Она ожидала, что тот, кто протянет ей ложку, произнесет при этом: «Ррррррр-ууууууууу… самолет летит… открывайте двери!» А поскольку Джулия этого не сделала, Аманда держала свой ротик закрытым.
– Ну ладно, она не голодна, – сказала, пожимая плечами, Джулия. – Может, просто дадим ей бутылочку?
– Нет, – ответил я. – Бутылочка полагается после еды.
– Да я знаю. Я хотела сказать – дадим перед едой.
– Нет. Может, я попробую?
– Пожалуйста, – Джулия отдала мне ложку, я уселся перед Амандой: – Рррр-уууууу…
Аманда немедля улыбнулась и открыла ротик.
– Джек творит с детьми чудеса, – сказала, обращаясь к Эллен, Джулия.
– Я считаю, что опыт семейной жизни идет мужчинам на пользу, – ответила Эллен.
– О да, – Джулия похлопала меня по колену. – Ты так прекрасно мне помогаешь, Джек.
Мне было ясно, что Джулия слишком уж оживлена, слишком весела. Она явно старалась внушить Эллен, что это она, Джулия, глава семьи.
Эллен на это не купилась, однако Джулия ничего не заметила. Я и сам теперь начал гадать, не принимает ли она наркотики. Чем еще можно объяснить такое странное поведение?
– И на работе, – продолжала Джулия, – сейчас все невероятно интересно.
– Ты это о черной мантии? – наудачу спросил я. Джулия заморгала.
– Что? О чем ты, милый?
– Разве ты не говорила что-то о черной мантии, несколько дней назад?
– Нет… Не понимаю, что ты имеешь в виду. – И она вновь повернулась к Эллен: – Должна тебе сказать, это так захватывает. – Она понизила голос: – А сверх того, мы, похоже, заработаем кучу денег.
– Но тебе, наверное, приходится много времени проводить на работе.
– Не так уж и много, – ответила Джулия. – С учетом всех обстоятельств.
Я увидел, как округлились глаза Николь. Да и Эрик, жуя, тоже не сводил с матери глаз. Однако дети ничего не сказали. И я промолчал.
– Это просто переходный период, – продолжала Джулия. – Такие случаются в любой компании.
– Разумеется, – сказала Эллен.
Солнце садилось, становилось прохладнее. Дети вышли из-за стола. Я встал и начал собирать посуду. Джулия потараторила еще немного, потом сказала:
– Очень хотелось бы остаться, но придется на какое-то время вернуться в офис.
У двери она повернулась, послала мне воздушный поцелуй и вышла. Эллен хмурилась, глядя ей вслед.
– Немного неожиданно, ты не находишь? Хоть с детьми-то она попрощается?
Я пожал плечами:
– Скорее всего, нет.
– Не знаю, завела она с кем-то роман или нет, но… Что она принимает?
– Насколько мне известно, ничего.
– Что-то принимает. Я уверена. Многие из перегруженных работой менеджеров сидят на наркотиках.
Я пошел в кабинет позвонить Рикки и оттуда увидел, как БМВ Джулии подает назад по подъездной дорожке. Увидел на ветровом стекле золотистое отражение вечернего неба, располосованного ветвями деревьев. Машина почти уже выехала на улицу, когда мне показалось, что я вижу рядом с Джулией какого-то мужчину.
Лица его я сквозь стекло движущейся машины не разглядел. Когда Джулия выехала на улицу, ее тело заслонило от меня пассажира. Казалось, впрочем, что Джулия оживленно с ним разговаривает. Потом она переключила скорость, откинулась на спинку сиденья, и я на краткий миг ясно увидел все. Свет падал на мужчину сзади, лицо его оставалось в тени, но это был определенно человек молодой, лет двадцати с небольшим.
Ах, дьявол! – подумал я и, выскочив из дома, побежал по подъездной дорожке. На улице я очутился в тот миг, когда машина Джулии остановилась на светофоре в конце квартала. До нее было метров пятьдесят. Вроде бы Джулия была в машине одна, хотя видел я ее не очень четко. Мне сразу стало легче. Я почувствовал себя каким-то придурком.
А потом, когда Джулия поворачивала направо, мужчина показался снова, как если бы он перед этим наклонился, вытаскивая что-то из бардачка.
Абсолютно не представляя себе, что делать дальше, я поплелся обратно к дому.
