Я повернулся и посмотрел на нее. Фелисити, моя мать – портрет в черном.
– Верно. Но тогда перестань пытаться разбить мою жизнь. Если ты снова будешь звонить моим клиентам, клянусь – я вернусь и вышибу из тебя мозги.
– Ты не будешь работать агентом, даже если это будет стоить мне жизни.
Я захлопнул дверь и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Я решил отправиться в бассейн отеля «Бель Аж» и выкупаться. Мои плавки и купальный халат хранились в багажнике машины. Плавая, я избавляюсь от напряжения. Сейчас я очень нуждался в этом. Правда, по-настоящему облегчение я почувствую только тогда, когда найду замену Алексис.
Я вернулся в офис около трех часов. В мое отсутствие звонил Оз и оставил сообщение на автоответчике. Я позвонил ему, но его не было. Ну и хорошо. Я больше не хотел обсуждать с ним его сон – наш сон. Просмотрев почту, я стал ждать первых претенденток на место Алексис. По случайному совпадению первая кандидатка раньше работала у Ларри Кэмпбелла, агента Оза.
– Мистер Кэмпбелл был очень тяжелым человеком.
– То есть?
– Он мог по пустякам прийти в дикую ярость.
– Знаете, работа агента очень напряженная, – про себя я улыбнулся. Не только работа.
– Источником напряжения мистера Кэмпбелла служила не работа, – она словно прочла мои мысли.
– А что же? – меня интересовали все возможные сведения об агенте Оза.
– Его мозги.
Я не хотел брать эту девушку на работу. Я не доверял ей. Как сейчас она рассказывает о Ларри, так рано или поздно расскажет кому-нибудь обо мне. У нее были каштановые волосы и тонкие губы, накрашенные помадой шокирующе-розового цвета. Кроме того, я мог разглядеть треугольник эластичных трусиков, врезавшихся в ее ягодицы. Затем она начала говорить об оплате, и это стало последней каплей. Прощаясь, я пожал ее мягкую ладонь. Девушка едва заметно подмигнула мне. По крайней мере, так мне показалось.
– Как прошел день? – спросила Барбара.
Я ответил лаконично:
– Алексис ушла.
– Ушла? Почему?
– У нее возникли семейные проблемы.
– Проблемы с мужчинами, надо полагать, – заявила Барбара, по моему мнению чересчур жесткосердно. – Что именно она сказала?
– Ничего. Она оставила записку.
– Да, это удар, – произнесла Барбара. – Бедняга.
ЛЕНЧ С ДЖО
Во время ленча «Гриль» всегда переполнен. Мне пришлось останавливаться у трех столиков, прежде чем я добрался до Джо. Я с большим облегчением сбежал из офиса от телефонных звонков, которыми раньше занималась Алексис. За эти два дня я понял, какой бесценной помощницей она была для меня.
Как продюсер, Джо Рэнсом был удивительным человеком. С молодости он льнул к интеллектуальной элите и выглядел соответственно. У него было лицо с тонкими чертами, изящные манеры, звонкий смех. Он был хорошо начитан, прилично говорил по-французски и постоянно глотал какие-то пилюли. Когда я уселся за столик, он проглотил очередное снадобье, запив его джином и горьким лимонадом без сахара, и объяснил мне, что эта пилюля не даст ему опьянеть. Все его пилюли были противоядиями от чего-либо. Когда Джо ел бифштекс, он принимал пилюлю против жара. Рулет он заедал средством от холестерина. Со стаканом воды глотал «Аква-бан». Джо всем рассказывал, что всегда хотел стать певцом.
– Это действительно необычная идея, Мэсон, – Джо протянул мне альбом фотографией нью-йоркского фотографа по имени Сигизмунд Хелман. Он назывался «La Belle Dame Sans Merci».
– Ты знаешь работы Хелмана? – спросил он.
– Да, думаю, что знаю. В основном он занимается рекламой, верно?
– Половина на половину. Эта книга распродана в количестве тридцати двух тысяч штук по цене тридцать пять долларов за штуку. Неплохо, правда? Потрать минутку и посмотри сам.
