Беликов и Вася потеряли ко мне всякий интерес мгновенно, как будто и не они минуту назад стояли надо мной с перекошенными лицами. На мое "до свидания" никто не ответил.
А про то, что происходило со мной в эти два-три часа, я никому не рассказывал, сообразил детским умишком, что это не обязательно.
Похитителей инвентаря "бронзовых фигур" так и не нашли. Видимо, следствие пошло по неверному пути. Или кто-то оказался чересчур стойким: не выдал товарищей. Но это был не я...
В достаточно зрелом возрасте я рассказывал этот случай как "смешной", и сам смеялся вместе со всеми как над чем-то не имеющим ко мне никакого отношения.
О презумпции невиновности я тогда и не слыхивал. Впрочем, о ней, презумпции, видимо, не слыхивали и работники правоохранительных органов - по крайней мере большинство... Признание - вот что определяло степень виновности или невиновности подозреваемого, обвиняемого, осужденного... Но каким-то образом все же ухитрялись органы работать и, надо отдать им должное, работали с большим коэффициентом полезного действия: иногда даже ловили настоящих преступников и не давали развернуться преступности во всю ее организованную мощь.
ГЛАВНЫЕ ВРАГИ
В один из годов застойного времени мне довелось работать истопником в угольной котельной медучилища на Чистых прудах.
Училище было знаменито тем, что в нем, как в избирательном участке, голосовали за Леонида Ильича. И - тем, что угольные печи частенько использовались районной милицией для уничтожения всевозможных документов, потерявших свою актуальность.
Как-то вечером и явились два работника правоохранительных органов с тремя огромными мешками и чуть было не приступили к сожжению. Я, однако, заинтересовавшись содержимым, быстренько сбегал в гастроном за литром водки и, пока старший лейтенант с сержантом уничтожали этот литр, ознакомился с ненужными документами. Помню, были карточки на выбывших (умерших?) сексотов, а в карточках была, между прочим, графа: в какой преступной среде может работать (таксисты, наркоманы, молодежь, иные группы - ненужное зачеркнуть). То есть не мудрствуя лукаво, юристыметодисты затолкали в преступную среду сразу всю молодежь...
Впрочем, в семидесятые врагом номер один и была т, н, молодежь. Рассказывают, что маршал Ворошилов в прямой (когда и не было записи) телепередаче на вопрос бодрого телекомментатора о молодежи ответил сквозь зубы: "Я их всех ненавижу". Что греха таить, конечно же, энергичная советская молодежь, не сумев реализовать себя в ударных комсомольских стройках и на плавучих льдинах Арктики, выплескивала заряды на танцплощадках в затемненных парках культуры. Редкие танцульки обходились без потасовки; часто потасовка перерастала в поножовщину: вытаскивались из карманов и рукавов финочки и телескопические антенны, заточенные напильники и велосипедные цепи. Милиция не могла сама справиться с хулиганским разгулом на помощь приходили дружинники БСМ, оперативные комсомольские отряды (ОКО), а в некоторых городах - военные патрули. В разных местах рассказывали легенды о побоищах "район на район" - с каждой стороны участвовало чуть ли не по тысяче человек. Переворачивали милицейские машины, били витрины и всех, кто попадался под горячую руку.
В Москве славились... ну, конечно же, Марьина Роща, а вслед за ней (или на первом месте?) Перовский район. Не уступали им "Чикаго" (р-н завода "Моссельмаш"), метро "Водный стадион", Коптево и Красная Пресня; то догоняли, то отставали Измайлово и Тушино, Текстильщики и все, что касалось завода ЗИЛ... Москва, как и положено было большому городу, развивалась по законам мегаполиса и вступила в пик как раз к началу перестройки: появились любера, наводившие страх на нечесаных пацифистов и бритых панков. Еще раньше как из-под земли выросли фашисты - их было мало, но как на подбор, крутые ребята, готовые на все. Бушевали спартаковские и иные фанаты - эти были легализованы властью, имели право маршировать с цепями и другим железом по Тверской (улица Горького), распугивая прохожих и отоваривая зазевавшихся сверстников затрещинами - в честь очередной футбольной победы или в отместку за поражение, - какая разница...
