Они уже перепилили прутья решетки на окне в камере первого этажа и затем замаскировали все, укрепив прутья на месте клеем "Бостик". Единственное, что их пока задерживает, так это надзиратель, сидящий в углу на стыке двух стен.
Новость меня встревожила.
- А как они собираются решить эту проблему?
- Очень просто. Когда идет дождь, охранник укрывается под навесом крыльца в конце блока. Когда он там прячется, ему видна северная стена, а та, что выходит на больницу, оказывается вне поля зрения. Здесь и находится брешь в системе охраны. При первом же дожде эти шестеро смотаются. Прутья решетки уже перепилены, еще неделю назад, веревка с крюком припрятана в блоке "Г". Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты успел убрать возможные улики. Теперь тебе следует быть особенно осторожным, особенно в дождливые дни. Прием.
- Спасибо за информацию, дружище. Кстати, как ты узнал об этом? Впрочем, не отвечай. Прости за любопытство. Я только подумал, что, если слишком многим об этом известно, парням далеко не уйти. Прием.
- Видишь ли, Лис-Майкл, о том, что они решились уйти в бега, знают действительно многие. Но ты же помнишь, как у нас здесь, - что проведал один, тут же становится известно всем. Прием.
- А стукачей они не боятся?
- Что ж, они и правда рискуют. Тут уж ничего не поделаешь. Прием.
- Слушай, Пекарь-Чарли, - сказал я. - Мы, конечно, должны пожелать ребятам удачи, но одновременно это может повредить нашим планам. Если их побег удастся, несомненно, будут приняты дополнительные меры безопасности. Скажи мне, побег этих шестерых способен вызвать шумиху в прессе? Прием.
- Ты должен понимать, Лис-Майкл, что газеты поднимут шум вокруг любого группового побега. К тому же некоторые из этих парней осуждены за тяжкие преступления, так что волна может подняться большая. Прием.
- А что об этом думает наш друг? Прием.
- Конечно, он очень обеспокоен, но ведь другие тоже имеют право попытать счастья. Прием.
- Хороша, Пекарь-Чарли, сделай все возможное, чтобы помочь нашему другу выбраться наружу, а я беру на себя дальнейшее.
Я задвинул антенну и запер рацию в тумбочку. Отныне это ценнейшее связующее звено между двумя мирами будет храниться вне стен тюрьмы. Мне выделили отдельный шкафчик на фабрике, и я решил, что безопаснее всего будет спрятать рацию там.
Принял я и другую меру предосторожности: приобрел маленький магнитофон, чтобы сделать более достоверными свои объяснения, если придется давать показания.
Записи служили бы доказательством, что я действовал на свой страх и риск, а не был куплен КГБ.
На следующий день в 10.30 вечера настал важный момент. Неужели произойдет чудо и я действительно услышу голос Блейка?
Я нажал на кнопку передачи, дважды повторил вызов, отпустил кнопку и стал напряженно вслушиваться. После короткой паузы, к моей великой радости, в эфире раздался характерный треск. Затем голос Блейка, который было невозможно спутать ни с каким другим, казалось, заполнил всю комнату.
- Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла, Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла. Слышу тебя громко и отчетливо. Прием.
- Стены из камня - еще не тюрьма.
- И клетка - не просто решетка из стали. Прием.
- Мир для души и покой для ума.
Мы и в темнице себе обретали. Прием.
- Ричард Лавлейс, наверное, был дурак. Прием.
- Или просто мечтатель. Прием.
- Как дела, старина? Прием.
- У меня все отлично... Нет слов, как я рад, что могу вот так поговорить с тобой! Это просто здорово! Это же мой первый действительно свободный контакт с внешним миром за пять лет. Ощущение чудесное.
Его голос и в самом деле звучал очень взволнованно.
- А теперь - к делу, - сказал затем Блейк. - Мы с нашим общим другом пытаемся придумать что-нибудь и будем держать тебя в курсе. Как я понял, ты полностью прервал отношения с теми двумя дамами? Прием.
- Да, это так. Врать не буду - они меня крепко разочаровали, но ничего не попишешь. Что касается этих дам, то ты знаешь их лучше меня. Прием.
