Обед протекал в дружеской беседе обо всем и ни о чем. В результате мне удалось выяснить, что тридцать процентов населения посылает власть на хуй, тридцать — в пизду, ещё тридцать посылают к еп'матери. Десять процентов, однако, ещё не определились. Куда посылать.
Что и говорить, народ знает своих хероев и, куда их посылать, тоже знает. Задурить ему голову, конечно, можно, однако хитрожопые холуи от власти не понимают: раньше или позже они отправятся туда, куда их посылает воля народная.
Заканчивая посиделки, я предупредил дедов, что отныне они полностью хозяйничают на вверенной им территории: продукты в кладовой, стройматериалы будут оплачены, рабочий день не нормирован и так далее.
— А ты, Саныч, куда устремляешься? — удивился дед Емеля. — Отдыхай!
— Отдыхать известно где будем, — отвечал я.
— А мы с Шамилей на часок-другой, что алкоголия сбродила. — И деды рухнули в стружку.
Я свистнул Педро, но пес был недееспособен, он, перекормленный, уполз в тень сарая и оттуда тяжело вздыхал, как вкладчик, не получивший дивидендов; пришлось мне идти на прогулку одному. Я решил найти оптимальную дорожку для утренних и вечерних пробежек. В снег и дождь, в солнце и тайфун. Бег — именно это сможет восстановить мой боевой, непобедимый дух. Тело предаст, дух никогда.
Прогулка была долгая, но удачная: я нашел пятикилометровую петлю для бега и полянку, скрытую деревьями и кустарниками. Я не хотел пугать смородинских механизаторов и телятниц своими странными действиями. Ну, бег как вид передвижения понятен. Бегают все. Даже члены правительства. От народа. А вот занятия у ш у в русском лесу могут вызвать закономерные подозрения. Не китайский ли шпион Александр-цзы-ов переплыл речку Коровку?
Ушу? Узнал я эту систему выживания в зоне. Длинными зимними вечерами. От осоветившегося корейца Лима. Тельцем он был тщедушный, а вот духом да воинским искусством себя защищать…
Было такое в моей богатой биографии: зона. Ну и что? Тот, кто не сидел, будет сидеть. Когда-нибудь.
Короче, наехали как-то на Лима отморозы, видимо, по причине физической убогости совкорейца; через мгновение все трое улетели к живодеру тюремному врачу. С переломами ребер и конечностей. А Лим был спокоен и невозмутим, как Будда. Я с ним подружился, с человеком, разумеется, который и втянул меня в эту причудливую для славянина систему.
Говоря суконным языком, о теоретической возможности долгой, если не вечной, жизни человечество задумывалось со дня своего рождения. Краеугольный камень философии ушу в таких словах: «Я слышал, что тот, кто умеет овладевать жизнью, идя по земле, не боится носорога и тигра; вступая в битву, не боится вооруженных солдат. Носорогу некуда вонзить в него свой рог, тигру негде наложить на него свои когти, а солдатам некуда поразить его мечом. В чем причина? В том, что для него не существует смерти».
М-да. Хорошее учение, не правда ли? Но существует маленькая деталь: чтобы достичь хоть каких-то успехов, необходимо усердно заниматься дыхательными упражнениями, оздоровительной и военно-прикладной гимнастикой, соблюдать строжайшую диету. Диета в наших реформенных условиях? Что же касается остального, все в руках человека. То есть в моих руках. Признаюсь, я был не слишком прилежным учеником. И никогда не думал, что заморская наука о жизни пригодится мне. Конечно, я познал лишь тысячную долю ушу. Лим меня научил «звериному» стилю.
