- с досадой сказал Коля. - И при чем тут учителя? У меня просто нет цели в жизни. Мне никем не хочется быть. Батя, например, хочет поступить заочно в педагогический институт и учить историю, а мне не интересна ни история, ни география, ни ваша химия.
Я смотрела на Колю с жалостью и интересом. Это был первый человек за всю мою жизнь, которому никем не хотелось быть. Конечно, он внешне был очень мало похож на Печорина, но, как Печорин, он был лишним человеком в нашем обществе и тоже во всем разочаровался.
- А как же будет с цирком? - спросила я.
- Что ж, в цирк, конечно, пойдем, - обреченно ответил Коля.
Билеты в цирк нам купил Богдан Осипович. Мне хотелось пойти в цирк, потому что я была в нем только раз за всю жизнь, и то в раннем детстве. Мои родители, вернее, моя мама, не любят цирка, и поэтому мы в него никогда не ходили. И тут моя мама тоже стала говорить, что это неудобно, чтобы я ходила в цирк с каким-то мальчиком, что я еще маленькая, но папа предложил составить точный список, в каком бы указывалось, для чего я маленькая, а для чего большая, и мама, как она сама выразилась, "скрепя сердце" - когда я была меньше, я думала, что говорят "скрипя сердцем", - разрешила мне пойти в цирк.
После школы я не стала заниматься с Колей, а направилась к Вите, где наши ребята сегодня собирались приготовить из чернильного прибора - бывают такие чернильные приборы из прозрачной пластмассы - полиметилметакрилат очень ценное для наших опытов химическое вещество. Для этого нужно было построить специальную установку с холодильником и конденсатором готового продукта. В холодильнике я предложила использовать сухой лед, который всегда остается у мороженщицы в нашем гастрономе, и Витя сказал, что это ценное рационализаторское предложение.
У Вити я застала только Лену Костину, - впечатление было такое, словно она даже не заходила домой, а прямо пошла к Вите. Они о чем-то очень горячо разговаривали, может быть, даже обо мне, потому что, когда я вошла, сразу замолчали. Но мне это было безразлично.
Витя сказал, что Сережа и Женька Иванов отправились в экспедицию за сухим льдом, а он пока приготовит сырье. После этого он взял щипцы и молоток и стал разбивать на куска чернильный прибор, который мне было немножко жалко, потому что мы заплатили за него два рубля тридцать пять копеек, а с деньгами у нас по-прежнему было довольно туго. Кроме того, прибор этот был прозрачным, красивым и новеньким.
Пока Витя ломал чернильный прибор, Лена негромко у меня спросила: - Ты занимаешься со своим Колей?
- Он такой же мой, как твой, - ответила я.
- Это неважно, - сказала Лена. - Я хотела тебе посоветовать... Вот вы зовете меня зубрилой - я знаю, я и в самом деле немножко зубрила. А почему? Потому что я в младших классах очень боялась отвечать у доски и все вызубривала. Теперь я уже не зубрю. Но Галеге для начала нужно просто вубрить уроки на память, как стихи.
Я заметила, что Витя прислушивается к нашему разговору, задрала нос и ответила, что мы обойдемся без зубрежки, но подумала, что Лена, может быть, не такой уж нечуткий человек, как мне это казалось...
В Витину дверь кто-то отчаянно зазвонил: надавил кнопку и держал до тех пор, пока не открыли. Мы все бросились в переднюю. За дверью стояли Сережа и Женька. Вид у них был испуганный, смущенный и довольный. Они достали сухого льда. Они напрямик объяснили нашей мороженщице, для чего им нужен этот сухой лед, и хотя мороженщица сказала, что химические опыты лучше делать с чистым мороженым, она им дала бесплатно несколько кусков сухого льда.
