- Поможешь? В машине (это оказалась самая, что ни на есть черная "Волга" с казенным шиком спецномера) Вика разглядела мать хорошенько.
- Я что, постарела? У тебя такие испуганные глаза! - Женя сняла очки.
- Можешь спокойно носить свои окуляры, они тебе очень идут, мама, одобрила Вика. - И прическа, и костюм - вообще, ты здорово выглядишь. Экстра-люкс! Только другая немного, как... теледикторша.
К сорока годам Евгения, наконец, нашла свой стиль, выигрышно оттенявший даже то, что прежде считалось недостатком. Сдержанная элегантность и экстерьер европейский, скорее всего англичанки с примесью ирландской крови, сочетались с легким французским шиком - насмешливым блеском, игривой простотой, что вместе могло быть определенно тремя словами: "порода, порода, и еще раз порода".
- Та здорово вытянулась... И это платье несколько...провинциально, Евгения замялась, - Ну, ничего, детка, я здесь тебе уже целое приданое припасла. И о школе позаботилась. Десятый класс ты должна закончить в Москве. Я не могу настаивать, надеюсь ты и твои родственники сами прекрасно понимают, что пора уже серьезно думать об институте думать, - Женя сосредоточенно прищурилась, отвернувшись к окну и , как ни старался ветер взлохматить ее медную шевелюру, какая-то оптика сдвинулась, приплюсовав к обманчивой моложавости десяток законных лет. А Вика обмерла, выслушав ультиматум с переходом в Московскую школу: вот и настало время выбирать, где твой дом, перелетная птичка...
...Большая трехкомнатная квартира Шорниковых находилась в новом шестнадцатиэтажном доме, стоящем среди целого района себе подобных в юго-западной части Москвы. Все здесь выглядело комфортабельно и весело высокие витрины новенького универсама, учебный школьный комплекс во дворе, еще не освободившийся от строительного хлама, свежий асфальт вновь проложенных дорожек, упирающихся в искрящиеся стекольно-кирпчные кучи на подступах к самому настоящему, бурно зеленеющему леску. В просторный комнате, пахнущей штукатуркой и лаком был накрыт роскошный стол.
- Спасибо, Ниночка, - сказала Евгения застенчивой женщине, - отлично справилась. До понедельника свободна. "Господи, моя маман научилась подмигивать, гонять шофера и даже распоряжаться домработницей!" - думала Вика, прикидывая, что их пребывание в Москве было уже до мелочей продумано - каждому отведена своя роль. Перекусив самым вкусненьким, сбежали во двор новые друзья - Максим и Борис. Евгения переместилась на кухню, закурла тонкую сигарету с ментолом.
- Ну, рассказывай, девочка... как там у вас? Виктория пожала плечами - что ж так сразу расскажешь? Ну если главное... Она опустила голову, нехотя выдавив:
- Папа серьезно болен. Это старая трава обострилась. Будет операция. Женя вздохнула и философски заметила:
- У всех теперь какое-нибудь горе в доме. Ведь, слава Богу, народ почти ничего не знает. Прав был отец насчет Афганских действий. Эх, маленькая моя, каких ужасов мы там насмотрелись... Эй, не грусти! Давай сыграем что-нибудь в четыре руки! Смотри пианино наше старое уже из Солнечногорска доставили.
- Потом, мам, ладно? Я что-то сильно устала.
Распорядок Московской жизни определилось быстро: Макс пропадал на спортивных площадках в компании своего нового приятеля Бори. Малышку Анечку Евгения оставила с матерью в Солнечногорске и вместе с Викой деятельно занялась устройством квартиры. К концу августа предполагалось возвращение на родину Леонида, и новый дом должен был встретить хозяина в полном блеске.
Вика не переставала удивляться разнице куйбышевской и московской жизни. Мать накануне созванивалась с шофером, в условленный час их ждала у подъезда "Волга", готовая катить в любую часть огромной столицы - за шторами, паласами, люстрами, мебелью. В магазинах, несмотря на глобальный дефицит, можно было достать все, естественно, с переплатой, в которой не только важна была сама сумма, а то, кому и как ее дать.
