Если бы кто-то проехал за автобусом на машине, он бы узнал это. А в следующий раз, он мог бы приехать раньше автобуса и бросить эту отраву туда, где бы она наверняка нашла ее, когда прибежала бы встречать автобус.
– Это могло быть просто совпадением.
– Думаю, ты понимаешь, что это – нечто большее. Думаю, ты чувствуешь это так же, как и я. Собаки есть по всей Милтон-Роуд. Я пыталась вспомнить, у кого их нет, и оказалось, что только у Уилси. И они живут больше чем в миле от нас, держат кучу котов, так что они никогда не отравили бы собаку. Мы живем здесь уже семь лет, и я ни разу не слышала ни о чем подобном. И, как только это случается в первый раз, почему именно с нашей собакой?
– Ну, Кэрол…
– Никаких «ну, Кэрол». Мы оба думаем об одном и том же, и ты это знаешь. Где был этот удивительно компетентный частный сыщик?
Сэм вздохнул.
– Хорошо. Он больше не работает на нас.
– Когда он перестал?
– В среду вечером.
– А почему это он перестал работать?
Он объяснил ей доводы Сиверса. Она слушала внимательно, безо всякого выражения, механически продолжая вытирать руки полотенцем.
– И когда же ты узнал все это?
– Вчера утром.
– И вчера вечером ты не сказал ни слова. Я продолжала думать, что все классно. Что ты все устроил. Я – не ребенок и не дура, и я не желаю, чтобы меня.., слишком опекали.
– Мне нужно было рассказать тебе. Извини.
– Значит, теперь этот Кейди может спокойно шататься, где он хочет, травить нашу собаку и подбираться к детям. С кого, ты думаешь, он начнет? Со старшей или с младшего?
– Кэрол, дорогая, прошу тебя…
– Я – истеричка? Ты, черт возьми, прав! Я – истеричка!
– У нас нет никаких доказательств, что это был Кейди.
Она швырнула полотенце в мойку.
– Послушай. У меня есть доказательство, что это был Кейди. Я нашла его. Это – не то доказательство, что понравилось бы тебе. Не улика и не свидетельство. Ничего юридического. Я просто знаю! Что ты за человек? Это же твоя семья! Мерилин была частью твоей семьи. Ты что, собираешься изучить все прецеденты и подготовить иск?
– Ты не знаешь, как…
– Я ничего не знаю. Все это происходит из-за того, что ты сделал когда-то давным-давно.
– Того, что я должен был сделать.
– Я не говорю, что не должен. Ты говоришь, что этот человек ненавидит тебя. Ты думаешь, что он ненормальный. Ну так сделай же с ним что-нибудь!
Кэрол подошла на шаг ближе, злобно глядя на него. Потом лицо ее исказилось – и вот она снова, вся дрожа, держала себя в руках. Сэм обнял ее, отвел на скамейку у обеденного стола и сел рядом, держа ее за руку.
Она попыталась улыбнуться и сказала:
– Терпеть не могу хнычущих баб.
– У тебя самая серьезная причина в мире для расстройства, дорогая. Я понимаю, что ты чувствуешь. И я понимаю, что у тебя есть причины для недовольства. Я поставляю пищу, одежду и кров. Слишком цивилизованно. Насколько дьявольски легче было бы разобраться с Кейди в более дикие времена или в более дикой части света. Я – член социального комплекса. Он – чужак. Я бы собрал свою банду, и мы бы убили его. Я очень хотел бы убить его. Я, может быть, даже оказался бы способен сделать это. Ты реагируешь на примитивном уровне. Ты хочешь, чтобы я сделал именно то, что говорят твои инстинкты. Но твоя логика скажет тебе, насколько это невозможно. Меня посадят в тюрьму.
– Я.., я знаю.
– Ты хочешь, чтобы я был действенным и решительным. Это именно то, чем я хочу быть. Я не думаю, что смогу отпугнуть его. Я не могу убить его. От полиции помощи меньше, чем я ожидал. Есть две вещи, о которых я думаю. Я могу встретиться в понедельник с капитаном Даттоном и посмотреть, сможет ли он помочь так, как обещал Чарли. А если окажется, что это не сработает, мы исчезнем из зоны его действия.
– Как?
– На следующей неделе заканчивается школа.
– Среда – последний день.
