Список, дополненный нынешними именами и адресами, получился внушительный.
Когда я просматривал этот материал, меня терзали горькие размышления. В те времена это были молодые красивые девушки, теперь им уже под пятьдесят. Плеяда призраков, спившихся, больных и испуганных. Только очень немногие жили в приличных условиях, но и из этих счастливиц лишь маленькая горстка осталась связана с профессией своей молодости.
От большинства не осталось ни слуху ни духу, их попросту нельзя было найти. Возможно, они порвали связь с этой средой и наладили нормальную жизнь.
Да, случалось и такое. Но из опыта людей, которые мучаются над решением этой безнадежной проблемы, старой, как само человечество, известно, что у девушек редко хватает силы воли, чтобы бросить свое ремесло. Причин много: трудно адаптироваться в новом обществе, на новом месте работы, бывшая среда, окружение, – это, конечно, тоже играет роль! Но есть еще и собственная натура, отклонения в характере, атрофия воли, уже сформированная предрасположенность к такому ремеслу.
Вот так, благодаря титаническим усилиям щецинского отдела нравов я напал на след Жемчужины, в миру Марии Козярек.
Некая Мелания Словик из Щецина, подозреваемая в незаконной торговле водкой, бывшая проститутка, не открещивалась от послевоенного знакомства с Кулик, но утверждала, что мадам, которой повезло в жизни больше, не желала иметь ничего общего со старыми подругами. А Мария Козярек уже много лет не контактировала с той средой.
– Их собственные дочки их ищут и ничего о них не знают, так откуда же я могу знать? – Речь шла о дочери Жемчужины, которая несколько месяцев назад приехала в Щецин в поисках матери.
Жемчужина – это было прозвище. В протоколах 1946 года она фигурировала как Мария Козярек, подозреваемая в проституции.
Наверное, я не обратил бы особого внимания на эту фамилию, если бы Мария Заславская в девичестве тоже не звалась Козярек. Стечение обстоятельств? Вскоре я убедился, что нет.
Жена профессора Заславского – бывшая портовая девка! Нет, это меня не слишком потрясло, я свободен от предрассудков и почувствовал что-то вроде уважения к женщине, которая в молодости нашла в себе силы, чтобы подняться с этого дна, получить профессию, создать семью.
Двадцать лет отделяло Марию Заславскую от Жемчужины. Теперь она была зрелой женщиной и наверняка совершенно другим человеком. Может быть, о той девушке она вспоминала – если вспоминала, – как о ком-то постороннем, а может, ей удалось и совсем забыть об унизительном прошлом? Нет, если только обстоятельства не вынудят, никогда не напомню ей об этом…
Я ни с кем не поделился своим открытием. Не собирался посвящать в него и начальника райотдела милиции. Я знал, что он скажет. «Шлюха всегда остается шлюхой, надо ее допросить. Она ведь могла знать эту Марылю Кулик».
Но я не желал вторгаться в чужое прошлое и не стал вызывать Марию Заславскую на повторный допрос. Вместо этого поручил милиции как можно деликатнее проверить ее теперешний круг общения, особенно вероятные контакты с Щецином, если таковые существуют. Через своих начальников я сделал все, чтобы это задание выполняли работники Главного управления.
КОНРАД
Доротка не вошла, а ворвалась в мою жизнь, и сразу же заняла в ней важнейшее место. Теперь я почти не мог представить себе, как жил раньше, до того памятного вечера в «Кузнице».
Даже в ту минуту, когда перевязывал ее разбитую голову, я еще не ведал, чем для меня станет эта девушка.
Впервые во мне что-то шевельнулось, когда я вез ее из травмпункта. Не настолько я бессовестный человек, чтобы просто сунуть девушку в машину, как багаж, и отослать домой…
Я ехал в такси с приятельницей, когда свет фар выхватил из тьмы тоненькую фигурку, неуверенно бредущую по обочине. Девушка выглядела такой беспомощной, потерянной… Позже я узнал о ее приключении и не на шутку встревожился.