Да, приятно было стать вдруг богатенькой и требовательной - не прицениваясь выбирать на Черемушкинском рынке спелые персики, шишковатую чурчхеллу, крупнозернистые сладкие гранаты, янтарный виноград "дамские пальчики", поступавшие сюда из частного сектора дружеских союзных республик. А новые Викины туалеты, приобретенные с помощью "связей"? Эх, пройтись бы мимо куйбышевской школы в этом атасном костюмчике "Super Rifle" с рыжей сумочкой и мокасинах в стиле "Вестерн", разукрашенными латунными бляхами и замшевой бахромой! Нет, она не стала красоткой, примерив новый имидж, но и комплексом неполноценности не страдала - плечики развернулись по-новому, задорно, как пудель после мытья, встряхивалась новая лохматая стрижка.
Приятно и увлекательно было следить за расстановкой мебели, давать советы матери и рабочим (Нет! Нет! Левее диван, а то очень стенку "тяжелит"), а потом гонять по окнам Владика с дрелью на предмет подвески карнизов и новых штор. Но получилось - загляденье! Просто жаль одним в такой красоте обретаться, хоть билеты у подъезда продавай и приглашай на просмотр прохожих. Женя привезла из Кабула всякие экзотические финтифлюшки: медные шкатулки с вычеканенным кружевным рисунком, деревянные статуэтки, бронзовые подсвечники, металлические огромные блюда для украшения интерьера, инкрустированный перламутровый столик и даже настоящий кальян! А уж салфетки, полотенца, коврики, картинки - просто прелесть, приятно в руках подержать!
В большую комнату - гостиную, соединенную стеклянными двойными дверьми с холлом, вместился финский гарнитур из темного матового дерева, в угловую спальню с трудом затиснули громоздкий белый гарнитур "Луи", а в детской, расположилась двухярусная рижская кровать, где нижнее место предназначалось пятилетней Ане, а верх, естественно, Вике.
Виктория как бы раздвоилась: новая - почти москвичка, довольно легкомысленная и эгоистичная, подавляла сентиментальные всплески прежней, совестливой, а та, в свою очередь, коря за измену подсовывала ей душераздирающие видения: одинокое трио на опустевшем перроне - папа, Катя и Макс. Стоят, смиренно уронив руки и печально глядя вслед удаляющейся в московскую даль Виктории. И тогда обе Вики - новая и старая, в обнимку плакали, понимая, что не смогут сделать выбор, обречь на страдания одну из спорящих горячо любимых сторон.
Женя, заметив перепады в настроении дочери, осторожно зализывала раны - отец, мол, отлично живет с Катей (слава Богу, хорошая женщина встретилась!), Максим привязан к ним, как к родным, к тому же будут еще, наверно, у Алексея и свои дети. Не остановится же он на одном ребенке, всегда сына хотел. Как? Максим?! Да он вовсе не Викин брат. Как, Вика до сих пор не знала? И мальчик не в курсе? Вот чудеса-то! А она была уверена...
Евгения поведала дочери историю усыновления мальчика, литературно сгладив углы: выходило, что отец Макса, героический революционер свободолюбивой страны, жених Светланы, погиб в боях за независимость своей маленькой восточной родины.
Сама же Лана - женщина отважная и трудолюбивая, трагически пала от руки солнечногорского бандита, защищая грудью галантерейный прилавок родного магазина. В память об отце остался золотой амулет - фамильная ценность восточного клана.
- Я вижу, Катя решила, что мальчику пора вешать на шею золото! пожала плечами Евгения. - Мы с Алексеем полагали, что такого рода вещи можно носить после совершеннолетия.
- Это она ему на дорогу надела. На счастье, что ли. Ведь папе поддержка нужна, пусть хоть через сына идет... - неловко защитила Виктория Катю, тут же забыв, что Максим не родной Алексею.
