* * *
«Не успеет, – думает Ольга. – За локти будет кусать себя от злобы. Я прищемлю ее сорочий хвост!»
Она стоит на краю тротуара и машет проходящим машинам. Вперемешку с дождем идет мокрый снег. Тяжелый «КамАЗ» наезжает на лужу, и Ольга едва успевает отскочить. Проклятая погода! Из-за нее в городе будут пробки. А дорога каждая секунда.
– Куда вам, девушка? – спрашивает таксист, притормаживая рядом.
– В четырнадцатую больницу!
– Садитесь.
Они едут в колонне, которая движется медленно и лениво, как сытый удав. Ветровое стекло атакуют тяжелые снежинки. Щетки не справляются с их потоком. Водитель, чувствуя, как пассажир нервничает, что-то бормочет, лихо выруливает на встречную полосу и тотчас сворачивает во дворы. Он едет мимо детских площадок, пожухлых клумб и спортивных городков, срезая большой угол, и вскоре подруливает к воротам больницы.
– Приехали, – говорит он, видя, что Ольга не торопится выйти из машины.
– А разве внутрь нельзя?
– Нельзя.
– Но мне надо забрать больного!
– А я что могу поделать? – равнодушно отвечает водитель. – Если не ошибаюсь, то вам надо получить разрешение от главврача на въезд машины.
– Глупость какая! – бормочет Ольга. – Буду я еще бегать по главврачам. Мне срочно надо!
– Я рад помочь! – искренне говорит таксист. – Но меня охрана не пропустит.
– Что значит не пропустит! – заводится Ольга. – А если бы вы привезли умирающего человека, которому срочно нужна помощь? Если вдруг мне станет плохо и я потеряю сознание?
– Если бы да кабы, – разводит руками водитель.
– Я вам хорошо заплачу! – с мольбой произносит Ольга и хватает водителя за руку.
– Девушка!
Но Ольга уже достает из сумочки кроваво-красную губную помаду, разукрашивает себе лицо и перелезает на заднее сиденье.
– Скажите, что я попала в автокатастрофу!
– Девушка, вы же меня на преступление толкаете!
– Да езжайте же!
Водитель вздыхает, но трогается с места. Подкатывает к воротам и начинает пронзительно сигналить.
– Открывай! – кричит он из окна охраннику. – Человек умирает!
Охранник не верит и подходит к машине, заглядывает в салон через стекло. Лицо его перекашивает гримаса.
– Во блин, как ее… – бормочет он и бежит открывать ворота.
– К четвертому корпусу, – не поднимаясь с сиденья, говорит Ольга.
Водитель подъезжает к хирургическому корпусу. Ольга выскакивает из машины, на ходу вытирая лицо салфеткой. В вестибюле полно людей, посетителей только начали впускать к больным. Пахнет цветами и лекарствами. Шелестят пакеты с продуктами. У лифта выстраивается очередь, и Ольга идет по лестнице. По пути сворачивает в какой-то сумрачный коридор, на цыпочках проходит вдоль дверей и заглядывает в кабинет, на котором написано: «Ординаторская». Там никого. Рабочий стол завален бумагами, поверх которых лежат очки. Из книжного шкафа торчат рваные корешки всяких умных книг. На вешалке – несколько белых халатов и шапочек. Ольга торопливо надевает первый попавшийся халат, нахлобучивает на голову шапочку, хватает еще один и заталкивает его в пакет. И бегом на лестницу.
Перед дверями отделения она смотрит на свое отражение в стекле. Похожа на студентку медицинского института. Лицо только немного растерянно, и на краю скулы остался след губной помады. Ольга оттирает его рукавом халата и решительно устремляется в коридор. Дежурная медсестра лишь на мгновение отрывается от чтения, смотрит на Ольгу, пытается вспомнить, кто это такая, но Ольга уже заходит в палату к Сергею.
Он ест шоколад, сидя на подоконнике. Ольгу узнает не сразу, потом спрыгивает, кидается к ней.
– А разве теперь нужен белый халат? – спрашивает он, целуя Ольгу. Она волнуется и так часто дышит, что не может ответить и молча вытряхивает из пакета на койку халат.
– Надевай…
– Зачем, Оля? – улыбаясь, спрашивает он.
– Не спрашивай… Делай, что я говорю…
Он берет халат, распрямляет его, придирчиво осматривает. Сергей не понимает, что надо делать все очень быстро.
– Да быстрее же! – говорит Ольга и начинает ему помогать.
Его лицо становится серьезным.
– Что-нибудь случилось, Оля? – спрашивает он.
– Ты будешь жить и лечиться у меня. Так надо. Так будет лучше нам двоим.
Он не возражает, но все еще воспринимает происходящее как забавную игру.
– Твою комнату мы превратим в больничную палату, – говорит он, застегивая пуговицы на халате. – Ты будешь врачом, Ксюша – медсестрой, а твоя мама – главврачом. По утрам будет обход, я буду жаловаться, что при твоем появлении у меня учащается пульс и возникает непреодолимое желание тебя обнять, а главврач будет хмурить брови…
– Сергей, у нас нет времени!
Она надевает ему шапочку и выводит в коридор. Взяв за руку, быстро направляется к выходу. Дежурная на этот раз вскакивает со своего места.
– Эй, а вы кто? – спрашивает она и, не получив ответа, кричит: – А ну-ка стойте! Стойте, вам говорят!
Ольга уже толкает дверь и пропускает вперед себя Сергея. Медсестра, опрокидывая стул, выбегает из-за стойки.
– Быстрее, миленький! – умоляет Ольга Сергея. Он морщится и тяжело опирается о лестничные перила. Ольга поддерживает его, насколько у нее хватает сил. Ей кажется, что за ними мчится весь персонал больницы во главе с Катей. В холле по-прежнему много посетителей, и на двух молодых людей в белых халатах никто не обращает внимания.
– Ну, ты авантюристка! – восклицает Сергей, когда они уже сошли по ступеням к такси. – Дай хоть отдышаться!
– Дома отдышишься, миленький, – шепчет Ольга, озираясь на двери хирургического корпуса. – Дома. Я закрою дверь на все замки, занавешу окна, уложу тебя в постель и буду за тобой ухаживать… И никому-никому тебя не отдам. Никому-никому…
Таксист заводит машину и, поторапливая, машет Ольге рукой.
* * *
– Странно, – говорит Сергей, опуская трубку. – У Димы все время выключен мобильный телефон. А номер домашнего я не помню.
Ольга не знает, как рассказать Сергею о том, что случилось с Димой Новиковым. Рассказать надо обязательно, но, может быть, не сейчас, когда Сергей еще слаб и волнение опасно для него. Может быть, через неделю. Или хотя бы дней через пять. Но Сергей так или иначе будет думать о друге, он попытается разыскать его через своих товарищей и обязательно узнает правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54