В три часа ночи меня никто не сменил. В семь утра пришла Игорешкина теща. Она, сладко зевнув, с удивлением посмотрела на меня и спросила:
- Ты откуда взялся?
- Я пришел еще вчера.
- А кого ты сменил?
- Я ее не знаю.
- Ты хоть спал?
- Ну...
Она растрогалась.
- Ты настоящий друг.
Она забыла, как меня зовут, какое-то время пыталась вспомнить, но не смогла.
- Пойду заварю чай, - сказала она.
Чая я не дождался. Появление живого человека подействовало на меня расслабляюще. Я вначале поднял ноги на диван, потом вытянул их, а потом уронил голову и уснул с чувством выполненного долга параллельно телу Игоря в той же позе, на спине лицом вверх.
В спальню меня перетащили, когда окончательно рассвело. Кому принадлежали руки, взявшие меня под мышки, я не догадался. Я даже не открыл глаза, позволил снять с себя рубашку и сразу же провалился в черноту, как только коснулся потной кожей прохладной простыни.
Вынос тела был назначен на двенадцать и я бы обязательно проспал этот торжественный момент, если бы не Неля. Она растолкала меня за плечо.
- Коля, вставай, пора. Скоро приедут за Игорем, - сказала она.
- Угу, - ответил я.
- Просыпайся. Спасибо тебе, что не оставил его одного. А я ...
- Да, да, да, - ответил я и сел.
Ее глаза по-прежнему были на мокром месте. Если честно, то всей этой грусти было с меня более чем достаточно. Я накинул рубашку и вышел в зал. Там сидела куча народу. Я почувствовал на себе осуждающие взгляды. Как будто все вели себя прилично, а я один вчера напился. Я все понял в ванной, когда посмотрел в зеркало. Неля дала мне "Жилетт" и полотенце, чтобы я смог привести себя в порядок. Я попросил чистую сорочку. Она принесла, разумеется, Игорешкину. Я не удержался и посмотрел лейбл. Сорочка оказалась французская.
Когда приехали катафалк и оркестр, я ни в чем не участвовал. Я не помогал выносить гроб, венки и цветы. Я скромно стоял в стороне и пытался до конца проснуться. Чтобы добраться до кладбища, мне пришлось напроситься в пассажиры к Ефимову, в его белоснежную "Вольво".
На кладбище мы минут двадцать бродили между могил в ожидании какого-то начальника. Все это время приглашенный поп размахивал кадилом и тянул заунывную молитву. Я встретил несколько ребят с нашего курса. Оказывается, Игорь со многими из наших поддерживал отношения. Мы поболтали. Все присутствующие говорили о нем, как о благодетеле. Я сразу представил себе Игорька, читающего им всем лекцию о правильной жизни.
Прибыл подполковник Спарыкин. Впереди него шагал пузатый тип, которого как раз все ждали. Он оказался заместителем главы администрации и от лица государства открыл траурный митинг. Его пафосная речь сводилась к тому, что на таких предприимчивых и честных коммерсантов, каким был Игорь, должна возлагать свои надежды новая Россия. Подполковник Спарыкин пообещал найти убийц. Остальные говорили бессвязно и в основном плакали. Я слова не брал потому, что не знал, что сказать. Пока могилу закапывали, я несколько раз прошелся от главной дороги до могилы, туда и обратно, чтобы запомнить тропинку. Я ведь давал обещание приходить сюда. Правда, кому я его давал, себе или Игорю, разобрать теперь невозможно. Как и все, я бросил горсть земли в яму, потом грязными руками скушал кусок колбасы, но от водки отказался.
Те же самые слова, что на кладбище, люди повторяли и на поминках, но речи их, разгоряченные водкой, были длиннее и витиеватее. Поминки проходили в простой столовой. У Нели хватило чувства такта не арендовать для столь скорбного события престижный ресторан. Блины, мед, компот, суп-лапша, гречка и котлеты. Я ел с аппетитом и еле сдержался, чтоб не попросить добавки.
Тарелки опустели. Всем раздали платочки. Тесть поднялся и сказал:
- Спасибо всем, кто пришел. До свидания, товарищи.
Люди встали из-за столов, вышли на улицу, но еще долго не расходились. Толпа разбилась на небольшие группы. То там, то здесь слышался смех.
Я подошел к Неле, взял ее за локоть и отвел в сторону.