Ей вообще казалось странным, что Макс - "чужак", да еще наполовину инородец. Она не ощущала преимуществ "кровного родства" над другими видами человеческой близости и родственные признаки в ее формуле любви не имели существенного значения. Разве объясняет какой-то абстрактный код ДНК или штампы в метриках взаимную тягу людей друг к другу? И могут ли они, не подкрепленные иными, более существенными и загадочными связями, предопределить симпатию, интерес или даже простейшую жалость? Вот "засушенные маргаритки" - соседка Августа оказались в последние годы более близкой Вике, чем родная бабушка, а Максим был и останется братом, самым что ни на есть настоящим, в то время, как Анечке еще предстоит стать сестрой.
- А знаешь, мам, это не имеет никакого значения. Уверена, даже если Максу станет известно, ничего не изменится. Он очень ответственный парень, какой-то взрослый в своей ответственности. Чувствует себя моим старшим братом - везде, и во дворе, и в школе перед такими верзилами заступается! Главное для него - выглядеть настоящим мужчиной, во всем копировать отца. Моего отца, выходит. Узнал, что папа по утрам делает пробежки. Смотрим выползает из постели чуть свет! С отцом бежать. А ведь такой соня - уму непостижимо!... Целую неделю продержался.
Вика рассказывала охотно, с улыбкой, как всегда, когда речь заходила о доме. Женя чувствовала уколы ревности и рассчитывала на то, что время все поставит на место. Главное - сейчас вырвать из Одессы девочку без надрыва.
- Ничего, ничего, детка, все устроится - еще целая жизнь впереди. Будет Макс на каникулы к нам в Москву приезжать, а мы все вместе в Одессу нагрянем. Там такая роскошная гостиница под названием "Красная"! обрисовывала она приятную, заведомо утопическую перспективу.
Каникулы кончались, Вику записали в десятый класс престижной французской школы. Она все чаще грустила, поскольку не могла сделать окончательный выбор. Хотя мать с проницательностью психоаналитика объяснила, что любой выбор дочери будет болезненным, но только один правильным. А именно, тот, который связан с Москвой и перспективой получения хорошего образования, а следовательно, и устройства личной жизни. ...В середине Августа вернулся на родину генерал Шорников. Узнать его было трудно - сухощавый, до черноты загоревший и почти совсем облысевший пожилой человек. Вика не верила своим глазам, отец выглядел по сравнению с ним почти юношей. Леонид Егорович осмотрел ожидавшие его хоромы, поглядел в окона, объявил домочадцам:
- Молодцы ребята! Всех повышаю в чине. Медали раздам завтра. - Он улыбнулся одними губами, словно превозмогая мучительную боль. Евгения тоже была какая-то приглушенная, словно погашенная. Только на следующий день Вика узнала, что от них скрывали старшие - генерал привез сообщение о гибели его кабульского заместителя вместе с группой офицеров, проработавших с ним бок о бок почти пять лет.
Да что поделаешь - война есть война, и она всегда где-нибудь да есть - то в Ольстере, то в секторе Газа, то еще где-нибудь - хоть телевизор не смотри - беженцы, трупы, развалины. А в Москве
- праздник газеты "Правда" на ВДНХ, выставка кошек в Битцевском парке, новая программа цирка на Цветном бульваре, гастроли королевского английского театра, иностранцы на каждом шагу, магазины, киоски, видеосалоны, как говорят, с порнухой - и просто наркотик для Макса игровые автоматы! Только успевай посмотреть, что очень не просто, если интересы шестнадцатилетней девочки и двенадцатилетнего мальчугана явно не сходятся, а еще обязательная программа - поездка на дачу и в Солнечногорск, на могилу дедушки Михаила Александровича и маминой подруги, тети Лани.
На даче Макс тут же покорил Анечку своим умением лазать по деревьям, ездить на велосипеде без рук, ловить жуков и выслеживать чужих кошек, так что она хвастала всей дачной детворе и грозила:
- Вот мой брат вам всем такое покажет!
На кладбище парень взгрустнул - он явно не знал как себя здесь вести, особенно если взрослые затаились - говорят в полголоса, возлагают цветы и вспоминают всякие истории про "дедушку" и какую-то "тетю Лану", улыбающуюся летнему дню с большой, самодельно оправленной в металлическую рамку, фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
- Я что, постарела? У тебя такие испуганные глаза! - Женя сняла очки.
