- А что вам угодно? Присаживайтесь, ради бога!
Девушка оперлась ладонями о спинку стула, но продолжала стоять и улыбаться.
- У вас тут так интересно, - промолвила она. - Как в музее. Но, говорят, нельзя слишком долго жить среди кукол. Они отнимают сердце. В детстве у меня было мало игрушек.
- Почему? - машинально спросил Владислав.
- Не знаю. Так воспитывали. - Пожав плечами, девушка прошлась по мастерской. - А вот своей любимой игрушки я здесь что-то не вижу.
Наконец-то Драгуров сообразил, что девушка пришла забрать заказ.
- Как ваша фамилия? - Он достал регистрационную тетрадь, открыл на последних страницах.
- Караджанова.
Пока Драгуров листал тетрадь, девушка заглядывала через его плечо, и он чувствовал тонкий запах духов. Странно, Владислав считал себя более стойким мужчиной, не способным терять голову при виде смазливого личика или стройной фигурки. Но тут было что-то другое. Девушка нагнулась ещё ближе и показала пальчиком в запись, сделанную четыре дня назад.
- Вот он, мой дед. "Металлический мальчик с луком и лютней". А... где же сама игрушка?
Драгуров вдохнул воздух, поскольку все это время почти не дышал.
- Хотите кофе? - неожиданно для самого себя спросил он.
Девушка немного помедлила, зеленые глаза взглянули чуть удивленно.
- Хочу, - просто ответила она.
4
- Вот этот негодяй, - ткнул пальцем в сторону сухощавого молодого человека Клеточкин. - Леша, иди сюда!
Карина представляла себе сценариста несколько иначе, более солидным, что ли, а тут к ней направлялся совсем юноша с курчавой бородкой, спутанной гривой соломенных волос и ускользающим взглядом. Передвигался он как-то лениво, будто размышляя над каждым последующим шагом или будто любое лишнее движение вызвало у него отвращение. О своей внешности, судя по всему, он заботился мало. По пути успел пару раз остановиться, небрежно закурить, обмолвиться с кем-то несколькими фразами.
- Ползет как черепаха, - проворчал Клеточкин. - Дармоед. Как он тебе?
- Вроде бы ничего. Хватит ругаться.
- Я ведь любя. А где, кстати, твой муж?
- Он не придет. Влад не хочет с тобой работать.
- Почему?
- Спроси у него сам, если надо. - Карина коснулась протянутой ладони сценариста, вялой и прохладной.
- Угу...гм-м... - промычал что-то нечленораздельное Колычев.
- А я - гым-м...ага... - ответила Карина.
Сценарист улыбнулся.
- Вот и познакомились, - сказал Клеточкин, переводя взгляд с одного лица на другое. Что-то заинтересовало его, и он точно так же, как только что они, добавил: - Гм-м... гм-м... Ладно, вам есть о чем поговорить. А меня продюсер ждет. Юра! - крикнул он занятому работой оператору. - Кончишь снимать, иди в дирекцию - жду тебя там.
Любомудров, оторвавшись от камеры, помахал Карине рукой. Они все тут хорошо знали друг друга. И только Алексей Колычев производил почему-то впечатление инородного тела, как брошенная в кипящий работой муравейник личинка мухи. И, наверное, сам отлично понимал это, поскольку губы его то и дело кривила ироническая и слегка застенчивая улыбка.
- Извините, - произнес он вдруг.
- За что? - удивилась Карина.
- Так... просто. Мне показалось, что я вас чем-то обидел.
- Нет.
- Ну, тогда заранее. Вперед. Может быть, расстрою в будущем.
- Мне бы этого не хотелось. Господи, мы говорим о какой-то ерунде.
Карина почувствовала, что начинает сердиться, - не столько на него, возомнившего о себе невесть что, сколько на себя. И все потому, что никак не могла уловить его взгляд: он скользил в сторону или вниз, хотя сам сценарист каким-то внутренним зрением изучал её - это ощущалось всей кожей. Она даже испытала какое-то неприятное жжение внутри, около сердца. Странно, но он не походил на других людей, с которыми ей доводилось встречаться.
- Как вас занесло в кино? - несколько раздраженно спросила Карина, не зная о чем вести речь, хотя до последней минуты ей хотелось расспросить его о многом: например, откуда взялась идея сценария, какой он видит роль Селены в фильме, что он вообще, черт возьми, собой представляет?
