Министр внутренних дел Рой Дженкинс лично посетил Уормвуд-Скрабс, и в вечерних газетах появилась его фотография на фоне ворот тюрьмы. Несколько дней спустя, выступая в Палате общин, министр внутренних дел заверил парламентариев, сделавших запросы, что уже существуют конкретные планы укрепления безопасности в Уормвуд-Скрабс и других тюрьмах. Для этого будут использованы самые современные методы, включая установку телевизирнных камер. Как заявил министр, было бы только справедливо создать для заключенных по возможности гуманные условия, совместимые с требованиями безопасности.
Заявление министра внутренних дел в Палате общин в значительной степени снимало мои опасения, но меня продолжали беспокоить два вопроса. Когда телевизионные камеры появятся на тюремных стенах? Но даже если их и не установят до побега, сколько еще времени Блейк будет оставаться в Уормвуд-Скрабс?
В то время мы, к счастью, еще не знали об обращении директора тюрьмы Уормвуд-Скрабс в министерство внутренних дел с настоятельной просьбой срочно перевести Блейка в тюрьму для особо опасных преступников. Как нам стало известно позже из доклада Маунтбэттона, это был уже второй запрос о переводе Блейка в другую тюрьму. Невероятно, но министерство внутренних дел предпочло проигнорировать эти предложения.
В субботу вечером я еще раз навестил Майкла Рейнольдса. Денег он пока не достал, но они были ему обещаны. По его расчетам, через пару недель он добудет две сотни фунтов.
В понедельник вечером я вышел на связь с Блейком.
После обмена позывными пвьными кодами он поинтересовался, какова слышимость.
- Слышу тебя хорошо, - сказал я.
- Отлично. Знаешь, почему я задал этот вопрос? Как помнишь, антенна моего транзистора - это кусок медной проволоки, протянутой из одного конца камеры в другой.
Теперь я отсоединил эту проволоку от транзистора и прикрепил один конец ее к антенне рации. Я могу сейчас не выдвигать эту антенну и говорить с тобой, держа рацию в любом положении, даже под одеялом. На условия приема это не влияет. Прием.
- Удачная идея. А как там с побегом? Каковы последствия? Прием.
- До сих пор, - сказал Блейк, - ничего серьезного не произошло, хотя слухов масса: все приговоренные к пожизненному заключению будут переведены в другие тюрьмы, все ассоциации заключенных распущены и т.п.
Что касается меня, то я ожидал, что буду переведен. Это по-прежнему вероятно. Но тут ничего не поделаешь. Остается только надеяться, что этого не случится до начала нашей операции. Впрочем, кое-какие перемены есть.
Тюремщик, который дежурит в углу двора, получил в свое распоряжение будку, в которой сидит весь день. Теперь он может не уходить, чтобы спрятаться от дождя. Прием.
- В будке есть телефон и кнопка сирены тревоги?
Прием.
- Не уверен. Постараюсь выяснить на этой недели и сообщу тебе в следующий понедельник. Прием.
- Спасибо. Это важный момент. А какой день недели кажется тебе наиболее предпочтительным для операции?
Я думаю - суббота? Прием.
- Несомненно. Все преимущества субботнего вечера по-прежнему в силе. Меньше надзирателей и охранников, чем в будние дни. К тому же, если я буду выбираться из блока через окно, очень важно, чтобы повсюду, и особенно на лестничных площадках, было как можно меньше народу. По субботам большинство заключенных ходят вечером в кино, и в блоке остаются только два офицера охраны. Да, суббота - самый подходящий день. Прием.
- Думаю, обсудили все. До следующего понедельника. Конец связи.
Неделю спустя я вновь вышел на связь с Блейком. Как он установил, в будке надсмотрщика не было ни телефона, ни кнопки сигнала тревоги. Очевидно, она предназначалась только как укрытие от дождя. Мы договорились о связи в следующий понедельник - в последний раз перед моим окончательным выходом из тюрьмы.