Фотографии в альбоме были в основном черно-белыми, хотя между ними попалось штук шесть цветных. Все они были выполнены в хорошо узнаваемом стиле Хелмана. Узкобедрые, невероятно изящные женщины, неизменно затянутые в черную кожу или бархат, в туфлях на тонких каблуках и черных чулках. Обнаженных фигур было мало, но позы натурщиц были несколько сомнительными. На снимках Хелмана скрещенные ноги выглядят более эротично, чем разведенные врозь.
На одной фотографии я увидел женщину в нарядном черном платье-мини, которая лежала, вытянувшись и скрестив ноги, на полированном паркете. Рядом с ней лежала открытая книга. В противоположном конце комнаты в кресле дремала вторая женщина, широко расставив ноги. Одна ее нога была перекинута через подлокотник, и с нее свисала черная туфля, другая нога, необутая, стояла на полу. Эта женщина носила вуаль. В открытой двери комнаты стоял мужчина в смокинге, держа в руке вторую туфлю. Сама комната походила на элегантный номер римского отеля.
На другой фотографии женщина стояла, уперев острый каблук в ступню мужчины. На его спокойном лице не отражалось чувства боли. В отсутствии видимых эмоций скрывалось что-то эротическое – как будто они исполняли тайный ритуал, в котором было запрещено выражать как боль, так и любые внешние признаки удовольствия.
Фотография, особенно поразившая меня, была самой странной, хотя и самой простой. Она изображала какое-то непонятное место – то ли номер отеля, то ли офис, то ли жилой дом, художественную мастерскую и театральное помещение одновременно. Комната была пустой. Судя по свету, льющемуся из высокого окна, на улице был рассвет или сумерки. Около высокой черной лампы спиной к зрителю стояла, наклонившись, женщина. Ее голова была не видна – только рука, которой она что-то поднимала с ковра. Женщина была обнаженной, но у нее была такая бледная кожа, что тело и ягодицы казались сделанными из отполированного белого камня. Так и тянуло прикоснуться руками к этой каменной глади. При этом появлялось впечатление, что она будет прохладной наощупь, но если поместить ладонь между ягодицами, то почувствуешь тепло, а двинув палец дальше – текучий жар. Тело этой женщины было холодным снаружи – и пылало внутри.
– Понимаешь, – сказал Джо, – все это снимки на одну тему: женщина ни во что ставит мужчину. Такая завалит кого хочешь. И мне нужна именно такая история – где не мужчина будет менять женщин, а женщина – мужчин.
Затем я увидел кое-что, чего не заметил сначала. На последней фотографии присутствовал мужчина. В дальнем конце комнаты рядом с дверью висело зеркало. В зеркале отражался мужчина, одетый в одни лишь брюки. Он глядел на спину женщины. Возможно, этим мужчиной был сам Хелман с фотоаппаратом, или человек, смотрящий на фотографию изнутри ее. Или я.
– Мэсон, ты слушаешь меня? – прозвучал далекий голос Джо.
Я был настолько поглощен фотографией, как будто слушал музыку через наушники. Внешний мир перестал существовать. Я подался вперед и наклонил голову, чтобы разглядеть человека в зеркале. И увидел себя. Возможно, это было зеркало в коридоре отеля или зеркало в спальне моей матери. Человек на фотографии смотрел на женщину вместе со мной. Мы были двойниками.
В последние несколько дней моя жизнь превратилась в ряд запечатлевшихся в памяти фотографий. Мысленно я перевернул страницы фотоальбома. Женщина в коридоре отеля. Письмо Алексис. Лицо Фелисити в дверях ее квартиры.
– Эй, Мэсон, что с тобой? Я очнулся от наваждения.
– Это интересный альбом, но я не представляю, как сделать по нему фильм. Кто будет главным персонажем? Какой сюжет?
– В том-то и дело. У меня нет сюжета, но есть масса сцен. А эта женщина в черном вполне может стать роковой женщиной.
– Но тебе придется многое придумать.
– Придумать придется все.
– А материала здесь недостаточно.
– Мэсон, если здесь ничего нет, то зачем ты рассматриваешь фотографию? Ты смотришь на нее уже три или четыре минуты.
Что я мог объяснить Джо? Я сказал:
– Эта девушка мне кого-то напоминает. Она – фотомодель?