- Можешь спокойно носить свои окуляры, они тебе очень идут, мама, одобрила Вика. - И прическа, и костюм - вообще, ты здорово выглядишь. Экстра-люкс! Только другая немного, как... теледикторша.
К сорока годам Евгения, наконец, нашла свой стиль, выигрышно оттенявший даже то, что прежде считалось недостатком. Сдержанная элегантность и экстерьер европейский, скорее всего англичанки с примесью ирландской крови, сочетались с легким французским шиком - насмешливым блеском, игривой простотой, что вместе могло быть определенно тремя словами: "порода, порода, и еще раз порода".
- Та здорово вытянулась... И это платье несколько...провинциально, Евгения замялась, - Ну, ничего, детка, я здесь тебе уже целое приданое припасла. И о школе позаботилась. Десятый класс ты должна закончить в Москве. Я не могу настаивать, надеюсь ты и твои родственники сами прекрасно понимают, что пора уже серьезно думать об институте думать, - Женя сосредоточенно прищурилась, отвернувшись к окну и , как ни старался ветер взлохматить ее медную шевелюру, какая-то оптика сдвинулась, приплюсовав к обманчивой моложавости десяток законных лет. А Вика обмерла, выслушав ультиматум с переходом в Московскую школу: вот и настало время выбирать, где твой дом, перелетная птичка...
...Большая трехкомнатная квартира Шорниковых находилась в новом шестнадцатиэтажном доме, стоящем среди целого района себе подобных в юго-западной части Москвы. Все здесь выглядело комфортабельно и весело высокие витрины новенького универсама, учебный школьный комплекс во дворе, еще не освободившийся от строительного хлама, свежий асфальт вновь проложенных дорожек, упирающихся в искрящиеся стекольно-кирпчные кучи на подступах к самому настоящему, бурно зеленеющему леску. В просторный комнате, пахнущей штукатуркой и лаком был накрыт роскошный стол.
- Спасибо, Ниночка, - сказала Евгения застенчивой женщине, - отлично справилась. До понедельника свободна. "Господи, моя маман научилась подмигивать, гонять шофера и даже распоряжаться домработницей!" - думала Вика, прикидывая, что их пребывание в Москве было уже до мелочей продумано - каждому отведена своя роль. Перекусив самым вкусненьким, сбежали во двор новые друзья - Максим и Борис. Евгения переместилась на кухню, закурла тонкую сигарету с ментолом.
- Ну, рассказывай, девочка... как там у вас? Виктория пожала плечами - что ж так сразу расскажешь? Ну если главное... Она опустила голову, нехотя выдавив:
- Папа серьезно болен. Это старая трава обострилась. Будет операция. Женя вздохнула и философски заметила:
- У всех теперь какое-нибудь горе в доме. Ведь, слава Богу, народ почти ничего не знает. Прав был отец насчет Афганских действий. Эх, маленькая моя, каких ужасов мы там насмотрелись... Эй, не грусти! Давай сыграем что-нибудь в четыре руки! Смотри пианино наше старое уже из Солнечногорска доставили.
- Потом, мам, ладно? Я что-то сильно устала.
Распорядок Московской жизни определилось быстро: Макс пропадал на спортивных площадках в компании своего нового приятеля Бори. Малышку Анечку Евгения оставила с матерью в Солнечногорске и вместе с Викой деятельно занялась устройством квартиры. К концу августа предполагалось возвращение на родину Леонида, и новый дом должен был встретить хозяина в полном блеске.
Вика не переставала удивляться разнице куйбышевской и московской жизни. Мать накануне созванивалась с шофером, в условленный час их ждала у подъезда "Волга", готовая катить в любую часть огромной столицы - за шторами, паласами, люстрами, мебелью. В магазинах, несмотря на глобальный дефицит, можно было достать все, естественно, с переплатой, в которой не только важна была сама сумма, а то, кому и как ее дать.