В субботу я направился в район торгового центра Олд-Оук и стал тщательно просматривать карточки на досках объявлений, вывешенных около маклерских контор. Меня интересовала квартирка, расположенная как можно ближе к тюрьме. Среди предложений имелась квартира на улице Перрин-роуд, 26, как раз на полпути между тюрьмой и фабрикой. По моей карте расстоянии по прямой от Перрин-роуд до тюрьмы составляло примерно милю.
Я созвонился с хозяином и договорился осмотреть помещение в этот же вечер. К моей радости, квартира находилась на верхнем этаже дома, а окна выходили в сторону тюрьмы, хотя ее и не было видно. Я оставил квартиру за собой, заплатил за две недели вперед и получил ключи. Хозяину дома я сказал, что, приехав в Лондон из графства Суссекс, я устроился на местную фабрику и одновременно "заканчиваю свою книгу". Есть ли у меня паспорт? Конечно, нет! Гражданин Ирландской Республики не может и не должен предъявлять свой паспорт в Великобритании! Хозяин был иностранцем, и от него трудно было ожидать понимания отношений, которые существовали между Великобританией и Ирландией.
Настало 4 июля. В 8.30 утра я вошел в кабинет начальника общежития.
- Чудесно, Берк, изволь получить свои сто фунтов. Пересчитай и распишись.
- Нет необходимости, начальник, - сказал я и поставил свою подпись.
Глядя, как я засовываю деньги в карман, начальник продолжил:
- Еще одна небольшая формальность. Правила требуют, чтобы ты расписался, что ознакомился с "Законом о хранении огнестрельного оружия и взрывчатки". - Он протянул мне карточку с отпечатанным текстом. - Здесь изложен касающийся тебя раздел закона.
В этом документе содержалось предупреждение, что хранение огнестрельного оружия или взрывчатых веществ будет рассматриваться как уголовное преступление в течение 5 лет после выхода из тюрьмы. В тех случаях, когда выходящий на свободу человек был осужден за преступление, связанное с использованием огнестрельного оружия или взрывчатки, этот запрет становился пожизненным.
Я вернул карточку и расписался в книге.
- Эта штука распространяется и на самодельные бомбы, - сказал начальник с усмешкой.
Кроме моей квартирки, на втором этаже дома было еще три жилых помещения. Осторожные наблюдения позволили заключить, что два из них занимали пакистанцы (по двое в каждой комнате),а в третьем разместились англичане - муж с женой. На первом этаже были еще три квартиры, в каждой из которых жили английские супружеские пары. Во время радиосеансов не следует повышать голос, отметил я для себя.
В 11 часов в этот вечер я уселся на кровати и начал посылать в эфир свои позывные, но безуспешно. После получаса бесплодных попыток связаться с Блейком мне не оставалось ничего другого, как признать свою неудачу.
Хотя между нами было расстояние всего в одну милю, сигнал в густо застроенном районе не проходил, мощности наших маленьких раций было недостаточно.
В субботу вечером я зашел в пивную "Вестерн", где в течение получаса пропустил шесть двойных порций виски и мило поболтал с барменшей. Рация была в кармане моего макинтоша. В 10.30 я вышел из пивной, прошел кружным путем в парк, где повернул налево в сторону от тюрьмы по направлению к железнодорожным путям.
Виски здорово подняло мое настроение.
Забор, который тянулся вдоль рельсов, был около полутора метров в высоту и состоял из заострённых железных прутьев. Я схватился руками за два прута, подтянулся и поставил одну ногу на поперечную перекладину.
Перебравшись через ограду, я устроился поудобней и начал вызывать Блейка. Я слышал, что он пытается выйти на связь со мной, но сигнал был слишком слаб или вообще затухал.
Мне вновь пришлось перелезть через забор и направиться по парку в направлении тюрьмы, постоянно вызывая Блейка и следя за мощностью поступающих от него сигналов. После того как половина пути была позади, а связь не улучшилась, меня начало охватывать беспокойство. Наконец я дошел до ворот на стадион для игры в регби, в этой точке слышимость оказалась вполне приличной.