– Ты можешь выехать с детьми, найти место, где остановиться, и позвонить мне в офис, когда вы разместитесь.
– Но ты не должен…
– Мы можем закрыть дом. Я сниму комнату в гостинице, в городе. Я буду осторожен. Не может же это продолжаться вечно.
– Но за это время…
Я не уверен ни в чем. Но я могу предположить, как работает его ум. Он не собирается спешить. Он собирается дать нам время обдумать все.
– Нельзя ли нам все равно быть поосторожнее?
– Я возьму «МГ» на следующей неделе. Ты можешь отвозить детей в фургоне и забирать их после школы. А я накажу им никуда не ходить. И завтра вы потренируетесь стрелять из «вудсмена».
Она взяла его руки в свои.
– Мне очень жаль, что я взорвалась. Я не должна была. Я ведь понимаю, ты делаешь все, что можешь, Сэм.
– Хочу выкопать могилу для Мерилин. Доктор Лоуни должен привезти ее сюда. Как ты думаешь, где?
– Как насчет того склона за амбаром, у осин? Там, где раньше похоронили птичку.
– Пойду переоденусь.
Сэм надел выцветшие, в пятнах краски хлопчатобумажные штаны и старую голубую рубашку. Он чувствовал, что Кэрол права. Инстинкт подсказал ей, что Кейди отравил собаку. Он находил смешным то, что ему приходилось с охотой принимать это с такими незначительными доказательствами. Это противоречило его подготовке, всем его инстинктам.
Он заглянул в комнату Джеми. Пластиковое радио с перевязанным клейкой лентой корпусом было включено. Сын сидел на кровати, листая один из своих замусоленных оружейных каталогов. Он посмотрел на отца и сказал:
– Это и в самом деле был яд?
– Да.
– И это сделал человек, который ненавидит нас?
– Мы не знаем, кто это сделал, сынок. Его молодые глаза были синими, прозрачными и суровыми. Он протянул свой каталог.
– Видишь? Это – обрез. С латунным стволом. Мы с Майком собираемся найти немного крутого пороху, взять этот обрез, а потом я хочу забить в него двойной заряд, наполнить его до краев тридцатью старыми ржавыми гвоздями и всадить их этому старому Кейди в живот. Бах! – Слезы стояли у него в глазах.
– Майк об этом знает?
– Я позвонил ему, пока тебя не было. Он тоже плакал, но делал вид, что не плачет. Он хотел приехать, но я сказал ему, что не хочу этого.
– Не хочешь помочь мне выбрать место для могилы?
– Хорошо.
Они взяли из амбара лопату. Пирамида камешков удерживала маленький крест, обозначавший могилу Элвиса, усопшего попугайчика. Элвис свободно летал по всему дому и знал два слова, когда четырехлетний в то время Баки наступил на него. Чувство вины и ужаса держалось у Баки так долго, что они начали за него волноваться.
Сэм начал рыть яму, а потом уступил очередь Джеми. Мальчик работал с полным неистовством и с суровым лицом. Пока Сэм, стоя, наблюдал за ним, медленно подошла Нэнси.
– Это хорошее место, – сказала она. – Ты привез ее?
– Доктор Лоуни должен привезти ее.
– Я увидела вас из окна. Будь оно все проклято!
– Полегче, девочка.
– Мама думает, что это сделал тот человек.
– Я знаю, но доказательств нет. Джеми перестал копать.
– Я мог бы выкопать яму побольше. Я мог бы выкопать яму для него, бросить его туда вместе со змеями и другой гадостью, завалил бы ее камнями и притоптал бы хорошенько!
– Сэм увидел, что мальчик запыхался.
– Теперь моя очередь. Дай-ка лопату.
Они стояли и смотрели, как он заканчивает. Приехал Лоуни. Он завернул собаку в старое порванное одеяло цвета хаки. Сэм вынул ее из машины и принес к яме. Она была страшно тяжелой. Он быстро засыпал ее и обровнял : холмик лопатой. Доктор Лоуни отказался от предложения выпить и уехал обратно в город.
Обед был безрадостным. Во время обеда Сэм сформулировал новые правила. Он был почти готов к возражениям, но дети восприняли их без комментариев.
Когда все дети уже улеглись, Сэм и Кэрол сели в гостиной.
– Для них это все так тяжело, – сказала Кэрол. – Баки больше всех. Ему было два года, когда мы взяли ее, и она была как бы его собакой.
