И мне не понравилось, когда некий дебил среднего школьного возраста попал мне вот сюда, - он прикоснулся пальцем к щеке возле глаза, - этакой стальной гнутой проволочкой.
- И вы покинули поле боя?
- Пришлось. Я упустил из виду, что право на самооборону на учителей не распространяется.
- Зато теперь вы этим правом располагаете?
Он усмехнулся зло.
- Будьте уверены.
- Спасибо. Я поостерегусь взламывать дачи на вашей территории.
Теперь он пил пиво маленькими глотками.
- А вы мужик с юмором.
- Одобряете?
- Одобряю. Воспринимать жизнь всерьез слишком расточительно. На каждый чох не настрессуешь. Представляете, маленький мальчик убил бабушку. Ужас! Волосы дыбом. А если так?
Крошка Вилли - вот потеха!
Бабку застрелил для смеха.
Мама ласково сказала:
"Пуль и так у папы мало!"
Положительная эмоция. Юмор - это мостик между тем, что мы называем абсурдом, и реальным абсурдом жизни.
"Вот такой словесной эквилибристикой он и морочит голову Лене. А женщины все такие же. Хотя и шумят об эмансипации и даже "презирают" мужчин. А если и презирают, то не того, кого надо..."
- Но, как я понимаю, дачная жизнь вам абсурдной не кажется?
- Ловите на слове? Ладно. Есть преимущества. Воздух. Время свободное. Слыхали поговорку: с утра выпил, день свободен? А у меня еще лучше - с утра свободен, выпить могу.
- Часто пользуетесь?
- Ну, ну! В алкаши меня не записывайте. Не надо.
"Сколько их так говорит на полпути..."
- Я не за тем пришел.
- Я тоже. Ближе к делу. Итак, я дачник. Что об этом думают, мне плевать. Лично я доволен. Что мне ваша "жизни мышья беготня"?.. Но у меня жена. Ей нужно жить "как люди". Возможность такая есть. В чем же загвоздка?
- Полина Антоновна предпочитает жить одна.
- Сколько? Кто ей хлеба купит или молока, когда свалится?
- Она собирается в дом престарелых.
- В богадельню?
- Есть люди, которые выбирают и такой путь.
- А квартирой какой-нибудь взяточник завладеет? Что, вы не знаете, как вымороченной площадью торгуют? Это справедливо, по-вашему?
Я приподнял руку.
- Вадим! Вы на меня производите двойственное впечатление. Нужду в жилье я и сам пережил. Но закон на стороне Полины Антоновны. Принудить ее никто не может.
- Вы уверены?
"Вот сейчас нужно разобраться".
- Послушайте! Вы не в первый раз намекаете на какие-то возможности оказать давление на Полину Антоновну. Это серьезно или блеф?
- Я слов на ветер не бросаю.
- Что вы в виду имеете?
- Это мое дело.
- Тогда придется ее защищать. Я не позволю... Это и мое дело.
Он вдруг приподнял кружку на уровень глаз и посмотрел на меня через стекло.
- Ха-ха-ха!.. На вид вы такой благообразный, а присмотришься... страшный.
- Это глупо.
- Не скажите. В этом что-то есть. Иногда стоит присмотреться через... магический кристалл. Ладно...
"Ладно", как я заметил, было его любимым словом.
- Но я вас предупредил.
Вадим пренебрежительно махнул рукой.
- Бросьте. Ловите лучше бархатный сезон. Не ваше это дело.
Я приподнялся невольно. Хотелось выплеснуть пиво прямо в физиономию наглецу. Он отклонился торопливо.
- Вы что? Сердце поберегите. Что вы взъерепенились?
- Я вам не позволю...
- И не надо. Не позволяйте. Я вам только сказал, не ваше это дело. И не мое, если вы уж так хотите.
"Что он? Струсил? Уступает?"
Но нет...
- Лена к ней пойдет. Их это дело! Ясно?
Совсем мне не было ясно. Но сердце колотилось под сорочкой, а я знал, что мне такого допускать нельзя.
- Вы, кажется, не хотели жену впутывать, - сказал я, немного задыхаясь.
- Не беспокойтесь. Она распутает. Они вместе распутают. Дышите глубже.
Я послушался и вздохнул. Полегчало.
"Ну что за истерия!.. Угораздило. А ведь этот негодяй в чем-то прав. У Полины Антоновны с Леной какие-то отношения особые. Какие?"
И тут меня будто стукнуло. Как говорится, искры из глаз, и осветило неожиданное.
"Бог ты мой! А что, если эту молодую женщину с Сергеем не одна диссертация связывала?!"