Не меньше железа было на "металлистах", но, конечно, они были менее "круты", как и любые другие "музыкальные фанаты".
В Москве, в отличие от провинциальных городов, существовала как бы мода увиливать от призыва на действительную воинскую службу. Прибавить студентов многочисленных вузов - образовалась неотрадная ситуация: молодежная среда порождала чудовищ: всевозможные движения и группировки были лишь внешне схожи с подобными в Европе и в Америке, внутренняя суть их резко отличалась, а проявления были гипертрофированы. Эта гипертрофия передалась по наследству всей российской преступности - где, в какой стране каждый день убивают бизнесмена, банкира, оптовика - и отнюдь не мелкого пошиба?..
Милиция энергично, но довольно странно противостояла этой "групповщине". В пятидесятые-шестидесятые рвали по швам узкие стиляжьи штаны, разгоняли любителей джаза и рок-н-ролла; в семидесятые - выстригали косматым хипарям безысходные проплешины. Органам усиленно помогали рьяные комсомольцы юдээмовцы, бригадмильцы, ОКО и другие. Начинались "блаженные" щелоковские времена, закончившиеся, как мы помним, убийством майора КГБ на станции метро "Ждановская". Но и в самом начале милиция сразу почувствовала себя едва ли не полностью безнаказанной. По всем дворам ходили слухи, что в опорном пункте N4 у участкового есть специальная деревянная колодка, в которой задержанному зажимают руки и голову - удобней бить по почкам. Зачем она была нужна участковому, ведь он ничего серьезного не расследовал? Видимо, для проведения профилактической работы...
Вася Малиновский с детства был определен судьбой на работу в органах. Еще во втором классе, когда шустрые мальчишки делились на команды и подкачивали битый футбольный мяч, Вася объявлял себя судьей, доставал из штанов большой свисток и начинал резво бегать по полю. Он свистел, назначал штрафные удары, пенальти, засекал время по уличным часам. Его указаний никто не выполнял, более того, самому Васе частенько доставалось по шее за его рьяность. К пятому классу он уже вступил в ЮДМ, ходил по школе со спецзначком и повязкой на рукаве, отводил малышню на разборку к завучу, пытался наезжать на старшеклассников - правда, безуспешно: они продолжали курить в туалете, поставив неугомонному деятелю пару печатей на чело. Из школы Вася вышел законченным кандидатом в номенклатуру органов, но на пути к ним сделал небольшой крюк: поступил в техвуз, где немедленно был избран комсоргом группы, курса, самого техвуза. Оттуда - по компутевке в органы, в которых, видимо, и процветает до сей поры. Конституция его, наверное, была такая стать ментом или, в лучшем случае, судьей республиканской категории на футбольном или хоккейном поприще... Впрочем, о кадрах мы поговорим еще... отдельно.
Вспоминая сейчас юность (семидесятые годы), прихожу к выводу, что добровольцы всякого рода свирепствовали в деле искоренения правонарушений покруче, нежели штатные работники органов. Милиционеров можно было уговорить, они были снисходительны к мелким правонарушениям, которыми, всегда чревата жизнь подростка, юноши. Драки обычно разгонялись, в самом худшем варианте дело завершалось приводом, который влиял на общую жизнь лишь в случае многократности. Участковый Вишняков, громадный пятидесятилетний детина, появлялся во дворе неожиданно и производил общий шмон (обыск) на предмет обнаружения противозаконных предметов, к коим относились и рогатки, например... Его боялись и уважали, ибо он был справедлив, разговаривал по душам со всеми и особое значение придавал профилактике - пусть несколько грубоватой, но весьма действенной. Многих эта профилактика уберегла от тюрьмы и зоны в раннем возрасте, направила на путь истинный... Что было бы с Виталиком Г., если б не Вишняков? Виталик замахнулся ножом на недруга из другой школы и был взят с поличным оперативным комотрядом. Именно участковый Вишняков вытащил его буквально из зарешеченной кабины "бобика", порвал протокол и объяснил ошарашенным добровольцам их неправоту. Виталик же, получив от Вишнякова по шее, был отправлен домой под неусыпный родительский надзор.