Да, приятно было стать вдруг богатенькой и требовательной - не прицениваясь выбирать на Черемушкинском рынке спелые персики, шишковатую чурчхеллу, крупнозернистые сладкие гранаты, янтарный виноград "дамские пальчики", поступавшие сюда из частного сектора дружеских союзных республик. А новые Викины туалеты, приобретенные с помощью "связей"? Эх, пройтись бы мимо куйбышевской школы в этом атасном костюмчике "Super Rifle" с рыжей сумочкой и мокасинах в стиле "Вестерн", разукрашенными латунными бляхами и замшевой бахромой! Нет, она не стала красоткой, примерив новый имидж, но и комплексом неполноценности не страдала - плечики развернулись по-новому, задорно, как пудель после мытья, встряхивалась новая лохматая стрижка.
Приятно и увлекательно было следить за расстановкой мебели, давать советы матери и рабочим (Нет! Нет! Левее диван, а то очень стенку "тяжелит"), а потом гонять по окнам Владика с дрелью на предмет подвески карнизов и новых штор. Но получилось - загляденье! Просто жаль одним в такой красоте обретаться, хоть билеты у подъезда продавай и приглашай на просмотр прохожих. Женя привезла из Кабула всякие экзотические финтифлюшки: медные шкатулки с вычеканенным кружевным рисунком, деревянные статуэтки, бронзовые подсвечники, металлические огромные блюда для украшения интерьера, инкрустированный перламутровый столик и даже настоящий кальян! А уж салфетки, полотенца, коврики, картинки - просто прелесть, приятно в руках подержать!
В большую комнату - гостиную, соединенную стеклянными двойными дверьми с холлом, вместился финский гарнитур из темного матового дерева, в угловую спальню с трудом затиснули громоздкий белый гарнитур "Луи", а в детской, расположилась двухярусная рижская кровать, где нижнее место предназначалось пятилетней Ане, а верх, естественно, Вике.
Виктория как бы раздвоилась: новая - почти москвичка, довольно легкомысленная и эгоистичная, подавляла сентиментальные всплески прежней, совестливой, а та, в свою очередь, коря за измену подсовывала ей душераздирающие видения: одинокое трио на опустевшем перроне - папа, Катя и Макс. Стоят, смиренно уронив руки и печально глядя вслед удаляющейся в московскую даль Виктории. И тогда обе Вики - новая и старая, в обнимку плакали, понимая, что не смогут сделать выбор, обречь на страдания одну из спорящих горячо любимых сторон.
Женя, заметив перепады в настроении дочери, осторожно зализывала раны - отец, мол, отлично живет с Катей (слава Богу, хорошая женщина встретилась!), Максим привязан к ним, как к родным, к тому же будут еще, наверно, у Алексея и свои дети. Не остановится же он на одном ребенке, всегда сына хотел. Как? Максим?! Да он вовсе не Викин брат. Как, Вика до сих пор не знала? И мальчик не в курсе? Вот чудеса-то! А она была уверена...
Евгения поведала дочери историю усыновления мальчика, литературно сгладив углы: выходило, что отец Макса, героический революционер свободолюбивой страны, жених Светланы, погиб в боях за независимость своей маленькой восточной родины.
Сама же Лана - женщина отважная и трудолюбивая, трагически пала от руки солнечногорского бандита, защищая грудью галантерейный прилавок родного магазина. В память об отце остался золотой амулет - фамильная ценность восточного клана.
- Я вижу, Катя решила, что мальчику пора вешать на шею золото! пожала плечами Евгения. - Мы с Алексеем полагали, что такого рода вещи можно носить после совершеннолетия.
- Это она ему на дорогу надела. На счастье, что ли. Ведь папе поддержка нужна, пусть хоть через сына идет... - неловко защитила Виктория Катю, тут же забыв, что Максим не родной Алексею.