Уже в «Кузнице» ее интересное, хотя еще и детское лицо и прекрасная фигурка, подчеркнутая облегающими джинсами и малиновым мохеровым свитерком, привлекли мое внимание. Правда, когда мы подобрали ее на дороге, джинсы и свитерок исчезли, теперь на ней были мешковатые рабочие штаны и бесформенное вязаное чудище. Я немного удивился. Мое удивление возросло, когда увидел разбитую голову девушки. Что за изверги вышвырнули ее на улицу в таком виде?!
Позже она рассказала, что упала в канал. Волосы у нее были еще мокрые, пахли болотной тиной, но какой черт занес ее на этот канал? Я обрабатывал рану, накладывал швы и спрашивал себя, естъ ли у этой странной девушки дом, близкие?
С большой неохотой, словно от безвыходности, назвала она адрес в элитном районе, где стоят роскошные виллы. А потом этот внезапный ужас, когда мы подъезжали к Фильтровой улице.
Дорота вцепилась мне в плечо, как перепуганный насмерть котенок, словно хотела спрятаться, исчезнуть, – вот тут во мне что-то и шевельнулось. Я не раздумывая привез ее к себе.
Что ее так напугало? На улице я заметил только одинокого пешехода. Но расспрашивать не стал, решив подождать, пока она сама захочет все рассказать. Однако, стоило нам отъехать подальше от Фильтровой, беспомощность и испуг Дороты словно рукой сняло: изображать англичанку она перестала еще раньше, а теперь стала корчить несносную избалованную девчонку. Я же злился на весь этот театр. Почему она не желает вести себя нормально и естественно, почему не поделится своими проблемами?..
В результате я и сам повел себя не лучшим образом.
– Ты единственная дочка в семье?
– Одна дочка – ни петух, ни квочка… Одна я. А откуда ты знаешь?
– Да уж видно… – иронически хмыкнул я.
Доротка тут же изо всех сил принялась разыгрывать из себя опытную девицу, этакую женщину-вамп. Я окончательно разозлился. Ведь только что эта свистушка дрожала от ужаса, а тут нате вам, кривляется, словно в цирке. Как я не понял тогда, что это всего лишь реакция на пережитый испуг! В конце концов я на нее грубо рявкнул. Неведомо почему Доротка очень старалась казаться хуже, чем есть. Что-то терзало ее: стоило мне наорать, как она разрыдалась, а я почувствовал себя последним негодяем, словно поднял руку на больного ребенка.
Утром, когда уходил на работу, она еще спала. Я оставил ей ключ и записку – мол, чувствуй себя как дома.
Весь день не мог дождаться конца работы и сам себе удивлялся. Меня радовала мысль, что вечером снова увижу эту странную девушку. Оказывается, чертовски приятно сознавать, что тебя ждет не пустая квартира, а милое, живое существо.
Разумеется, я давно уже не робкий мальчишка. Случалось, меня ждали дома милые, красивые существа, но на сей раз все было иначе. Мысли о Доротке согревали мне сердце.
Странное и необычное чувство. Хотя я не донжуан, однако в свои двадцать шесть лет навидался разных девушек, но ни одна не произвела на меня такого впечатления, как эта маленькая красавица, изворотливая хулиганка, авантюристка, соплячка, которую я подобрал на шоссе с разбитой головой.
Охваченный этим новым, неведомым доселе мне чувством, я открыл дверь своей квартиры… Доротка исчезла! Убрала постель, красиво разложила подушки и испарилась… ни записки, ни единого слова!
Какое же острое и горькое разочарование я испытал! Потом разочарование сменилось злостью, а под конец я отчаянно пожалел, что ночью наговорил ей столько грубостей. Не зная, что следует делать в столь необычной ситуации, повел себя так, словно присутствие девушки мне досаждает. В действительности же я просто хотел, чтобы она доверилась мне, попросила о помощи. Но вместо этого Доротка наговорила колкостей, и я поддался на провокацию, как мальчишка. Увижу ли я ее теперь?
Ключа, разумеется, не было, ей пришлось забрать его с собой, чтобы закрыть дверь: замок не защелкивался. Я надеялся, что Доротка даст о себе знать хотя бы для того, чтобы вернуть ключ.
Шли дни – от Доротки не было ни слуху ни духу. Я вспоминал ее каждый божий день, сломя голову мчался на каждый телефонный звонок – Доротка как в воду канула. Я уже махнул рукой на ключ и перестал надеяться, что увижу эту загадочную девушку, когда в один прекрасный вечер она позвонила:
– Можно к тебе нагрянуть?