– Я завтра немного поезжу. И заставлю поработать их над лодкой, это хоть немного их отвлечет.
– А стрельба?
– Похоже, тебя это стало интересовать. В прошлый раз ты восприняла это без энтузиазма.
Потому что тогда я не видела в этом особого смысла.
Они немного почитали. Он в беспокойстве поднялся и выглянул в ночь. Слышалось отдаленное урчание июньского грома. Звук, казалось, шел с севера, из-за озера. У Мерилин всегда была стандартная реакция на гром. Голова поднималась и наклонялась, уши отлетали назад. Она поднималась, откровенно наигранно зевала, облизывалась, долго пыталась разглядеть сбоку свои челюсти, медленно направлялась в общем направлении кушетки и с извиняющимся взглядом залезала под нее. Однажды, когда сильный раскат грома раздался без предварительных предупреждений издалека, она пулей пролетела через комнату и, не рассчитав просвета, изо всех сил стукнулась о нижний край кушетки. Она отлетела, пошатнулась, пришла в себя и пролезла под кушетку. Смеялись все, кроме Баки.
– Это было как заколдованный круг, – сказала Кэрол.
Он обернулся и посмотрел на нее.
– Кажется, я знаю, что ты имеешь в виду.
– Неприкосновенные. А сейчас – что-то вырвалось из темноты, и уничтожило одного из нас. Волшебство больше не срабатывает.
– Жить на свете – весьма опасная профессия.
– Не философствуй передо мной. Позволь мне иметь свои странные маленькие предрассудки. У нас был прекрасный рай для дурачков.
– И будет еще.
– Это будет не то же самое.
– У тебя был неприятный день. Она встала и потянулась.
– И я собираюсь немедленно положить ему конец. Это был просто сумасшедший день. Кошмар. – Гром прогремел снова, уже ближе. – Давай-ка закрывать лавочку, – сказала она.
– Я все сделаю. Ты иди. Я сейчас поднимусь. Когда она пошла наверх, он стал за домом и смотрел в небо на северо-запад. За линией горизонта были видны розовые вспышки. Для всех них было бы легче, думал он, если бы Мерилин была храбрым, доблестным и благородным животным. Но она была таким несчастным созданием, полным тревог и дурных предчувствий, визжашим от одной только угрозы боли, постоянно в состоянии вины. Получилось так, словно все ее страхи стали правдой и словно она всегда знала о том конце, который ожидает ее.
Глава 4
Все пятеро Боуденов завтракали вместе, в одно время. Они обсуждали свирепость грозы, разразившейся ночью. Джеми и Баки вообще не слышали ее. Нэнси сказала, что гроза разбудила ее, она надела халат, села у окна и наблюдала за ней. Ни Сэм, ни Кэрол не упомянули о том, что Кэрол, разбуженная грозой, испугалась молний и скользнула к Сэму в постель, тесно прижимаясь к нему, чтобы унять свои страхи. О Мерилин не упоминали, но у Баки были темные круги под глазами.
– Расписание, – сказал Сэм. – Внимание всем Боуденам. Нэнси помогает матери вычистить кухню и убрать постели, а тем временем вы, мальчики, помогаете мне найти все, что нужно для лодки, и загрузить это в фургон. Потом мы немного потренируемся в стрельбе. На тебя ложится обязанность повесить жестянки, Джеми. Потом мы едем работать на лодке.
Тир был на полдороге вверх по пологому холму за домом. Пулепоглотителем служил глиняный откос. Джеми взял из мусора полдюжины жестянок, привязал к ним бечевку и повесил их на красивый кленовый сук перед глиняным откосом. Они расстреляли полторы коробки патронов для автоматического пистолета двадцать второго калибра. Сэм и Нэнси были лучшими стрелками. Джеми, как обычно, просто взвился, когда Нэнси «перестреляла» его. Кэрол стреляла лучше, чем раньше. Она не пыталась увильнуть от своей очереди. Она внимательно выслушивала все замечания, которые делал ей Сэм. Она не вздрагивала так сильно. Сэм, стоя за ней и немного сбоку, видел, как она сжимала зубы и хмурилась, сосредотачиваясь. Дети вели себя гораздо тише, чем обычно. Раньше это была игра, в которую они часто играли. Сегодня это было больше, чем игра. Теперь она получила новый привкус, и они все почувствовали это.
