- Это невозможно. Он мёртв. Его убили в пьяной драке. Свора разнузданных ковбоев из бухты Большой Рог. - Мелисанда прослезилась. - Конечно, после этого я стала свободной, но что толку?! Уже два года, как мой законный муж пропал без вести на Новой Гвинее. Доказать факт его гибели, пока не найден труп и не произведено опознание - невозможно. Ввиду этого я не могу претендовать на наследство. Я осталась без средств к существованию и вынуждена соглашаться на все условия Мак-Кэйба, пообещавшего мне помочь решить вопрос о наследстве после завершения операции. Теперь мне нужно лишь самой остаться в живых.
Мелисанда тихо заплакала. Я нежно обнял её, привлёк к себе и сладкая любовь, накрыв лёгкой волной, понесла нас сквозь тёмный океан ночи, пока окутанное дымкой солнце не взошло на горизонте.
16
Моё самочувствие улучшалось с каждым днём. Последствия аппендэктомии, вызывавшие поначалу столь дикие боли в паху и животе, прошли сами собой. Док______________________________
Чейенны (шайенны) - одно из племён североамериканских индейцев алгонкинской языковой семьи: чейенны, делавары, черноногие и другие. Живут в резервациях штатов Монтана, Вайоминг, Оклахома. - Примечание переводчика.
- 59
тор Бернсайд ежедневно подвергал меня всевозможным косметическим процедурам и вскоре я чувствовал себя со своим новым лицом не менее комфортабельно чем с прежним, данным мне от рождения. Я действительно стал точной копией Саймона Кинкэйда, и меня постоянно мучил вопрос: смогу ли я когда-нибудь снова стать самим собой. Я хотел этого прежде всего потому, что этого желала Мелисанда, любившая меня прежнего и не переносившая своего бывшего мужа ни в оригинале, ни в точной копии.
Одним прекрасным утром Джон Большая Вода, ни слова не говоря, увёл меня в лес. Босой и безоружный я последовал за ним в дремучие дебри. Тропа, по которой мы тронулись в путь, изгибалась и вилась меж стволами огромных деревьев, точно издыхающая змея. Под пологом эвкалиптового леса на коротких толстых стволах вздымались пышные шапки ксантореи - травяного дерева с торчащим, как копьё, цветоносным стеблем. С деревьев свисали петлями огромные лианы, ложась поперёк тропы причудливыми загадочными узорами. Одно из наиболее толстых деревьев легко опоясывал ковровый питон. В лесу царил пугающий полумрак. Солнечный свет с трудом проникал сквозь густое кружево листвы, и казалось мы бредём по дну реки. Вскоре мы свернули на едва заметную тропку и оказались по пояс в высокой траве. Скользкая от росы, узкая тропка невероятными зигзагами взбиралась вверх по крутому склону каменистого холма. Как в лабиринте мы петляли среди громадных камней, поднимаясь всё выше и выше. Во влажной чаще высоких спутанных трав со всех сторон звонко квакали крохотные лягушки, стрекотали цикады и попискивали карликовые поссумы - крошечные, похожие на мышей животные, питающиеся нектаром цветов и насекомыми.
Большая Вода с опаской указал мне на огромного ядовитого паука шоколадного цвета в рыжую крапинку. Вместе с раскинутыми лапами паук был размером с кофейное блюдечко. Он сидел на толстом стебле, футах в шести от своей просторной норы, обтянутой внутри шелковистой паутиной, которая широким кольцом расстилалась также над входом. Паук плавно шевелил передними лапами, внимательно оглядываясь вокруг, как вдруг Большая Вода громко вскрикнул и завертелся на одном месте, лихорадочно приплясывая и размахивая руками. Я внимательно присмотрелся и тут же увидел, как из густой травы с устрашающим шипением вывалился клубок разъярённых змей. В следующее мгновение змеи дружно расплелись и, выстроившись полукругом, решительно двинулись прямо на нас. Прибегнув к стремительному обходному манёвру, мы впопыхах наткнулись на гигантского дождевого червя, наступив на которого, я поскользнулся и едва не сломал себе шею.
