я снял её, зарегистрировавшись под именем Джо Пурдье, и заплатил авансом за две ночи вперед. Я сомневался, что у меня будет много времени для сна. Это было просто предосторожностью, - штаб-квартирой на всякий случай.
- Вы хотите подняться к себе, сеньор?
- Нет, грасиас, - сказал я. - Позже.
- Си, сеньор.
Я забрал ключ, сел в кресло напротив витрины и стал ждать, что произойдет на той стороне улицы. Спустя несколько минут я вернулся к стойке и написал телеграмму Дженни на адрес Мамы Фразеллини. Телеграмма гласила:
"ОСТАНОВИЛСЯ В ГОСТИНИЦЕ БАРСЕЛОНА. ВСЕ ПРИБЫЛИ
БЛАГОПОЛУЧНО. ЦЕЛУЮ, ДЖО ПУРДЬЕ."
Дженни поймет. Хорошо бы она послала мне чистое белье, но при сложившихся обстоятельствах просить её об этом было бы слишком.
Голодные колики у меня уже стали настолько жуткими, что игнорировать их я больше не мог. Пошел в примыкавший к гостинице ресторан, занял столик у выхода на улицу и заказал какую-то дичь и пиво. Пища проваливалась в мой желудок, как камни в пустой бочонок, но когда я привык к ней, она стала вкуснее. Я почти прикончил еду, когда Бонни вышла из заведения и направилась к "ягуару".
Я подписал счет, прошел через вестибюль и пошел за машиной в соседний квартал. Когда я завел мотор, Бонни проехала мимо. Теперь она была одна.
Я смотрел в зеркало, пока мы ехали в противоположные стороны, удаляясь друг от друга. Она повернула направо на первом же перекрестке, что означало, что она, вероятно, не возвращалась к границе. Я повернул налево и остановился, не доезжая следующей улицы, в ожидании. Через минуты полторы выехала она, направляясь на юг в сторону Агуа Калиэнтэ, и к развилке на шоссе, где можно было свернуть на восток к Текате или на юг к Энсенада.
Пришлось дать ей два квартала форы, прежде чем пристроиться сзади.
Мы ехали к Агуа Калиэнтэ, между нами были три машины. Когда мы приближались к городской окраине, она постепенно увеличила скорость. Машины, которые служили мне защитным экраном, отвернули одна за другой, и я отстал, давая ей достаточно пространства. Я был в нескольких кварталах позади, когда она достигла развилки и промчалась мимо ипподрома, все ещё идя на юг.
Береговая линия в Байя Калифорния очень изрезанная, и шоссе, проложенное вдоль нее, оставляет желать много лучшего. Например, ограждения по внешнему радиусу в тех местах, где в сотне футов внизу видна скалистая полоса прибоя. Во-вторых, на некоторых крутых виражах вы настолько отклоняетесь от центра тяжести, что могли бы положить машину на бок одной только силой гравитации. Все это, а также солнце, бьющее в глаза на каждом повороте, не давало возможности постоянно держать "ягуар" в поле зрения. Однако я продолжал ехать, поскольку, как я уже сказал, здесь было трудно заблудиться.
С левой стороны, когда вы едете на юг, - горы, типичная, с высохшей растительностью, бурая Калифорнийская сьерра, простирающаяся на юг и восток. Изредка узкая грязная дорога отворачивает в пересеченную сельскую местность, но ни одна из таких дорог не выглядит действительно проходимой хоть на какое-то расстояние.
Поэтому я не был готов к тому, что, потеряв "ягуар"из виду далеко впереди и одолев неожиданный поворот в сторону моря, увижу Бонни. Она была в пятидесяти ярдах от меня и шла пешком. Шла по левой стороне шоссе в сторону Энсенада. На ней было то же легкое платье, которое она надела в доме Гретхен, и она несла сумочку, тяжело свисавшую с её правой руки. Я не видел оставленной ею машины и понятия не имел, где она могла её бросить.
Она не оглянулась, когда я приблизился, и не повернула головы, пока я не остановился рядом.
- Похоже, тебя надо подвезти, - сказал я.
Она спокойно посмотрела на меня карими глазами. Ее грудь вздымалась и опускалась, как если бы она недавно бежала.
- Ну, вот, - сказала она, - вот и мистер Шофилд.