В свою последнюю очередь Баки попал в три изрешеченные жестянки с двадцати метров из восьми выстрелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Это могло быть просто совпадением.
– Думаю, ты понимаешь, что это – нечто большее. Думаю, ты чувствуешь это так же, как и я. Собаки есть по всей Милтон-Роуд. Я пыталась вспомнить, у кого их нет, и оказалось, что только у Уилси. И они живут больше чем в миле от нас, держат кучу котов, так что они никогда не отравили бы собаку. Мы живем здесь уже семь лет, и я ни разу не слышала ни о чем подобном. И, как только это случается в первый раз, почему именно с нашей собакой?
– Ну, Кэрол…
– Никаких «ну, Кэрол». Мы оба думаем об одном и том же, и ты это знаешь. Где был этот удивительно компетентный частный сыщик?
Сэм вздохнул.
– Хорошо. Он больше не работает на нас.
– Когда он перестал?
– В среду вечером.
– А почему это он перестал работать?
Он объяснил ей доводы Сиверса. Она слушала внимательно, безо всякого выражения, механически продолжая вытирать руки полотенцем.
– И когда же ты узнал все это?
– Вчера утром.
– И вчера вечером ты не сказал ни слова. Я продолжала думать, что все классно. Что ты все устроил. Я – не ребенок и не дура, и я не желаю, чтобы меня.., слишком опекали.
– Мне нужно было рассказать тебе. Извини.
– Значит, теперь этот Кейди может спокойно шататься, где он хочет, травить нашу собаку и подбираться к детям. С кого, ты думаешь, он начнет? Со старшей или с младшего?
– Кэрол, дорогая, прошу тебя…
– Я – истеричка? Ты, черт возьми, прав! Я – истеричка!
– У нас нет никаких доказательств, что это был Кейди.
Она швырнула полотенце в мойку.
– Послушай. У меня есть доказательство, что это был Кейди. Я нашла его. Это – не то доказательство, что понравилось бы тебе. Не улика и не свидетельство. Ничего юридического. Я просто знаю! Что ты за человек? Это же твоя семья! Мерилин была частью твоей семьи. Ты что, собираешься изучить все прецеденты и подготовить иск?
– Ты не знаешь, как…
– Я ничего не знаю. Все это происходит из-за того, что ты сделал когда-то давным-давно.
– Того, что я должен был сделать.
– Я не говорю, что не должен. Ты говоришь, что этот человек ненавидит тебя. Ты думаешь, что он ненормальный. Ну так сделай же с ним что-нибудь!
Кэрол подошла на шаг ближе, злобно глядя на него. Потом лицо ее исказилось – и вот она снова, вся дрожа, держала себя в руках. Сэм обнял ее, отвел на скамейку у обеденного стола и сел рядом, держа ее за руку.
Она попыталась улыбнуться и сказала:
– Терпеть не могу хнычущих баб.
– У тебя самая серьезная причина в мире для расстройства, дорогая. Я понимаю, что ты чувствуешь. И я понимаю, что у тебя есть причины для недовольства. Я поставляю пищу, одежду и кров. Слишком цивилизованно. Насколько дьявольски легче было бы разобраться с Кейди в более дикие времена или в более дикой части света. Я – член социального комплекса. Он – чужак. Я бы собрал свою банду, и мы бы убили его. Я очень хотел бы убить его. Я, может быть, даже оказался бы способен сделать это. Ты реагируешь на примитивном уровне. Ты хочешь, чтобы я сделал именно то, что говорят твои инстинкты. Но твоя логика скажет тебе, насколько это невозможно. Меня посадят в тюрьму.
– Я.., я знаю.
– Ты хочешь, чтобы я был действенным и решительным. Это именно то, чем я хочу быть. Я не думаю, что смогу отпугнуть его. Я не могу убить его. От полиции помощи меньше, чем я ожидал. Есть две вещи, о которых я думаю. Я могу встретиться в понедельник с капитаном Даттоном и посмотреть, сможет ли он помочь так, как обещал Чарли. А если окажется, что это не сработает, мы исчезнем из зоны его действия.
– Как?
– На следующей неделе заканчивается школа.
– Среда – последний день.
– Ты можешь выехать с детьми, найти место, где остановиться, и позвонить мне в офис, когда вы разместитесь.
