— Семен Кондратьевич, по-моему, обстоятельства настолько изменились… — попытался было возразить я, но он тут же перебил меня:
— Ладно, опустим. Выкладывай, что удалось разнюхать.
Я рассказал ему о всех тех мелочах, которые сумел зафиксировать при обследовании помещения. Щеглов несколько смягчился.
— Хорошо, на этот раз прощаю, но чтоб впредь…
— Но ведь дорога была каждая минута!
— Довольно! — оборвал он меня.
Я стерпел и на этот раз.
— Что вам удалось узнать о том человеке? — спросил я минутой позже. — Он жив? Кто он?
— Он мертв, — бесстрастно ответил Щеглов. — И кто он — никому не известно. Он умер от удара тупым предметом по голове около двенадцати ночи. — Он пристально посмотрел мне в глаза. — В это самое время в здании погас свет.
Мне стало холодно. Словно чья-то жуткая невидимая рука сжимала пальцы вокруг моего горла — я знал, что она где-то здесь, эта рука, но не видел ее и поэтому не мог расцепить ужасных пальцев. Бессилие пугало меня более всего. Бессилие и неизвестность.
— Судя по всему, его ударили в тот самый момент, когда он начал спускаться по канату. Рядом с телом найден этот нож. — Щеглов вынул из кармана длинный узкий обоюдоострый кинжал и протянул мне. Я с трепетом взял это орудие убийства в руки, но ничего примечательного в нем не заметил. Щеглов уловил вопрос в моих глазах. — Дело в том, что таким, или очень похожим, ножом был убит Мартынов. Этот нож вполне может оказаться тем самым.
Я поспешил вернуть кинжал Щеглову.
Пока Щеглов самолично осматривал помещение, я рассказал ему об утреннем происшествии в биллиардной и о подслушанном мною разговоре.
Щеглов заметно оживился.
— Неплохо, — сказал он. — Значит, они думают, что Клиент здесь, в здании? Гм… Что ж, неплохо.
В комнату вошел Мячиков.
— А, вот вы где! Не помешал?
Сейчас он выглядел несколько лучше, чем утром, но до здорового человека ему было еще далеко. И тем не менее он даже пытался улыбаться.
— Рад вас видеть, Григорий Адамович, — поприветствовал я его. — Я так полагаю, вы идете на поправку. Как зубы?
— Да так… — он неопределенно махнул рукой. — Но уже лучше. Благодарю вас, Максим Леонидович.
Щеглов никак не среагировал на появление Мячикова. А Мячиков, не ожидая особого приглашения, в свою очередь принялся осматривать помещение.
— Какой ужас! Представляете? — Он обращался исключительно ко мне. — Я уже все знаю. Весь дом гудит, среди людей настоящая паника. Боюсь, добром это не кончится.
— Добром? — поднял голову Щеглов. — О каком добре вы говорите, когда за четверо суток погибло четыре человека? Добром уже не кончится. — Он сделал ударение на слове «уже».
— Да-да, вы правы, — согласился Мячиков. — Какой ужас!
Проходя мимо шкафа без задней стенки, он случайно задел его плечом, и тот легко сдвинулся с места. Щеглов быстро оглянулся, приблизился к шкафу, внимательно осмотрел его и отодвинул в сторону. Нашим взорам открылся участок пола, покрытый толстым слоем пыли и испещренный следами чьих-то ног. Следы были свежими и явно принадлежали человеку очень высокого роста. Мы с Щегловым переглянулись.
— Кто из отдыхающих носит большой размер обуви? — спросил он у меня.
Я ненадолго задумался.
— Если мне не изменяет память, — начал я, — то это может быть либо Сергей, супруг Лиды, либо…
— …либо Старостин, тот долговязый тип с Алтая, — закончил Мячиков. — Мне кажется, других гигантов среди нас нет.
— Но вы забываете о бандитах, — возразил я.
— К сожалению, о них нам ничего не известно, — сказал Щеглов, — поэтому пока придется довольствоваться малым.
— В таком случае Сергея следует исключить, — заявил я.
— Исключить его мы не можем, — покачал головой Щеглов, — но и заниматься им сейчас не будем. Вторая кандидатура нас устраивает в гораздо большей степени.
— Верно! — согласился Мячиков. — Алтайцем следует заняться в первую очередь.