- Пишу, и все. А вам этого мало? - грубовато ответил Колычев. Окончил ВГИК. Что еще? Не женат.
- Достаточно. Мне пора.
- Погодите! - Он ухватил её за руку. - Мы ещё не договорили.
- Разве? - Карина задержалась, наконец-то взглянув ему в глаза: они были серые, влажные, как два камешка в прозрачном ручье. И уходить расхотелось.
- Вам хоть понравился сценарий?
- Не совсем. И не все. Но впечатление производит.
- Это моя десятая попытка. Предыдущие девять пылятся на полках. Честно говоря, не уверен, что и сейчас фильм пойдет.
- Клеточкин другого мнения.
- А-а! Коля... - махнул рукой Колычев. - Знаете, что? Не могу я тут торчать, как фонарный столб. Пойдемте найдем какой-нибудь укромный уголок и потолкуем.
- Согласна, - ответила Карина.
5
Света Большакова относилась к Герасиму как к младшему брату. Вообще-то ей всегда нравилось возиться с детьми и воспитывать их: она мечтала стать учительницей и знала, что будет поступать только в педагогический вуз. Гера никак не поддавался перевоспитанию и хороших манер не усваивал, но она не отчаивалась, упорно добиваясь поставленной цели - сделать из мальчика человека идеального во всех отношениях, грамотного и полезного обществу. Все задатки для этого у него есть, считала она. Просто надо помочь раскрыть их. И перевоплощение гадкого утенка в лебедя станет её первым успехом на педагогическом поприще. Несмотря на разницу в возрасте, они были сильно привязаны друг к другу, и хотя Света иногда вела себя с ним чересчур строго, но никогда не ругала и не отталкивала.
Вот и сейчас она обрадовалась, увидев его в больничной палате вместе с Галей. "Это даже хорошо, что у него появилась подружка, - подумала она. Девочка умная и интеллигентная, а в этом переходном возрасте у них появляется интерес к противоположному полу. Надо бы дать Гере какую-нибудь книжку на эту тему, а то он совсем ничего не знает..." Сама Света уже добралась до Песталоцци и осваивала Гельвеция. Но тотчас поймала себя на "преступной" мысли о том, что скучает не по своему юному воспитаннику и даже не по родителям, приходившим вчера, а по любимому ротвейлеру, и обрадовалась бы его появлению здесь гораздо больше.
- Цветы в вазу, фрукты - в тумбочку, - сказала она. - Но у меня все есть. Как уроки? Вы что, сбежали?
- Еще чего! Я даже пятерку получил. По литературе, - ухмыльнулся Гера, толкнув Галю локтем.
- А по какой теме? - строго спросила Света.
- Сервантес. Внеклассное чтение.
- Отвечал без запинки, как Леня Якубович, - подтвердила Галя, не моргнув глазом. Ей Света ещё тогда понравилась, в парке. Но раз она хочет играть в Мальвину, почему бы не присоединиться? Гера, конечно же, будет Буратино, ну а она согласна и на роль Пьеро.
- Молодец, - обрадовалась Света, а потом тяжело вздохнула. - А мне вот не повезло. Какие-то хулиганы на нас напали. Что с Лешей, не знаете? встревожено спросила она.
- С ним все в порядке, - сказал Гера, взяв с тумбочки раскрытую книгу. - Ян Амос Коменский. Тебе нельзя голову ерундой забивать.
Никто не успел ответить, а книжка уже полетела в форточку.
- Я схожу принесу? - предложила Галя.
- Нет, это сделает Герасим, - твердо ответила Света. - Ты поступил плохо и должен сам исправить свои ошибки. Иди.
- Вот она всегда такая, - засмеялся Гера. - Ей делаешь хорошо, а она не понимает. Ладно, с пациентами нельзя спорить, а то температура поднимется. Сейчас вернусь.
Спустившись по лестнице, он выскочил во внутренний дворик. Между липами и березками проветривались больные, кто - опираясь на костыли, а кто и в инвалидной коляске. Подобрав с клумбы книжку, Гера поднял голову и тотчас же присел на корточки, спрятавшись за чахлыми кустиками. Мимо него шли два человека. Одним из них был тот, кого пять дней назад он ударил спицей. Второй - Корж. "Ну и дела! - подумал Гера. - Спелись они, что ли? А этот, выходит, выжил? Ну и отлично". Ему очень хотелось подслушать, о чем они говорят, и он крадучись пошел за ними вдоль кустов.