– Но ты не должен…
– Мы можем закрыть дом. Я сниму комнату в гостинице, в городе. Я буду осторожен. Не может же это продолжаться вечно.
– Но за это время…
Я не уверен ни в чем. Но я могу предположить, как работает его ум. Он не собирается спешить. Он собирается дать нам время обдумать все.
– Нельзя ли нам все равно быть поосторожнее?
– Я возьму «МГ» на следующей неделе. Ты можешь отвозить детей в фургоне и забирать их после школы. А я накажу им никуда не ходить. И завтра вы потренируетесь стрелять из «вудсмена».
Она взяла его руки в свои.
– Мне очень жаль, что я взорвалась. Я не должна была. Я ведь понимаю, ты делаешь все, что можешь, Сэм.
– Хочу выкопать могилу для Мерилин. Доктор Лоуни должен привезти ее сюда. Как ты думаешь, где?
– Как насчет того склона за амбаром, у осин? Там, где раньше похоронили птичку.
– Пойду переоденусь.
Сэм надел выцветшие, в пятнах краски хлопчатобумажные штаны и старую голубую рубашку. Он чувствовал, что Кэрол права. Инстинкт подсказал ей, что Кейди отравил собаку. Он находил смешным то, что ему приходилось с охотой принимать это с такими незначительными доказательствами. Это противоречило его подготовке, всем его инстинктам.
Он заглянул в комнату Джеми. Пластиковое радио с перевязанным клейкой лентой корпусом было включено. Сын сидел на кровати, листая один из своих замусоленных оружейных каталогов. Он посмотрел на отца и сказал:
– Это и в самом деле был яд?
– Да.
– И это сделал человек, который ненавидит нас?
– Мы не знаем, кто это сделал, сынок. Его молодые глаза были синими, прозрачными и суровыми. Он протянул свой каталог.
– Видишь? Это – обрез. С латунным стволом. Мы с Майком собираемся найти немного крутого пороху, взять этот обрез, а потом я хочу забить в него двойной заряд, наполнить его до краев тридцатью старыми ржавыми гвоздями и всадить их этому старому Кейди в живот. Бах! – Слезы стояли у него в глазах.
– Майк об этом знает?
– Я позвонил ему, пока тебя не было. Он тоже плакал, но делал вид, что не плачет. Он хотел приехать, но я сказал ему, что не хочу этого.
– Не хочешь помочь мне выбрать место для могилы?
– Хорошо.
Они взяли из амбара лопату. Пирамида камешков удерживала маленький крест, обозначавший могилу Элвиса, усопшего попугайчика. Элвис свободно летал по всему дому и знал два слова, когда четырехлетний в то время Баки наступил на него. Чувство вины и ужаса держалось у Баки так долго, что они начали за него волноваться.
Сэм начал рыть яму, а потом уступил очередь Джеми. Мальчик работал с полным неистовством и с суровым лицом. Пока Сэм, стоя, наблюдал за ним, медленно подошла Нэнси.
– Это хорошее место, – сказала она. – Ты привез ее?
– Доктор Лоуни должен привезти ее.
– Я увидела вас из окна. Будь оно все проклято!
– Полегче, девочка.
– Мама думает, что это сделал тот человек.
– Я знаю, но доказательств нет. Джеми перестал копать.
– Я мог бы выкопать яму побольше. Я мог бы выкопать яму для него, бросить его туда вместе со змеями и другой гадостью, завалил бы ее камнями и притоптал бы хорошенько!
– Сэм увидел, что мальчик запыхался.
– Теперь моя очередь. Дай-ка лопату.
Они стояли и смотрели, как он заканчивает. Приехал Лоуни. Он завернул собаку в старое порванное одеяло цвета хаки. Сэм вынул ее из машины и принес к яме. Она была страшно тяжелой. Он быстро засыпал ее и обровнял : холмик лопатой. Доктор Лоуни отказался от предложения выпить и уехал обратно в город.
Обед был безрадостным. Во время обеда Сэм сформулировал новые правила. Он был почти готов к возражениям, но дети восприняли их без комментариев.
Когда все дети уже улеглись, Сэм и Кэрол сели в гостиной.
– Для них это все так тяжело, – сказала Кэрол. – Баки больше всех. Ему было два года, когда мы взяли ее, и она была как бы его собакой.
– Я завтра немного поезжу. И заставлю поработать их над лодкой, это хоть немного их отвлечет.