Вскоре кончились школьные годы, бывший хулиган (баклан) поступил, всем на удивление, в МВТУ им. Баумана и ныне выцарапывает из кризиса авиакосмическую промышленность России.
Участковый Вишняков тоже, видимо, родился с печатью мента, но печать эта была иного рода, чем у бывшего моего одноклассника Малиновского. В Малиновском не было стержня - справедливости и милости, которые, по большому счету, выше самого закона. Витек С. (тоже одноклассник), получивший 5 лет за грабеж, рассказывал, что Малиновский (уже дознаватель УВД) приходил в КПЗ посмотреть на него... "Хоть бы сигареткой угостил, сука... не, идейный, гад! Не положено, сказал... А приходил зачем? Одноклассника повидать, сказал... А зачем? Любопытно, сказал... Во, понял, какая сука любопытно..."
Вишняков навряд ли пошел бы смотреть на знакомого или приятеля, сидящего в КПЗ. А если бы пошел, то наверняка бы - со шматом сала и пачкой тогдашнего "Прибоя"...
Легендарной личностью был районный гаишник Ф., по кличке Кощей, ибо был он худ, черен лицом и велик очами. Костя М, удирал от него на мотоцикле "Ява" без номеров (слава Богу, не краденом) и изловчился проехать по узкой доске через пятиметровую канаву. Кощей остановился у канавы (под ним рычал "М-72" с коляской), выслушал всевозможные дразнилки из Костиных уст, а затем поддал газку и перемахнул через канаву по той же доске, удержав над пустотой тяжелую коляску. Костя был пойман, "Ява" отобрана до сдачи на права и прихода папы в ГАИ. Кощея знали все начинающие и опытные рокеры, он выныривал на трассу неожиданно - и в самый неблагоприятный для нарушителя момент...
И был он тоже справедлив - беспощаден лишь к нетрезвым за рулем. Поговаривали, что лет за восемь до того пьяный водитель задавил на "Волге" его шестилетнюю дочь. А может быть, это всего лишь красивая история - как оправдание ментовской справедливости?!
С ЧЕРЕПАШКОЙ, БЛЯ, ГУЛЯЮ...
Бессмысленность многих видов деятельности милиции очевидна. Особенно ярко эта бессмысленность проявляется в работе патрульно-постовой службы: 90% энергии патрульных направлено, как и в старые времена, на заведомо законопослушных, но подвернувшихся под руку граждан. Например, у меня дома живет черепашка. Поскольку дети, которым она и была подарена, забывают выгуливать ее на пустыре возле дома, то это приходится делать мне. Черепашка любит клевер и листья одуванчиков.
В одно летнее утро я выпустил черепашку к подножному корму, а сам присел на травку, наблюдая, как рептилия поглощает свежую зелень.
Чуть выше пустыря - улица, по которой то и дело движутся к рынку на авто продавцы и покупатели.
Солнце припекло, и я, сморенный его жаром, слегка прилежна травку, подперев ладонью голову. Неожиданно взвизгнули тормоза и совсем рядом остановилась какая-то машина. Послышались потрескивания низкорослого кустарника и шаги. Я приподнял голову.
Ко мне пробирался с улицы, от обшарпанного "козлика", расхристанный (полузакатанные рукава, расстег" нутый ворот) блюститель порядка. На лице его уже было написано удовлетворение. Он помахивал дубинкой.
- Ну, - с ленивой уверенностью обратился он ко мне, - чего, бля, сидим, лежим?
- С черепашкой, бля, гуляю, - не мудрствуя ответил я. И кивнул, показывая на траву.
- С черепашкой?
