Я не стал возвращаться в гостиную, мне было не до них. Я должен был как следует обдумать случившееся. Несмотря на блаженную эйфорию, я решил немедленно разобраться в поистине жизненно важных вопросах. "Что же мне теперь делать? Можно ли считать, что это было признание?", терзался я. И при этом ясно слышал голос своего отца: "А справится ли она, мой мальчик? Успехи врача наполовину зависят от его жены". Я всегда обижался на него за грубый прагматизм во взгляде на женитьбу, хотя брат мой абсолютно его поддерживал. Но сейчас я почти с ужасом поймал себя на том, что пытаюсь оценить возможности Эвелин именно с точки зрения отца. Впрочем, тут сомнений не возникало: для врача Эвелин была идеально супругой. Гораздо важнее было уяснить другое. Станет ли она ждать, пока я доучусь - это три года... И еще три года уйдет на то, чтобы я добился какого-то положения, смог ее содержать. Шесть лет! Выдержат ли наши чувства столь суровое испытание?
Я был в полном смятении, из-за которого не стал даже спускаться вниз, но через минуту понял, что оставаться одному в таком состоянии еще тяжелее. Мне хотелось посоветоваться с Марселем, который был намного опытнее меня в любовных делах.
Когда я все-таки спустился и открыл дверь гостиной, там меня встретила полная тишина. Патефон стоял закрытым, пианино - тоже. Никого. Так мне показалось в первый момент. Да, никого, хотя ковер был по-прежнему свернут, а столики и кресла сдвинуты к стенам. Куда же все разбрелись? Тетя Сюзан и дядя Биддолф наверняка отправились спать, наверное утомились после непривычной разминки. Сэр Фредерик - в библиотеку, покурить и почитать. А Урсула и Марсель? Тут даже не о чем и гадать. Решили пройтись. А какие, собственно, могут у кого-то возникнуть возражения? Никаких, подумал я.
И тут я увидел, что разбрелись не все. В одном из глубоких кресел сидел Хилари, вытянув вперед ноги. Глаза его были закрыты, руки сложены на животе, а на полу рядом с креслом стоял стакан. Я не знал, спит он или нет, в любом случае, ему явно не хотелось, чтобы его тревожили: он протяжно дышал, так обычно дышит спящий человек.
Чуть постояв на пороге, я тихонько прикрыл дверь и ушел.
Часть вторая
Глава 1
Тело Хьюго Алстона - настоящего Хьюго - было обнаружено на следующее утро. В кустах рододендронов.
А обнаружил его не кто иной, как я. Дело было так. Из-за бремени ответственности перед Эвелин в связи с нашими новыми отношениями (как будто уже было за что отвечать!) я так и не смог уснуть той ночью, понимая, что неминуемо придется выяснить все до конца. Как только рассвело, я оделся и на цыпочках прокрался по коридору к лестнице, а потом - вниз, и на волю. Вообще-то я совсем не жаворонок. Встаю обычно в восемь, пью чай, все как у всех. В половине пятого я выбрался из постели впервые. Все вокруг казалось странно-незнакомым и волнующим, и почему-то немного... запретным. Слуги, разумеется, еще спали, поэтому мне самому пришлось снимать цепочку и не без усилия открывать тяжелую дверь. Трава на газонах была белой от мельчайших капелек, и казалось, что это не роса, а иней, однако было совсем тепло. Птицы уже щебетали вовсю, гомонили так, что звенело в ушах.
Я не стал надевать кепи, волосы мои топорщились на легком ветру, я чувствовал себя конкистадором, вопреки страху отправившимся к неизведанным широтам. Я оглянулся и посмотрел на дом. Теперь, с зашторенными окнами, он выглядел совсем необитаемым. Я так же, как и возлюбленный Мод Мод - героиня одноименной поэмы английского поэта Альфреда Теннисона, дочь помещика, влюбленная в бедняка, "знал, что за шторой белой, словно саван, лишь сон таится, но с дрожью подумал: не вечным ли сном смежены чьи-то ресницы". Я пошел куда глаза глядят. До сих пор не знаю, что заставило меня выбрать тропку, ведущую к зарослям рододендронов, а не ту, что вела к пруду с лилиями или к дороге. Когда я подошел к кустарнику, птицы уже слегка угомонились, звонкое взволнованное щебетание сменилось размеренным посвистыванием и пощелкиванием, лишь напоминавшее звуки свирели пение черных дроздов не сбавляло силы, заглушая все прочие звуки.