– Да! Я сегодня свободен…
– Знаю, уже позвонила в больницу.
Доротку трудно было узнать. Еще бы, в таком-то наряде… Коротенькая юбчонка, облегающие кожаные сапожки. Свои роскошные волосы она уложила в высокую прическу и старательно накрасилась. Словно ее юное прекрасное лицо нуждалось в косметике! Она выглядела старше своих лет.
Я едва удержался, чтобы не расхохотаться при виде этой боевой раскраски. Я был страшно рад ее приходу, и мне не хотелось начинать встречу со ссоры.
– Вот, пришла поблагодарить и вернуть ключ.
– Ключ можешь оставить себе, приходи сюда в любое время…
Черт, ну что я такое несу! Прямо-таки предложение руки и сердца! Не рановато ли для столь серьезных деклараций? Не хватало еще, чтобы она тут навеки поселилась…
– Даже без предупреждения?
– Гм… да… – Глупо было теперь поворачивать оглобли.
– И ты не боишься доверить ключ совершенно незнакомому человеку?
– Если бы ты захотела, то давно бы уже воспользовалась ключом. – Я не стал добавлять, что у меня нет ничего ценного: тогда бы и мое предложение потеряло всякую ценность.
– А ты знаешь, что меня всерьез вербовали домушники?
– Домушники?
– Квартирные воры, – пояснила она важно, словно дружба с ворами – самая естественная вещь в мире. – На манок всегда идет девушка.
– На манок, говоришь? – Вся эта чушь произносилась с предельно серьезным видом. – Милая Дорота, ты и без того вполне загадочная девушка, так что не набивай себе цену этими нелепыми россказнями…
– Россказнями?! Стану я врать. Понимаешь, это делается так: девушка снимает намеченного лоха. Лох, чтоб ты знал, это такой фраер, которого надо обокрасть. Она идет с ним на хату и делает отпечаток ключа. А потом домушники берут квартиру. Легко!
– Со мной все гораздо проще, не надо стараться, ключ у тебя и так есть. И часто ты так прикалываешься?
– И вовсе я не прикалываюсь. Я же не сказала, что общаюсь с домушниками. Они всего лишь предложили мне работать с ними.
– И к чему ты мне все это рассказываешь?
– Потому что… ты добрый и хороший… – Она тряхнула головой. – Это не так просто объяснить, но ты вызываешь доверие… Не знаю… но почему-то мне кажется, что ты можешь меня спасти…
– Спасти? – От горечи, прозвучавшей в ее голосе, у меня дрогнуло сердце.
– Видишь ли… Порой мне хочется удрать от себя самой, от того существа, которое зовут Доротка. Невыносимое чувство. А иногда просто хочется убежать из дома. Знаешь, как бывает: вышел за сигаретами и пропал на двадцать лет.
– Родители у тебя есть?
– И замечательные! Но это последние люди, которым я могла бы довериться.
– Эти… эти воры, о которых ты говорила, как-то связаны с твоими проблемами?
– Косвенно… Но это совершенно другая история…
У меня мелькнула мысль, что все беды Доротки от того, что она просто одинока и предоставлена самой себе. Отсюда горечь и отчаяние, сквозившие в ее голосе и словах. Я был прав, но лишь отчасти.
– Могу я чем-то помочь тебе?
Не уверен, задал бы я этот вопрос, зная, о чем она меня попросит. И не был готов к тому, что к моему предложению она отнесется столь серьезно.
– Можешь, – кивнула Дорота. – Только не знаю, захочешь ли. Я не могу рассказать всего, поэтому придется тебе поверить мне на слово. И без нотаций! Да, и не воображай, будто у меня пятой клепки в башке не хватает или я ищу сильных ощущений… К тому же то, о чем я тебя попрошу, может оказаться опасным.