Вся уверенность слетела с лица милиционера. Глаза его забегали; наконец, он увидел мою рептилию, а также обратил внимание на мои новые домашние тапочки. В таких не ходят по городу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
А про то, что происходило со мной в эти два-три часа, я никому не рассказывал, сообразил детским умишком, что это не обязательно.
Похитителей инвентаря "бронзовых фигур" так и не нашли. Видимо, следствие пошло по неверному пути. Или кто-то оказался чересчур стойким: не выдал товарищей. Но это был не я...
В достаточно зрелом возрасте я рассказывал этот случай как "смешной", и сам смеялся вместе со всеми как над чем-то не имеющим ко мне никакого отношения.
О презумпции невиновности я тогда и не слыхивал. Впрочем, о ней, презумпции, видимо, не слыхивали и работники правоохранительных органов - по крайней мере большинство... Признание - вот что определяло степень виновности или невиновности подозреваемого, обвиняемого, осужденного... Но каким-то образом все же ухитрялись органы работать и, надо отдать им должное, работали с большим коэффициентом полезного действия: иногда даже ловили настоящих преступников и не давали развернуться преступности во всю ее организованную мощь.
ГЛАВНЫЕ ВРАГИ
В один из годов застойного времени мне довелось работать истопником в угольной котельной медучилища на Чистых прудах.
Училище было знаменито тем, что в нем, как в избирательном участке, голосовали за Леонида Ильича. И - тем, что угольные печи частенько использовались районной милицией для уничтожения всевозможных документов, потерявших свою актуальность.
Как-то вечером и явились два работника правоохранительных органов с тремя огромными мешками и чуть было не приступили к сожжению. Я, однако, заинтересовавшись содержимым, быстренько сбегал в гастроном за литром водки и, пока старший лейтенант с сержантом уничтожали этот литр, ознакомился с ненужными документами. Помню, были карточки на выбывших (умерших?) сексотов, а в карточках была, между прочим, графа: в какой преступной среде может работать (таксисты, наркоманы, молодежь, иные группы - ненужное зачеркнуть). То есть не мудрствуя лукаво, юристыметодисты затолкали в преступную среду сразу всю молодежь...
Впрочем, в семидесятые врагом номер один и была т, н, молодежь. Рассказывают, что маршал Ворошилов в прямой (когда и не было записи) телепередаче на вопрос бодрого телекомментатора о молодежи ответил сквозь зубы: "Я их всех ненавижу". Что греха таить, конечно же, энергичная советская молодежь, не сумев реализовать себя в ударных комсомольских стройках и на плавучих льдинах Арктики, выплескивала заряды на танцплощадках в затемненных парках культуры. Редкие танцульки обходились без потасовки; часто потасовка перерастала в поножовщину: вытаскивались из карманов и рукавов финочки и телескопические антенны, заточенные напильники и велосипедные цепи. Милиция не могла сама справиться с хулиганским разгулом на помощь приходили дружинники БСМ, оперативные комсомольские отряды (ОКО), а в некоторых городах - военные патрули. В разных местах рассказывали легенды о побоищах "район на район" - с каждой стороны участвовало чуть ли не по тысяче человек. Переворачивали милицейские машины, били витрины и всех, кто попадался под горячую руку.
В Москве славились... ну, конечно же, Марьина Роща, а вслед за ней (или на первом месте?) Перовский район. Не уступали им "Чикаго" (р-н завода "Моссельмаш"), метро "Водный стадион", Коптево и Красная Пресня; то догоняли, то отставали Измайлово и Тушино, Текстильщики и все, что касалось завода ЗИЛ... Москва, как и положено было большому городу, развивалась по законам мегаполиса и вступила в пик как раз к началу перестройки: появились любера, наводившие страх на нечесаных пацифистов и бритых панков. Еще раньше как из-под земли выросли фашисты - их было мало, но как на подбор, крутые ребята, готовые на все. Бушевали спартаковские и иные фанаты - эти были легализованы властью, имели право маршировать с цепями и другим железом по Тверской (улица Горького), распугивая прохожих и отоваривая зазевавшихся сверстников затрещинами - в честь очередной футбольной победы или в отместку за поражение, - какая разница...