И вот когда они вошли в Витино парадное и поднялись на второй этаж, они увидели, что уборщица поставила на площадке ведро с водой и моет в парадном окна и подоконники. Сережа тут же бросил в ведро кусок сухого льда, а затем они поднялись вверх и стали наблюдать, что произойдет дальше. Когда уборщица увидела, что в ее ведре вода бурлит, как кипяток, и из воды поднимаются клубы белого пара, она страшно испугалась и стала кричать: "Ой, лишенько, вода загорiлася!" На ее крики из соседней квартиры выскочила какая-то старушка и стала говорить, что это, очевидно, не вода, а бензин и что нужно вызвать пожарных. Но мимо проходил какой-то дяденька, который засучил рукав, достал из ведра оставшийся там еще кусок сухого льда и объяснил женщинам, что сухой лед - это замороженный аммиак, который переходит прямо из твердого состояния в газообразное, и что сухой лед в ведро, очевидно, подбросили дети. Уборщица вспомнила, что тут проходило два "шибеника" - по-украински это слово звучит не обидно и даже ласково, а по-русски грубо: шибеник - это висельник.
Они не успели закончить своего рассказа, как в дверь снова позвонили.
- Прячьтесь, - сказал Витя и пошел открывать.
Это была уборщица и еще какая-то пожилая женщина, очевидно, соседка. Уборщица спросила:
- К вам не забегали два таких хлопчика - побольше и маленький?
Витя ответил, что никто не забегал. Тогда уборщица потребовала:
- А скажи: пионерское слово.
Витя дал пионерское слово, и тут уборщица закричала:
- Так, значит, ты и на пионерское слово брешешь! А я же знаю, что они у тебя прячутся!..
Совершенно непонятно, зачем она требовала, чтобы он дал честное пионерское. Но взрослые часто так поступают: заведомо зная, что кто-нибудь лжет, требуют у него слова, что он говорит правду.
На весь этот шум вышла Витина бабушка. Она поговорила с уборщицей, сказала Сереже и Женьке, что им незачем прятаться, и поговорила еще с ними, и все это так спокойно, что уборщица стала улыбаться, и мы тоже стали улыбаться. Она всех заражает своим спокойствием. Я думаю, это очень важно для государства, чтобы в нем были такие спокойные люди. Если бы их было побольше, то, наверное, никто бы ни с кем не ссорился и не было бы всяких преступлений.
Тем временем мы приготовили прибор для перегонки осколков чернильного прибора в полиметилметакрилат. Для этого мы соединили колбу из жаростойкого стекла с холодильником, который приготовили из коробки из-под ботинок. В эту коробку мы сложили сухой лед. Холодильник стеклянной трубкой мы связали с конденсатором - широкогорлой бутылкой из-под молока.
Шерсть, древесина, хлопок, каучук, смолы - не так уж много полимеров создала природа. Химики сделали намного больше. Я очень люблю читать романы и всякие другие книги, на мне кажется, что интереснее всего читать самый обыкновенный учебник химии. Вот есть такой замечательный рассказ - не помню, какого писателя, - который называется "Золотой жук". Там человек находит записку, написанную непонятными знаками, но постепенно он расшифровывает каждый знак и всю записку и благодаря этому находит клад. Но в химии на каждой странице приходится примерно таким же образом расшифровывать формулы, определять в веществе каждую молекулу, каждый атом, а клад можно найти более ценный, чем нашли в этом рассказе.
Мне не хотелось уходить, но нужно было еще готовить с Колей уроки, а потом идти в цирк, и я сказала, что мне пора домой. И только после этого решила заговорить о том, что собиралась сказать вот уже несколько дней.
- Нам надо взять в нашу компанию Колю, - сказала я твердо.
- А ты что, его адвокат? - спросил Витя.
- Нет, не адвокат... Но Лену мы взяли.
- Лена - другое дело, - отрезал Витя. - А Коля пусть сначала химию подучит, чтоб хоть тройки были. А то он до сих пор не знает, как отличить кислород от водорода или как определить, кислота это или щелочь. А я это уже в первом классе знал или, может быть, еще в детском саду.
Витя, конечно, здорово знает химию, но и хвастается он тоже здорово.
- Почему ты говорил, что мы все вопросы будем решать коллективно, а сам всем распоряжаешься один? - спросила я. - А как ты, Сережа, смотришь, если Коля будет с нами?
Сережа помялся и сказал довольно решительно, что Коля нам пригодится, особенно учитывая, что Петькина компания решила переловить нас всех поодиночке и как следует вздуть.