- Слушай, - сказал я. - Пусть Пашка хотя бы до девяти дней поживет у деда с бабкой.
- С какой стати? - удивилась она.
- А ты подумай.
Она думала всего две секунды.
- Ты прав, - сказала она. - Не бойся, я всегда буду помнить, что это их внук. Можно я выдам эту мысль за свою?
- Не можно, а нужно. И еще... Мы с Серегой должны Игорю двадцать миллионов. Дай нам пару дней, и мы отдадим.
- Деньги вы должны не мне, а фирме. Имей в виду, что предприятие никто закрывать не собирается. Туда и отдадите. Новому директору.
- Хорошо, - я предвидел такой вариант развития событий. - А кто будет новым директором?
- Ты.
Я усмехнулся неуместной шутке.
- Не болтай ерунды. И знай, что при покупке памятника ты должна учитывать и мою долю. Я должен участвовать деньгами. А то обижусь.
- Это не ерунда. Дождись меня. Не уезжай, мне нужно с тобой серьезно поговорить, - сказала она и пошла к родителям Игоря.
Я нашел подполковника Спарыкина.
- Мне нужно вам кое-что рассказать, - сказал я.
Он вышел из своей кучки и я негромко поведал ему о светлой девятке.
- Почему сразу не рассказал? - маска вежливости моментально слетела с его лица.
- Забыл с перепугу.
- Не пизди! Хотя теперь это уже не важно.
Он помолчал секунд пять, потом сказал с неприязнью такие же слова, что и Нелька:
- Не уезжай. Дождись меня. Мне нужно с тобой поговорить.
Он пошел туда, где Нелька разговаривала с родителями Игоря, лица которых просветлели.
Мимо меня проходил Ефимов. Я окликнул его. Он собирался уезжать. Я опять напросился к нему в попутчики. Он согласился подкинуть меня до дома.
В машине, закурив "парламент", Виктор сказал:
- Вчера краем уха слышал, что Нелька с ментом хотят поручить тебе фирму.
- Чушь. Я не потяну. И не было такого разговора.
- Якобы это пожелания самого Игорька.
- Ему что, угрожали?
- Не знаю, - он картинно затянулся. - А ты точно ничего не видел в тот вечер?
- Даже если и видел, то все без толку. А на фирму лучше поставить тебя. И опыт больше и масштабы. Я так - мелочь. Тем более, ты с ним начинал.
- Мне это на хрен не нужно. Своих дел по горло. А ты сразу не отказывайся, если что, помогу.
- Исключено, - сказал я твердо.
- А мент тебя не любит, - усмехнулся он. - Не очень лестно о тебе отзывался.
- Взаимно. Тупой, самодовольный тип.
От нечего делать я рассматривал внутреннее убранство машины. "Вольво" - и есть "Вольво". Машина была почти новой. Большинство кнопок, мне, владельцу восьмерки, были незнакомы. Когда мой взгляд остановился на сотовом телефоне в держателе, тот зазвонил высоко и противно. Я вздрогнул. Новый "Бенефон" стоил столько же, сколько наш трехгодовалый "москвич", ну, может быть на миллион дешевле. Этой дорогой игрушкой Витек воспользовался привычно и без всякого понта.
- Привет, - сказал он в трубку. - Да. Как договаривались. Начнем с "Вечерних огней". Дальше видно будет. В одиннадцать.
- Не желаешь отдохнуть? - спросил он меня, положив трубку. - Мы с приятелем собираемся сегодня зависнуть в ночном клубе. Присоединяйся. Возьмем блядей...
- Мне бы выспаться, - отказался я.
- Ну, смотри, - не стал настаивать Виктор.
Я попросил его, чтоб он высадил меня на противоположной стороне проспекта, около подземного перехода, за квартал до моего дома. Мне хотелось пройтись. Грубо нарушив правила, Виктор перестроился к обочине и долго ехал вдоль бордюра в поисках сухого места. В результате мы остановились метров на тридцать дальше. Поблагодарив Ефима, я перемахнул через красное ограждение и пошел вдоль аллеи в сторону аквариума подземки.
Впереди меня шел прохожий в демисезонном пальто мышиного цвета, в белой с черными пятнами собачьей шапке. Я ходил в такой шапке до четвертого курса института. Прохожий слегка сутулился и был явно не в себе. Кто весной ходит в собачьей шапке? Да и кто вообще в наше время ходит в таких шапках? Он очень медленно стал спускаться в подземный переход. Я бы мог давным-давно его обогнать. Но, обгоняя, я бы не удержался и посмотрел ему в лицо. А мне не хотелось.