Не меньше железа было на "металлистах", но, конечно, они были менее "круты", как и любые другие "музыкальные фанаты".
В Москве, в отличие от провинциальных городов, существовала как бы мода увиливать от призыва на действительную воинскую службу. Прибавить студентов многочисленных вузов - образовалась неотрадная ситуация: молодежная среда порождала чудовищ: всевозможные движения и группировки были лишь внешне схожи с подобными в Европе и в Америке, внутренняя суть их резко отличалась, а проявления были гипертрофированы. Эта гипертрофия передалась по наследству всей российской преступности - где, в какой стране каждый день убивают бизнесмена, банкира, оптовика - и отнюдь не мелкого пошиба?..
Милиция энергично, но довольно странно противостояла этой "групповщине". В пятидесятые-шестидесятые рвали по швам узкие стиляжьи штаны, разгоняли любителей джаза и рок-н-ролла; в семидесятые - выстригали косматым хипарям безысходные проплешины. Органам усиленно помогали рьяные комсомольцы юдээмовцы, бригадмильцы, ОКО и другие. Начинались "блаженные" щелоковские времена, закончившиеся, как мы помним, убийством майора КГБ на станции метро "Ждановская". Но и в самом начале милиция сразу почувствовала себя едва ли не полностью безнаказанной. По всем дворам ходили слухи, что в опорном пункте N4 у участкового есть специальная деревянная колодка, в которой задержанному зажимают руки и голову - удобней бить по почкам. Зачем она была нужна участковому, ведь он ничего серьезного не расследовал? Видимо, для проведения профилактической работы...
Вася Малиновский с детства был определен судьбой на работу в органах. Еще во втором классе, когда шустрые мальчишки делились на команды и подкачивали битый футбольный мяч, Вася объявлял себя судьей, доставал из штанов большой свисток и начинал резво бегать по полю. Он свистел, назначал штрафные удары, пенальти, засекал время по уличным часам. Его указаний никто не выполнял, более того, самому Васе частенько доставалось по шее за его рьяность. К пятому классу он уже вступил в ЮДМ, ходил по школе со спецзначком и повязкой на рукаве, отводил малышню на разборку к завучу, пытался наезжать на старшеклассников - правда, безуспешно: они продолжали курить в туалете, поставив неугомонному деятелю пару печатей на чело. Из школы Вася вышел законченным кандидатом в номенклатуру органов, но на пути к ним сделал небольшой крюк: поступил в техвуз, где немедленно был избран комсоргом группы, курса, самого техвуза. Оттуда - по компутевке в органы, в которых, видимо, и процветает до сей поры. Конституция его, наверное, была такая стать ментом или, в лучшем случае, судьей республиканской категории на футбольном или хоккейном поприще... Впрочем, о кадрах мы поговорим еще... отдельно.
Вспоминая сейчас юность (семидесятые годы), прихожу к выводу, что добровольцы всякого рода свирепствовали в деле искоренения правонарушений покруче, нежели штатные работники органов. Милиционеров можно было уговорить, они были снисходительны к мелким правонарушениям, которыми, всегда чревата жизнь подростка, юноши. Драки обычно разгонялись, в самом худшем варианте дело завершалось приводом, который влиял на общую жизнь лишь в случае многократности. Участковый Вишняков, громадный пятидесятилетний детина, появлялся во дворе неожиданно и производил общий шмон (обыск) на предмет обнаружения противозаконных предметов, к коим относились и рогатки, например... Его боялись и уважали, ибо он был справедлив, разговаривал по душам со всеми и особое значение придавал профилактике - пусть несколько грубоватой, но весьма действенной. Многих эта профилактика уберегла от тюрьмы и зоны в раннем возрасте, направила на путь истинный... Что было бы с Виталиком Г., если б не Вишняков? Виталик замахнулся ножом на недруга из другой школы и был взят с поличным оперативным комотрядом. Именно участковый Вишняков вытащил его буквально из зарешеченной кабины "бобика", порвал протокол и объяснил ошарашенным добровольцам их неправоту. Виталик же, получив от Вишнякова по шее, был отправлен домой под неусыпный родительский надзор.