Ей вообще казалось странным, что Макс - "чужак", да еще наполовину инородец. Она не ощущала преимуществ "кровного родства" над другими видами человеческой близости и родственные признаки в ее формуле любви не имели существенного значения. Разве объясняет какой-то абстрактный код ДНК или штампы в метриках взаимную тягу людей друг к другу? И могут ли они, не подкрепленные иными, более существенными и загадочными связями, предопределить симпатию, интерес или даже простейшую жалость? Вот "засушенные маргаритки" - соседка Августа оказались в последние годы более близкой Вике, чем родная бабушка, а Максим был и останется братом, самым что ни на есть настоящим, в то время, как Анечке еще предстоит стать сестрой.
- А знаешь, мам, это не имеет никакого значения. Уверена, даже если Максу станет известно, ничего не изменится. Он очень ответственный парень, какой-то взрослый в своей ответственности. Чувствует себя моим старшим братом - везде, и во дворе, и в школе перед такими верзилами заступается! Главное для него - выглядеть настоящим мужчиной, во всем копировать отца. Моего отца, выходит. Узнал, что папа по утрам делает пробежки. Смотрим выползает из постели чуть свет! С отцом бежать. А ведь такой соня - уму непостижимо!... Целую неделю продержался.
Вика рассказывала охотно, с улыбкой, как всегда, когда речь заходила о доме. Женя чувствовала уколы ревности и рассчитывала на то, что время все поставит на место. Главное - сейчас вырвать из Одессы девочку без надрыва.
- Ничего, ничего, детка, все устроится - еще целая жизнь впереди. Будет Макс на каникулы к нам в Москву приезжать, а мы все вместе в Одессу нагрянем. Там такая роскошная гостиница под названием "Красная"! обрисовывала она приятную, заведомо утопическую перспективу.
Каникулы кончались, Вику записали в десятый класс престижной французской школы. Она все чаще грустила, поскольку не могла сделать окончательный выбор. Хотя мать с проницательностью психоаналитика объяснила, что любой выбор дочери будет болезненным, но только один правильным. А именно, тот, который связан с Москвой и перспективой получения хорошего образования, а следовательно, и устройства личной жизни. ...В середине Августа вернулся на родину генерал Шорников. Узнать его было трудно - сухощавый, до черноты загоревший и почти совсем облысевший пожилой человек. Вика не верила своим глазам, отец выглядел по сравнению с ним почти юношей. Леонид Егорович осмотрел ожидавшие его хоромы, поглядел в окона, объявил домочадцам:
- Молодцы ребята! Всех повышаю в чине. Медали раздам завтра. - Он улыбнулся одними губами, словно превозмогая мучительную боль. Евгения тоже была какая-то приглушенная, словно погашенная. Только на следующий день Вика узнала, что от них скрывали старшие - генерал привез сообщение о гибели его кабульского заместителя вместе с группой офицеров, проработавших с ним бок о бок почти пять лет.
Да что поделаешь - война есть война, и она всегда где-нибудь да есть - то в Ольстере, то в секторе Газа, то еще где-нибудь - хоть телевизор не смотри - беженцы, трупы, развалины. А в Москве
- праздник газеты "Правда" на ВДНХ, выставка кошек в Битцевском парке, новая программа цирка на Цветном бульваре, гастроли королевского английского театра, иностранцы на каждом шагу, магазины, киоски, видеосалоны, как говорят, с порнухой - и просто наркотик для Макса игровые автоматы! Только успевай посмотреть, что очень не просто, если интересы шестнадцатилетней девочки и двенадцатилетнего мальчугана явно не сходятся, а еще обязательная программа - поездка на дачу и в Солнечногорск, на могилу дедушки Михаила Александровича и маминой подруги, тети Лани.
На даче Макс тут же покорил Анечку своим умением лазать по деревьям, ездить на велосипеде без рук, ловить жуков и выслеживать чужих кошек, так что она хвастала всей дачной детворе и грозила:
- Вот мой брат вам всем такое покажет!
На кладбище парень взгрустнул - он явно не знал как себя здесь вести, особенно если взрослые затаились - говорят в полголоса, возлагают цветы и вспоминают всякие истории про "дедушку" и какую-то "тетю Лану", улыбающуюся летнему дню с большой, самодельно оправленной в металлическую рамку, фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75