Щеглов молча кивнул, и мы продолжили осмотр. Внезапно под потолком что-то зашуршало и метнулось в темный угол. Я вздрогнул от неожиданности.
— Это же летучая мышь! — рассмеялся Мячиков. — Я не удивлюсь, если мы встретим здесь привидение.
Через пару минут Мячиков вышел в коридор и продолжил поиски следов там.
— Семен Кондратьевич! Максим Леонидович! — послышался его нетерпеливый призыв. — Идите сюда!
Мы устремились к выходу. Мячиков стоял у двери и бережно держал ломик с пожарного щита.
— Вы обратили внимание на это? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Да, им вскрыли дверь. Вон там остались следы краски.
— Им могли не только вскрыть дверь, но и ударить того несчастного по голове, — сказал Мячиков. — Кстати, у вас не возникло вопросов, почему преступник не воспользовался ключом? Нет? Тогда посмотрите на замок.
Замок был «английский», как, впрочем, и все замки в здании. Замочная же скважина была наглухо забита обломанными спичками — тем самым замок оказался выведенным из строя.
— Неплохо, — одобрительно произнес Щеглов.
— Это еще не все, — сказал Мячиков. — Вот, посмотрите на этот предмет, — он кивнул на ломик, — видите?
Ломик был покрыт слоем пыли, но в некоторых местах обозначились свободные от пыли участки.
— Видимо, преступник здесь брался за него руками, — продолжал он. — Я, конечно, понимаю, что отпечатки пальцев мы снять не можем — не те условия, но обратите внимание на этот вот след. Видите, здесь четко пропечатался след руки, но след, надо признаться, весьма странный. Взгляните, взгляните, Семен Кондратьевич, я думаю, этот след наведет вас на кое-какие мысли.
Щеглов был окончательно заинтригован. Он взял ломик из рук Мячикова, поднес его к окну и принялся пристально разглядывать. Я с не меньшим интересом смотрел через его плечо. Отпечаток, действительно, был необычный. Создавалось впечатление, что кисть, его оставившая, не имела одного пальца. И тут я словно прозрел.
— Это Старостин! — воскликнул я. — У него на правой руке не хватает указательного пальца.
— Вот как! — резко повернулся Щеглов.
— Не знал, — удивился Мячиков. — А вы молодец, Максим Леонидович, у вас хватка профессионала.
— Если уж у кого и есть хватка, то у вас, Григорий Адамович, — возразил я, улыбнувшись. — Ведь именно вы обнаружили этот отпечаток и спички в замке, а я, увы, довольствовался лишь следами краски на ломике.
— Довольно! — резко оборвал Щеглов поток взаимных восхвалений. — Идемте в номер, нам нужно поговорить.
Мы безропотно подчинились. Войдя в комнату, Щеглов плотно закрыл дверь.
— Итак, — начал он, — совершено еще одно убийство. Сразу же возникает ряд вопросов: кто убитый? кто убийца? каковы мотивы преступления? и наконец, с какой целью неизвестный собирался спуститься из окна четвертого этажа? Личность убитого мы пока установить не можем — при нем не оказалось ни одного документа, мотивы преступления нам тоже неизвестны, не говоря уже об ответе на последний вопрос. Но вот личность убийцы нам, кажется, установить удалось. Это небезызвестный нам Старостин, один из торговцев драгоценными камешками. Однако знать имя — это еще очень мало. Я бы хотел услышать от вас, друзья, какие-либо соображения на этот счет, если, конечно, они у вас есть. Максим? — Я беспомощно развел руками. — Хорошо, тогда вы, Григорий Адамович.
Мячиков уже давно ерзал на стуле от нетерпения, а тут буквально вскочил.
— Есть! Есть у меня версия, Семен Кондратьевич.
— Я с удовольствием выслушаю ее, — сказал Щеглов. — Только вы садитесь, в ногах правды нет.
Мячиков сел.