– Не думаю. Хелман берет обыкновенных женщин. Ну, может, и не совсем обыкновенных, но они не профессиональные фотомодели. Сигизмунд рассказывал мне, что снимает в основном подруг своих приятелей или случайных знакомых. Наверно, время от времени он встречает женщин с великолепной фигурой и немного фантазирует на их счет.
– Я думаю, из этого можно сделать сюжет.
– Вот и давай, – сказал Джо.
– Я знаю молодого писателя, который может этим заняться. Его зовут Пол Джасперс. У него очень богатое воображение.
– Ты хочешь сказать, что сценариев он не писал?
– Именно. Но напишет.
– Значит, он обойдется мне недорого.
– Пятьдесят за черновик и окончательный вариант.
– Тридцать пять за все.
– Шел бы ты куда подальше, – сказал я.
– Помни, Мэсон, суть в том, что в центре сюжета должна быть женщина. Придумай ей характер, историю, а все остальное придет само.
Мы оба повернулись, услышав звонкий звук шлепка, похожий на выстрел. Гул разговоров затих. За три столика от нас девушка-блондинка, которую я не знал, дралась с Ларри Кэмпбеллом, которого там не было, когда я входил в ресторан. Ее белое платье разорвалось, обнажив одну грудь. Она ругалась по-французски, Ларри огрызался в ответ.
– Дрянь, потаскушка! Ты думаешь, что достигнешь всего с помощью секса? Ошибаешься!
Официант пытался утихомирить Ларри. Продюсер с «Коламбии», пришедший вместе с Ларри и девушкой, схватил ее за руку.
– Хорошо, что Ларри не понимает слов Софи.
– Ты знаешь ее? – спросил я.
– У нее маленькая роль в «Случайности».
– Ларри – ее агент?
– Был – до этой минуты.
Ларри схватил Софи в охапку. На него было пора надевать смирительную рубашку. Женщина за соседним столиком швырнула ему в лицо стакан воды со льдом, и Ларри отпустил Софи. Девушка произнесла еще несколько слов по-французски и в гневе выбежала из ресторана, протискиваясь мимо официантов и людей у бара, наблюдавших за представлением. Официант нагнулся подобрать ее белые туфли, оставшиеся у столика. Должно быть, она сбросила их в пылу ссоры.
– Ларри – мерзавец, – сказал Джо. – Позвони Софи. Она хорошая актриса на маленькие роли. У меня в офисе есть ее номер.
– У меня сейчас хватает клиентов. По крайней мере, хватает на маленькие роли.
– Маленькие могут стать большими, – заметил Джо.
Ларри вытер покрасневшее злое лицо полотенцем, принесенным официантом, встал и покинул ресторан.
Продюсер, которого звали Марк или что-то в этом роде, тоже собрался уходить и заканчивал разговор по телефону.
– Я думал, что ты знаешь ее, – сказал Джо.
– Софи?
– Да. Она нынешняя подружка Оза Йейтса. Почему я этого не знал? Оз ничего не говорил мне.
Джо вытряхнул из флакона очередную пилюлю, способствующую усвоению какой-то другой пилюли. Я вернулся к теме «La Belle Dame Sans Merci».
– Должно быть, это будет первый фильм в истории, снятый на основе фотографий.
– Кино – это зрелищное искусство, Мэсон. Что же странного в том, что фильм будет снят на основе фотографий? В наши дни фотографии действуют на людей сильнее, чем книги. Никто больше не читает книг, и ты это знаешь. Помни, Мэсон, мой замысел очень смелый. Мы можем все подать с точки зрения лесбиянства. Смелость – вот что главное!
– А как насчет женских организаций?
– При чем тут женские организации? Сигизмунда не интересуют феминистки. На его фотографиях женщины возбуждают друг друга. Мужчинам нравится, а женщины заинтригованы. Каждая женщина хоть раз в жизни думала о любви с другой женщиной. Я хочу снять фильм про настоящий секс, про сексуальную жизнь людей, их фантазии и так далее. Точь-в-точь, как на этих фотографиях. Я хочу сделать настоящий секс-фильм, а не фильм с сексом или дешевую порнографию. Это не любовная история. Это история секса. Но она должна быть классной. Она должна быть обращена как к мужчинам, так и к женщинам. Девочки тоже любят трахаться, верно?
Я снова посмотрел на фотографии. Я думал о Ларри, Озе и той французской актрисе. Джо прав. Секс присутствует везде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48