Я прямо-таки уставился на Вадима. А он уже вполне спокойно дохлебывал свое пиво.
"Нет. Это уж слишком. Он муж. Нельзя же до такой степени цинизма докатиться. Нельзя".
- Ну, как? Отошли? Не стоит так волноваться. Знаете, моя супруга фотографию притащила. Старушка ей на память о любимом учителе презентовала. И вы там есть.
- Я знаю.
- Помоложе выглядите, между прочим.
Снова я уловил издевку.
- Вы тоже не юноша, Вадим.
Он машинально провел рукой по лысеющей голове.
- Заметно? Глупый волос покидает умную голову.
Это была первая фраза, которую он произнес без самодовольства. Я не стал поддразнивать. Выпил пива.
- Ладно. А этот, третий ваш друг, погиб, кажется?
- Миша?
- Его Михаилом звали? - почему-то переспросил Вадим.
- Михаил.
- Уголовник, я слышал, его зарезал?
- Не зарезал. Ударил чем-то.
- И не поймали его?
- Нет. Да зачем это вам?
- Так просто. Размышляю.
- О чем?
- О судьбах людских. Жили-были три друга. Один в молодости... ушел. Другой в среднем возрасте. Значит, вам жить долго, - добавил он почти без насмешки.
"Может быть, я несправедлив к нему?.. Такое в голову пришло!.." Стало как-то неловко.
Тут он и исчез. Стремительно, как и вчера. Правда, на этот раз буркнул:
- Чао!
И я остался один со своей недопитой кружкой пива, допивать которое не хотелось. А мысли сразу же побежали снова.
"Конечно, мое предположение - чушь. Права на вселение предъявляет "невестка" с новым мужем, он же старый. Бред. Да и почему это должно связывать Полину Антоновну? Однако о каких-то правах говорилось... что же, если не это?.. А... К лешему! Сегодня же возьму билет".
Я отодвинул кружку, но встать мне не удалось.
- Вот не ожидал!
По крутым ступенькам спуска скатился Женька Перепахин и тут же приблизился.
- Не ожидал, брат, не ожидал, - повторил он и уселся напротив.
"Из огня да в полымя!"
- Я тоже.
Сказано было без энтузиазма, но Женьку это не смутило.
- И зря не ожидал! Я тут частенько бываю.
- Пивком балуешься?
Он захохотал.
- Посадочные места использую.
До меня смысл этих слов дошел не сразу. Я смотрел на Перепахина. Передо мною сидел тот же, несомненно, пожилой человек, которого я искал несколько дней назад и встретил при необычных обстоятельствах, и все-таки иначе чем Женькой я его про себя именовать не мог. Ничего взрослого этот коротышка с брюшком за жизнь не приобрел. В лице его так и играла полудетская простота, называемая теперь по-научному инфантилизмом, и она обезоруживала, пожалуй, не меньше, чем наглость Вадима.
- А ты по пиву?
- Я, собственно, случайно здесь.
Женька продолжал смеяться.
- Случайность есть осознанная необходимость.
"Неужели и этот философ? Впрочем, у нас доморощенных мудрецов хоть пруд пруди".
- Ты думаешь, что случайность, а таинственная рука вела нас закономерно и неуклонно, как в алгебре. Один вышел из точки A, другой из точки C, а встретились в пивной точке B, читай, в баре. Каков Киселев! Алгебра на все времена!
- Ну, если алгебра, - невольно и я улыбнулся.
- Признаешь? Закономерно?
- Предположим.
- И отметим.
Он запустил руку куда-то в глубины своего потрепанного пальто и извлек бутылку белой.
Я прикрылся обеими руками.
- Ради бога! Ты же видишь, я пиво пил.
- Ну и что? Как батюшка на вопрос ответил? "Вы что будете пить, отец? Вино или водку?" - "И пиво, сын мой, и пиво".
И, повернувшись к стойке, крикнул:
- Веруня! Мое почтение! Сполосни нам стаканчики, не откажи.
Неопрятная женщина ответила ленивым голосом:
- Вы же знаете, Евгений Иванович, у нас не положено.
Засиженное мухами соответствующее предписание действительно украшало стену: "Приносить и распивать... запрещено".
- Ну и что? - активно возразил оживленный предвкушением Женька. - А ты положи. На тарелочку огурчик. Или сырок.
- Не положено... - Он снова развернулся в мою сторону. - Знаешь анекдот? Встретились двое. Один говорит: "Давай выпьем". А другой: "Мне врачи запретили". А тот: "Ну и что? Мне тоже запретили. А я дал четвертак - разрешили!" Слыхал? Ха-ха-ха!