Она сказала это таким тоном, что у меня появилось нехорошее чувство она предвидела, даже ждала, моего появления.
- У меня кончился бензин, - сказала она.
- О-о - протянул я. - Ты собиралась шагать до Энсенада?
Она и бровью не повела. Сумочку она держала обеими руками и смотрела вниз на дорогу.
- Нет, мистер Шофилд, Я хотела возвращаться в Тихуану. Потом вспомнила, что ближе к Розарита. Поэтому я повернула.
- Где ты оставила машину?
Она неопределенно указала рукой на юг.
- Там, недалеко.
Итак, много времени пройти не могло. Я был не так уж далеко позади нее, и ей пришлось бежать, чтобы преодолеть это расстояние назад, к Тихуане, до места, где я её нашел.
- Я мог бы дотянуть твою машину до Розарита, - сказал я. - Ты могла бы там заправиться.
- Хорошо бы.
- Ну, тогда садись.
Я открыл дверь, но она не торопилась садиться. Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Наконец, она направилась к машине. Я вышел ей помочь. Послышался звук, напоминавший неожиданный раскат грома, или рев сильного прибоя, разбивавшегося о скалы внизу под нами. Но звуки были слишком близкие для грозы и слишком недолгие для прибоя.
Мы посмотрели друг на друга, и выражение глаз Бонни поменялось, но она не отвела глаз и не проявила сомнений, сесть ли ей в машину. Она села, положив сумочку на колени, строго на своем краю сиденья.
- Похоже, что-то рвануло, - сказал я.
Она не сказала ничего.
- Прямо? - спросил я.
Она кивнула.
- Сразу за следующим поворотом.
Я поехал вперед, но не слишком быстро. Следующий поворот был резко налево, и когда я повернул, то увидел, как дорога опускается назад, к береговой линии, длинной пологой дугой, кромка которой немного поднималась и шла по краю обрыва. Слева был обнаженный каменистый участок, где шли земляные работы. Я взял в сторону, чтобы объехать их, и сразу впереди, за обломками породы, увидел переднюю часть потрепанного грузовика, повернутого носом к шоссе под прямым углом. Толстяк в сомбреро стоял, опираясь на левое переднее крыло, и сворачивал сигаретку. Неожиданно он вышел на дорогу перед нами и поднял руку. Я ударил по тормозам и сумел остановить машину буквально в паре дюймов от него.
Бережно неся свое брюшко, он подтрусил к опущенному стеклу. Опершись на него, как будто у нас в запасе была вечность, он сказал:
- Слушайте, сеньор, - грузовик, он не ходит. Вы его буксировать, правда?
Я смотрел на грузовик. Я не видел номеров табличку, но во всем остальном он был точно таким же, как и грузовик, который завернул к Кэрол Данди и забрал тело Эль Лобо.
- Сожалею, - сказал я. - сейчас не могу. У этой юной леди там внизу на дороге кончился бензин там. Как только мы сможем завести её машину, мы вернемся и поможем вам.
Он засмеялся. Я чувствовал, как его брюхо трется о дверцу машины. Бонни схватилась за ручку двери.
- Все в порядке, - сказал я. - Просто сиди смирно.
Толстяк снова засмеялся.
- Сеньор - вы не понимает, - сказал он.
- Я понимаю, - сказал я.
Я включил первую скорость и Бонни вышла из машины.
- Слушай, Бонни, - начал я.
Что-то мелькнуло в окне. Я взглянул и увидел, что толстяк показывает мне через опущенное стекло длинное узкое лезвие ножа.
- Сеньор, вы сейчас выйдете, - мягко сказал он.
- Послушай, Панчо
Лезвие сверкнуло навстречу моему лицу, и я пригнулся. Панчо просунул руку и ухватил меня за рубашку.
- Сеньор, - сказал он, - не заставляйте меня зарезать вас в машине - в ней будет так грязно...
Теперь он говорил очень серьезно, а я был зажат между рулевым колесом и спинкой сиденья. Бонни стояла посреди дороги перед машиной. Я не мог решить, подставила она меня, или просто, испугавшись, бежала. Нож был слишком близко к моему лицу, чтобы пытаться выскользнуть, пока мексиканец держит меня за рубашку. Это была крепкая, нейлоновая рубашка, и вряд ли мне удалось бы вырваться.
- Ладно, здесь командуешь ты, - сказал я, сдаваясь.