- А ты, Женька?
- Женька у нас еще не имеет права голоса, - вмешался Витя.
Но обиженный Женька ответил ему:
- Я был против, а теперь я назло тоже скажу "за".
А Лена, хотя я к ней не обращалась, сказала, что она согласна с Витей, что Коля должен сначала подтянуться по химии.
- И вообще, - сказал Витя, - этому Галеге головной мозг попался случайно, он бы мог вполне обойтись спинным...
Я очень разозлилась и ушла. Дома я уже застала Колю. Мама пока использовала его физическую силу - он укреплял над окном карниз с чистыми занавесками.
Мы сели за уроки.
- Послушай, Коля, - сказала я. - А что, если тебе в самом деле хоть раз вызубрить уроки на память? Чтоб отвечать, не сбиваясь, как автомат... Это только для начала, а потом не нужно будет зубрить.
- Хорошо, - согласился Коля не слишком радостно и посмотрел на меня как-то странно.
Последнее время он иногда смотрит на меня так странно - глаза у него тогда бывают грустные и какие-то преданные. Я не хочу его обидеть даже про себя, но какие-то собачьи глаза. И мне, когда он так смотрит, очень хочется погладить его по голове. Черт его знает, что такое!
Учить на память - это, оказалось, хорошая мысль, только для Коли, а не для меня. У него, оказалось, очень сильная зрительная память - прочитает страницу и как будто сфотографировал то, что прочел. Вот, например, выучив страничку учебника, он сразу мог сказать, что написано в третьей строчке, а что на восьмой строчке. В общем, я поняла, что ему здорово можно подсказывать. Например, негромко, будто бы про себя, сказать вслух: "Тридцать два дробь четыре". Это будет обозначать - тридцать вторая страница, четвертая строчка, и он сразу вспомнит, что там, и выпалит: "Такие личинки называются "фин". Мы как раз учили про солитера в зоологии.
Когда мы сделали уроки, я спросила у Коли, может ли он таким же образом запоминать стихи.
- Какие стихи? - спросил Коля. Оказалось, что он никогда не учил стихов наизусть.
- А вот такие, - сказала я и прочла на память стихотворение, которое недавно придумала:
Не поможет ни сила, ни меткость,
Ни уменье, ни твердость руки.
У дантесов тяжелые веки,
И у них под глазами мешки.
Знать, поэтам пи шпага стальная,
Ни винтовка, ни острый кинжал
Не нужны, если их убивают
За стихи, что разят наповал.
- Давай я его перепишу, - сказал Коля. - Мне легче запомнить, когда я вижу это перед собой.
Я ему продиктовала стихотворение, и он сразу же отложил листок и прочел на память то, что я продиктовала.
- Здорово! - сказала я. - А знаешь, чьи это стихи?.. Это - мои.
- Не может быть, - ответил Коля убежденно и, вдруг сообразив, что я бы не стала врать, сказал: - А я думал - это из учебника по литературе. Просто даже не верится. - И он снова посмотрел на меня грустно и восхищенно.
Я понимаю, что, наверное, слова "грустно и восхищенно" должны как бы исключать друг друга, но он посмотрел на меня именно так и сказал:
- Я навсегда запомню эти стихи.
В цирке мне больше всего понравились жонглеры. Это, по-моему, настоящее искусство, и оно учит нас, как много может достичь человек, если будет постоянно работать над собой. Коле больше всего нравятся воздушные акробаты. И мне бы они тоже, может быть, нравились, если бы они все это проделывали не под куполом цирка, а на земле. Потому что мне совсем неприятно, если кто-то рискует собой, чтобы развлечь меня. И если мы отрицательно относимся к таким развлечениям, как сражения гладиаторов, которые бывали в древности, так почему мы одобряем гимнастов, которые перелетают с трапеции на трапецию, и достаточно им ошибиться на один сантиметр, чтобы разбиться?