– Не понимаешь, что делать дальше? – спросила Эллен. Мы с ней мыли кастрюли, которые не влезали в посудомоечную машину. Я отчищал их, а Эллен вытирала.
– Позвони ей.
– Ага, – ответил я. – И что я ей скажу? Привет, Джулия, что это за мужчина сидел у тебя в машине?
Эллен со стуком опустила кастрюлю.
– Джек. Я понимаю, все это трудно принять.
– Вот именно.
Мысленно я снова и снова проигрывал одну и ту же картину: БМВ подает назад по подъездной дорожке. Мне казалось, что в мужчине, сидевшем в машине, было нечто странное, нечто такое, из-за чего я не смог разглядеть ни его глаз, ни рта. Все его лицо осталось у меня в памяти темным и неразличимым. Я попробовал объяснить это сестре.
– Тут нет ничего удивительного. Это называется отторжением. Послушай, Джек, ты своими глазами видел доказательство. Тебе не кажется, что пришло время…
Тут зазвонил телефон. Руки у меня были в мыльной пене, поэтому я попросил Эллен взять трубку. Однако ее уже снял кто-то из детей.
– Джек, пора воспринимать вещи такими, какие они есть, а не такими, как тебе хочется.
– Ты права. Я ей позвоню.
И в этот миг на кухне появилась бледная Николь.
– Пап, это тебя – из полиции.
День пятый: 21.10
Машина Джулии вылетела с дороги километрах в десяти от дома. Она скатилась по крутому склону оврага, пробив брешь в зарослях полыни и кустах можжевельника, а потом перевернулась. Солнце почти уже село, в овраге было темно. Три машины службы спасения стояли на шоссе, посверкивая красными огнями, команда спасателей уже начала спускаться вниз. Пока я следил за ними, включились переносные прожектора, залив все вокруг синеватым сиянием.
– Моя жена ранена? – спросил я у полицейского мотоциклиста.
– Через минуту узнаем.
Я стоял на краю оврага, смотрел вниз, стараясь хоть что-нибудь разглядеть. Машину уже окружали люди.
Полицейский, обменявшись с кем-то короткими репликами по рации, сказал:
– Ваша жена без сознания, однако она… Она была пристегнута ремнем безопасности и осталась в машине. Похоже, с ней все в порядке. Позвоночник, вроде, не пострадал, однако…
– Скажите, она в сознании?
– Приходит в себя. Ее отвезут в больницу, проверят, нет ли внутренних повреждений. Сейчас она уже на носилках.
– Слава богу, – сказал я, отщелкивая крышку сотового.
Я позвонил Эллен, попросил ее успокоить детей, сказать им, что с мамой все будет хорошо.
– Не волнуйся, – сказала Эллен.
Закрыв крышку телефона, я повернулся к полицейскому.
– А что со вторым? – спросил я.
– Она была в машине одна.
– Нет, – сказал я. – С ней был еще один человек. Он переговорил по рации.
– Говорят – никого. Никаких признаков другого человека.
– Может быть, его выбросило?
– Сейчас как раз расспрашивают вашу жену… – Он помолчал несколько мгновений. – Она говорит, что была одна.
Полицейский пожал плечами. Я заглянул за край обрыва.
Одна из машин службы спасения выставила над оврагом стальную штангу с лебедкой. Вниз начал отматываться трос. Несколько минут спустя носилки медленно поплыли по воздуху. Разглядеть Джулию я не мог, она была пристегнута к носилкам и накрыта серебристым, как костюм космонавта, одеялом. Когда носилки достигли шоссе, спасатели развернули штангу и отстегнули их от троса. Лицо Джулии распухло, левая скула была лиловой, и лоб над левым глазом тоже. Должно быть, она сильно ударилась головой. Я пошел рядом с носилками. Джулия, увидев меня, произнесла:
– Джек… – и попыталась улыбнуться.
– Ты, главное, не волнуйся, – сказал я.
Она слегка закашлялась:
– Джек, это был несчастный случай.
– Конечно.
– Это не то, что ты думаешь.
– Что «не то», Джулия? – спросил я. Мне показалось, она бредит.
– Я знаю, что ты думаешь. – Ее рука с силой вцепилась в мою. – Обещай ни во что не вмешиваться.
Я не ответил. Джулия еще сильнее стиснула мою руку.
– Обещай держаться в стороне.
– Обещаю.
Она наконец-то расслабилась.