Если выражаться наукообразным языком, адаптационные свойства животных, отшлифованные поколениями, в том числе умение защищаться и нападать, будучи правильно поняты и истолкованы, должны улучшить способность человека к выживанию, передать ему часть всеобщего Совершенства Вселенной. Школа, принявшая в качестве покровителя то или иное животное, как бы принимала на вооружение все защитные свойства данного биологического вида. Адепт школы должен был мысленно перевоплотиться в зверя или птицу и вести себя так, как мог бы вести себя тигр, конь, орел или дракон, если бы он «переселился» в тело человека. И главное — уловить, как действует поток энергии в организме, как он заставляет, например, леопарда стелиться по земле и высоко прыгать, бить лапами, рвать зубами, терзать когтями; змею извиваться, скручиваться кольцом, жалить или оплетать и душить жертву. Наиболее популярны в современном ушу стили медведя, тигра, змеи, обезьяны, ястреба, петуха, ласточки, крокодила, коня, вепря. Словом, весь зоопарк. Для меня же Лим выбрал стиль «тигра». Тигр ходит мягко, крадучись — отсюда в его стиле скользящие переходы, очень низкие стойки, плавные перекаты через плечо. Настигнув жертву, тигр бьет её лапой, сбивая с ног, а затем запускает в тело когти. Отсюда и страшные удары «тигровой лапой» в уязвимые места, прочерчивание «когтями» по болевым зонам, наконец, проникающие удары с «разрыванием» тканей. В общем, страх и ужас. И если я, все вспомнив, добьюсь определенных успехов, то ко мне, озверевшему, лучше не подходить. Со своими болевыми зонами.
Однако, помню, этого мне показалось мало. Я был научен «работе со стихиями». Что это такое? Вся система базируется на сакральных представлениях о «пяти стихиях» (дерево, огонь, вода, земля, металл) и их роли в жизни на земле, в циклическом ходе бесконечных перемен, затрагивающих все сущее. Не буду утомлять подробностями работы со всеми стихиями, расскажу, к примеру, только об одном «труде».
Работа с деревом. Для этой работы следует выбрать в лесу «свое» дерево. (Мое дерево — сосна.) Сами упражнения весьма разнообразны:
— обнять ствол дерева и сдавливать его, оставаясь подолгу в этой позе;
— упереться в ствол, отталкивая его от себя;
— захватить пальцами кору, пытаясь сорвать ее;
— на руках повиснуть на ветке и висеть долгое время;
— использовать ветки как гимнастическую перекладину, брусья или бревно;
— отрабатывать на дереве технику ударов руками и ногами: сначала на стволе, потом на сухих ветках и, наконец, на молодых, гибких ветках, пытаясь срубить их.
И так далее.
Представляю, какие глубокие чувства испытает простой российский механизатор Ваня или Вася, я уж не говорю о простых российских телятницах Акулине да Василине, узревшие нечаянно мужика, обнявшего ствол дерева или висящего на ветке. Долгое время.
Ведь неправильно поймут: бабы кинутся спасать, а сельхозработники мутузить. Ключами тридцать на сорок. И что делать «тигру» в таких случаях? Сие есть великая загадка.
И поэтому я так долго шлялся по буеракам в поисках укромного уголка. С душевной сосной. Чтобы никто не увидел моих ушу-страданий. Ни человек добрый, ни зверь чащобный.
Ууу-ааа-ррр! — так рычит уссурийский тигр, выходящий на охоту. «Тигр» в моем лице тоже готов к охоте, дело за малым — нужно укрепить дух и заточить когти.
…Как известно, человек предполагает, а погода… Под утро я был разбужен настойчивым стуком на крыльце. Боже! Кого там черт принес в такую мутную рань? Потом понял: это песнь мартовского дождика. Что может быть прекраснее холодной, слякотной мороси? А чавкающая, скользкая грязь под ногами? А промороженный за зиму ствол моего дерева, который я должен обнять с чувством любви? А прыжок «тигра» в прошлогоднюю мокрую траву? Бр-р-р! Нет, лучше пуля в лоб. Но в теплой и уютной койке.
Спи, крошка, усни. Спи спокойно, дорогой друг, мы будем о тебе помнить всегда. М-да, как бы не заснуть вечным сном? При переходе населения из одной общественной формации в другую; из одной жопы — в другую; из одного детородного органа — в другой… Ну и так далее.
То есть переход будет труден и опасен, как суворовский переход через Альпы. И поэтому существует угроза, что можно пасть смертью храбрых при народных волнениях или при выполнении профессионального задания. По заказу генерала Матешко. С ним, правда, я раз… разругался, хотя здесь требуется более ебкое слово, ну да ладно, не будем нервировать дрябло-картавящую интеллигенцию крепкими, точными словцами, будем выражаться изысканным слогом. При нашей последней встрече я ему сказал:
— Что ж вы, сударь, такой жоха? Плохой то есть человек. И даже вредный для меня хер с Лубянки.