Но хуже всего, по-моему, была женщина-змея. Смотреть, по-моему, на это стыдно и унизительно. Ну как это можно допускать, чтобы женщина просовывала голову между собственными ногами и смотрела назад в этой уродливой позе, а потом еще прыгала на руках, шлепая, как большая жаба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Я смотрела на Колю с жалостью и интересом. Это был первый человек за всю мою жизнь, которому никем не хотелось быть. Конечно, он внешне был очень мало похож на Печорина, но, как Печорин, он был лишним человеком в нашем обществе и тоже во всем разочаровался.
- А как же будет с цирком? - спросила я.
- Что ж, в цирк, конечно, пойдем, - обреченно ответил Коля.
Билеты в цирк нам купил Богдан Осипович. Мне хотелось пойти в цирк, потому что я была в нем только раз за всю жизнь, и то в раннем детстве. Мои родители, вернее, моя мама, не любят цирка, и поэтому мы в него никогда не ходили. И тут моя мама тоже стала говорить, что это неудобно, чтобы я ходила в цирк с каким-то мальчиком, что я еще маленькая, но папа предложил составить точный список, в каком бы указывалось, для чего я маленькая, а для чего большая, и мама, как она сама выразилась, "скрепя сердце" - когда я была меньше, я думала, что говорят "скрипя сердцем", - разрешила мне пойти в цирк.
После школы я не стала заниматься с Колей, а направилась к Вите, где наши ребята сегодня собирались приготовить из чернильного прибора - бывают такие чернильные приборы из прозрачной пластмассы - полиметилметакрилат очень ценное для наших опытов химическое вещество. Для этого нужно было построить специальную установку с холодильником и конденсатором готового продукта. В холодильнике я предложила использовать сухой лед, который всегда остается у мороженщицы в нашем гастрономе, и Витя сказал, что это ценное рационализаторское предложение.
У Вити я застала только Лену Костину, - впечатление было такое, словно она даже не заходила домой, а прямо пошла к Вите. Они о чем-то очень горячо разговаривали, может быть, даже обо мне, потому что, когда я вошла, сразу замолчали. Но мне это было безразлично.
Витя сказал, что Сережа и Женька Иванов отправились в экспедицию за сухим льдом, а он пока приготовит сырье. После этого он взял щипцы и молоток и стал разбивать на куска чернильный прибор, который мне было немножко жалко, потому что мы заплатили за него два рубля тридцать пять копеек, а с деньгами у нас по-прежнему было довольно туго. Кроме того, прибор этот был прозрачным, красивым и новеньким.
Пока Витя ломал чернильный прибор, Лена негромко у меня спросила: - Ты занимаешься со своим Колей?
- Он такой же мой, как твой, - ответила я.
- Это неважно, - сказала Лена. - Я хотела тебе посоветовать... Вот вы зовете меня зубрилой - я знаю, я и в самом деле немножко зубрила. А почему? Потому что я в младших классах очень боялась отвечать у доски и все вызубривала. Теперь я уже не зубрю. Но Галеге для начала нужно просто вубрить уроки на память, как стихи.
Я заметила, что Витя прислушивается к нашему разговору, задрала нос и ответила, что мы обойдемся без зубрежки, но подумала, что Лена, может быть, не такой уж нечуткий человек, как мне это казалось...
В Витину дверь кто-то отчаянно зазвонил: надавил кнопку и держал до тех пор, пока не открыли. Мы все бросились в переднюю. За дверью стояли Сережа и Женька. Вид у них был испуганный, смущенный и довольный. Они достали сухого льда. Они напрямик объяснили нашей мороженщице, для чего им нужен этот сухой лед, и хотя мороженщица сказала, что химические опыты лучше делать с чистым мороженым, она им дала бесплатно несколько кусков сухого льда.