- Хорошо, Лис-Майкл. Я рад, что ты так смотришь на это. Думаю, все к лучшему. Мне показалось, что дамы чрезмерно дергались, и это было опасно. Прием.
- Я уже подумал, где еще можно взять денег. Надеюсь, нам поможет один мой давний приятель. Как я знаю, он всегда сочувствовал таким, как мы. К тому же он абсолютно надежен. С преступным миром у него никаких связей, иначе я к нему не подошел бы и на пушечный выстрел. Можно быть уверенным, что в полицию он нас не сдаст. Я думаю, это решение проблемы. Прием.
- Если этот человек согласится помочь деньгами, мы сможем осуществить операцию до твоего освобождения?
Прием.
- Боюсь, что нет. Сейчас середина мая. Я выйду отсюда приблизительно через шесть недель, и у нас едва ли будет достаточно времени, чтобы закончить подготовку.
Думаю, пройдет один- Два месяца после моего освобождения, прежде чем мы будем готовы.
Мы проговорили около двух часов и распрощались до следующего понедельника.
Мои друзья вступают в игру
В субботу утром я позвонил Майклу Рейнольдсу из автомата около Хаммерсмитской больницы. Условились встретиться у него, и около 7 часов вечера в тот же день я подходил к жилищу Рейнольдсов, невзрачному дому, который могли позволить себе люди со скромным достатком. Майкл презирал богатство. Материально он никогда не преуспевал, оправдывая это своими симпатиями к идеям социализма. Но коммунистом он не был. Происходил он из ирландских католиков, но сам был ирландцем только наполовину: его мать родилась в Дублине, а отец - в Лондоне.
Я позвонил, и дверь немедленно открылась. Майкл энергично пожал мне руку и пригласил войти.
- Я приготовлю кофе, - сказала его миловидная жена Энн и вышла на кухню, оставив нас одних.
Я внимательно посмотрел на моего друга. Ему было около тридцати, худощавый, с бледным и усталым лицом, несшим печать тех переживаний и трудностей, которые ему выпали в последние годы.
Я сразу понял, что у этой семьи хватало собственных проблем и деньгами они вряд ли смогут помочь. Тем не менее я решил поговорить с Майклом, хотя бы затем, чтобы увидеть его реакцию. Я был уверен, что наш разговор никогда не выйдет из этих стен.
- Майкл, - начал я, - то, что я собираюсь обсудить с тобой, опасно. Даже просто упоминать об этом рискованно. Поэтому стоит ли, чтобы Энн присутствовала при разговоре?
Майкл пристально взглянул на меня.
- О, не беспокойся об этом, Шон. На Энн можно полностью положиться. Что бы ты ни собирался сказать, спокойно говори при ней.
Энн слышала эти слова, потому что в этот момент вернулась в гостиную с кофейным подносом. Она расставила чашки и присоединилась к нам. Решение было принято. Я отхлебнул кофе и откинулся в кресле.
- Что ж, - начал я, - вы оба знаете, где я провел последние четыре года. Сейчас я живу в тюремном общежитии и окончательно выйду на свободу 4 июля, то есть через 6 недель. В тюрьме я очень сдружился с человеком по имени Блейк. Джордж Блейк. Вам знакомо это имя?
- Конечно, - кивнул Майкл, - я помню его отлично.
Он был осужден в 1961 году, верно?
- Да, - сказал я, - и на сегодняшний день он отсидел уже 5 лет. Обыкновенно осужденному приходится отбыть не менее двух третей своего срока, значит, Блейку предстоит в общей сложности 28 лет заключения. В момент ареста ему было 38, и, стало быть, на свободу он выйдет в 66.
Майкл протяжно свистнул и задумчиво покачал головой.
- Это, собственно, и привело меня к вам. Я решил вызволить его из тюрьмы.
Рот Майкла приоткрылся в немом изумлении, а чашка, которую Энн уже подносила к губам, звякнув, опустилась на блюдце. Я повернулся к Энн.
- Ты по-прежнему хочешь оставаться с нами и слушать?
- Вне всякого сомнения, - ответила она. - Такое я ни за что не пропущу.
Затем я рассказал все более подробно, начав с того, как Блейк впервые обратился ко мне.