Наконец мы добрались до вершины холма, и тут Большая Вода сообщил мне, что в долине перед нами находится полноводный ручей и кристально чистое горное озеро, где можно будет освежиться после столь напряжённого перехода. Спуск оказался не менее трудным чем предыдущий подъём. В сущности, это была не долина, а глубокое, узкое, полное теней ущелье, расположенное между двумя гладкими округлыми горами и тем плато, где находился наш бивак. Извилистое русло ручья сразу бросалось в глаза. Его обрамляла тёмная бахрома невысоких деревьев и кустов. Когда мы спустились в полумрак ущелья, до нас донёсся шум воды, которая журчала и плескалась среди валунов, усыпавших русло. Ручей стремительно скатывался вниз по крутым склонам ущелья, образуя множество широких каскадов, каждый из которых заканчивался небольшим водопадом, сверкаю
- 60
щим водяным столбом обрушивающимся в круглое озерцо, напоминающее вытесанную среди скал огромную чашу, где в ореоле хрустальных всплесков бешено кружилась вода, устремляясь к следующему водопаду. Длинные травы клонились над землёй, словно золотистая нечёсанная грива, а между тускло поблескивавшими каменными глыбами поднимались из густого мха, устилавшего землю изумрудным бархатным ковром, тонкие кружевные папоротники.
Подкрепившись съедобными ягодами, мы выкупались в озере и устроили привал. Джон Большая Вода говорил, что ядовитых ягод здесь больше чем съедобных и дабы не отравиться нужно следовать выбору птиц. Он показал также, как соорудить пандановое укрытие.
- Лучший способ уберечься от москитов, распространяющих тропическую лихорадку - это вымазать тело и лицо грязью, обклеившись после этого эвкалиптовыми листьями, - наставлял меня Большая Вода. - Здесь также попадаются москиты, вызывающие столь постыдный недуг, как слоновая болезнь мошонки.
Когда над морем взошла луна, мы тронулись в обратный путь. Чтобы вернуться в наш бивак, нам предстояло вскарабкаться на плато высотой три тысячи футов. На этот раз я преодолел подъём значительно легче чем в день моего прибытия на Фиджи, несмотря на то, что куда-то исчез Большая Вода, очевидно, решив подвергнуть меня испытанию на выживание в одиночку.
В биваке меня встретил один лишь деревянный идол Нденгей, мрачно взиравший на меня с фасада культового строения. Вокруг не было ни души. Ни воинов нэнгэ с их оглушительными деревянными гонгами, ни Джона Большая Вода, ни командора Сэмпсона, ни доктора Бернсайда, ни даже Мелисанды. Все исчезли бесследно. Исчез даже авианосец "Китти Хоук".
17
На тринадцатый день у входа в хижину я обнаружил воткнутую в песок расщеплённую палку с письмом для меня. Письмо пришло из Вайоминга от моей крёстной матери Чёрной Буйволицы, индианки из племени шошонов, семидесяти семи зим от роду - племянницы вождя племени и бабки моей покойной жены. Ума не приложу, как это послание нашло меня на одном из трёхсот шестидесяти пяти островов Фиджи притом, что было отправлено на Южный полюс. Очевидно, адмирал Мак-Кэйб, перехватив письмо, переправил его впоследствии мне. Ввиду того, что Чёрная Буйволица никогда не умела ни читать, ни писать, письмо было написано за неё моим шурином Вилли Мало Неба - голливудским каскадёром и вообще весьма проворным краснокожим.
"Дорогой Медвежья Лапа, раздвоенный твой язык и двуличная твоя душа! писал Вилли. - Чёрная Буйволица всё время спрашивает, что делает Медвежья Лапа на Южном полюсе? Она не знает, что такое Южный полюс и всё ещё думает, что Земля такая же плоская, как твоя голова. Поэтому возьми листок бумаги и черкни ей пару слов. Она не становится моложе, Сэм, и вместо того, чтобы стыдиться родства с таким горе-охотником, как ты, она постоянно беспокоится о тебе. Что касается меня, то я имею шансы на успех в Голливуде.
Любящий тебя, Вилли Мало Неба."
В приступе одиночества мне внезапно захотелось, чтобы здесь, на ВануаЛеву, рядом со мной оказался Вилли, и мы могли бы весело проводить время, как
- 61
в те годы, когда я ухаживал за его сестрой Дженни Старлайт.