Вскоре кончились школьные годы, бывший хулиган (баклан) поступил, всем на удивление, в МВТУ им. Баумана и ныне выцарапывает из кризиса авиакосмическую промышленность России.
Участковый Вишняков тоже, видимо, родился с печатью мента, но печать эта была иного рода, чем у бывшего моего одноклассника Малиновского. В Малиновском не было стержня - справедливости и милости, которые, по большому счету, выше самого закона. Витек С. (тоже одноклассник), получивший 5 лет за грабеж, рассказывал, что Малиновский (уже дознаватель УВД) приходил в КПЗ посмотреть на него... "Хоть бы сигареткой угостил, сука... не, идейный, гад! Не положено, сказал... А приходил зачем? Одноклассника повидать, сказал... А зачем? Любопытно, сказал... Во, понял, какая сука любопытно..."
Вишняков навряд ли пошел бы смотреть на знакомого или приятеля, сидящего в КПЗ. А если бы пошел, то наверняка бы - со шматом сала и пачкой тогдашнего "Прибоя"...
Легендарной личностью был районный гаишник Ф., по кличке Кощей, ибо был он худ, черен лицом и велик очами. Костя М, удирал от него на мотоцикле "Ява" без номеров (слава Богу, не краденом) и изловчился проехать по узкой доске через пятиметровую канаву. Кощей остановился у канавы (под ним рычал "М-72" с коляской), выслушал всевозможные дразнилки из Костиных уст, а затем поддал газку и перемахнул через канаву по той же доске, удержав над пустотой тяжелую коляску. Костя был пойман, "Ява" отобрана до сдачи на права и прихода папы в ГАИ. Кощея знали все начинающие и опытные рокеры, он выныривал на трассу неожиданно - и в самый неблагоприятный для нарушителя момент...
И был он тоже справедлив - беспощаден лишь к нетрезвым за рулем. Поговаривали, что лет за восемь до того пьяный водитель задавил на "Волге" его шестилетнюю дочь. А может быть, это всего лишь красивая история - как оправдание ментовской справедливости?!
С ЧЕРЕПАШКОЙ, БЛЯ, ГУЛЯЮ...
Бессмысленность многих видов деятельности милиции очевидна. Особенно ярко эта бессмысленность проявляется в работе патрульно-постовой службы: 90% энергии патрульных направлено, как и в старые времена, на заведомо законопослушных, но подвернувшихся под руку граждан. Например, у меня дома живет черепашка. Поскольку дети, которым она и была подарена, забывают выгуливать ее на пустыре возле дома, то это приходится делать мне. Черепашка любит клевер и листья одуванчиков.
В одно летнее утро я выпустил черепашку к подножному корму, а сам присел на травку, наблюдая, как рептилия поглощает свежую зелень.
Чуть выше пустыря - улица, по которой то и дело движутся к рынку на авто продавцы и покупатели.
Солнце припекло, и я, сморенный его жаром, слегка прилежна травку, подперев ладонью голову. Неожиданно взвизгнули тормоза и совсем рядом остановилась какая-то машина. Послышались потрескивания низкорослого кустарника и шаги. Я приподнял голову.
Ко мне пробирался с улицы, от обшарпанного "козлика", расхристанный (полузакатанные рукава, расстег" нутый ворот) блюститель порядка. На лице его уже было написано удовлетворение. Он помахивал дубинкой.
- Ну, - с ленивой уверенностью обратился он ко мне, - чего, бля, сидим, лежим?
- С черепашкой, бля, гуляю, - не мудрствуя ответил я. И кивнул, показывая на траву.
- С черепашкой?
Вся уверенность слетела с лица милиционера. Глаза его забегали; наконец, он увидел мою рептилию, а также обратил внимание на мои новые домашние тапочки. В таких не ходят по городу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64