Его хватка на моей рубашке ослабела, и он взялся за ручку дверцы снаружи как раз, когда я схватил её изнутри. Я открыл дверцу быстрее, чем он рассчитывал, и резко навалился на неё так, что он потерял равновесие. Он попытался схватить меня снова, но я ударил его дверцей и выскочил из машины прямо на него. Когда я оказался на дороге, он отступил назад, сжимая в правой руке нож, готовый для удара.
Я не видел Бонни и не слышал её, и я приходил к неприятному выводу, что она меня подставила, когда Панчо замахнулся. К счастью, обувь у него была скользкая. Он сделал ложный выпад левым плечом вперед, но опорная нога у него была не та. Поэтому, когда я, сделав резкий полукруг, оказался сзади него, он не смог развернуться сразу. Я ударил его по ребрам, но он был такой жирный, словно обернутый подушками, что просто застонал и, качнувшись назад в повороте, махнул ножом. Я уклонился от ножа, но поскользнулся на мелком гравии и рухнул на руки и на одно колено.
Я увидел взмах ножа, и в тот же момент услышал, как Бонни закричала что-то на испанском. Нож на мгновение застыл, и я вскочил, целясь сцепленными руками ему в живот. Это уберегло меня от ножа, но я недооценил бойцовские навыки Панчо. Он ударил меня ногой в тот момент, когда я бросился на него, и носок его ботинка вошел в замечательный, плотный контакт с моей челюстью. В глазах у меня померкло, и я почувствовал, как голова моя раздулась до размеров арбуза, а затем медленно стала сжиматься. Она ещё не успела сжаться, когда он ударил меня снова, пониже левого уха, и я схватил его за ноги. Но уже было слишком поздно. Я терял сознание. Я боролся ещё секунду, но глубокая тьма сомкнулась, как крылья гигантской летучей мыши, и я ничего не почувствовал, падая на дорогу.
Глава 7
.
Когда я пришел в себя, солнце садилось. Они перевалили меня на край дороги, к скалистой стене и придорожному хламу. Панчо и Бонни не было. Моя машина стояла там, где был грузовик, только была развернута задом к шоссе. В голове у меня словно работали кузнечные меха, раздуваясь и плотно сжимаясь, а свой рот я ощущал как кусок сырого гамбургера. Один глаз затек и не открывался, а нос, по всей видимости, был свернут набок, хоть и не сломан. Я испытывал сильнейшую потребность сунуть все это в воду.
Я медленно перевернулся. Тщательно, одно за другим, я подтянул колени и оперся на руки. Моя голова висела так низко, что волосами я подметал гравий. Подняв голову выше, я пополз через шоссе со скоростью околевающего мерина. Это, наверное, заняло у меня минут пять. Наконец я добрался до противоположной обочины и высунулся достаточно, чтобы взглянуть вниз на прибой. Он был в сотне футов внизу за отвесными скалами, стоящими частоколом. Пришлось отказался от мысли спускаться к воде.
Но мое путешествие не было напрасным. В уже неярком дневном свете, далеко внизу среди омытых прибоем камней, я увидел "ягуар" в том месте, где они его спустили под откос. Вместе с ним они спустили и запятнанное кровью заднее сиденье, и, вполне вероятно, хотя я не собирался лезть вниз, чтобы это проверить, - тело тореро Эль Лобо. Наконец-то он нашел успокоение. Я никогда не знал Эль Лобо, но то, как обошлись с его телом, было позором для небесно-голубого "ягуара", - и моей Золотой Девушки. С этого момента золотую девушку придется спасать кому-нибудь другому. Трудно будет сказать об этом Кэрол, но ясно, что это работа для кого-то более достойного, чем я. Может быть, на уровне совместного проекта департаментов здравоохранения и социальной защиты Мексики и Соединенных Штатов.
Я прополз полпути до машины, потом поднялся на ноги. Равновесие я стал терять прежде, чем достиг её, поэтому последние несколько шагов пролетел рывком. Открыл дверцу, сел на край сиденья, высунув голову наружу, и сидел так, пока не прошел приступ тошноты. К тому времени, когда я расположился за рулем и завел мотор, уже стемнело.