– Ты меня заинтриговала…
– Не смейся, я вовсе не стремлюсь показаться интересней, чем есть. У меня множество хороших друзей, но предки их держат на коротком поводке. Они мне в жизни не простили бы, что я втянула их ангелочков в темную историю… Испорченная девчонка, дрянь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Когда я просматривал этот материал, меня терзали горькие размышления. В те времена это были молодые красивые девушки, теперь им уже под пятьдесят. Плеяда призраков, спившихся, больных и испуганных. Только очень немногие жили в приличных условиях, но и из этих счастливиц лишь маленькая горстка осталась связана с профессией своей молодости.
От большинства не осталось ни слуху ни духу, их попросту нельзя было найти. Возможно, они порвали связь с этой средой и наладили нормальную жизнь.
Да, случалось и такое. Но из опыта людей, которые мучаются над решением этой безнадежной проблемы, старой, как само человечество, известно, что у девушек редко хватает силы воли, чтобы бросить свое ремесло. Причин много: трудно адаптироваться в новом обществе, на новом месте работы, бывшая среда, окружение, – это, конечно, тоже играет роль! Но есть еще и собственная натура, отклонения в характере, атрофия воли, уже сформированная предрасположенность к такому ремеслу.
Вот так, благодаря титаническим усилиям щецинского отдела нравов я напал на след Жемчужины, в миру Марии Козярек.
Некая Мелания Словик из Щецина, подозреваемая в незаконной торговле водкой, бывшая проститутка, не открещивалась от послевоенного знакомства с Кулик, но утверждала, что мадам, которой повезло в жизни больше, не желала иметь ничего общего со старыми подругами. А Мария Козярек уже много лет не контактировала с той средой.
– Их собственные дочки их ищут и ничего о них не знают, так откуда же я могу знать? – Речь шла о дочери Жемчужины, которая несколько месяцев назад приехала в Щецин в поисках матери.
Жемчужина – это было прозвище. В протоколах 1946 года она фигурировала как Мария Козярек, подозреваемая в проституции.
Наверное, я не обратил бы особого внимания на эту фамилию, если бы Мария Заславская в девичестве тоже не звалась Козярек. Стечение обстоятельств? Вскоре я убедился, что нет.
Жена профессора Заславского – бывшая портовая девка! Нет, это меня не слишком потрясло, я свободен от предрассудков и почувствовал что-то вроде уважения к женщине, которая в молодости нашла в себе силы, чтобы подняться с этого дна, получить профессию, создать семью.
Двадцать лет отделяло Марию Заславскую от Жемчужины. Теперь она была зрелой женщиной и наверняка совершенно другим человеком. Может быть, о той девушке она вспоминала – если вспоминала, – как о ком-то постороннем, а может, ей удалось и совсем забыть об унизительном прошлом? Нет, если только обстоятельства не вынудят, никогда не напомню ей об этом…
Я ни с кем не поделился своим открытием. Не собирался посвящать в него и начальника райотдела милиции. Я знал, что он скажет. «Шлюха всегда остается шлюхой, надо ее допросить. Она ведь могла знать эту Марылю Кулик».
Но я не желал вторгаться в чужое прошлое и не стал вызывать Марию Заславскую на повторный допрос. Вместо этого поручил милиции как можно деликатнее проверить ее теперешний круг общения, особенно вероятные контакты с Щецином, если таковые существуют. Через своих начальников я сделал все, чтобы это задание выполняли работники Главного управления.
КОНРАД
Доротка не вошла, а ворвалась в мою жизнь, и сразу же заняла в ней важнейшее место. Теперь я почти не мог представить себе, как жил раньше, до того памятного вечера в «Кузнице».
Даже в ту минуту, когда перевязывал ее разбитую голову, я еще не ведал, чем для меня станет эта девушка.
Впервые во мне что-то шевельнулось, когда я вез ее из травмпункта. Не настолько я бессовестный человек, чтобы просто сунуть девушку в машину, как багаж, и отослать домой…
Я ехал в такси с приятельницей, когда свет фар выхватил из тьмы тоненькую фигурку, неуверенно бредущую по обочине. Девушка выглядела такой беспомощной, потерянной… Позже я узнал о ее приключении и не на шутку встревожился.