— Моя версия построена исключительно на фактах, и, хотя в ней много белых пятен, в целом она, по-моему, вполне реальна. Итак, убийца — алтаец Старостин. О том, что он был на месте преступления, свидетельствуют, во-первых, следы его ног и, во-вторых, отпечаток кисти правой руки на ломике. Сейчас остается только гадать, в каких отношениях был алтаец с убитым, но то, что он неплохо знал планы последнего, не оставляет сомнений. Старостин знал, что этот человек в определенное время придет в это помещение и попытается спуститься по веревке вниз. Другими словами, ответ на ваш четвертый вопрос, Семен Кондратьевич, должен знать Старостин. Далее, он заранее решает проникнуть в это помещение, чтобы там подстеречь свою жертву, но наталкивается на неожиданное препятствие: дверной замок забит спичками, и ключом его не открыть. Тогда он снимает ломик с пожарного щита, который так кстати оказывается тут же, рядом с дверью, без труда взламывает замок и проникает в комнату. Ломик он предусмотрительно кладет на место. Потом внимательно осматривает помещение в поисках укрытия и в конце концов обнаруживает старый фанерный шкаф в каком-нибудь дальнем углу. Он как бы специально предназначен для тайника: пуст внутри и не имеет задней стенки. Недолго думая Старостин волочет его поближе к окну, где и решает сделать засаду. Но вот его взгляд падает на пол, и он с ужасом замечает множество следов, оставленных его собственными гигантскими ботинками, так как пол весь покрыт слоем пыли. Он отлично понимает, что, во-первых, эти следы могут насторожить его будущую жертву, а во-вторых, наверняка не останутся незамеченными сыщиками, которые не замедлят появиться здесь. Что же он делает? Берет веник и сметает пыль в углы, уничтожая тем самым отпечатки своих ботинок. Решение мудрое, ничего не скажешь, но он совершенно забыл о фанерном шкафе: ведь под ним-то следы остались! Потом он возвращается к щиту, берет ломик, прячется в шкаф и ждет. Сколько он ждет, неизвестно, но в конце концов дожидается — появляется незнакомец, привязывает к батарее канат и пытается спуститься вниз. И в этот самый момент из засады выходит Старостин и бьет незнакомца ломиком по голове. Удар настолько силен, что тот либо сразу же умирает, либо на некоторое время теряет сознание. Сюда же следует приплюсовать падение с высоты четвертого этажа в бессознательном состоянии — если, разумеется, удар не сразу убил его, — словом, Старостин мог быть уверен, что добился своего. Теперь о ноже…
— О каком ноже? — насторожился Щеглов.
— О том, что вы нашли у тела убитого, — удивленно ответил Мячиков.
— Откуда вы о нем знаете? — резко спросил Щеглов.
— О нем все знают, — пожал плечами Мячиков. — Пока вы с доктором осматривали убитого, за вами из окна наблюдала добрая дюжина любопытных.
— И вы тоже?
— Я — нет, но разговор о ноже слышал. Кстати, нельзя ли на него взглянуть?
— Можно, — сказал Щеглов, — но только из моих рук. Необходимо сохранить отпечатки пальцев на нем.
Он аккуратно вынул из кармана кинжал. Мячиков кивнул.
— Ясно. Таким и медведя можно уложить. Так вот, о ноже. По-моему, человек, держащий при себе такой нож, явно собирается кого-то убить. Как вы считаете, Семен Кондратьевич?
— Не знаю.
— А больше ничего при нем не было найдено? — спросил Мячиков.
Щеглов некоторое время молчал.
— В кармане его куртки я обнаружил пистолет, — наконец сказал он.
— И все?
— И все.
— Та-ак, — протянул Мячиков, задумавшись. — Наверняка этот тип из числа местных бандитов. За кем он охотился, неизвестно, но не исключено, что кровь Мартынова — на его совести. Если это так, то тогда понятно, почему Старостин убил его — решил рассчитаться за смерть друга.
— Гм… — Щеглов потер подбородок. — Интересная мысль… Что ж, Григорий Адамович, я с удовольствием выслушал вашу версию. Думаю, — во многом вы правы.
— Во многом? А почему не во всем?
— Потому что многое еще нужно доказать.
— Что же нам теперь делать со Старостиным? — спросил я.
— Ничего, — пожал плечами Щеглов. — Будем делать вид, что ни о чем не догадываемся. Ведь арестовать его мы не можем — пока не можем.
— Как же так! — воскликнул Мячиков. — Убийца разгуливает на свободе, а мы должны с ним раскланиваться? Нет, его надо немедленно обезвредить.
— Хорошо, — сказал Щеглов не очень вежливо, — мы запрем его в вашем номере, а вас поставим охранять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36