Я начал выводить машину обратно на шоссе, пользуясь одним здоровым глазом. В голове все ещё шумело так, что я не услышал бы реактивного самолета, взлетающего прямо над головой. По крайней мере, это послужило мне оправданием, когда я не услышал шум грузовика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
- Вы хотите подняться к себе, сеньор?
- Нет, грасиас, - сказал я. - Позже.
- Си, сеньор.
Я забрал ключ, сел в кресло напротив витрины и стал ждать, что произойдет на той стороне улицы. Спустя несколько минут я вернулся к стойке и написал телеграмму Дженни на адрес Мамы Фразеллини. Телеграмма гласила:
"ОСТАНОВИЛСЯ В ГОСТИНИЦЕ БАРСЕЛОНА. ВСЕ ПРИБЫЛИ
БЛАГОПОЛУЧНО. ЦЕЛУЮ, ДЖО ПУРДЬЕ."
Дженни поймет. Хорошо бы она послала мне чистое белье, но при сложившихся обстоятельствах просить её об этом было бы слишком.
Голодные колики у меня уже стали настолько жуткими, что игнорировать их я больше не мог. Пошел в примыкавший к гостинице ресторан, занял столик у выхода на улицу и заказал какую-то дичь и пиво. Пища проваливалась в мой желудок, как камни в пустой бочонок, но когда я привык к ней, она стала вкуснее. Я почти прикончил еду, когда Бонни вышла из заведения и направилась к "ягуару".
Я подписал счет, прошел через вестибюль и пошел за машиной в соседний квартал. Когда я завел мотор, Бонни проехала мимо. Теперь она была одна.
Я смотрел в зеркало, пока мы ехали в противоположные стороны, удаляясь друг от друга. Она повернула направо на первом же перекрестке, что означало, что она, вероятно, не возвращалась к границе. Я повернул налево и остановился, не доезжая следующей улицы, в ожидании. Через минуты полторы выехала она, направляясь на юг в сторону Агуа Калиэнтэ, и к развилке на шоссе, где можно было свернуть на восток к Текате или на юг к Энсенада.
Пришлось дать ей два квартала форы, прежде чем пристроиться сзади.
Мы ехали к Агуа Калиэнтэ, между нами были три машины. Когда мы приближались к городской окраине, она постепенно увеличила скорость. Машины, которые служили мне защитным экраном, отвернули одна за другой, и я отстал, давая ей достаточно пространства. Я был в нескольких кварталах позади, когда она достигла развилки и промчалась мимо ипподрома, все ещё идя на юг.
Береговая линия в Байя Калифорния очень изрезанная, и шоссе, проложенное вдоль нее, оставляет желать много лучшего. Например, ограждения по внешнему радиусу в тех местах, где в сотне футов внизу видна скалистая полоса прибоя. Во-вторых, на некоторых крутых виражах вы настолько отклоняетесь от центра тяжести, что могли бы положить машину на бок одной только силой гравитации. Все это, а также солнце, бьющее в глаза на каждом повороте, не давало возможности постоянно держать "ягуар" в поле зрения. Однако я продолжал ехать, поскольку, как я уже сказал, здесь было трудно заблудиться.
С левой стороны, когда вы едете на юг, - горы, типичная, с высохшей растительностью, бурая Калифорнийская сьерра, простирающаяся на юг и восток. Изредка узкая грязная дорога отворачивает в пересеченную сельскую местность, но ни одна из таких дорог не выглядит действительно проходимой хоть на какое-то расстояние.
Поэтому я не был готов к тому, что, потеряв "ягуар"из виду далеко впереди и одолев неожиданный поворот в сторону моря, увижу Бонни. Она была в пятидесяти ярдах от меня и шла пешком. Шла по левой стороне шоссе в сторону Энсенада. На ней было то же легкое платье, которое она надела в доме Гретхен, и она несла сумочку, тяжело свисавшую с её правой руки. Я не видел оставленной ею машины и понятия не имел, где она могла её бросить.
Она не оглянулась, когда я приблизился, и не повернула головы, пока я не остановился рядом.
- Похоже, тебя надо подвезти, - сказал я.
Она спокойно посмотрела на меня карими глазами. Ее грудь вздымалась и опускалась, как если бы она недавно бежала.
- Ну, вот, - сказала она, - вот и мистер Шофилд.
Она сказала это таким тоном, что у меня появилось нехорошее чувство она предвидела, даже ждала, моего появления.
- У меня кончился бензин, - сказала она.