- Теперь мы в расчете? - спросил тот, с продырявленным животом; тугая повязка обхватывала его брюхо.
- Такой парень, как ты, Гнилой, никогда не подводит, я знаю, - с дурацким пафосом отозвался Корж. Гера усмехнулся: он хорошо изучил своего "наставника".
- И что дальше?
- Сегодня же и получишь его. В семь вечера.
Кусты кончились, а они удалялись по аллее, и Гера уже не мог слышать продолжение разговора. Сплюнув на землю, он побежал назад. Достаточно и того, что ему удалось узнать.
- Галя, нам пора! - сказал он, влетев в палату. - Наша подводная лодка погружается через пять минут. Вот, Светочка, твоя бесценная книга, поправляйся!
- Заводной, как юла, - прошептала Света, разглаживая страницы.
6
Девушку с зелеными глазами звали Снежана. Ей было двадцать пять лет, она училась в консерватории, терпеть не могла Филиппа Киркорова и обожала пирожки с капустой, испеченные в русской печке. В этом возрасте люди охотно говорят о себе и мало слушают других. Но Драгурову почему-то самому хотелось узнать о ней как можно больше, поэтому он только улыбался, вставлял редкие фразы и не мешал говорить. Наверное, у неё было мало друзей, либо она нелегко сходилась с людьми. Но отчего же столь откровенна с ним?
- Не подумайте, ради бога, что я так люблю болтать, - неожиданно сказала она, прервав какую-то тему и словно угадав его мысли. - Не знаю почему, но мне кажется - сегодня какой-то необычный день. Я с утра это поняла. Все чудесно, легко, прекрасно. Так не бывает. По крайней мере, со мной. То начинают вдруг жать туфли, то кто-то пребольно толкнет в метро. Или не узнаешь себя в зеркале. У вас бывает так, что смотрите в зеркало, а видите чужое лицо? То есть оно ваше, но совсем-совсем незнакомое - другой взгляд, улыбка...
- Нет, не бывает, - сознался Драгуров. - Это плохо?
- Не знаю. Вы счастливый человек. И с вами очень просто. Может быть, потому что мы больше никогда не увидимся и нас ничто не связывает. Наверное, если бы вы были моим соседом или старшим братом, я бы так не разговаривала.
- Клянусь никогда в жизни не становиться ни тем ни другим, - всерьез пообещал Владислав.
- Нет, правда, чужой человек порою гораздо ближе, чем родственник. Даже чем отец, сын, муж или жена. Ведь в семье все запутано, скрыто... Вы не согласны?
- Когда постоянно лгут друг другу и это становится привычкой - да, жизнь превращается в лабиринт, из которого нет выхода, - ответил Драгуров. - Вы, наверно, не слишком счастливы, раз так думаете?
- Меня очень любили в детстве. Навязывали свою любовь, - поправилась она. - А по существу были заняты сами собой. Только дед относился искренне... Я вам ещё не надоела?
- Что вы! - поспешно откликнулся Владислав, боясь теперь больше всего, что она вдруг очнется, станет холодно-вежливой и уйдет. О своей работе он уже позабыл и поймал себя на том, что ему приятно просто смотреть на неё и слушать. Ему не хотелось, чтобы она исчезла.
- Мои родители - болгары, и дед тоже, все они живут в России уже давно, - продолжала Снежана и вдруг запнулась, замолчала. Глаза чуть потемнели, и теперь она смотрела мимо Драгурова, сквозь него. - Никак не могу привыкнуть к смерти отца.
- А вы не говорите об этом, - сказал Владислав, вспомнив, что старик, принесший металлического мальчика, упоминал о гибели зятя в автокатастрофе.
Чтобы отвлечь девушку, он разбудил спящего в коробке под столом котенка и вытащил его на свет божий. Котенок уставился на Снежану, раскрыв от удивления глазки и даже не мяукнув.
- Какая прелесть! - воскликнула она, беря котенка на руки и позабыв, кажется, сразу обо всем.
- Вы ему понравились. У вас с ним одинаковые глаза.
- Правда? Как его зовут?
- Никак.
- Надо придумать имя. Даже куклам дают имя. Хотя они этого не заслуживают.
- А у него уже есть. Никак.
Снежана рассмеялась, сообразив. Владиславу было радостно, что он сумел развеселить её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49