Уже в «Кузнице» ее интересное, хотя еще и детское лицо и прекрасная фигурка, подчеркнутая облегающими джинсами и малиновым мохеровым свитерком, привлекли мое внимание. Правда, когда мы подобрали ее на дороге, джинсы и свитерок исчезли, теперь на ней были мешковатые рабочие штаны и бесформенное вязаное чудище. Я немного удивился. Мое удивление возросло, когда увидел разбитую голову девушки. Что за изверги вышвырнули ее на улицу в таком виде?!
Позже она рассказала, что упала в канал. Волосы у нее были еще мокрые, пахли болотной тиной, но какой черт занес ее на этот канал? Я обрабатывал рану, накладывал швы и спрашивал себя, естъ ли у этой странной девушки дом, близкие?
С большой неохотой, словно от безвыходности, назвала она адрес в элитном районе, где стоят роскошные виллы. А потом этот внезапный ужас, когда мы подъезжали к Фильтровой улице.
Дорота вцепилась мне в плечо, как перепуганный насмерть котенок, словно хотела спрятаться, исчезнуть, – вот тут во мне что-то и шевельнулось. Я не раздумывая привез ее к себе.
Что ее так напугало? На улице я заметил только одинокого пешехода. Но расспрашивать не стал, решив подождать, пока она сама захочет все рассказать. Однако, стоило нам отъехать подальше от Фильтровой, беспомощность и испуг Дороты словно рукой сняло: изображать англичанку она перестала еще раньше, а теперь стала корчить несносную избалованную девчонку. Я же злился на весь этот театр. Почему она не желает вести себя нормально и естественно, почему не поделится своими проблемами?..
В результате я и сам повел себя не лучшим образом.
– Ты единственная дочка в семье?
– Одна дочка – ни петух, ни квочка… Одна я. А откуда ты знаешь?
– Да уж видно… – иронически хмыкнул я.
Доротка тут же изо всех сил принялась разыгрывать из себя опытную девицу, этакую женщину-вамп. Я окончательно разозлился. Ведь только что эта свистушка дрожала от ужаса, а тут нате вам, кривляется, словно в цирке. Как я не понял тогда, что это всего лишь реакция на пережитый испуг! В конце концов я на нее грубо рявкнул. Неведомо почему Доротка очень старалась казаться хуже, чем есть. Что-то терзало ее: стоило мне наорать, как она разрыдалась, а я почувствовал себя последним негодяем, словно поднял руку на больного ребенка.
Утром, когда уходил на работу, она еще спала. Я оставил ей ключ и записку – мол, чувствуй себя как дома.
Весь день не мог дождаться конца работы и сам себе удивлялся. Меня радовала мысль, что вечером снова увижу эту странную девушку. Оказывается, чертовски приятно сознавать, что тебя ждет не пустая квартира, а милое, живое существо.
Разумеется, я давно уже не робкий мальчишка. Случалось, меня ждали дома милые, красивые существа, но на сей раз все было иначе. Мысли о Доротке согревали мне сердце.
Странное и необычное чувство. Хотя я не донжуан, однако в свои двадцать шесть лет навидался разных девушек, но ни одна не произвела на меня такого впечатления, как эта маленькая красавица, изворотливая хулиганка, авантюристка, соплячка, которую я подобрал на шоссе с разбитой головой.
Охваченный этим новым, неведомым доселе мне чувством, я открыл дверь своей квартиры… Доротка исчезла! Убрала постель, красиво разложила подушки и испарилась… ни записки, ни единого слова!
Какое же острое и горькое разочарование я испытал! Потом разочарование сменилось злостью, а под конец я отчаянно пожалел, что ночью наговорил ей столько грубостей. Не зная, что следует делать в столь необычной ситуации, повел себя так, словно присутствие девушки мне досаждает. В действительности же я просто хотел, чтобы она доверилась мне, попросила о помощи. Но вместо этого Доротка наговорила колкостей, и я поддался на провокацию, как мальчишка. Увижу ли я ее теперь?
Ключа, разумеется, не было, ей пришлось забрать его с собой, чтобы закрыть дверь: замок не защелкивался. Я надеялся, что Доротка даст о себе знать хотя бы для того, чтобы вернуть ключ.
Шли дни – от Доротки не было ни слуху ни духу. Я вспоминал ее каждый божий день, сломя голову мчался на каждый телефонный звонок – Доротка как в воду канула. Я уже махнул рукой на ключ и перестал надеяться, что увижу эту загадочную девушку, когда в один прекрасный вечер она позвонила:
– Можно к тебе нагрянуть?