- О-о - протянул я. - Ты собиралась шагать до Энсенада?
Она и бровью не повела. Сумочку она держала обеими руками и смотрела вниз на дорогу.
- Нет, мистер Шофилд, Я хотела возвращаться в Тихуану. Потом вспомнила, что ближе к Розарита. Поэтому я повернула.
- Где ты оставила машину?
Она неопределенно указала рукой на юг.
- Там, недалеко.
Итак, много времени пройти не могло. Я был не так уж далеко позади нее, и ей пришлось бежать, чтобы преодолеть это расстояние назад, к Тихуане, до места, где я её нашел.
- Я мог бы дотянуть твою машину до Розарита, - сказал я. - Ты могла бы там заправиться.
- Хорошо бы.
- Ну, тогда садись.
Я открыл дверь, но она не торопилась садиться. Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Наконец, она направилась к машине. Я вышел ей помочь. Послышался звук, напоминавший неожиданный раскат грома, или рев сильного прибоя, разбивавшегося о скалы внизу под нами. Но звуки были слишком близкие для грозы и слишком недолгие для прибоя.
Мы посмотрели друг на друга, и выражение глаз Бонни поменялось, но она не отвела глаз и не проявила сомнений, сесть ли ей в машину. Она села, положив сумочку на колени, строго на своем краю сиденья.
- Похоже, что-то рвануло, - сказал я.
Она не сказала ничего.
- Прямо? - спросил я.
Она кивнула.
- Сразу за следующим поворотом.
Я поехал вперед, но не слишком быстро. Следующий поворот был резко налево, и когда я повернул, то увидел, как дорога опускается назад, к береговой линии, длинной пологой дугой, кромка которой немного поднималась и шла по краю обрыва. Слева был обнаженный каменистый участок, где шли земляные работы. Я взял в сторону, чтобы объехать их, и сразу впереди, за обломками породы, увидел переднюю часть потрепанного грузовика, повернутого носом к шоссе под прямым углом. Толстяк в сомбреро стоял, опираясь на левое переднее крыло, и сворачивал сигаретку. Неожиданно он вышел на дорогу перед нами и поднял руку. Я ударил по тормозам и сумел остановить машину буквально в паре дюймов от него.
Бережно неся свое брюшко, он подтрусил к опущенному стеклу. Опершись на него, как будто у нас в запасе была вечность, он сказал:
- Слушайте, сеньор, - грузовик, он не ходит. Вы его буксировать, правда?
Я смотрел на грузовик. Я не видел номеров табличку, но во всем остальном он был точно таким же, как и грузовик, который завернул к Кэрол Данди и забрал тело Эль Лобо.
- Сожалею, - сказал я. - сейчас не могу. У этой юной леди там внизу на дороге кончился бензин там. Как только мы сможем завести её машину, мы вернемся и поможем вам.
Он засмеялся. Я чувствовал, как его брюхо трется о дверцу машины. Бонни схватилась за ручку двери.
- Все в порядке, - сказал я. - Просто сиди смирно.
Толстяк снова засмеялся.
- Сеньор - вы не понимает, - сказал он.
- Я понимаю, - сказал я.
Я включил первую скорость и Бонни вышла из машины.
- Слушай, Бонни, - начал я.
Что-то мелькнуло в окне. Я взглянул и увидел, что толстяк показывает мне через опущенное стекло длинное узкое лезвие ножа.
- Сеньор, вы сейчас выйдете, - мягко сказал он.
- Послушай, Панчо
Лезвие сверкнуло навстречу моему лицу, и я пригнулся. Панчо просунул руку и ухватил меня за рубашку.
- Сеньор, - сказал он, - не заставляйте меня зарезать вас в машине - в ней будет так грязно...
Теперь он говорил очень серьезно, а я был зажат между рулевым колесом и спинкой сиденья. Бонни стояла посреди дороги перед машиной. Я не мог решить, подставила она меня, или просто, испугавшись, бежала. Нож был слишком близко к моему лицу, чтобы пытаться выскользнуть, пока мексиканец держит меня за рубашку. Это была крепкая, нейлоновая рубашка, и вряд ли мне удалось бы вырваться.
- Ладно, здесь командуешь ты, - сказал я, сдаваясь.