На лестнице из перехода послышались звуки музыки. Попав в свет неоновых ламп, я увидел девчонку с короткой стрижкой с гитарой и лохматого парня со скрипкой. Девчонка приготовилась петь, ее лицо исказила гримаса вдохновения, рот приоткрылся. В тот момент, когда из ее уст послышались первые звуки, в поле моего зрения опять попал мужик в собачьей шапке. Мужик, девчонка и кафельная плитка стен перехода слились в одну картину. На долю секунды я переместился на десять лет назад, в тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. Это не было дежа вю, я просто поймал ощущение того времени, даже почувствовал запахи. От кайфа у меня подкосились ноги. Я прислонился к столбу и попытался закрепить в себе это чувство, но оно быстро улетучилось, и я снова очутился там, где стою, в настоящем времени. И только сладкая ностальгия растеклась по всему телу.
- Зеленый червяк электрички,
Раздавленный солнечным светом,
Подох между лесом и городом,
Уткнувшись в красный фонарь.
В вагоне напротив девочка,
В окошко выставив личико,
Забавно корчила рожицы,
Ловила губами январь, - пела некрасивая девчонка.
- Ту ду, ту ду, - подтягивал длинноволосый парень, когда не играл на скрипке.
Я лелеял в себе ностальгию. Я стоял, слушал музыку и пытался разобраться, почему мне так радостно от обрывков воспоминаний. Неужели я был так счастлив десять лет назад?
Вряд ли.
Музыканты обратили на меня внимание. Видимо, решив, что я - клиент перспективный, они стали петь особенно старательно. Я бросил им в футляр из-под скрипки тридцать тысяч. Девчонка послала мне воздушный поцелуй. Их собственный репертуар быстро иссяк. Они спели по моей просьбе "Дождь", "Свечу", "Ночную птицу". Когда зрителей прибавилось, я превратился в отработанный материал, и менестрели стали выполнять пожелания тех, кто еще не раскошелился.
Пели они хорошо. Но в переходе было холодно и сыро. Нужно было идти. Когда они замолчали, чтобы перекурить, я зачем-то подошел к ним и сказал:
- Ребята, что вы тут мерзнете? Пошли ко мне, я тут рядом живу. У меня тепло. Попоем.
- Ты один? - подозрительно спросила девчонка, выдохнув мне в лицо табачный дым.
- Один, - ответил я. - Выпивка есть.
- Хавчик имеется? - спросил парень.
- Найдем.
Они переглянулись и стали собирать инструменты.
Познакомились мы в гастрономе, куда зашли по пути, чтобы купить хлеба и кока-колы. Девчонку звали Рита, ей было двадцать лет, парня - Стасик, на год старше. Студенты. Фенечки, джинсы, челки. У Риты по три серьги в ухе. Оба довольно чистые для музыкантов и хорошо одетые для студентов. Стасик с юношескими угрями. Никаких признаков вежливости по отношению ко мне, легкая снисходительность. На сегодняшний вечер я должен был заменить им подъезд.
Кроме хлеба и газировки я купил еще палку колбасы и бутылку водки на всякий случай, хотя дома у меня ее должно было быть немерено.
В квартире они вели себя очень прилично. Помыли руки, Рита помогла мне накрыть на стол. Мы сели на кухне. Ели, пили и пели. Я быстро захмелел. После третьей рюмки Рита попросила разрешения позвонить какому-то Антону и пригласить его сюда, дескать, они сегодня должны были с ним встретиться, он сидит и ждет звонка. Я великодушно согласился и попросил спеть "Поворот". "Поворот" они не знали. Молодежь...
Через две песни в дверь позвонили. Я высказался на тему, что их Антон очень шустрый, но это оказался не Антон. На пороге стояли подполковник Спарыкин и Неля.
- Я ведь просил тебя не уезжать, - сказал Спарыкин и вошел в квартиру, слегка толкнув меня в глубь коридора.
Следом за ним вошла Неля.
- Нам нужно поговорить, - сказала она.
- У меня гости, - возразил я.
В подтверждении моих слов в дверном проеме возник Стасик. Не поздоровавшись, он протиснулся между мной и Спарыкиным и прошел в туалет.
- Он что такой лохматый?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35