И вот когда они вошли в Витино парадное и поднялись на второй этаж, они увидели, что уборщица поставила на площадке ведро с водой и моет в парадном окна и подоконники. Сережа тут же бросил в ведро кусок сухого льда, а затем они поднялись вверх и стали наблюдать, что произойдет дальше. Когда уборщица увидела, что в ее ведре вода бурлит, как кипяток, и из воды поднимаются клубы белого пара, она страшно испугалась и стала кричать: "Ой, лишенько, вода загорiлася!" На ее крики из соседней квартиры выскочила какая-то старушка и стала говорить, что это, очевидно, не вода, а бензин и что нужно вызвать пожарных. Но мимо проходил какой-то дяденька, который засучил рукав, достал из ведра оставшийся там еще кусок сухого льда и объяснил женщинам, что сухой лед - это замороженный аммиак, который переходит прямо из твердого состояния в газообразное, и что сухой лед в ведро, очевидно, подбросили дети. Уборщица вспомнила, что тут проходило два "шибеника" - по-украински это слово звучит не обидно и даже ласково, а по-русски грубо: шибеник - это висельник.
Они не успели закончить своего рассказа, как в дверь снова позвонили.
- Прячьтесь, - сказал Витя и пошел открывать.
Это была уборщица и еще какая-то пожилая женщина, очевидно, соседка. Уборщица спросила:
- К вам не забегали два таких хлопчика - побольше и маленький?
Витя ответил, что никто не забегал. Тогда уборщица потребовала:
- А скажи: пионерское слово.
Витя дал пионерское слово, и тут уборщица закричала:
- Так, значит, ты и на пионерское слово брешешь! А я же знаю, что они у тебя прячутся!..
Совершенно непонятно, зачем она требовала, чтобы он дал честное пионерское. Но взрослые часто так поступают: заведомо зная, что кто-нибудь лжет, требуют у него слова, что он говорит правду.
На весь этот шум вышла Витина бабушка. Она поговорила с уборщицей, сказала Сереже и Женьке, что им незачем прятаться, и поговорила еще с ними, и все это так спокойно, что уборщица стала улыбаться, и мы тоже стали улыбаться. Она всех заражает своим спокойствием. Я думаю, это очень важно для государства, чтобы в нем были такие спокойные люди. Если бы их было побольше, то, наверное, никто бы ни с кем не ссорился и не было бы всяких преступлений.
Тем временем мы приготовили прибор для перегонки осколков чернильного прибора в полиметилметакрилат. Для этого мы соединили колбу из жаростойкого стекла с холодильником, который приготовили из коробки из-под ботинок. В эту коробку мы сложили сухой лед. Холодильник стеклянной трубкой мы связали с конденсатором - широкогорлой бутылкой из-под молока.
Шерсть, древесина, хлопок, каучук, смолы - не так уж много полимеров создала природа. Химики сделали намного больше. Я очень люблю читать романы и всякие другие книги, на мне кажется, что интереснее всего читать самый обыкновенный учебник химии. Вот есть такой замечательный рассказ - не помню, какого писателя, - который называется "Золотой жук". Там человек находит записку, написанную непонятными знаками, но постепенно он расшифровывает каждый знак и всю записку и благодаря этому находит клад. Но в химии на каждой странице приходится примерно таким же образом расшифровывать формулы, определять в веществе каждую молекулу, каждый атом, а клад можно найти более ценный, чем нашли в этом рассказе.
Мне не хотелось уходить, но нужно было еще готовить с Колей уроки, а потом идти в цирк, и я сказала, что мне пора домой. И только после этого решила заговорить о том, что собиралась сказать вот уже несколько дней.
- Нам надо взять в нашу компанию Колю, - сказала я твердо.
- А ты что, его адвокат? - спросил Витя.
- Нет, не адвокат... Но Лену мы взяли.
- Лена - другое дело, - отрезал Витя. - А Коля пусть сначала химию подучит, чтоб хоть тройки были. А то он до сих пор не знает, как отличить кислород от водорода или как определить, кислота это или щелочь. А я это уже в первом классе знал или, может быть, еще в детском саду.
Витя, конечно, здорово знает химию, но и хвастается он тоже здорово.
- Почему ты говорил, что мы все вопросы будем решать коллективно, а сам всем распоряжаешься один? - спросила я. - А как ты, Сережа, смотришь, если Коля будет с нами?
Сережа помялся и сказал довольно решительно, что Коля нам пригодится, особенно учитывая, что Петькина компания решила переловить нас всех поодиночке и как следует вздуть.
- А ты, Женька?