Его хватка на моей рубашке ослабела, и он взялся за ручку дверцы снаружи как раз, когда я схватил её изнутри. Я открыл дверцу быстрее, чем он рассчитывал, и резко навалился на неё так, что он потерял равновесие. Он попытался схватить меня снова, но я ударил его дверцей и выскочил из машины прямо на него. Когда я оказался на дороге, он отступил назад, сжимая в правой руке нож, готовый для удара.
Я не видел Бонни и не слышал её, и я приходил к неприятному выводу, что она меня подставила, когда Панчо замахнулся. К счастью, обувь у него была скользкая. Он сделал ложный выпад левым плечом вперед, но опорная нога у него была не та. Поэтому, когда я, сделав резкий полукруг, оказался сзади него, он не смог развернуться сразу. Я ударил его по ребрам, но он был такой жирный, словно обернутый подушками, что просто застонал и, качнувшись назад в повороте, махнул ножом. Я уклонился от ножа, но поскользнулся на мелком гравии и рухнул на руки и на одно колено.
Я увидел взмах ножа, и в тот же момент услышал, как Бонни закричала что-то на испанском. Нож на мгновение застыл, и я вскочил, целясь сцепленными руками ему в живот. Это уберегло меня от ножа, но я недооценил бойцовские навыки Панчо. Он ударил меня ногой в тот момент, когда я бросился на него, и носок его ботинка вошел в замечательный, плотный контакт с моей челюстью. В глазах у меня померкло, и я почувствовал, как голова моя раздулась до размеров арбуза, а затем медленно стала сжиматься. Она ещё не успела сжаться, когда он ударил меня снова, пониже левого уха, и я схватил его за ноги. Но уже было слишком поздно. Я терял сознание. Я боролся ещё секунду, но глубокая тьма сомкнулась, как крылья гигантской летучей мыши, и я ничего не почувствовал, падая на дорогу.
Глава 7
.
Когда я пришел в себя, солнце садилось. Они перевалили меня на край дороги, к скалистой стене и придорожному хламу. Панчо и Бонни не было. Моя машина стояла там, где был грузовик, только была развернута задом к шоссе. В голове у меня словно работали кузнечные меха, раздуваясь и плотно сжимаясь, а свой рот я ощущал как кусок сырого гамбургера. Один глаз затек и не открывался, а нос, по всей видимости, был свернут набок, хоть и не сломан. Я испытывал сильнейшую потребность сунуть все это в воду.
Я медленно перевернулся. Тщательно, одно за другим, я подтянул колени и оперся на руки. Моя голова висела так низко, что волосами я подметал гравий. Подняв голову выше, я пополз через шоссе со скоростью околевающего мерина. Это, наверное, заняло у меня минут пять. Наконец я добрался до противоположной обочины и высунулся достаточно, чтобы взглянуть вниз на прибой. Он был в сотне футов внизу за отвесными скалами, стоящими частоколом. Пришлось отказался от мысли спускаться к воде.
Но мое путешествие не было напрасным. В уже неярком дневном свете, далеко внизу среди омытых прибоем камней, я увидел "ягуар" в том месте, где они его спустили под откос. Вместе с ним они спустили и запятнанное кровью заднее сиденье, и, вполне вероятно, хотя я не собирался лезть вниз, чтобы это проверить, - тело тореро Эль Лобо. Наконец-то он нашел успокоение. Я никогда не знал Эль Лобо, но то, как обошлись с его телом, было позором для небесно-голубого "ягуара", - и моей Золотой Девушки. С этого момента золотую девушку придется спасать кому-нибудь другому. Трудно будет сказать об этом Кэрол, но ясно, что это работа для кого-то более достойного, чем я. Может быть, на уровне совместного проекта департаментов здравоохранения и социальной защиты Мексики и Соединенных Штатов.
Я прополз полпути до машины, потом поднялся на ноги. Равновесие я стал терять прежде, чем достиг её, поэтому последние несколько шагов пролетел рывком. Открыл дверцу, сел на край сиденья, высунув голову наружу, и сидел так, пока не прошел приступ тошноты. К тому времени, когда я расположился за рулем и завел мотор, уже стемнело.
Я начал выводить машину обратно на шоссе, пользуясь одним здоровым глазом. В голове все ещё шумело так, что я не услышал бы реактивного самолета, взлетающего прямо над головой. По крайней мере, это послужило мне оправданием, когда я не услышал шум грузовика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22