— А в чем дело, товарищ? Я на вас удивляюсь! На ваши эмоции!
— Только не надо из меня делать романтического чудака, сударь! Я не герой. Вы на мне повесили сто двадцать штук трупов на тоцком Химзаводе. Мило-мило. А я вообще к ним не имею отношения.
— Ах, какие мы чувствительные, как говно в пирожном. Я думаю прежде всего о деле.
— Гребете жар чужими руками, сударь. Да вы сами… кондитерское изделие! Эклер!
— Я — эклер?!
— Да-с!..
Ну и так далее. Короче говоря, мы разбрелись по углам жизни со злобным урчанием, душевным неудовольствием и претензиями друг к другу. Такое иногда случается между заклятыми друзьями.
А если мы снова подружимся и я буду брошен на передний край невидимого фронта? Так что поднимайся, сукин сын, поднимайся. Ты человек или мешок с отрубями?
Проявляя невероятную силу воли, я таки вытащил свое бренное тело в мерзлое пространство комнаты. Мама родная, Сибирь на семнадцати квадратных метрах. Елки зеленые! Брызги шампанского! Праздник, как говорится, всегда с тобой!
Облачившись в гидрокостюм горнолыжника, я выбрался на крыльцо, как в открытый космос. Хлюпало везде и всюду: под ногами, над головой и вокруг. Планета, состоящая из снежного желе и грязевой жижи. Я попытался вызвать из сарая пса; куда там: животное оказалось умнее меня, человека. О Создатель! За что такие муки? Дай мне силы! На преодоление себя!.. И с этим бодрым заклинанием я сиганул в болотно-торфяную неизвестность.
Через три недели спортивно-трудовых подвигов нас было трудно узнать. Нас — это меня и дом. И два сарая с забором. Да отхожее место за огородом, отремонтированное гоп-бригадой сверхурочно. Из уважения к хлебосольному заказчику.
Первые дни занятий были для меня самые трудные. Тело, бунтуя, болезненно ныло. Было такое впечатление, что каждая клетка заполнена раскаленным свинцом, а все дыхательные клапаны намертво заклинило.
Работа с деревом тоже поначалу не сложилась. Например, одна из веток, на которой я завис на час, обломилась в последнюю минуту кропотливого труда. Я неудачно екнулся копчиком о твердь, да ещё ветвь, размером с весло… по темечку!..
О, как я взревел! Были бы рядом настоящие тигры, мгновенно сопрели бы в своих шкурах.
И только через неделю-другую боль постепенно исчезла и я почувствовал энергетическую силу в своих утомившихся за зиму клетках. Легкие очистились и функционировали, как кузнечные, буду банален, мехи.
Весна же полностью вступила в свои законные права, и то чудовищное, слякотно-мерзкое первое утро более не повторялось. (Видимо, Боженька испытывал тогда меня, выдержу я водогрязеторфопарафинолечение или нет?)
Деревья покрывались изумрудной живой сеткой, впитывая энергию солнца и неба. Пятикилометровая петля-тропинка была вытоптана мною до состояния бетона. Мою сосну я бы узнал среди любого таежного моря. Словом, пир духа и расцвет плоти. В таких случаях поэты говорят:
Будь отважен! Забудь
О бренной жизни своей.
С просветленной душой
Иди на горы мечей!
Не знаю, ждут ли меня в светлом будущем мечи и другое холодное оружие, но то, что «тигр» должен выйти из любой схватки, не попортив шкуры… О, дайте-дайте мне врага, и я сделаю из него чучело для музея мадам Тюссо.
Итак, я возвращался после очередной утренней прогулки. Легкой трусцой. Планы на жизнь у меня были грандиозные: Емельич добыл мешок рассадочно-посадочного картофеля, чтобы я засадил собственный огородик на случай общественного голода. А почему бы и нет? В смысле, почему бы и не засадить свое маленькое поле полезным продуктом. Народным.
С этой позитивной мыслью я приблизился к дому своему. И остановился, как громом пораженный. Если бы на огородик шмякнулся НЛО или бы на грядки пересадили Эйфелеву морковку с парижанами и парижанками, я бы удивился куда меньше, чем тому, что увидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49