– Да! Я сегодня свободен…
– Знаю, уже позвонила в больницу.
Доротку трудно было узнать. Еще бы, в таком-то наряде… Коротенькая юбчонка, облегающие кожаные сапожки. Свои роскошные волосы она уложила в высокую прическу и старательно накрасилась. Словно ее юное прекрасное лицо нуждалось в косметике! Она выглядела старше своих лет.
Я едва удержался, чтобы не расхохотаться при виде этой боевой раскраски. Я был страшно рад ее приходу, и мне не хотелось начинать встречу со ссоры.
– Вот, пришла поблагодарить и вернуть ключ.
– Ключ можешь оставить себе, приходи сюда в любое время…
Черт, ну что я такое несу! Прямо-таки предложение руки и сердца! Не рановато ли для столь серьезных деклараций? Не хватало еще, чтобы она тут навеки поселилась…
– Даже без предупреждения?
– Гм… да… – Глупо было теперь поворачивать оглобли.
– И ты не боишься доверить ключ совершенно незнакомому человеку?
– Если бы ты захотела, то давно бы уже воспользовалась ключом. – Я не стал добавлять, что у меня нет ничего ценного: тогда бы и мое предложение потеряло всякую ценность.
– А ты знаешь, что меня всерьез вербовали домушники?
– Домушники?
– Квартирные воры, – пояснила она важно, словно дружба с ворами – самая естественная вещь в мире. – На манок всегда идет девушка.
– На манок, говоришь? – Вся эта чушь произносилась с предельно серьезным видом. – Милая Дорота, ты и без того вполне загадочная девушка, так что не набивай себе цену этими нелепыми россказнями…
– Россказнями?! Стану я врать. Понимаешь, это делается так: девушка снимает намеченного лоха. Лох, чтоб ты знал, это такой фраер, которого надо обокрасть. Она идет с ним на хату и делает отпечаток ключа. А потом домушники берут квартиру. Легко!
– Со мной все гораздо проще, не надо стараться, ключ у тебя и так есть. И часто ты так прикалываешься?
– И вовсе я не прикалываюсь. Я же не сказала, что общаюсь с домушниками. Они всего лишь предложили мне работать с ними.
– И к чему ты мне все это рассказываешь?
– Потому что… ты добрый и хороший… – Она тряхнула головой. – Это не так просто объяснить, но ты вызываешь доверие… Не знаю… но почему-то мне кажется, что ты можешь меня спасти…
– Спасти? – От горечи, прозвучавшей в ее голосе, у меня дрогнуло сердце.
– Видишь ли… Порой мне хочется удрать от себя самой, от того существа, которое зовут Доротка. Невыносимое чувство. А иногда просто хочется убежать из дома. Знаешь, как бывает: вышел за сигаретами и пропал на двадцать лет.
– Родители у тебя есть?
– И замечательные! Но это последние люди, которым я могла бы довериться.
– Эти… эти воры, о которых ты говорила, как-то связаны с твоими проблемами?
– Косвенно… Но это совершенно другая история…
У меня мелькнула мысль, что все беды Доротки от того, что она просто одинока и предоставлена самой себе. Отсюда горечь и отчаяние, сквозившие в ее голосе и словах. Я был прав, но лишь отчасти.
– Могу я чем-то помочь тебе?
Не уверен, задал бы я этот вопрос, зная, о чем она меня попросит. И не был готов к тому, что к моему предложению она отнесется столь серьезно.
– Можешь, – кивнула Дорота. – Только не знаю, захочешь ли. Я не могу рассказать всего, поэтому придется тебе поверить мне на слово. И без нотаций! Да, и не воображай, будто у меня пятой клепки в башке не хватает или я ищу сильных ощущений… К тому же то, о чем я тебя попрошу, может оказаться опасным.
– Ты меня заинтриговала…
– Не смейся, я вовсе не стремлюсь показаться интересней, чем есть. У меня множество хороших друзей, но предки их держат на коротком поводке. Они мне в жизни не простили бы, что я втянула их ангелочков в темную историю… Испорченная девчонка, дрянь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38