Но вот тропинка нырнула под раскидистый куст. Задрав голову, я посмотрел на густые ветки - я и не знал, что рододендроны бывают такими высокими...
Под одним из таких кустов-великанов я его и нашел, совсем неподалеку от главной тропинки. Заметил под нижними ветками подошвы мужских ботинок. Сначала подумал, что это вор или какой-нибудь браконьер. Но приглядевшись, увидел, что туфли лакированные, а штанины брюк - из дорогого материала, с идеально заглаженной складкой. Брюки были совершенно новыми, без единого пятнышка или потертости.
Я наклонился и раздвинул ветки...
Он лежал ничком, правая рука была сжата в кулак, и полна смятых листьев: видимо, во время агонии умирающий схватился за ветку. Неестественно выгнутая левая рука покоилась под головой - лоб упирался в запястье. Была видна задняя часть белейшего отложного воротничка и запонка на манжете. Судя по этой манжете, пиджак был застегнут, и поэтому рукав сдвинулся, когда незнакомец упал. Мне была видна округлая желтовато-смуглая щека и густая шевелюра из прямых черных как вороново крыло волос. Я прикоснулся указательным пальцем к смуглому виску, но было и так понятно, что этот человек мертв, и уже несколько часов. Через секунду я уже мчался что было сил к дому. Толкнув наружную дверь, которую я, оказывается, оставил полуоткрытой, я отворил дверь внутреннюю и понесся, перепрыгивая через ступеньки, к сэру Фредерику, спальня которого располагалась рядом с апартаментами Марселя.
Он открыл сразу же, как только я постучал. Я ворвался внутрь. С невольным восхищением я отметил про себя, что доктор и в пижаме выглядит весьма импозантно; волосы сэра Фредерика почти не разлохматились, и каким-то образом он уже успел облачиться в халат и даже вооружиться моноклем.
- Там... в кустах... мертвец,- еле дыша после бешеной пробежки, пробормотал я, но уже немного успокоившись, потому что знал: сейчас мне объяснят, что делать дальше. А что-то делать было необходимо.
- Кто он?- спросил сэр Фредерик, мигом стряхнув с себя остатки сна.
- Не знаю. Но точно не из поместья.
Сэр Фредерик кивнул, явно тайком обрадовавшись.
- Только мне почему-то кажется,- продолжил я, чуть отдышавшись,- что это может быть кто-то... в общем, сэр, вы не сходите туда со мной? Вы обязательно должны его осмотреть. Именно вы.
- Но что же я могу сделать, мой мальчик? Медицина тут уже бессильна, если вы совершенно уверены в своем заключении.- Он цепко на меня посмотрел и понял, что я уверен на все сто процентов.- Ну, так и быть! Подождите в холле, пока я оденусь. Это займет три минуты.
И действительно через три минуты, почти секунда в секунду, он появился в холле, свежий и подтянутый, впору хоть ехать на раут, только вместо галстука на шее красовался белый шелковый шарф. Я панически боялся, что сейчас проснется кто-то из прислуги, но нам, слава богу, удалось выскользнуть незаметно. Я повел его к тому проклятому месту. Пока мы шли, сэр Фредерик больше ни о чем не спрашивал. В саду стало гораздо светлее, и птицы почти уже не подавали голоса. Умолкли даже главные певуны - черные дрозды.
Когда мы пришли, сэр Фредерик тут же приблизился к телу и наклонился над ним. Я тоже собрался подойти, но он предостерегающе махнул рукой.
- Не нужно оставлять лишние следы. Стойте пока на тропинке, а потом пройдете по моим следам.
Его руки легко и уверенно двигались рядом с головой и спиной покойного. В какой-то момент я увидел, как его палец замер у маленькой дырочки в пиджаке, прямо под лопаткой.
- Застрелен,- сказал сэр Фредерик,- стреляли в спину, но, думаю, с довольно-таки порядочного расстояния. Впрочем, это пусть определяет полиция. А теперь, Сиборн, я хочу аккуратненько перевернуть тело, чтобы можно было увидеть лицо. Это, в сущности, не бог весть какая крамола. Степень rigor Окоченения (лат.) уже такая, что мы потом без проблем уложим его на прежнее место. Но это, конечно, все же нарушение правил. Так что лучше забудьте о том, что я сейчас сделаю. До тех пор пока я не разрешу вам меня изобличить.