Мы уже подошли к машине «скорой помощи». Я залез в нее первым, потом спасатели втолкнули носилки и захлопнули дверь.
В больнице врачи, осмотрев Джулию, пришли к выводу, что повреждения могут быть обширными, и отправили ее в отделение реанимации.
Джулия при этом была в сознании, время от времени она ловила мой взгляд и улыбалась – пока не заснула. Врачи сказали, что мне оставаться незачем, самое лучшее – отправиться домой и немного отдохнуть. Незадолго до полуночи я покинул больницу.
Я поймал такси и поехал на место аварии, чтобы забрать машину. Ночь стояла холодная. Полицейские автомобили и машины службы спасения уже уехали. Их место занял приземистый тягач с лебедкой, поднимавший из оврага БМВ Джулии. Лебедкой управлял, покуривая сигарету, тощий парень.
– Смотреть особенно не на что, – сказал он. – Пострадавшая уже в больнице.
Я объяснил, что это машина моей жены. Он попросил показать мою страховую карточку. Я извлек бумажник, протянул ему карточку.
Он сказал:
– Я слышал, ваша жена в порядке.
– Пока да.
– Вам повезло. – Он ткнул пальцем в сторону другой обочины. – А эти с вами?
За дорогой стоял небольшой белый фургон.
– Нет, они не со мной.
– Уже час как здесь.
Разглядеть внутри фургона я ничего не мог, его передние стекла были затемнены. Я пошел к нему, но, когда до фургона оставалось шагов десять, он, взревев, покатил по дороге.
Когда он проносился мимо меня, я мельком увидел водителя. Он был одет в поблескивающий комбинезон, вроде бы из серебристого пластика, и шлем из того же материала. Мне показалось, что я заметил странный серебристый аппарат, висевший у него на шее. Подобие серебристого противогаза, впрочем, наверняка я сказать не мог.
Пока фургон уносился прочь, я приметил на заднем бампере две зеленые наклейки – каждая с большой буквой «К». Эмблема «Ксимос». Однако по-настоящему приковал мой взгляд номерной знак машины. Номер был невадский.
Это фургон с завода «Ксимос», того, что в пустыне.
Я нахмурился. Пора нанести туда визит.
Я вытащил телефон и позвонил Тиму Бергману. Сказал, что обдумал его предложение и готов приступить к обязанностям консультанта.
День шестой: 7.12
Под убаюкивающую дрожь вертолета я, должно быть, на несколько минут задремал. Потом открыл глаза. Вертолет летел прямо на восходящее солнце. Подо мной простиралась равнина с низкими разбросанными тут и там зарослями кактусов, можжевельника и юкки.
Пилот вел машину вдоль высоковольтной линии, опоры которой гуськом пересекали пустыню.
– Молекулярное производство «Ксимос» впереди, – сказал он. – Вы его вот-вот увидите.
И действительно, вскоре я увидел, как на горизонте, километрах в тридцати от нас, проступает силуэт сиротливого скопления невысоких зданий.
Когда мы подлетели ближе, пилот начал объяснять мне, что где находится:
– Вон там силовая подстанция. Крытый переход от нее ведет к жилому блоку. Дальше службы обеспечения завода, лаборатории и все прочее. А там, видите, квадратный домина без окон – это главное заводское здание. Направо, вон тот низкий плоский навес – парковка, за ней склад.
– Так сколько же здесь человек? – спросил я.
– Жилой блок рассчитан на двенадцать человек, – ответил пилот. – Но обычно их здесь пять – восемь. Да тут много и не требуется. Все автоматизировано, так мне говорили. Внутри-то я никогда не был. Нам велено из вертолетов не вылезать.
Пилот повел штурвалом, вертолет накренился и начал снижаться. Когда мы приземлились, я сдвинул прозрачную пластиковую дверь кабины, соскочил на землю… и чуть не задохнулся от зноя.
– Это еще пустяки! – крикнул, перекрывая шум винтов, пилот. – Почти зима! Никак не больше сорока градусов!
– Отлично, – вдыхая горячий воздух, сказал я.
Потом вытащил из кабины свой ноутбук, сумку с вещами и, пригнувшись, пошел к краю бетонной посадочной площадки, откуда утоптанная тропа вела мимо кактусов к подстанции.
Никто меня встречать не вышел – собственно, пока что ни один человек вообще не попался мне на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25