- Женька у нас еще не имеет права голоса, - вмешался Витя.
Но обиженный Женька ответил ему:
- Я был против, а теперь я назло тоже скажу "за".
А Лена, хотя я к ней не обращалась, сказала, что она согласна с Витей, что Коля должен сначала подтянуться по химии.
- И вообще, - сказал Витя, - этому Галеге головной мозг попался случайно, он бы мог вполне обойтись спинным...
Я очень разозлилась и ушла. Дома я уже застала Колю. Мама пока использовала его физическую силу - он укреплял над окном карниз с чистыми занавесками.
Мы сели за уроки.
- Послушай, Коля, - сказала я. - А что, если тебе в самом деле хоть раз вызубрить уроки на память? Чтоб отвечать, не сбиваясь, как автомат... Это только для начала, а потом не нужно будет зубрить.
- Хорошо, - согласился Коля не слишком радостно и посмотрел на меня как-то странно.
Последнее время он иногда смотрит на меня так странно - глаза у него тогда бывают грустные и какие-то преданные. Я не хочу его обидеть даже про себя, но какие-то собачьи глаза. И мне, когда он так смотрит, очень хочется погладить его по голове. Черт его знает, что такое!
Учить на память - это, оказалось, хорошая мысль, только для Коли, а не для меня. У него, оказалось, очень сильная зрительная память - прочитает страницу и как будто сфотографировал то, что прочел. Вот, например, выучив страничку учебника, он сразу мог сказать, что написано в третьей строчке, а что на восьмой строчке. В общем, я поняла, что ему здорово можно подсказывать. Например, негромко, будто бы про себя, сказать вслух: "Тридцать два дробь четыре". Это будет обозначать - тридцать вторая страница, четвертая строчка, и он сразу вспомнит, что там, и выпалит: "Такие личинки называются "фин". Мы как раз учили про солитера в зоологии.
Когда мы сделали уроки, я спросила у Коли, может ли он таким же образом запоминать стихи.
- Какие стихи? - спросил Коля. Оказалось, что он никогда не учил стихов наизусть.
- А вот такие, - сказала я и прочла на память стихотворение, которое недавно придумала:
Не поможет ни сила, ни меткость,
Ни уменье, ни твердость руки.
У дантесов тяжелые веки,
И у них под глазами мешки.
Знать, поэтам пи шпага стальная,
Ни винтовка, ни острый кинжал
Не нужны, если их убивают
За стихи, что разят наповал.
- Давай я его перепишу, - сказал Коля. - Мне легче запомнить, когда я вижу это перед собой.
Я ему продиктовала стихотворение, и он сразу же отложил листок и прочел на память то, что я продиктовала.
- Здорово! - сказала я. - А знаешь, чьи это стихи?.. Это - мои.
- Не может быть, - ответил Коля убежденно и, вдруг сообразив, что я бы не стала врать, сказал: - А я думал - это из учебника по литературе. Просто даже не верится. - И он снова посмотрел на меня грустно и восхищенно.
Я понимаю, что, наверное, слова "грустно и восхищенно" должны как бы исключать друг друга, но он посмотрел на меня именно так и сказал:
- Я навсегда запомню эти стихи.
В цирке мне больше всего понравились жонглеры. Это, по-моему, настоящее искусство, и оно учит нас, как много может достичь человек, если будет постоянно работать над собой. Коле больше всего нравятся воздушные акробаты. И мне бы они тоже, может быть, нравились, если бы они все это проделывали не под куполом цирка, а на земле. Потому что мне совсем неприятно, если кто-то рискует собой, чтобы развлечь меня. И если мы отрицательно относимся к таким развлечениям, как сражения гладиаторов, которые бывали в древности, так почему мы одобряем гимнастов, которые перелетают с трапеции на трапецию, и достаточно им ошибиться на один сантиметр, чтобы разбиться?
Но хуже всего, по-моему, была женщина-змея. Смотреть, по-моему, на это стыдно и унизительно. Ну как это можно допускать, чтобы женщина просовывала голову между собственными ногами и смотрела назад в этой уродливой позе, а потом еще прыгала на руках, шлепая, как большая жаба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32