– А стрельба?
– Похоже, тебя это стало интересовать. В прошлый раз ты восприняла это без энтузиазма.
Потому что тогда я не видела в этом особого смысла.
Они немного почитали. Он в беспокойстве поднялся и выглянул в ночь. Слышалось отдаленное урчание июньского грома. Звук, казалось, шел с севера, из-за озера. У Мерилин всегда была стандартная реакция на гром. Голова поднималась и наклонялась, уши отлетали назад. Она поднималась, откровенно наигранно зевала, облизывалась, долго пыталась разглядеть сбоку свои челюсти, медленно направлялась в общем направлении кушетки и с извиняющимся взглядом залезала под нее. Однажды, когда сильный раскат грома раздался без предварительных предупреждений издалека, она пулей пролетела через комнату и, не рассчитав просвета, изо всех сил стукнулась о нижний край кушетки. Она отлетела, пошатнулась, пришла в себя и пролезла под кушетку. Смеялись все, кроме Баки.
– Это было как заколдованный круг, – сказала Кэрол.
Он обернулся и посмотрел на нее.
– Кажется, я знаю, что ты имеешь в виду.
– Неприкосновенные. А сейчас – что-то вырвалось из темноты, и уничтожило одного из нас. Волшебство больше не срабатывает.
– Жить на свете – весьма опасная профессия.
– Не философствуй передо мной. Позволь мне иметь свои странные маленькие предрассудки. У нас был прекрасный рай для дурачков.
– И будет еще.
– Это будет не то же самое.
– У тебя был неприятный день. Она встала и потянулась.
– И я собираюсь немедленно положить ему конец. Это был просто сумасшедший день. Кошмар. – Гром прогремел снова, уже ближе. – Давай-ка закрывать лавочку, – сказала она.
– Я все сделаю. Ты иди. Я сейчас поднимусь. Когда она пошла наверх, он стал за домом и смотрел в небо на северо-запад. За линией горизонта были видны розовые вспышки. Для всех них было бы легче, думал он, если бы Мерилин была храбрым, доблестным и благородным животным. Но она была таким несчастным созданием, полным тревог и дурных предчувствий, визжашим от одной только угрозы боли, постоянно в состоянии вины. Получилось так, словно все ее страхи стали правдой и словно она всегда знала о том конце, который ожидает ее.
Глава 4
Все пятеро Боуденов завтракали вместе, в одно время. Они обсуждали свирепость грозы, разразившейся ночью. Джеми и Баки вообще не слышали ее. Нэнси сказала, что гроза разбудила ее, она надела халат, села у окна и наблюдала за ней. Ни Сэм, ни Кэрол не упомянули о том, что Кэрол, разбуженная грозой, испугалась молний и скользнула к Сэму в постель, тесно прижимаясь к нему, чтобы унять свои страхи. О Мерилин не упоминали, но у Баки были темные круги под глазами.
– Расписание, – сказал Сэм. – Внимание всем Боуденам. Нэнси помогает матери вычистить кухню и убрать постели, а тем временем вы, мальчики, помогаете мне найти все, что нужно для лодки, и загрузить это в фургон. Потом мы немного потренируемся в стрельбе. На тебя ложится обязанность повесить жестянки, Джеми. Потом мы едем работать на лодке.
Тир был на полдороге вверх по пологому холму за домом. Пулепоглотителем служил глиняный откос. Джеми взял из мусора полдюжины жестянок, привязал к ним бечевку и повесил их на красивый кленовый сук перед глиняным откосом. Они расстреляли полторы коробки патронов для автоматического пистолета двадцать второго калибра. Сэм и Нэнси были лучшими стрелками. Джеми, как обычно, просто взвился, когда Нэнси «перестреляла» его. Кэрол стреляла лучше, чем раньше. Она не пыталась увильнуть от своей очереди. Она внимательно выслушивала все замечания, которые делал ей Сэм. Она не вздрагивала так сильно. Сэм, стоя за ней и немного сбоку, видел, как она сжимала зубы и хмурилась, сосредотачиваясь. Дети вели себя гораздо тише, чем обычно. Раньше это была игра, в которую они часто играли. Сегодня это было больше, чем игра. Теперь она получила новый привкус, и они все почувствовали это.
В свою последнюю очередь Баки попал в три изрешеченные жестянки с двадцати метров из восьми выстрелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24