Я кивнул. К этому моменту я успел получше рассмотреть убитого. При первом осмотре я лишь понял, что это молодой парень, а не старик. Да, он действительно был совсем молодым. Невысокий, от силы пять футов и шесть дюймов, и, что называется, в теле. Крупная голова, маленькие ступни и кисти. Дорогой темный костюм, сшитый явно не в Англии, на руках - несколько перстней, один, видимо, очень ценный, с крупным рубином. Похоже, убили его не ради поживы. Впрочем, не исключено убийце просто не удалось снять перстни, слишком плотно они сидели на пухлых пальцах. Я посмотрел на ноги: лакированные ботинки, черные шелковые носки с бордовыми стрелками... Между тем сэр Фредерик стал поворачивать застывшее тело набок. Даже мне, привыкшему к занятиям в анатомичке, сделалось не по себе, а какой-нибудь обыватель мог бы и в обморок грохнуться... Несколько секунд сэр Фредерик изучал лицо мертвеца, потом осторожно перевернул тело, положив в прежнюю позицию.
- Да,- сказал он, поднимаясь и стряхивая с колен прилипшие влажные листья.- Ни малейших сомнений: это он, Хьюго Алстон. Несчастный мальчик! Недаром отец так за него переживал! Но как он тут оказался? Зачем? Так вы знали, что это Хьюго?- он посмотрел на меня.
- Догадывался. Хотя никогда его не видел, даже на фото. А вы узнали его по фотографии, да?
Сэр Фредерик вынул из внутреннего кармашка портмоне, из которого извлек карточку с убористым машинописным текстом и с маленьким фото в углу. Я предпочел получше изучить фотографию, чем реальное лицо, снова уткнувшееся в сырую землю. На фото, без сомнения, был этот парень. Круглолицый, с крупными черными, очень строгими глазами, пухлые щеки были чуть отвисшими, что придавало парню несколько ангельский вид, правда, ангел этот был определенно чем-то недоволен. Это было лицо человека несдержанного, избалованного, легко обижающегося, но, в сущности, вполне симпатичного и трогательного. Видимо, больше всего в этой жизни ему не хватало любви и ласки. Жизнь вообще жестокая штука, даже для самых удачливых. Я вернул карточку сэру Фредерику, и он аккуратно засунул ее в портмоне.
- Ну что ж,- сказал он,- теперь самое время вызвать полицию, а пока они едут, нужно успеть оповестить наших с вами хозяев.
Мы отправились прочь, и я был рад выбраться наконец из этих мрачных зарослей на открытое пространство, туда, где тропинка тянулась уже вдоль газонов. Солнце успело подняться довольно высоко, и его бледные лучи чуть слепили глаза.
- Он выглядит намного моложе своих лет, вы не находите, сэр?- спросил я, когда мы уже приближались к дому.- На вашей карточке указано, что ему двадцать четыре года, исполнилось еще в феврале. А по виду - он даже младше Урсулы и Джека.
- Да, это вы верно заметили,- согласился сэр Фредерик.- Мальчик так и не сумел стать взрослым. И весьма вероятно, ему никогда не удалось бы это сделать.- Тут он произнес примерно те же слова, которые только что мелькнули в моем мозгу: - Жизнь бывает слишком жестока к таким, как он. Может, оно и к лучшему, что он покинул этот мир.
- К лучшему? Но у него же куча денег!
- Именно потому, что у него куча денег,- мрачно уточнил сэр Фредерик.Вы представляете, сколько их? Тех, кому выгоден был его... уход?!
Я вздрогнул и молча на него посмотрел, ожидая продолжения. В этот момент было в лице моего попутчика что-то такое, что удержало меня от дальнейших расспросов. Мы подошли к крыльцу и стали подниматься. Уже поставив ногу на последнюю ступеньку, сэр Фредерик обернулся и посмотрел на меня как на прилежного студента, готового выполнить любое задание преподавателя.
- В полицию я позвоню сам,- сказал он, и добавил: - Когда они будут вас расспрашивать, отвечайте четко и уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43