- Я не хочу пить, Женя.
- Обижаешь! Обижаешь. Я ведь из училища чудом спасен. И Веруню обижаешь. Она женщина славная. Видимо, уже стеклотару приготовила. Правила нарушает, а дело доброе делает. Ради нас. Такого человека обижать нельзя.
Через минуту стаканы были у него в руках.
- Так и быть. На донышко, каплю. Символическую.
Действовал он, однако, вполне реалистично, и я едва успел удержать его руку над стаканом.
- Я не буду пить, Женя.
- Ну, смотри. Была бы честь предложена, - уступил он ворчливо. - Дело хозяйское. Хозяин - барин... Надеюсь, мне позволишь?
- Хозяин - барин, - повторил я его слова.
- Вот-вот, - тут же снова приободрился Женька. - Я сегодня в барыше. Шедевр настенный завершил. В детском садике. Так сказать, Дионисий двадцатого века. И потому имею право.
И Перепахин с удовольствием проглотил свою отнюдь не символическую дозу.
"Имею право..." Ведь так и Вадим говорил. Да что они, с ума посходили? Один на полпути, другой явно у финиша..."
Я отчетливо видел склеротические жилки на Женькином лице, издали создающие обманчивое впечатление бодрого румянца.
- Хорошо пошла, - сказал он, закусывая плавленым сырком. Огурчика у Веруни не нашлось. - Ты не представляешь, брат, как хорошо на воле. Когда на меня оковы надели, свет в овчинку показался. Песня вспомнилась: "В тюрьме он за правду страдал". Вот так поем, а не вникаем. А на собственной шкуре другой переплет.
- Вряд ли тебе грозило что-то серьезное.
- Ха-ха! Не скажи!
- Ты же не был виноват.
- Это игра судьбы. Граф Монте-Кристо тоже не был...
- Графа враги погубили. А у тебя...
- Графа друзья погубили, - перебил он.
- Разве у тебя есть такие коварные друзья? - спросил я в шутку, но вообще-то шутить не хотелось... Хотелось распрощаться побыстрее.
- А про это никому не дано знать. Что ж с милиции спрашивать? У них служба. Улики, отпечатки всякие. Вот и доказывай, что ты не верблюд. Кто тебя услышит, разве жена, да и то если не на базаре, а близко.
- Однако услышали.
- Потому и пью.
И он быстро плеснул в стакан новую порцию.
- Да, брат, перетрусил я. Не скрою. А как не струсить? У меня дети. Сам видел.
Я вспомнил, что дома он храбрился. Ради детей, наверно. А Перепахин все продолжал свое:
- И вообще пережил. По-твоему, это пустяк, человека мертвым увидать? Да еще какого! Сергея. Вошел я к нему и обмер. Где стол был яств, там гроб стоит. Вздрогнешь, ничего не скажешь...
"Монеты это, однако, взять ему не помешало".
- Полная неожиданность! Да ты сам представь, насколько я потерялся. Коньяк на столе стоял, а я ноль внимания. Ну, да я, правда, коньяк не уважаю. Я человек простой. Мне он на желудок плохо действует. Другое дело - водочка...
- А портвейн? - спросил я, вспомнив слова тети Поли о бормотухе.
- Портвейн? Портвейн тоже вещь серьезная. Как говорится, трус не играет в портвейн.
- Значит, с коньяком он не тебя ждал?
Хохотал он поминутно, но на этот раз расхохотался особенно.
- Ну, даешь стране угля! Перепахина, Коля, с коньяком не ждут Не та фигура.
Это он произнес с некоторой грустью, моментально сменив мажор на минор. Я не возражал.
- Но ты бывал у него?
- Он, Коля, был единственный, кто меня как человека воспринимал.
- А говоришь, с коньяком не ждал.
- С коньяком не ждал. Мы с ним чай пили. Я к нему не угощаться ходил. Я вообще христарадничать не люблю. И у меня своя гордость есть. Как видишь, мой стакан граненый, но пью я из своего стакана.
- Интересно все-таки, кого он ждал.
Но Перепахин придерживался противоположного мнения.
- Да что интересного, что? Смерть-то установлена точно - инфаркт. Значит, никакого отношения... И все дела. Да и не пришел тот человек, как пить дать.
- А ты как там оказался?
- Захотелось - и пошел.
- Тебя Полина Антоновна у пивной видела.
- Ну и что? Я свободный художник. Был в пивной, а потом к другу пошел.
"Что все-таки их связывало?" - думал я с недоумением.
- О чем вы обычно беседовали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23