Я находился в подавленном настроении. Ведь Сэма Карсона больше не существовало. Я долго и печально думал о чём написать Чёрной Буйволице, как вдруг отчётливо услышал чьи-то шаги и затаился, загасив костёр песком. Схватив верёвку, я лихорадочно сделал две петли на обеих концах. Замаскировав одну петлю на тропинке, а другой заарканив верхушку крепкого, эластичного и гибкого дерева, я с колоссальным усилием пригнул его к земле и зафиксировал в таком виде при помощи ещё одной верёвки и соседнего дерева.
Человек двигался быстро, поэтому увидел ловушку, лишь когда попал в неё. Я ударил своим обсидиановым кинжалом по верёвке, притягивавшей дерево к земле, и кто-то повис вниз головой, словно летучая мышь.
Когда я вышел из укрытия, человек сложил руки на груди в знак смирения. Конечно, это был Большая Вода. Я не хотел унижать его достоинство, поэтому быстро помог ему освободиться.
- Отлично сработано, - сказал он. - Для белого человека, конечно.
Для него я оставался белым человеком.
- Разве я ещё не нэнгэ? - недовольно осведомился я.
Большая Вода окинул меня придирчивым взглядом знатока.
- Ты станешь нэнгэ сегодня ночью, во время великой фиесты Туке.
Я был страшно голоден, и при мысли о ночном пиршестве у меня даже заурчало в животе.
- Надеюсь, ваше шаманское божество пошлёт мне парочку аппетитных цыплят, не забыв при этом о жареной айдахской картошке, свежем сельдерее и салате! Мне ужасно надоели копчёные угри, и я давно мечтаю выпить чего-нибудь покрепче, чем кокосовое молоко.
Джон Большая Вода нахмурился и сурово посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд у него был тяжёлый, и мне стало неловко.
- Брат мой и последователь, - сказал он властным тоном, - до самой полночи, пока ты не исполнишь обряд посвящения, не смей даже думать о бренной пище! - мой наставник несколько смягчился, и глаза его приобрели блаженное выражение. - Кроме того, да будет тебе известно, что Туке не божество, а царство вечности в небе, на земле и под водой. Туке - вечный суд над живыми и мёртвыми, глас которого слышен в раскатах грома, а воля проявляется в проливных дождях, огненных молниях и семицветной радуге. Сегодня ночью в жертву будет принесена человеческая плоть, ибо от этого зависят жизнь, здоровье и благополучие нэнгэ.
За две недели моего пребывания на фиджийском острове Вануа-Леву я невероятно похудел, я был так голоден и настолько соблазнён сладкой мыслью о ночном пиршестве, что даже последнее замечание Большого Джона о человеческих жертвоприношениях не испортили мой зверский аппетит. Я посмотрел голодными глазами на своего наставника и мечтательно произнёс:
- Боюсь, что до наступления ночи, прежде чем стать нэнгэ, я не выдержу и съем тебя, до того у меня разыгрался аппетит. Кажется, я даже стал понимать всех местных каннибалов.
- Но, чтобы меня съесть, тебе придётся снова поймать меня в ловушку, резонно возразил Большая Вода.
Под вечер, на обратном пути в бивак, после напряжённой прогулки по дре
- 62
мучим фиджийским джунглям я пошатывался от усталости и голода, как вдруг с прибрежной возвышенности мне открылась картина, заставившая меня напрочь забыть о голоде и вспомнить свои самые тошнотворные ощущения.
Окутанный призрачной дымкой цвета "сомон" в бухту медленно входил авианосец "Китти Хоук" в сопровождении плывущей следом в надводном положении атомной субмарины.
- Подводная лодка "Эмберджек", - сообщил мне Джон Большая Вода, перехватив мой удивлённый взгляд.
- Что ей тут нужно? - спросил я, прищурившись от недоброго предчувствия.
- Она заберёт тебя на борт завтра утром, - спокойно ответил Большой Джон. - А сейчас поспешим в храм Нденгея, где тебя уже ждут адмирал Мак-Кэйб, командор Сэмпсон и доктор Бернсайд.
18
Вернувшись в лагерь, я увидел сидящих у костра воинов нэнгэ, которые вели себя так, словно никогда и не уходили отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18