- Слушай, Пекарь-Чарли, - поспешно зашептал я в микрофон, - мое положение сейчас чрезвычайно уязвимо. Я так близко от этой чертовой стены, что мы могли бы переговариваться без всяких раций. Вообще, если я не буду говорить шепотом, то патрульные или тот парень, что сидит в углу двора, могут меня услышать. Будем предельно кратки.
- Жаль, что так получилось. Давай коротко. Какие новости? - По его голосу чувствовалось, что он волнуется не меньше меня.
- Никаких новостей. Просто хотел установить связь. В понедельник пытался это сделать из своего нового жилища. Как я понял, ты тоже выходил в эфир?
- Да, пытался, как и договорились. Мы находились вне радиуса действия раций. Теперь мои новости. В угловую будку установлен телефон, и власти утверждают, что вся тюрьма может быть оцеплена за четыре минуты после сигнала тревоги. Как это тебе нравится?
- Меня это совершенно не беспокоит. Нам понадобится две минуты - самое большее.
Убийства на Брейбрук-стрит
На неделе я встретился с Бэрри Ричардсом в пивной "Вестерн". После нескольких порций виски за мой счет мы непринужденно болтали. Разговор неизбежно коснулся тюрьмы и общих знакомых. И тут он как бы мимоходом сообщил мне потрясающую новость:
- Кстати, Шон, ты знаешь, они стали проверять тюрьму.
- Проверять тюрьму? В каком смысле?
- Они думают, что с тюрьмой кто-то поддерживает связь по радио, и вызвали бригаду из Главного почтового управления, чтобы проверить эфир. По крайней мере, так мне об этом рассказывали. К тому же они закрыли радиомастерскую.
В субботу вечером я вновь пришел в парк, вновь чувствуя сильное беспокойство. Если они действительно взялись за прослушивание эфира в тюрьме, то они едва ли посадят работника с наушниками на 24 часа в сутки каждый день. Скорее всего, они записывают эфир на магнитофон и ежедневно прокручивают пленку на большой скорости. Но как бы то ни было, я не предполагал, что развязка может наступить сегодня. Они просто отметят время, и к моему следующему сеансу полиция будет наготове.
На этот раз после обмена опознавательным кодом я сразу сказал Блейку:
- Слушай очень внимательно, Пекарь-Чарли. Особое предписание. Если я внезапно прекращу связь и вновь не выйду в эфир в течение пяти минут, уничтожь свою рацию и постарайся избавиться от остатков. Забрось их как можно дальше от своего окна. Понятно?
Он подтвердил, что понял меня.
Вечером в следующую субботу я вновь двинулся от Перрин-роуд в сторону тюрьмы. По дороге заглянул в "Вестерн" и выпил свои обычные шесть двойных порций виски. Если в прошлую субботу эфир у тюрьмы действительно прослушивался, сегодня они будут меня ждать. И если уж мне суждено опять угодить за решетку, то есть все основания предварительно промочить горло.
В парке я остановился на своем привычном месте около ворот на поле для игры в регби и стал напряженно вслушиваться. Парк безмолвствовал. Если они сидели где-то в засаде, то делали это профессионально. Я подготовил рацию к работе...
На этот раз мы действительно были предельно лаконичны. Новостей особых не оказалось, и, кроме того, постоянная угроза быть схваченными как-то не располагала к пространным беседам. Именно по этой причине мы назначили очередной сеанс только через две недели.
На следующий день у меня состоялась очередная встреча с Майклом Рейнольдсом. Он достал деньги и передал мне первые 100 фунтов. На них был приобретен подержанный автомобиль марки "Хамбер-хок" 1955 года выпуска, который я присмотрел заранее.
Мотор и тормоза у машины были в хорошем состоянии. Теперь появилась возможность проверить маршрут ухода с места побега в реальных условиях.
В 6 часов вечера в субботу я припарковал машину на улице Артиллери-роуд как раз напротив блока "Г", С точки зрения нашей операции место парковки было выбрано идеально. Служащие больницы, которые ставили свои машины на Артиллери-роуд во время рабочего дня, к 5 часам всегда уже уезжали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18