- Таким образом, - закончил я, - сейчас в тюрьме все готово, и в нашем распоряжении имеется рация. С ее помощью мы сможем поддерживать связь до самого последнего момента. Единственное, что нас сдерживает, это деньги. 700 фунтов. Они нужны, чтобы купить подержанный автомобиль, кое-какую одежду, другие мелочи и, конечно, чтобы снять квартиру.
Майкл покачал головой.
- Если бы только у нас были деньги, - сказал он, глядя на Энн. - Но мы совершенно на мели.
- На мели - это ты правильно заметил, - сказала Энн, досадливо кивнув головой.
- С деньгами у нас туго, - сказал Майкл, - но мы готовы помочь чем можем. Я знаю людей, которые могут одолжить мне деньги. Думаю, что мы сможем собрать 700 фунтов. На это потребуется время, но я примусь за дело уже со следующей недели. Скажи только сразу, сколько дают за участие в организации побега?
- Максимум пять лет тюремного заключения. Значит, придется отсидеть года три с лишним.
Майкл снова переглянулся с Энн. Она только пожала плечами, а он перевел взгляд на двух играющих на полу детей. Затем он повернулся ко мне.
- Договорились, Шон. Мы с тобой.
Я встал, мы попрощались и договорились встретиться в следующую субботу.
В течение нескольких следующих дней я стал в разговорах в общежитии пространно распространяться о том, что теперь, когда до моего освобождения остались буквально недели, для меня настало время позаботиться о форме и сбросить лишний вес. Я куплю тренировочный костюм и кроссовки и начну регулярно заниматься бегом в парке за тюрьмой. Все согласились, что это отличная идея.
В четверг я купил тренировочное снаряжение, а также секундомер. Переоделся в общежитии и сказал, что вернусь через час к обеду. Когда я забирал свой пропуск, дежурный надзиратель пошутил относительно моего запоздалого интереса к физкультуре.
Усмехнувшись и поглаживая себя по животу, я сказал:
- Надо избавляться от трудовой мозоли. Пять лет на картошке и кашах дают о себе знать!
Я стал укладывать свой пропуск в верхний карман тренировочного костюма и нащупал там секундомер. Вынул его и переложил в карман брюк. Надзиратель видел это.
- О, ты взялся за дело серьезно!
Отперев дверь, он выпустил меня на улицу. Я подождал немного перед воротами, включил секундомер и побежал мимо домов обслуживающего персонала тюрьмы, мимо дома директора, повернул налево на улицу Артиллери-роуд и остановился напротив блока "Г". Сделав вид, что завязываю шнурок, посмотрел на секундомер. Больше минуты. Значит, любому надзирателю потребуется больше минуты, чтобы добежать от главного входа в тюрьму до улицы Артиллери-роуд. Практически понадобится даже больше: надзиратели не атлеты. Их непыльная работенка не требовала хорошей физической формы. И, кроме того, никто из них не будет сидеть в проходной с телефонной трубкой у уха и ждать команды "Марш!". Тем не менее лучше было перестраховаться, чем рисковать зря. В своих расчетах мы должны были исходить из самого худшего варианта.
Я вошел в парк. Здесь восточная часть стены примыкала к северной. В нескольких метрах от того места, где я проходил, по другую сторону стены в этот момент сидел тюремный надзиратель. Он увидит, как Блейк бросится к веревочной лестнице. Что он станет делать? Глупо предполагать, что он побежит и попытается схватить Блейка.
Несомненно, у него ничего не выйдет. Он попросту не успеет. Лестницу я тут же отпущу, как только Блейк переберется через стену. Если он все же попытается схватить Блейка, то только сыграет нам на руку. Таким образом, скорее всего, он попытается как можно скорее добраться до ближайшей кнопки сирены тревоги. А такая кнопка, как я знал, была на стене блока "Г" слева от крыльца, приблизительно в 10 метрах от места, где располагался надзиратель.
Я отлично себе представлял, что будет дальше. Дежурный по режиму вызовет подкрепление из других блоков.
Часть надзирателей построится по внешней стороне стены, другие встанут вдоль ее внутреннего периметра.
Все это займет время, несколько минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18